Мой бывший - зверь

Глава 2

Вот же мудак!

Я в очередной раз остекленела уставшим взглядом в окно такси.

Бывают же такие отвратительные мужики! Правильно тот священник сказал — лучше всех себя считает, не иначе! Интересно, он женат? Вряд ли. Какая женщина выдержит такого нарцисса? Хотя это я старомодная. Я росла в маленьком городке, в скромной семье с привычными теплыми ценностями: взаимоуважение, любовь, поддержка. Хорошо было приехать к родителям на выходные и отдохнуть от этой столичной головокружительной скорости жизни и изменений, в которые она увлекала. Встречаться с такими мужиками, как этот Князев, теперь для большинства девчонок заоблачная цель. Богатый, занятой, требовательный к окружению… Да он же псих настоящий! Но нет. Мечта, чтоб ее.

Я брезгливо поджала губы и опустила уставший взгляд на экран мобильного. Ну что ему еще надо?

— Павел Петрович? — собрала я остатки сил, чтобы голос звучал привычно собрано.

— Ты уже дома?

— Нет. Что, разворачиваться?

Подумалось, что я скорее уволюсь сейчас. Но начальство только спросило, куда делись несколько папок со стола. Пришлось напомнить, что сам же утащил их в кабинет пациента.

— Почему ты уехала? — вдруг спросил он, когда я едва не попрощалась.

— Вы же отпустили, — опешила.

— Ну, Князев же хотел, чтобы ты осталась…

— Я вам уже сказала, что он сказал, что я ему не нужна.

Вот всегда приходится повторять боссу одно и то же по несколько раз! Тем более когда это все звучало так неприятно для самолюбия.

— Яна, я так и не понял, как тебе это удалось…

— Вы еще об этом не пожалели? — вспылила. — Он же скотина!

— Яна, он отца Афанасия с того света сейчас вытащил. И нас вместе с ним. Зря я потакал больному старику. А вот Князев смог показать ему, кто главный. Все думали, что конец. А я уже представил, как мне грозит отставка… Но Князев как вцепился в старого идиота! Я такого в жизни не видел! Такие четкие движения… он на самом деле не от мира сего.

Давно никто так не впечатлял моего босса. Прискорбно было то, что поделиться ему этим было не с кем. Я вздохнула.

— Хорошо, что все так сложилось, — попыталась поддержать беседу, тоскливо поглядывая на часы. — Значит, имеет смысл его и потерпеть…

— Имеет… Ладно, Янка, спокойной ночи. Ангел ты наш…

— До свидания…

— Завтра в двенадцать жду.

И я даже не успела взвинтиться, но руководство уже отбило звонок. Вот же старый упырь! Уже пятый час утра, какие в двенадцать?!

Я доползла до квартиры, кое-как привела себя в порядок и завалилась на кровать, засыпая на лету.

Надо ли говорить, что в полдень я только проснулась, забыв поставить будильник? Но никаких истерик по мою душу мобильный не транслировал — пропущенных не было. Сама я лишь пожала плечами — ну что они мне сделают? Уволят за прогул? Это вряд ли — Павел Петрович без меня собственную тень не найдет. А за вчерашний подвиг меня вообще должны на руках носить.

«Яна, мой личный водитель тебя ждет. Как проснешься — приезжай», — нашлось сообщение в мессенджере от босса.

Ну или так…

Но поспешить у меня не получилось. Я то и дело застывала взглядом на кофейной струйке, на мельтешащих на ветру за окном березовых ветвях, а между этим в мыслях мелькали воспоминания о вчерашней ночи. Этот Князев меня чем-то зацепил. Я не обращала внимания на сплетни, на усталость, на отсутствие у меня личной жизни… но слова какого-то зарвавшегося мужика меня вдруг надломили. Я так явственно вдруг почувствовала, что не хочу никуда ехать, что меня парализовало. Я не хочу видеть босса, не хочу держать спину прямо, не хочу надевать каблуки и носиться на них по этажам клиники… Что за слабость? Выгорание? А оно существует вообще? Может, у меня осенняя хандра? Или вирус? Наверняка.

