Не искушай меня

Глава 27

Макс

Обри ушла. В одно мгновение я был под кайфом, в следующее сходил с ума. Я искал ее в толпе, но не смог найти. Искал ее красное платье и светлые волосы. Ее должно было быть легко заметить. Она была самой прекрасной в комнате.

Вскоре я взбесился.

Потому что она ушла.

— Где Обри? — рявкнул я Эрику, хватая его за руку через бар.

Эрик вздрогнул и попытался отстраниться от меня.

— Кто? — спросил он, его глаза нервно бегают. Гул в голове вытеснил кайф. Наркотики гудят в моей крови, от чего мне хотело рвать и метать.

Я сжал руку Эрика достаточно сильно, что сломать кость.

— Моя чертова девчонка! Где она? — потребовал я, мое видение окрашивается красным, чем злее я становился.

— Я не знаю, чувак. Я уже некоторое время не видел ее. Клянусь! — заявил Эрик. Я перегнулся через бар и схватил его за шиворот рубашки, притягивая его ближе, пока он оказался на расстоянии плевка.

— Если ты, мать его, врешь мне, я разобью твое лицо, — прошипел я, обнажая зубы в предупреждении.

Эрик извивался в моем захвате.

— Я не вру, Икс! Клянусь! Я не видел ее!

Я выпустил рубашку Эрика и отстранился. Снял бейсболку и провел рукой в волосах. Дерьмо. Она ушла.

Мой мозг в наркотическом опьянении начал переходить в режим бездействия. Я не мог рационально думать о ситуации. Я не должен был принимать наркотики, когда она была здесь и могла все увидеть. И теперь она пропала, и я должен был найти ее прежде, чем отключусь.

Скоро я полностью потеряю связь с реальностью. Я разбивал бутылки, бросал барные стулья, в волнении расталкивал людей.

— Обри! — Кричал я во всю силу своих легких. Все расступались передо мной, пока я крушил все вокруг.

Затем кто-то хватает меня за шею и тащит через клуб. Я боролся с болезненным захватом.

Внезапно я оказался снаружи и осел на землю. Марко ударил меня в челюсть, и я завалился на гравий.

— Проветрись, Макс! Или Гаш взбесится из-за твоей маленькой тирады! — рявкнул Марко, разминая руку, которой только что уложил меня.

Я потер лицо, поработал челюстью, что убедиться, что ничего не сломано.

— Я не могу найти Обри, — объяснил я, меня не волновало то, как жалко это звучит.

— Это то, что разозлило тебя? — Марко закатил глаза и вытащил телефон, протягивая его мне. Я смотрел на него, не понимая, что он пытается сказать.

Он бросил его мне на колени.

— Позвони ей, придурок.

Я поднял телефон дрожащими пальцами. Почему я не додумался до этого?

Я едва смог набрать ее номер, меня так сильно трясло. Когда я наконец приложил телефон к уху и слушал гудки, я не был уверен, что смог справиться с ожиданием ее ответа. Что, если она бросила меня? Какого черта я буду делать, если она наконец покончила со мной? Я не смогу выжить, если она бросит меня.

— Алло? — Ее голос затопил мое тело облегчением.

— Обри! — быстро проговорил я.

— Макс, — ответила она. У нее был странный голос. Не расстроенный… но другой. Но прямо сейчас меня это не интересовало. Все что меня интересовало, это почему она бросила меня.

— Где ты? — спросил я, сердце стучало в горле, пока я пытался контролировать свою панику.

Она вздохнула мне в ухо.

— У твоей квартиры.

— Почему ты там?

— Мне стало плохо. Я не хотела портить тебе вечер.

И снова этот тон. Тот, которому я должен был больше уделить внимания.

— Еду домой. Я позабочусь о тебе, — пообещал я ей.

— Ладно, — мягко ответила Обри. После этого мы отключились, и я вернул Марко его телефон. Я поднялся на ноги, на лице улыбка. Марко приподнял бровь и фыркнул.

— Полегчало? — издевался он. Я ударил его в плечо достаточно сильно, чтобы причинить боль. Называйте это расплатой.

— О да, — ответил я, уже возвращаясь в клуб.

Я сказал Обри, что вернусь домой. Но я не поехал туда. Не сразу. У меня до сих пор был полный карман таблеток, который я должен был продать, о чем Марко, конечно же, напомнил мне.

Так что я продолжил толкать таблетки и делать деньги, продавая их по двойной цене. Детки в клубе были чертовски глупы. У них было слишком много маменькиных и папенькиных денег, и недостаточно извилин. Но для меня это было к лучшему.

Многие мои клиенты делились наслаждением, и я смог получить приятный, хороший кайф, не влезая в товар. Теперь, когда я знал, что Обри в безопасности, я мог насладиться ночью.

Через некоторое время, я полностью забыл, что сказал ей, что еду домой.

Пока не приехал домой и не обнаружил ее, ждущей меня. Я был обдолбанным и уставшим. И хотел лишь спать.

