Не искушай меня

Глава 9

Обри

Скоро должно начаться занятие группы поддержки, а я чувствую себя дерьмово. Большую часть недели мне постоянно было холодно, и последнее место, где мне хочется сейчас быть, это комната, люди в которой на самом деле не хотят находиться здесь.

Кристи ушла, чтобы подготовить копии упражнений, которыми мы будем заниматься, а я расставляла стулья в круг в центре комнаты. Я вытащила платок из кармана и чихнула четыре раза подряд.

— Ух, — простонала я.

— Мне начинать планировать похороны? — я подняла голову и увидела Брукса, заходящего в дверь.

— Что ты тут делаешь? Только не говори мне, что, наконец, признал, что твоя зависимость от мармеладных червячков разрушает твою жизнь, — пошутила я.

Брукс схватил печенье с подноса, которое Кристи выложила туда чуть раньше, и закинул его в рот. Если поблизости есть еда, она неизменно оказывается во рту у Брукса. Удивительно, что он не весит 360 килограмм. До сих пор мне не удалось раскрыть секрет его отличного телосложения, хотя он поглощает сладости и углеводы тоннами. Я подозреваю черную магию.

— Неа, я просто подумал, что могу зайти и поздороваться. У меня и еще нескольких ребят через несколько минут зубрежка по психоанализу в классе вниз по коридору. Как проходят занятия у группы? — спросил он, хватая еще одно печенье.

Я снова чихнула в платок, мечтая отправиться домой и залезть в постель. Грелка и десять часов крепкого сна гораздо сильнее, чем я могу себе представить, напоминают рай.

— Просто проходят. Я не очень много чем могу помочь. Они у Кристи по струнке ходят, ей не нужно, чтобы я вмешивалась во все это, — прохрипела я.

Брукса, кажется, отталкивало мое ухудшающееся состояние здоровья. Хорошо, что он выбрал не медицину. Его умение обращаться с больными — отстой. Он сунул коробку платков в мою руку и, не стесняясь, отступил на шаг в сторону от меня.

Я кашлянула в его сторону, не прикрыв рот. Просто назло.

Лицо Брукса скривилось в гримасе полного и абсолютного отвращения, и он вытащил из кармана куртки бутылочку с дезинфицирующим средством для рук, выжал большую каплю на ладонь и яростно начал втирать. Видимо, не у меня одной признаки обсессивно-компульсивного расстройства. Я припомню ему это в следующий раз, когда он будет высмеивать мои принципы уборки.

Знаю, что выгляжу ужасно. Я специально этим утром избегала смотреть в зеркало, пока собиралась выходить, зная, что там увижу: слабые, безжизненные длинные светлые волосы. Тусклые усталые карие глаза. Темные круги и кожу землистого цвета. У меня простуда, не больше и не меньше, хотя, судя по описанию моей внешности, я вполне могу превращаться в зомби. Я сама себе противна.

Наблюдая, как ребята начинают подтягиваться в комнату, я поняла, что группа поддержки становится все менее и менее приятной, так как совершенно очевидно, никто из них не рад находиться здесь. Первая встреча была многообещающей. Кристи была настроена оптимистично, надеясь, что члены группы окажутся активными и восприимчивыми. Но после каждой встречи группы, я видела, что даже ее надежды тают.

Некоторые участники стали более агрессивными и настороженными. Другие закрылись полностью. Эван и Эйприл, пара, которую нужно научить принципам общения, совершенно противные.

И, конечно же, Макс Демело. Я знаю, Кристи верит, что он ходит по воде аки посуху. Знаете, как говорят; если хочешь выглядеть красивым, тусуйся с некрасивыми людьми. И Макс делает все возможное, чтобы выглядеть красавцем на этом «балу наркоманов».

Он единственный отвечает на вопросы, когда их задают. Добровольно рассказывает о личном — хотя на самом деле это может быть ложью — и он кажется таким увлеченным, всякий раз, когда приходит на встречу.

И пока нас с Кристи едва терпят, когда мы говорим, Макс Демело величественно правит.

Люди слушают его, когда он открывает свой симпатичный рот, не важно, какая бессмыслица из него при этом вылетает.

Он полон дерьма.

Он одна большая подделка, и то, как он играет свою роль, сводит меня с ума. Я попыталась донести свои сомнения на счет искренности Макса до Кристи несколько недель назад, но она набросилась на меня.