Кое-как собравшись, я уныло посмотрела на каблуки… и вытащила из шкафа кеды. Не знаю, что на меня нашло, но я решила попросить у босса отпуск. Пусть хотя бы неделю даст передохнуть. Одевшись вполне себе по-деловому, хоть и слегка молодежному, я распустила волосы, покрутилась перед зеркалом и, оставшись довольной, спустилась вниз.

Погода сегодня стояла солнечная. Порывы ветра время от времени задували завораживающий листопад под колеса автомобиля, прохладный воздух врывался в приоткрытую форточку, обещая, что вкус кофе сегодня будет особенно хорош, а жизнь наладилась. Все же недосыпы не лучшим образом влияют на настроение. Кофе в кафетерии на первом этаже действительно не подвел. Обхватив большой бумажный стаканчик озябшими пальцами, я вошла в лифт и уже было поднесла стакан к губам, как вдруг передо мной материализовался сам Князев и невозмутимо шагнул в кабинку.

— Вам на восьмой? — холодно осведомился он.

— Да, — кивнула я, и мужчина нажал кнопку.

Я медленно опустила стаканчик и задержала дыхание.

— Мне не нравится, что я постоянно вызываю у вас остановку дыхания, — заметил он в тишине пространства. — Нам еще работать вместе…

— Работать? — глупо переспросила я.

Он повернул голову и устремил на меня до жути внимательный взгляд. Показалось, лифт остановился. Или время застыло. Или сердце. Князев смотрел, не мигая, а я не смела пошевелиться.

— Не пропадать же вашей удаче, — усмехнулся, наконец, и отвернулся. — Проведу несколько операций в вашей клинике.

— Вам у нас понравилось? — предположила я глупое.

Он усмехнулся, не глядя на меня:

— Да уж…

— А можно вопрос? — вдруг сорвалось с губ быстрее, чем я успела подумать. Пульс подскочил, и я задышала чаще, компенсируя нехватку кислорода. Князев снова повернул ко мне голову, вопросительно вздернув бровь. Черт, ну как же он хорош! А этот его парфюм, окутавший меня за нашу совместную поездку, уже подобрался к мозгам, парализуя их, не иначе. И я расценила его молчание как согласие. — Почему вы вчера ответили на мой звонок?

— Я ждал другого звонка. Устал. И случайно ответил вам.

— Но вы могли бросить трубку.

— Я давал клятву Гиппократа, — досадливо процедил он. — А вы так быстро протараторили речь о моей важности для чьей-то жизни, что я уже не смог отказать.

— Вы никогда не отказывали?

— Если у меня было время и ресурс — нет.

Створки лифта открылись, и мы вышли с ним на верхнем этаже. Я все норовила пропустить его вперед, но он изящно оказывался рядом, заставляя чувствовать себя глупо.

— Яна, мне туда же, куда и вам, — раздраженно заметил он.

— Простите, — пристыжено пролепетала я и запоздало перестала метаться по коридору.

Все внимание персонала уже было приковано к нашей паре.

— А вы всегда приезжаете на работу в три часа дня? — поинтересовался он.

— Нет. Я и до утра не работаю обычно, — неожиданно раздраженно выдала я. — А вы любите, чтобы ваши помощники ночевали в больнице?

И в этот момент Князев вдруг плавно опередил меня на пару шагов и взялся за ручку двери в приемную главврача, но я его маневр успела заметить лишь тогда, когда влетела в его грудь. Вместе со стаканчиком вожделенного кофе.

— Простите! — отскочила я, смущенно вскидывая руки и разливая остатки ароматного капучино ему еще и на брюки.

Последовала немая пауза, в которую я вскидываю голову и обжигаюсь чуть ли не осязаемо о его злой взгляд. Князев замирает с открытой дверью и даже не пытается отреагировать как нормальный человек — зашипеть, оттянуть рубашку, залитую кипятком, сматериться… Вместо этого он стоит и убивает меня взглядом, пока я не додумываюсь отбросить стаканчик и кинуться к нему, чтобы снять с него рубашку. Я с разбегу впиваюсь в пуговицы дрожавшими пальцами, приговаривая «боже-боже-простите», и принимаюсь оголять его грудь.