Она злилась на меня. Но в том состоянии, в котором был я, мне было плевать. Она пыталась поговорить со мной, но я прошел мимо нее и направился прямо в спальню, где быстро отключился.

***

Я проснулся через десять часов, тело ломит и болит, и уже в агонии от тяжелого отходняка, и Обри не оказалось рядом. Она снова ушла, хотя в этот раз оставила записку. Я поднял клочок бумаги с подушки около меня и прищурился в свете вечернего солнца, пробивающегося сквозь мое окно. Я про сканировал содержание, пытаясь понять смысл.

Обри вернулась к себе. Сегодня она не придет. Написала, что увидимся на неделе.

Дерьмо. Я действительно облажался.

Я знал, она расстроена из-за меня. И в резком свете трезвости, мое тело трясло, желудок сжимался, и я не мог с этим справиться. Я нуждался в ней. Нуждался в своей девочке, которая помогала мне почувствовать себя лучше.

Не задумываясь, что делаю, я поднял телефон и позвонил ей. Она ответила прямо перед тем, как меня отправило бы на голосовую почту, будто она сомневалась, отвечать или нет.

— Пожалуйста, вернись, — плакал я, мой голос сорвался на рыдание. Я не позволил ей ничего сказать. Я просто плакал в трубку, умоляя ее вернуться ко мне. Я так чертовски сильно нуждался в ней. Мне было больно. Я хотел таблеток. Но впервые, я был уверен, что она нужна была мне сильнее.

— Я не могу, Макс, — ответила она с сожалением.

Я не принял бы этого.

— Обри, пожалуйста! Я хочу обнимать тебя. Мне необходимо быть рядом с тобой прямо сейчас. Я приду туда, если придется, — ответил я отчаянно. Я сделаю все, чего она хочет, пока я могу прикасаться к ней. Просто прикасаться. Я жаждал этого.

Обри вздохнула, и я знал, что получил ее.

— Буду через несколько минут, — наконец ответила она, давая мне именно то, в чем я нуждался.

Она приехала в мою квартиру через 15 минут, и выглядела как ответ на все мои молитвы, если бы я молился. Я утянул ее на диван и уткнулся в нее. И она отдалась мне, как делала всегда.

Я был погружен в слишком глубокий эмоциональный хаос чтобы заметить, что присутствовала дистанция, которой раньше не было, что она отстранялась от меня.

Я был слишком благодарен за ее обнаженное тело подо мной, ее губы на мне. Я игнорировал все остальное.

И я ничего не замечал, пока она не стала придумывать отговорки, после того как мы закончили, и я понял, чего не хватало.

Ее.

На время я овладел ее телом, но не сердцем. И от этого я стал диким.

Позже тем вечером, я принял несколько таблеток, чтобы привести себя в порядок и ощущал контроль, и решил противостоять ей. Обри только что зашла в мою квартиру, бросила сумку на стол и подошла к дивану, на котором сидел я.

Она улыбнулась мне улыбкой, которая казалась неискренней. Она не потянулась, чтобы прикоснуться ко мне, как делала всегда. Не наклонилась, чтобы поцеловать. Она сидела рядом со мной, между нами дистанция. Изменения в ее поведении огорчали меня.

— Что с тобой происходит, Обри? Я чувствую, что ты намеренно отдаляешься от меня, — произношу я, стараясь не звучать при этом так жалко, как я себя чувствовал. Я наблюдал, как мириады эмоций сменялись на ее лице. Я схватил ее руку и поднес к своим губам, не в состоянии еще хоть мгновение не прикасаться к ней.

Она выдернула руку, и я наблюдал, как злость затопила ее черты. И холодно посмотрела на меня.

— Почему я должна отдавать тебе все, когда ты не даешь мне ничего? Когда ты перестанешь заниматься дерьмом, которым занимаешься, тогда, может быть, я смогу полностью тебе доверять.

Мой рот в шоке раскрылся. Обри никогда так со мной не разговаривала. Никогда не злилась и не выходила из себя.

— Что? — спросил я, когда она встала. Тогда я заметил в ее глазах слезы, и был в недоумении.

Она наклонилась и поцеловала мои губы.

— Я забочусь о тебе, Макс, — произнесла она, от чего мое сердце неистово сжалось в груди.

Она никогда не говорила: «Я люблю тебя». Я отдал ей свое сердце, так почему она не могла отдать мне свое? Почему не могла сказать то, что мне нужно было услышать? Что она любила меня? Я чувствовал себя одиноким в этой муке чувств. Ее молчание, ее отказ произнести эти три маленьких слова, делали меня неуверенным. Я начал сомневаться в ней.

Начал сомневаться в нас.

— Не бросай меня, — умолял я. — Я люблю тебя! — Я боролся грязно. Я знал, что использую эти слова как оружие. Но мне было плевать. Я буду использовать все что угодно, чтобы заставить ее остаться. Я нуждался в ней, сейчас сильнее чем когда-либо.

Я начал плакать. Ужасные слезы текли по моим щекам, и я заметил, как лицо Обри смягчилось. Может быть, слезы помогут. Может они заставят ее остаться. Она вытерла влагу с моего лица, затем повернулась ко мне спиной. Я зарыдал громче, когда она взяла свою сумку со стола и открыла дверь.