— Обри, могу сказать, что Макс на сто процентов отдается своему восстановлению. Он пример для каждого в группе. Я так благодарна, что есть такой, как он, чтобы показать остальным, что в конце туннеля есть свет. На самом деле, я даже подумываю поговорить с ним, не согласится ли он оказать поддержку самым проблемным членам группы. Уверена, он бы им очень сильно помог, — разглагольствовала Кристи, и я перестала беспокоиться и обсуждать эту тему. Это бесполезно.

Но, несмотря на то что меня регулярно одолевает желание выгнать Макса, я в тоже время очарована им. Словно наблюдаешь, как актер на сцене вживается в роль своего персонажа. И честно, я полна решимости выяснить, что на самом деле находится под его холодной и самоуверенной внешностью.

Я видела, как он заботился о брате тогда в столовой. Видела его смущение и злость.

И какая-то мазохистская часть меня, снова хотела увидеть эту его сторону.

Я попыталась оценить его с клинической точки зрения. Я почти уверена, что он страдает от какой-то разновидности расстройства личности.

Или, может быть, я брежу и проецирую свои проблемы на этого бедного парня в группе, которому должна помогать.

— Боже, не могли бы они выглядеть еще более несчастными? — прошептал Брукс, разглядывая членов группы, пока они заходили, наливали себе бесплатный кофе и занимали свои места. Их действия были одинаковыми каждую неделю. Съесть печенье. Выпить немного кофе. Бормотать односложные ответы, когда задают вопросы.

Предполагалось, что это будет группа добровольцев за исключением Эвана, Эйприл, Кайла и Макса, которые были здесь по распоряжению суда. Тем не менее, создавалось ощущение, что и остальные приходили сюда по принуждению. В группах восстановления, как правило, есть один или два человека, которые подходят к излечению с рвением новообретенной религии.

Но не в этой группе. И я чувствую себя неудачницей из-за того, что не понимаю, как вытащить их из этого. И еще сильнее меня раздражает, что именно Макс единственный, кто может вызвать хоть какой-то отклик в них. На самом деле создается ощущение, что он завладел группой и именно он проводит занятия. А Кристи ему позволяет.

Но дело в том, что Макс мужчина, которому сложно сказать «нет», и я знаю, что временами даже я не в состоянии отказать ему. Это беспокоит меня. Сильно.

Я повернулась к Бруксу и кивнула.

— Я не знаю, что происходит, но эта группа крепкий орешек. Я думала, это будет…

— Легко? — рассмеялся Брукс, и я шлепнула его по руке.

— Не легко, но и не так трудно, — пожаловалась я, понимая, как глупо это звучит. Терапия не должна быть легкой. Предполагается, что группы постоянно борются за всех вовлеченных участников. Я читала посвященные этому исследования, прочитала кучу книг. Я должна знать такие вещи. Но я мечтала войти в комнату и спасти мир с первой попытки. Я идеалистка и дурочка.

Кристи начала раздавать бумаги людям, пока они шли к своим местам. Она бросила на меня недвусмысленный взгляд, и я поняла намек.

— Ладно, тебе пора идти. — Я развернула Брукса и подтолкнула его в сторону двери. В коридоре, Брукс быстро обнял меня.

— Срази их наповал, тигрица. Я приду позже с супом и фильмом, — пообещал он, вызвав у меня улыбку.

Он, правда, классный парень.

— Сумерки? — пошутила я, зная ответ. Брукс постучал пальцем по моему носу.

— Ты должна быть при смерти, чтобы я согласился на это, — заявил он.

Я рассмеялась. Он рассмеялся. И затем неожиданно раздавшееся покашливание заставило нас обоих замолчать.

— Встречу отменили или что? — Я выглянула из-за плеча Брукса и увидела стоящего там Макса: руки засунуты в карманы, растрепанные светлые кудри падают на лоб, а на лице холодное, каменное выражение.

— Эм, нет. Проходи и занимай место. — Я показала, что он может обойти вокруг меня, но он остался стоять там, не делая никаких попыток отправиться в кабинет. Брукс вопросительно посмотрел на меня. Было трудно не заметить тестостерон, исходящий от Макса, пока он стоял там и сердито смотрел на нас двоих.

В чем его проблема?