Сбежались все — секретарь босса, сам Павел Петрович и все, кому так повезло попасть в эпицентр моего позора. Они стояли и пялились молча! Ни одной заразе не пришло в голову меня остановить! А я не могла остановиться сама. На третьей пуговице я подумала, что хана мне — меня уволят, напишут самую трагичную рекомендацию на свете, и я умру от голода, больше не найдя себе работу. На четвертой и пятой пуговице от отчаяния я схватилась за простую истину: «Делаешь глупость — делай ее уверенно!»

— Что вы стоите?! — хрипло заорала я на последней пуговице и рывком вытащила рубашку Князева из брюк. — Принесите что-нибудь от ожога!

Куда мне девать чертов взгляд?! От открывшегося вида на его крепкий живот и полоску темных волос, уходивших за пояс, меня едва не ослепило. Спасаясь от полномасштабного конфуза, я вскинула взгляд на лицо Князева и вспыхнула не только щеками, но и всем телом! А он точно ждал этого, усмехаясь мне так, будто с этим моим позором выиграл пари на миллион.

Толпа заметалась, загудела, но не так эффективно, как требовалось. Тогда Пал Петрович раздал конкретные указания, и вместе мы завели Князева в его приемную. Босс рассыпался в недоуменных извинениях, а я задыхалась от смущения, еле переставляя ноги. В какой-то момент у меня перед глазами вдруг стало темно, а звуки сначала выключились, а потом сменились на противный писк.

— Перцева! Янка! — бессильно требовал Петрович.

— Уберите это, — рычал Князев, прижимая к груди. — Где каталка?

К груди?! Я дернулась, но он меня не выпустил.

— Каталку! — пронеслось по коридору.

Боже мой, ну что за сюр?!

— Отпустите, пожалуйста, — заерзала я, пытаясь проморгаться. — Мне уже лучше.

— Вам не кажется, Яна, что командовать — не ваше? — вдруг вкрадчиво усмехнулся он мне на ухо.

Шел куда-то, и я все не могла понять — меня потряхивает от его шагов, пережитого или происходящего сейчас. Он ведь идет по коридору с оголенной мной грудью и несет меня на руках. Сердце снова заколотилось где-то в горле, и я притихла в его руках, испуганно хлопая глазами.

— Каталка, — провозгласили вдруг рядом, и Князев усадил меня на подогнанный транспорт, но улечься не дал:

— В коленно-локтевую, Яна Анатольевна, — приказал сурово. — А то у тебя сейчас сердечный приступ случится…

— Боже, зачем?! — задохнулась я, округляя глаза. — Игорь Андреевич, мне плохо! Не надо в коленно-локтевую, пожалуйста! Я больше не буду поливать вас кофе!

В коридоре тем временем собиралось все больше народа. Кто-то даже заржал после моего сопливого монолога, но Князев не разделил веселья.

— Яна, вы совсем дурочка?! — рявкнул он и собственноручно поставил меня на каталку на четвереньки и надавил между лопаток. — Быстрее в смотровую!

При всем моем унижении был в этой позиции один плюс — я больше никого не видела. Слышала, что в лифте с нами собралось несколько человек, но Князев ни с кем не разговаривал, держа руку на моем пульсе — то на запястье, то на шее. Когда меня вкатили в смотровую, он помог мне подняться и улечься на спину. Его тревожный взгляд прошелся по лицу, и я лишь вздрогнула, когда он вдруг рывком распахнул мою рубашку, совершенно не заморачиваясь пуговицами. Я только округлила глаза и обреченно вперила взгляд в потолок.

Как мы дошли до того, что раздели друг друга при всей больнице в первые сутки сотрудничества?

Ладони Князева оказались такими горячими, что в горле пересохло. Сердце продолжало выбивать неровную чечетку о грудную клетку, и мне казалось, я подпрыгиваю под этот ритм. Но все это показалось ерундой по сравнению с тем, что Князев вдруг парой точных движений оставил меня и без лифчика.

— Как она? — влетел Пал Петрович в смотровую, но Князев рявкнул ему выйти, и с нами осталась одна медсестра.

