Навсегда твоя роза

ГЛАВА 33

3 июля 1890 года Айдахо признан штатом! Новости разнеслись по Хоумстэду, как пожар. Несмотря на все разговоры о том, что железная дорога более важна, жители долины готовились к великому празднику, который еще долго не забудут.

Они приезжали верхом. На бричках и повозках. Приходили пешком. Со стариками, согнувшимися от возраста, и с младенцами, которых матери несли на руках. Они появлялись в одиночку, парами, группами — родители и дети, замужние и одинокие. Все несли с собой одеяла и корзинки с провизией, свирели и губные гармошки.

Люди собрались на праздник. Значит, так тому и быть.

Глен сидел в салуне «У Пони» почти в одиночестве, если не считать бармена да проституток, и слышал радостные крики, доносившиеся отовсюду, даже из района церкви. Смех и веселье. Но ему не хотелось ни того, ни другого. Глен был настроен скорее на убийство.

Днем он получил телеграмму с плохими новостями. Квин Трейси удрал из страны. Глену никуда не нужно было ехать, чтобы знать наверняка: спрятанные восемь лет назад деньги бесследно исчезли. Подлый подельник оставил его с носом. Годы, проведенные в тюрьме, пошли коту под хвост. Квин забрал все и сбежал в Южную Америку один.

Глен считал, что всю жизнь оставался в проигрыше. Он тяжело трудился, чтобы обеспечить ворчливую жену и двух ублюдков, которых она ему родила. Разве он не привез Вирджинию в Хоумстэд, как та хотела? Разве не он построил ей проклятый постоялый двор? Вкалывал на лесопилке, чтобы заработать на еду. И что взамен?

Ничего. Вирджиния получила постоялый двор, Роза — богатого мужа, а он — кукиш.

Глен опять проглотил виски, наслаждаясь тем, как оно обжигает горло.

Какой дурак, не догадался, что Рафферти — владелец отелей «Палас». А должен был… Этот щенок получит приличное наследство, когда подохнет старик. Роза будет жить на широкую ногу, а у Глена в карманах хоть шаром покати.

Семьсот пятьдесят долларов. Вот что он получил за то, что воспитал неблагодарную языкастую девку с жеманными манерами. Она никогда не относилась к нему с должным уважением. Вечно задирала нос. Нужно было чаще пороть ее. Черт побери, жаль, что он этого не делал.

— Принеси еще бутылку, Грейди, — позвал бармена Глен.

Сколько осталось денег? Кажется, двести пятьдесят. Куда подевались пять сотен?

Конечно, на виски. Он много покупал, но куда пошли остальные? Прилично проиграно в карты, заплачено за комнату над салуном, причем, дороже, чем она того стоит. Кроме того, пришлось питаться в ресторане каждый день.

Двести пятьдесят. Что можно позволить на такую сумму? Она улетучится, как дым. Раньше Глен об этом не беспокоился, ибо надеялся, что получит деньги, припрятанные после ограбления банка. Но их больше нет. И скоро он останется ни с чем.

Закипала злость. Таунсенд сложил кулак, словно надеясь, что сумеет дать волю ярости, а потом взглянул на проституток, сидевших за столом рядом с лестницей. Опал была самая симпатичная из них, если подобное определение вообще подходило к шлюхам.

— Иди сюда, Опал, — кивком головы он указал на стул.

Она заколебалась и посмотрела на двух других женщин.

— Немедленно двигайся, я сказал!

Ее нежелание разозлило еще больше. Черт подери эту девку! Глену приходилось платить за свои удовольствия, и проститутке надлежит вести себя так, словно ей все нравится. Иначе она пожалеет.

Жители городка расстелили одеяла на земле и разложили огромное количество еды. Они ужинали жареными цыплятами, ветчиной, картошкой, жареными бобами и хлебом. Многие испекли пироги, пирожные и пудинги. Пили сладкий пунш и горячий чай. Каждый угощал соседей. В ту ночь надежды и мечты всех без исключения горожан казались одинаковыми.

Вирджиния наблюдала за праздником из окна спальни, расположенной на втором этаже. Причем женщина чувствовала себя отстраненной от происходящего, ей казалось, что это происходит гораздо дальше, чем на незначительном расстоянии от постоялого двора до церкви.