Мы стояли там втроем — троица в неловком молчании. Я не могла определить, что за эмоция сверкала в глазах Макса, потому что все, что пришло в голову, не имело никакого смысла. Страсть.

Вожделение. Желание обладать. И самое странное, грусть. Макс смотрел на меня как человек, который потерял что-то.

О, ну же, Обри. Холод совсем заморозил тебе мозги.

— Позвони, когда захочешь, чтобы я пришел. Выздоравливай, — наконец произнес Брукс. Внезапно он прищурил глаза и его взгляд заметался между Максом и мной, пытаясь понять неловкую ситуацию, в которой мы все оказались.

— Хорошо, спасибо, Брукс, — ответила я, надеясь, что мой друг поймет намек.

Брукс смотрел на Макса еще несколько секунд, а когда он снова перевел взгляд на меня, на его лице отражалась целая гамма эмоций. Это заставило меня нервничать.

Но прежде, чем я смогла сказать что-то, что развеяло бы мои опасения и очевидное беспокойство Брукса, он пробормотал «пока» и пошел дальше по коридору.

Я постаралась избавиться от узла, который начал формироваться в моем желудке пока происходил тяжелый обмен взглядами, но было довольно трудно сделать это под настойчивым взглядом Макса.

Я с опаской посмотрела на него.

— Знаешь, ты можешь идти, — проворчала я, не пытаясь скрыть раздражение.

Макс запустил руку в волосы и затем потер лицо. Выражение его лица стало нейтральным, и он послал мне свою фирменную небрежную улыбку.

— После тебя, — сказал он, махнув рукой вперед, показывая, чтобы я шла перед ним.

Я приподняла бровь, но не стала комментировать, торопясь зайти внутрь. Села и посмотрела на других членов группы. Попыталась встретиться с ними взглядом и приветливо улыбнуться некоторым из них, но каждый раз терпела поражение.

В конечном счете, мои глаза нашли Макса, и я не была удивлена, когда он ослепительно мне улыбнулся. Я не улыбнулась в ответ, вместо этого обратила свое внимание на Кристи, которая объясняла сегодняшнюю тему дискуссии.

20 минут спустя, все работали над своими журналами, составляя список своих эмоций. Перед группой поставили задачу вспомнить положительные и отрицательные моменты их жизни, которые, в некотором роде, могли послужить для них толчком. Это задание должно было подвести всех к глобальной дискуссии о том, что стало причиной начала употребления наркотиков. Великолепное задание, которое, несомненно, привело бы к отличному обсуждению в терапевтических целях в любой группе, кроме этой. Печально, но я не могу представить, что кто-то здесь воспринял это задание со всей серьезностью, с какой оно было задумано.

Кристи и меня вдохновила принять участие. Перед началом встречи она объяснила мне, что некоторые элементы искренности помощника могут оказать мощное воздействие. Но предупредила меня, чтобы я с осторожностью рассказывала о себе, а также сказала, что некоторое количество информации может отлично помочь создать связь между мной и группой.

Сама мысль о том, чтобы откровенничать перед кем-то всегда казалась мне тяжелой. И будет особенно мучительно делать это именно перед этой группой.

Когда время на выполнение задания вышло, Кристи начала всех по кругу просить поделиться чем-нибудь.

Большинство из них поделились мелочами, начиная с рассказа Мариссы о покупке первой машины и заканчивая рассказом Твилы о том, как она получила отказ из первого университета, который выбрала. А когда Кайл — парень из братства — заявил, что негативный момент его жизни случился, когда дверь в его комнату в общежитии захлопнулась на замок, я почти сорвалась.

— Вы издеваетесь надо мной? — вспылила я. Тринадцать пар глаз посмотрели на меня. Кристи нахмурилась, явно не одобрив мой выпад. Она, молча, сделала мне выговор за отсутствие поддержки и чуткости, но меня это не волновало. Я вынуждена неделю за неделей сидеть в группе людей, которые не воспринимают всерьез, выпавшую им возможность.

Я бы все отдала, чтобы у моей сестры был шанс сидеть и учиться чему-то в такой группе. Их непреклонный отказ воспринимать что-либо из того, чему Кристи так терпеливо пыталась научить их, разочаровывал до состояния ослепляющей ярости. А ироничные насмешки Эвана и Эйприл выводили меня из себя.

Кайл выглядел озадаченным и в замешательстве хлопал глазами.

