Моя сводная Тыковка (СИ)

Глава 24. Плевать, если я заболею!

Лежу и смотрю в потолок, а перед глазами всё ещё проходят события прошедшего вечера. Карнавальные костюмы, весёлые лица, вкусная еда… Блестящие в свете праздничных огней глаза Марата. Тёплые руки Марата на моей талии. Свежее дыхание Марата, касающееся моей щеки, когда молодой мужчина делится впечатлениями.

— Надеюсь, группе старост стало понятно, что за всех работала одна ты, — говорит Ахматгариев мне на ухо, пока мы танцуем у всех на виду.

Действительно у всех! Нас окружили плотным кольцом, будто представление показываем. Но я не обращала ни на кого внимания, смотрела лишь на Марата, впитывала его бархатный голос, чарующую улыбку, умопомрачительный аромат, тепло тела и души…

— Угораздило же влюбиться, — ворчу, снова и снова вспоминая наш танец, а сама улыбаюсь.

Как же просто быть счастливой! И пусть всё закончится, так и не начавшись, я сохраню в памяти это прекрасное воспоминание.

Мои мысли прерывает стук в дверь.

— Тыковка, ты спишь?

— Сплю, — бурчуи накрываюсь одеялом с головой.

— Я тебя слышу, — смеётся Марат.

— Поздравляю, — выпаливаю и поднимаюсь. Шлёпаю босиком до двери и открываю. — Что случилось?

Марат стоит, опираясь на косяк, и нависает надо мной. Меня обдаёт тем же приятным хвойным ароматом, от которого кружится голова. Я задерживаю дыхание, а сердце начинает биться всё быстрее. На Ахматгариеве тёплый спортивный костюм, в руках пакет.

Марат протягивает его мне:

— Одевайся.

— В смысле? — машинально принимаю пакет и заглядываю внутрь. — Это что? Спортивная форма?

— Идём на пробежку.

У меня глаза расширяются:

— В четыре часа ночи?!

— В четыре часа утра, — он смеётся. — Ты же учишься в университете спорта, а выглядишь, как тыква.

В груди ёкает, и я невольно тяну вниз футболку, чтобы скрыть гусеничные бугры, образовавшиеся на животе. Но мягкая ткань обрисовывает их снова, и я начинаю злиться.

— Не нравится, не смотри. Меня всё устраивает!

— Пора это исправлять! — Марат словно не слышит. — Я помогу тебе за то, что ты помогла мне. С этого дня буду тренировать тебя.

Приехали.

— Спасибо, не надо, — пытаюсь захлопнуть дверь перед его носом.

— Да идём же! — вставляет ногу, не давая мне закрыться, и тянет меня из комнаты. — Тебе понравится.

— Это вряд ли.

— Одевайся, или я тебе помогу.

Это срабатывает, и я в сердцах выпаливаю:

— Хорошо!

— Что хорошо? — ухмыляется Марат и выгибает бровь. — Помочь?

— Уйти, — выталкиваю его и запираюсь.

Одеваюсь быстро, поражаясь тому, что новый спортивный костюм по размеру и росту сел на меня идеально. Осторожно поглядываю в зеркало, потому что в любых спортивках смотрюсь, как колбаса-вязанка. Но мне внезапно нравится то, что вижу в отражении.

Брюки не широкие, не узкие, идеально сели, и я даже кажусь чуточку стройнее. А толстовка не добавляет объёма, как ни удивительно. Не говоря о том, что одежда не стесняет движений.

— Дорого, наверное, — смотрю на вшитый кусочек белой ткани с названием бренда и размером. — Неужели, сам выбирал?

— Сам, — раздаётся из-за двери насмешливый голос Марата.

— С размером угадал идеально, — выхожу из комнаты.

— Я не угадывал, — он внимательно осматривает меня и одобрительно кивает. — Попросил отца узнать. Сказал, что хочу сделать сестричке подарок.

Почему-то в груди всё обрывается. Ещё не понимая, что это за чувство, шепчу:

— Вот спасибо-то.

— А теперь идём, — Марат нетерпеливо подталкивает меня.

Обувшись, мы выходим из дома, и я замираю на пороге, не веря глазам. Вокруг всё белым-бело! В воздухе кружатся снежинки, они искрятся в свете фонарей, а вокруг так тихо и безветренно, что похоже на сказку.