— Яна, жалобы на сердце были? — сурово глянул на меня и выдавил на датчик каплю лубриканта.

— Нет, — прошептала я, совсем теряясь от эмоций и ощущений. Мне определенно нехорошо — страх накатывал волнами, и становилось плевать, кто именно взялся меня спасать. Но волна отступала, и меня накрывало стыдом, смущением и чем-то еще, сбивавшим дыхание и грозившим снова отключить мозги. — В детстве перенесла инфекционное заболевание, стояла на учете… лечили, кажется, миокардит… и диагноз ставили кардио... мио...

— Кардиомиопатия, — раздраженно закончил он за меня. Мышцы сократились от первого касания холодного датчика. Князев четким движением обрисовал им мою левую грудь и надавил под ней на ребра, глядя в монитор. — Дайте стетоскоп, — приказал медсестре, не отрываясь взглядом от экрана. — И готовьте кардиограф.

— Что такое? — тревожно глянула я на него.

— Пропранолол внутривенно, — игнорировал он меня.

— Сейчас принесу, — кивнула женщина, растерянно застыв с букетом присосок в руках.

— Я справлюсь, ищите, — раздраженно процедил ей Князев.

Медсестра оставила все на кушетке и вышла, а он снова приложил горячие пальцы к вене на моей шее.

Я сцепила зубы, переводя взгляд в потолок. Стало холодно, соски затвердели, и я все никак не могла дышать спокойнее, чтобы грудь перестала метаться туда-сюда. Князев отказывался способствовать улучшению моего самочувствия. Поднялся и принялся подворачивать мои брюки. При этом то ли мне казалось, то ли он и правда делал это заботливо.

Когда меня опутали провода кардиографа, я прикрыла глаза. Сердце все еще колотилось, но плохо мне уже не было. Я будто смирилась и расслабилась. Ну а что тут уже поделать? Нет, можно порадоваться, что Князев — не гинеколог, а у меня не прихватило при нем бок в середине цикла овуляции, как это бывало временами. Это все бы точно показалось ерундой и легким флиртом, а вот там бы у меня точно случился самый позорный секс в жизни!

С губ сорвался смешок.

— И что тебя так развеселило? — усмехнулся он рядом.

Послышался треск перфорированной бумаги, и я открыла глаза. Князеву было не до смеха — уж слишком сурово он хмурился на результаты кардиограммы.

— Вы скажете все же, сколько мне жить осталось?

— Смотря как жить будете, Яна Анатольевна, — отложил он кардиограмму. — Если в том же духе, то приятного будет мало. Диагноз ваш неверный. Никакой кардиомиопатии у вас не было. Но есть другой диагноз. Я распишу вам дополнительное обследование…

И он нацепил стетоскоп на уши и принялся слушать сердце, а я так и замерла, боясь пошевелиться. Пялилась, как он смотрит невидящим взглядом куда-то мимо…

— А сейчас задержи дыхание, как ты это умеешь, — быстро глянул он мне в глаза.

И больше не отвел взгляда. А мне вдруг резко стало жарко. Я не решалась ни моргнуть, ни вздохнуть — смотрела в его глаза и… беспомощно осознавала, что он меня возбуждает. Все в нем возбуждает: взгляд, собранность, профессионализм, напряжение и даже какая-то усталость. Он умудрялся одновременно выглядеть профессионально и сногсшибательно.

— Мне нужен отпуск, — хрипло выдохнула я.

— Тш, — качнул он головой неодобрительно и опустил взгляд на часы на запястье.

Но тут послышались отголоски какой-то потасовки в коридоре, и к нам, ругаясь, вошел Павел Петрович.

— Чтоб их всех тут! Пропранолол!

Хорошо, Князев сидел так, что меня с грудью за его широкой спиной было не видно.

— Спасибо, — глянул он на руководство. — Положите на стол.

— Ну как она?

— Я расскажу, если дадите закончить, — на удивление спокойно отреагировал Князев и отвел взгляд от часов. А когда за Павлом Петровичем закрылись двери, отодвинулся от меня: — Можешь одеваться.

Данный текст был приобретен на портале (№54609726 07.06.2024).

– новая эра литературы