— Эм, да, тот день был отстойным. Мне пришлось идти к охране кампуса, а потом ждать около двух часов пока подготовят дубликат ключа. И я опоздал на занятие в химической лаборатории…

Я подняла руку и прервала его.

— Достаточно. Ты знаешь, это полная чушь, — произнесла я вежливым тоном. Кайл негодующе надулся, и эта его эмоция была гораздо лучше, чем бесстрастное отсутствие интереса.

— Да пошла ты. Что ты знаешь о тяжелой жизнь, мисс Барби? — взвился Эван, рукой прижимая свою девушку к себе так крепко, будто он боялся, что она попытается убежать — хотя я не стала бы винить ее, если бы она попробовала.

Кристи щелкнула пальцами, стараясь привлечь всеобщее внимание.

— Давайте перейдем к технике глубокого дыхания, — сказала она изо всех сил, стараясь уладить конфликт, что противоречило ее раздражению от моего высказывания.

— Нет, Кристи. Позволь мне ответить Эвану, — сказала я, мои глаза встретились с его, темными как бусины, глазами.

Этот парень привык запугивать других. Значит, он может просто валить к черту.

— Не думаю, что это будет уместно, Обри, — сурово упрекнула меня Кристи. Из-за этого у меня будут проблемы. Но надо что-то делать. Эти люди не уважают никого из нас. Они сидят здесь, поглощенные своей собственной ерундой, думая, что они единственные, кому больно. И они ни черта не понимают во всем этом.

Пришло время вызвать чертова доктора Фила, и указать им на их дерьмо.

— Я потеряла свою пятнадцатилетнюю сестру из-за передозировки наркотиков три года назад. Парень, который, как она думала, любил ее, накачал ее героином и бросил в переулке захлебываться собственной рвотой. Ее тело нашли лишь два дня спустя, когда мусорщики пришли очистить баки, которые она подпирала, — рявкнула я.

Глаза Эвана округлились, и я не могла не испытать удовольствие от того, что он, казалось, стушевался от моего приступа честности. И затем я поняла, что только что сказала. Боже, я не собиралась говорить ничего из этого.

Я осмотрела ребят — у всех было одинаковое выражение лица. Шок. И жалость. От чего мне захотелось биться головой о стену.

Но когда я осмелилась посмотреть на Макса, я не увидела ничего такого на его лице. На нем снова отражалась эмоция, которую, я не знала, как понимать. Потому что он выглядел успокоившимся?

Кристи прочистила горло, пытаясь снова обрести контроль над группой. Судя по едва сдерживаемому гневу на ее лице, я чертовски облажалась.

— Я хочу, чтобы вы все воспользовались несколькими минутами и написали об одном из событий в вашей жизни, и почему вы считаете, что оно влияет на ваше пристрастие, — встав, дала она указания.

Кристи встретилась со мной взглядом и качнула головой в сторону коридора. Я вздохнула и последовала за ней. После того, как она закрыла дверь классной комнаты, она повернулась ко мне.

— Это было полностью и абсолютно неуместно, Обри. Прямо сейчас я в шоке от того, что ты сделала нечто подобное. Ты не только унизила члена группы и признала неубедительными его чувства, но рассказала группе о себе и своих чувствах. Хотя откровенность может быть полезна, но, безусловно, не в таком контексте. Она должно укреплять связь между консультантом и пациентом. Когда все вертится вокруг тебя, это неправильно, — отчитала она меня, и я со стыдом опустила голову. Она была права. Я переборщила.

— Мне очень жаль. Я не знаю, почему сделала это, — ответила я.

Кристи покачала головой.

— У меня есть хорошая идея почему, но сейчас не время и не место заниматься этим. Думаю, будет лучше, если ты сегодня уйдешь. Я сама закончу занятие. И потом, я думаю, мы должны встретиться с доктором Лоуэлл и обсудить будет ли уместно тебе продолжать участвовать в этой группе в качестве помощника консультанта, — сказала она и при этом была совершенно непохожа на сострадательного, обучающего советника, которой я ее знала. Прямо сейчас она была разочарована и несчастна.

Вау, я действительно все испортила.