— Невероятно… — Замираю на месте. — Первый снег?

Ещё вчера была плюсовая температура, и мы готовились к Хэллоуину, раскладывая по университету тыквы и букеты из ярких кленовых листьев, а сегодня внезапно наступила зима. Вдыхаю полный кристальной свежести воздух и тянусь за снежинкой, а Марат перехватывает мою руку и увлекает за собой.

— Бежим!

Пытаюсь поспевать за ним, но быстро выдыхаюсь и перехожу на шаг. Снег лишь выглядит красиво, но на асфальте он превращается в серую кашу, бежать по которой не только неприятно, но и опасно.

— Здесь очень скользко, — жалуюсь Марату.

Он, не останавливаясь и на миг, бегает вокруг меня, поджидая, когда я отдышусь и продолжу.

— Держись за меня, Тыковка.

— Да хватит уже меня так называть, — возмущаюсь я, но руку принимаю, и мы бежим дальше.

Мне очень любопытно узнать, правду ли он сказал о тыкве, и я осторожно уточняю:

— Тебе нравятся блюда из тыквы?

Марат на миг оглядывается на бегу, а потом снова смотрит вперёд. Качает головой:

— Не очень. Тыквенный сок, если его смешать с морковным, я ещё пью, а вот кашу с тыквой ненавижу. Но хуже всего тыквенные конфеты!

— Тогда почему сказал, что обожаешь тыкву? — почему-то обижаюсь я и тут же поскальзываюсь: — А-а-а!

Ноги разъезжаются, и я машинально тяну на себя Марата, в надежде удержаться от падения в грязь, но мужчина, не ожидая резкого рывка с моей стороны, покачнувшись, вдруг заваливается на меня, и мы оба летим на землю.

Я снизу.

— Ох!

Марат придавливает меня своим мускулистым телом, выбивая дыхание, и наши губы на миг соприкасаются. Сердце пропускает удар, но мужчина уже приподнимается и пристально смотрит на меня:

— Нарочно это сделала?

— Что? — возмущённо сиплю я. — Поскользнулась и уцепилась за тебя? Нет! Я думала, ты меня удержишь. Ты же чемпион!

— Э… — Кажется, он смущается. — Я не ожидал такой подлянки… В смысле, это было неожиданно. Ты же помнишь, что я нёс тебя на руках? Удержал бы и сейчас. Или ты поправилась?

— Тогда бы костюм не налез! — выпаливаю ему в лицо, а потом ёжусь. — Кстати… Я ощущаю, как медленно намокаю.

Марат растерянно моргает, а потом глаза его темнеют, а губ касается коварная усмешка.

— Уже? Я так сильно тебе нравлюсь?

— Псих? — ощущаю, как лицо заливается краской. — Я в луже лежу! Может, слезешь с меня? Не хочу заболеть.

— А, да, конечно, — суетится он.

Быстро поднимается и подаёт мне руку, за которую я хватаюсь, и… Поскользнувшись, Марат снова падает на меня. И опять, как назло, наши губы на миг соприкасаются.

— Издеваешься? — страдальчески уточняю я, и мужчина снова поднимается. — Или тебе понравилось?

— Кажется, это тебе понравилось!

— Чушь!

— Тогда почему покраснела?

Протягивает раскрытую ладонь, и я надеюсь, что на этот раз Марат устоит. Но он снова падает на меня, но в этот раз что-то меняется. Мужчина держится на руках, чуть нависая надо мной, при этом не отрывает взгляда от моего лица и медленно наклоняется, прижимаясь к моим губам своими твёрдыми и требовательными.

Хочу оттолкнуть Марата, обвинить в насмешке над пухлой девушкой или ехидно спросить, не поспорил ли он на меня, но не могу. Мужчина прижаривает мою голову, углубляя поцелуй, а я таю в его руках, обвиваю своими его сильную шею, позволяя себе утопать в невероятном удовольствии.

По венам прокатывается обжигающая лава, и мне совсем мне холодно, а сердце так сильно бьётся, что кажется набатом. И каждый удар будто выбивает имя, навеки запечатанное в нём.

Марат. Марат. Марат.