Мать Розы знала всех людей, собравшихся на гулянье, уже более десяти лет. Она наблюдала, как они женились и заводили детей. Вроде бы друзья и соседи, но Вирджиния всегда оставалась для них чужой.

Там веселится дочь Роза, ее муж и вся его семья. Миссис Таунсенд радовалась их счастью. Господь знал, что мать не подарила дочери ни единого радостного мгновения. Нельзя сказать, что она не хотела этого, просто не могла.

Теперь же Вирджиния вздохнула с облегчением: случись ей умереть, и о Розе можно не беспокоиться. Она нашла в жизни нечто особенное.

В последнее время Вирджиния частенько размышляла о смерти, как когда-то, когда Марк и Роза были детьми и с ними жил Глен. Каждый раз, когда муж бил ее, затаскивал против воли в супружескую постель, она сожалела, что не мертва. И считала, что смерть принесет только облегчение.

Почти десять лет Вирджиния жила, день ото дня не ощущая страха. Теперь животный ужас вернулся. Вместе с Гленом.

Мать Розы закрыла глаза. Пусть Господь не поскупится и приготовит ей место в раю, когда настанет смертный час, хотя она оказалась плохой матерью своим детям и даже стала свидетелем убийства сына мужем. При этом Вирджиния не вымолвила ни слова, потому что боялась. Она подлая трусиха и всегда такой была, особенно с Гленом.

Глен… Где-то он бродит? Муж, с которым; она прожила больше двадцати пяти лет. Никуда он не делся и, если захочет, то покончит с ней так же, как с Марком. Именно поэтому Вирджиния и не вышла с постоялого двора, j просто спряталась из-за страха. Трусость насквозь пропитала ее, и женщина мечтала o смерти как об избавлении.

Хорошо, что хоть Роза нашла любовь и счастье. Если конец придет завтра, тем лучше для Вирджинии.

Когда на долину спустились сумерки, женщины собрали остатки еды, а мужчины стали готовить фейерверк в центре большой поляны.

Появились свирели и губные гармошки, музыканты заиграли веселую танцевальную мелодию.

Тед Весли глубоким баритоном отдавал команды танцующим парочкам.

Наступила волшебная, удивительная ночь. Сара МакЛеод представляла, что находится не в поле под открытым небом, а на балу в Англии. Вокруг нее танцевали лорды и леди, а не простые горожане. Девочка притворялась, что дедушка — герцог, бабушка — герцогиня. Ну, а остальные горожане — их подданные. Это было прекрасное романтическое видение.

— Сара! Сара! Сейчас начнется фейерверк.

Девчушка тяжело вздохнула: зачем ее вернули в реальность?

— Ты такой провинциальный, Томми, — высокомерным голосом заявила она младшему брату.

Сара сама не понимала значения слова «провинциальный», но звучало оно благозвучно. Она вычитала термин в одном из журналов и добавила к своему словарю. Чтобы много путешествовать, подружиться с лордами и леди, а также с американскими миллионерами, нужно уметь красиво говорить.

— Пошли, Сара, — повторил Томми, таща сестру за руку.

— Ладно, ладно, иду, — она вывернулась, но поднялась и пошла за мальчиком вдоль улицы к тому месту, где люди расстелили одеяла подальше от фейерверка.

Сара увидела Розу Рафферти с мужем и его семьей, приехавшей из Сан-Франциско. В разговоре с миссис Барба бабушка упомянула, что Роза останется в Хоумстэде и не уедет в Сан-Франциско. Они с мистером Рафферти обоснуются здесь. Саре казалось, что Роза выжила из ума.

Конечно, всем известно, что мистер Рафферти богач. Люди сплетничали, что муж мог бы отвезти Розу куда угодно, но она предпочла остаться здесь. Миссис Барба относила это за счет того, что девушка влюбилась.

Сара сморщила носик. Любовь, безусловно, прекрасна, но ей хотелось значительно большего от жизни, чем просто мужа и кучу ребятишек. Девчушка давно решила, что как только повзрослеет, тут же уедет куда глаза глядят. Она повидает мир — Лондон, Рим, Париж. Может, станет известной актрисой или оперной певицей. Пастор Джекобс считает, что у нее хороший голос.

Когда же дело дойдет до замужества, то избранником станет не фермер и не шериф из Хоумстэда, штат Айдахо. Сара выйдет замуж за графа или герцога, а возможно, — и за принца.