— Понимаю, — это все, что я сказала. Я чувствовала себя ужасно, физически и ментально. Мне стоило пойти домой и отправиться в постель, и только утром начать переживать о том хаосе, который я сотворила. Но мысль о том, что я могу наткнуться на Рене, не показалась мне особо привлекательной. Я не очень хорошо умею скрывать свои эмоции, и несмотря на то, что большую часть времени она обеспокоена только собственной задницей, моя соседка до си пор понимает меня лучше, чем кто-либо.

В итоге я просто бродила по кампусу. Я чувствовала, что заболела, скорее всего, у меня была высокая температура, но я просто не могла заставить себя пойти домой. Было поздно, и на улице почти никого не было. Я присела на скамейку у библиотеки и уставилась на стену, которая была разрисована ярко-зелеными и голубыми красками. В центре рисунка была фигура женщины, направляющаяся по деревянному причалу к морю черного ила, ее длинные светлые волосы, развевались за ее спиной, пока она падала. Ее лица было не разобрать, за исключением улыбки. Как будто она была счастлива, идя навстречу смерти.

Вау, чертовски депрессивно.

Основательнее присмотревшись к рисунку, мне стало неуютно от странного ощущения, что я ее знаю. Глядя на изящную, но бьющуюся в агонии фигуру женщины, я чувствовала, что должна знать ее.

Обеспокоенная растущей тревогой, я встала и подошла ближе. Рисунок не был похож на типичную живопись кампуса — никаких нарциссов и смеющихся студентов. Раньше я несколько раз видела подобные рисунки. Я наклонилась, стараясь разглядеть детали в плохом освещении. И они были там — крошечные узоры на платье женщины, состоящие из десятков иксов.

Но я не заметила чисел или слов на рисунке, поэтому не понимала, какой смысл в рисунке. В моем понимании, рисунки Икса содержали в себе подсказки о расположении клуба «Мания».

Но этот рисунок, казалось, не содержал никаких подсказок.

Это картина была нарисована с другими целями.

— И как тебе?

Я оглянулась через плечо и увидела Макса, стоящего позади меня. Повернулась обратно к рисунку, не потрудившись ответить ему. Правда в том, что моя тирада на занятии, оставила меня беззащитной и уязвимой, и, увидев его так скоро после того, как повела себя так глупо, я чувствовала себя неловко.

Когда он подошел ко мне, рукава наших курток слегка соприкоснулись. Макс склонил голову в сторону рисунка и снова спросил меня:

— Ну, что ты об этом думаешь?

Будучи не в настроении для болтовни, я лишь пожала плечами. У меня гудела голова, и я была не в состоянии общаться с Ромео группы. Я собралась уходить прочь, но он схватил меня за руку.

— Подожди, Обри. Пожалуйста. — Вот то слово, которое все решило. Пожалуйста. Оно было произнесено мягко и искренне.

И оно удерживало меня так крепко и уверенно, как будто он обнимал меня.

— Спасибо, что рассказала сегодня о своей сестре, — произнес он тихо, потянув меня за руку, так, чтобы я повернулась лицом к нему. Я медленно подчинилась и посмотрела ему в глаза. Вся напускная скромность ушла, и я видела лишь истинную благодарность.

— Ты не должен благодарить меня. То, что я сделала, было неправильно. Я не должна была выливать на вас, ребята, свое дерьмо. Вы там по собственным причинам, и они не имеют ничего общего со мной и моим прошлым, — быстро ответила я.

Макс скользнул костяшками пальцев по моей руке и взял ее в свою. Мои пальцы были сжаты в кулак, и его большая ладонь, защищая, окружила их.

— Не говори так. То, что ты рассказала, что показала мне… нам… что ты понимаешь. И это заставило меня ощутить, я не знаю… связь, может быть, — сказал он. Я не знала, что ответить. Я так устала, и из-за простуды, и от того, что так усердно пыталась не рассыпаться на части. Сегодня я сломалась. Часть бушующего внутри меня вихря просочилась наружу самым ужасным образом.

Но может быть это помогло. И от этого мой промах кажется не таким… разрушительным.

Моя расцветающая надежда была смыта в унитаз его следующими словами.

— Ты ведь чувствуешь себя ответственной за то, что случилось с твоей сестрой? — спросил он, и моей немедленной реакцией было желание отрицать, отрицать, отрицать. Я не знаю его. Не доверяю ему. У него нет прав на информацию, которую он старается добыть.

Но когда я открыла рот, я сказала правду.

— Да, чувствую, — ответила я. Широкие плечи Макса поднялись и опустились, когда он глубокого вдохнул. Казалось, он нашел что-то в моих словах, что укрепило его уверенность.

Его голубые глаза потемнели, когда он посмотрел поверх моего плеча в пространство.

— Я понимаю это, знаешь? Чувствовать ответственность за кого-то и потерпеть неудачу, — произнес он с такой болью в голосе, что я почувствовала ее отголоски в своих костях.

Он продолжал крепко и уверенно держать мою руку в своей, его большой палец рисовал круги на моей коже. Я ничего не сказала. Я инстинктивно поняла, что Максу надо было поделиться чем-то со мной, но он должен сделать это не спеша.

Вокруг нас дул ветер, и мне стало холодно, но я не отодвинулась от него.

— Мой брат ожидает от меня очень многого. Лэндон, ты видела его, — объяснил он, глядя на меня, его губы растянулись в легкой улыбке.

Я улыбнулась в ответ.

— Он показался мне отличным парнишкой, — предположила я.

— Он такой и есть. Замечательный ребенок. Лучше, чем я, это точно, — устало произнес Макс. Я не ответила на это. Что я могла сказать? Это не правда, ты потрясающий парень! Потому что это было бы ложью. Не знаю, заслуживает ли Макс такой похвалы или нет.

— Он равняется на меня. Верит, что я стану замечательным и влиятельным человеком. Сделаю наши жизни лучше. Я просто не могу этого сделать. Это выше меня, быть парнем, которым он хочет, чтобы я был, — признался Макс, его голос надломился от признания.

Я была абсолютно очарована человеком, который стоял со мной на холодном январском воздухе, держа мою руку в своей. Он честно открылся передо мной. Я могу сделать то же самое. Это будет справедливо. Это то, чего заслуживает этот момент.

— Джейми пыталась рассказать мне о своем парне, Блэйке. Но я не слушала. Она хотела, чтобы я знала, что с ней происходит. А я игнорировала ее, — прошептала я

Рука Макса сжала мою.

— Джейми была твоей сестрой? — спросил он, и я кивнула, чувствуя, как мое горло сдавило от эмоций, которые я не позволяла себе чувствовать долгое время.

Я сделала неуверенный вдох.

— Он самое худшее зло. Этот Блэйк. Он подсадил ее на наркотики, использовал ее снова и снова, и потом оставил умирать. Но может быть я еще хуже, потому что у меня был шанс спасти ее, а я этого не сделала. Я была сосредоточена только на своей собственной жизни, и не замечала, как сильно она нуждалась во мне. Мой голос превратился в сдавленный всхлип.

Макс притянул меня к своей груди, его руки прижали меня ближе, будто я могла спрятаться в нем и быть в безопасности. Я прижала руки к груди и попыталась контролировать свое дыхание. Я не плачу. Я никогда не плакала. Мои слезы уже давно высохли.

Но я ощущала, как швы моего мира рвутся, пока Макс держал меня, как что-то меняется в ткани моей вселенной, и я не понимала, что это означает для меня, или для мужчины, который обнимал меня.

Я почувствовала, как Макс наклонился, его дыхание овеяло мое лицо. Но он по-прежнему молчал. Он просто крепко прижимал меня к своему телу, и я решила, что легкий поцелуй в макушку, мне только почудился.

Но я и представить себе не могла, что успокоюсь всего за несколько минут. Мне стало легче дышать, и я смогла разжать кулаки.

Он отпустил меня через некоторое время, которое показалось мне бесконечностью.

— Тебе стоит пойти домой, — вот и все, что он сказал, засунув руки в карманы куртки.

Я чувствовала, что распадаюсь на части из-за внезапности нашего физического разъединения.

— Да, ты прав, — согласилась я, не в состоянии изобразить даже подобие улыбки, хотя мне хотелось. Мне нужно отдохнуть. Я чертовски устала, но чувствовала себя… хорошо.

Макс сглотнул; я наблюдала, как дернулось его адамово яблоко. Он не смотрел на меня. Казалось, он неожиданно насторожился, испугался и захотел избавиться от меня.

— Спокойной ночи, Обри, — произнес он, поворачиваясь спиной и направляясь к стоянке.

Я подняла с земли свою гордость и повернулась, чтобы уйти. Прилив эмоций толстым одеялом беспокойства окутал мое сердце.