Девочка закрыла глаза и опять погрузилась в одну из своих любимых сказок.

Роза опиралась на руку Майкла, голова покоилась на плече. Ей нравилось ощущать теплоту его тела. Они были созданы друг для друга.

Майкл погладил волосы жены.

— Хоумстэд станет важным перевалочным пунктом для перевозки древесины и угля с горных шахт, особенно после строительства железной дороги. Город будет расти, так что нужно подумать о покупке земли, пока еще есть возможность.

Девушка повернула голову и посмотрела на мужа.

— Ты действительно собираешься остаться здесь? И не вернешься в Сан-Франциско?

— Зачем? Ты хочешь уехать?

Роза на мгновение задумалась. Хотелось ли ей покидать город? Воспоминания о нем несчастливые. И все-таки…

— Посмотри на небо, — прошептал Майкл, прижимая жену. — В Калифорнии другое небо. И горы тоже.

Роза не была уверена, что он говорит правду. Небо — всегда небо, а горы — всегда горы. Но здесь родина. Это ее небо и ее горы.

Взлетела ракета и рассыпалась дождиком белых и голубых бусинок. Фейерверк прервал размышления девушки. От взрывов содрогалась земля, закладывало уши, а петарды взлетали в небо, соревнуясь в красоте со звездами.

По жилам разлилась радость, и Роза почувствовала прилив смелости.

— Я люблю тебя, Майкл, — произнесла она вслух, но слова затерялись в грохоте ночи.

Девушка знала, что муж не слышал ее. Ничего страшного. Будут другие возможности сказать ему эти слова. Хорошо, что она сумела высказать их вслух. Теперь они обрели еще больший смысл.

Что-то в этот вечер поменялось в Розе. Хотя Майкл не мог определить это точно. Изменились и их отношения.

Окно в спальню было открыто, дул прохладный ночной ветерок. Несмотря на то, что фейерверк давным-давно закончился и зола потухла, в воздухе еще пахло дымом и серой. На вершины гор забралась огромная круглая луна, освещавшая комнату.

Роза стояла спиной к окну, лунный свет струился вокруг нее. Майкл наблюдал, как жена вытаскивает шпильки из волос и те падают на плечи. Потом медленно, словно нарочито, она сняла платье и чулки, продляя ощущение сладкой пытки для Майкла.

В последние две недели они много раз занимались любовью. Вчера на скале при свете дня Рафферти считал, что знал каждую частичку тела жены.

Но сегодня Роза казалась новой, очаровательной и предельно соблазнительной.

Желание росло.

Наконец она предстала перед ним абсолютно нагая, не стараясь спрятаться под простыней. Девушка просто стояла и ждала мужа. У него пересохло во рту. Кровь пульсировала в висках. Хотелось дотронуться до прекрасного тела, ласкать его и обладать женой.

Майкл медленно миновал спальню, потом взял лицо Розы в руки и впился жадным поцелуем в уста. Почувствовав, что она обняла его за талию, он еле сдержался, чтобы не взять ее слишком быстро.

Разум не действовал, но сердцем Рафферти понимал, чего добивается жена. Она дает ему нечто большее, чем прежде. Не просто занимается любовью. Она вручает ему свое доверие, свое сердце, свою любовь.

Роза так же медленно раздела мужа, как сделала это сама.

Майклу казалось, что он горит, и прохладный ночной воздух приятно охлаждал пылающую кожу.

Когда одежда оказалась в беспорядке на полу, Роза приложила ладони к животу мужа, потом ласково провела ими по груди и плечам, остановившись лишь на шее. Наконец девушка приблизилась, стала на цыпочки, и поцеловала Майкла так, что у них обоих захватило дыхание.

Он застонал и приподнял Розу сзади, прижимая к себе. Девушка вздохнула, легкое дыхание щекотало мужскую шею.

— Люби меня, Майкл, — прошептала она, поднимая глаза.

— Я очень люблю тебя. Роза.

Он подхватил ее на руки и понес к кровати. Они нашли наслаждение на простынях, воспаленных страстью, целуясь и лаская друг друга.

Позднее, когда крики удовольствия стихли, Майкл опять повторил сказанное:

— Я очень люблю тебя. Роза, — и тут же заснул, не услышав ее ответа:

— И я люблю тебя, Майкл.