Она не повернулась, чтобы посмотреть на меня. Отказывалась смотреть на следы, которые были полностью на ее совести.

— Возьми себя в руки. Пожалуйста. — И затем она ушла.

Она бросила меня в моем горе.

***

Я не мог спать. Я принял несколько таблеток ранее и знал, это лишь вопрос времени, пока они не исчезнут.

Я пытался дозвониться Обри десятки раз с тех пор, как она бросила меня ранее этим вечером, и она ни разу не ответила.

Я становился отчаянным.

Сдавался.

Терял ее.

Я оказался в плохом положении. И не видел выхода.

Не в состоянии больше терпеть, я надел какую-то одежду, нацепил ботинки, схватил принадлежности для рисования, бросая их в большой мешок.

Забрался в машину и поехал.

Учитывая, что творилось в моей голове, я не удивился, когда обнаружил, что оказался у дома Обри в три часа утра.

Ее улица была пуста. Воздух был холодным и тихим. Дыхание вырывалось изо рта как туман.

Наркотики должны были сделать меня мягким и расслабленным. Но проблемы с Обри делали меня тревожным и беспокойным.

Я должен это как-то выместить.

Я расставил банки с краской на тротуаре и взял самую большую кисть. Открыл синюю краску плоской отверткой и окунул кисть. Краска покрыла мои замерзшие пальцы, когда я провел длинную линию на тротуаре.

Я был яростным, пока работал. Сфокусированным. Маниакальным.

Не знаю, как долго находился там. И мне было плевать, если меня обнаружат.

Мне просто необходимо было рисовать.

Мне нужно было, чтобы она знала, что я чувствую.

Как сильно я любил ее.

Как сильно она ломала меня.

Когда закончил, я уронил кисть и встал, смотря вниз.

Почему хоть раз я не могу нарисовать что-то нормальное?

Я опустился на колени перед портретом своего отчаяния.

Я нарисовал разбитые осколки своего лица. Мой рот был открыт, и я кричал. Очевидно, что это был я в разбитых осколках стекла.

И здесь была Обри, ее длинные светлые волосы сметали меня в кучу мусора, собирая мои кусочки, пока она готовилась выбросить их в мусор.

Это был Макс.

И Икс.

Это были мы двое, кровоточили на тротуаре для Обри, чтобы она это увидела.

Может она наконец поймет, как сильно я хотел, чтобы она полностью отдалась мне. Даже когда я думал об этом, желание все еще было там. Я не хотел, чтобы она меня выбросила. Мне было необходимо, чтобы она не сдавалась.

И может однажды, я смогу дать ей то, чего она хотела.

***

Я быстро уснул после того, как вернулся домой после своей поздней художественной экскурсии. Через несколько часов проснулся, мне было плохо и все болело, но голова была чиста, впервые за последнее время.

Обри была права. Я везде облажался. Клуб, Гаш, наркотики, они возобладали. Для всего остального почти не осталось места. Как и для Обри.

Но я не мог ее отпустить. Таблетки. Кайф. Они казались слишком приятными. Я стал слишком зависим. Как я могу попрощаться с единственной вещью, которая помогала оставаться мне в здравом уме?

Но я ненавидел свою нужду. Ненавидел, что когда все стало плохо, во что я превратился. Я смотрел Обри в глаза, и видел себя таким, каким видела меня она, жалкой оболочкой человека.

Но я не мог сдаться. Моя привычка была моей истинной любовью. Единственной, без которой я не мог жить.

Могу ли я отказаться от Обри?

Нет.

Мой одержимый рисунок прошлой ночью тому доказательство.

Я был в безвыходном положении. Я не мог обойтись без этих вещей, борющихся за мою любовь, мое внимание, мою душу.

Все же мои отношения с Обри не единственная вещь, которая разваливалась на части.

Я падал на дно. Хуже, чем когда-либо. Терял контроль, который, как я думал, так крепко удерживал. Инспектор, наблюдающий за условно освобожденными, дышал мне в спину. Это стоило мне руки и ноги, чтобы получить травяные добавки, которые были мне нужны, чтобы сдать тест мочи, который я делал каждую неделю.

Этим вечером меня вызвали в кабинет моего академического советника. Доктор Рамси был чванливым чуваком, у которого был красный нос алкоголика. У меня была отличная идея того, что хранилось в этом запертом ящике его стола.

Он усадил меня и смотрел на меня над краем своих очков. — Ты все заваливаешь, Макс, — произнес он гнусаво.

Я знал, дела у меня идут не замечательно, но не думал, что на самом деле все завалил.

— Ну, дерьмово, — ответил я, постукивая ногой по полу, уже ощущая нервозность и взволнованность. Мне надо попасть домой. Таблетки, что я принял до того, как приехал на кампус, уже не действуют. Я пытался не думать о том, как стал принимать все больше и больше наркотиков, чтобы поддерживать себя.

— Есть лишь один способ все решить, — мягко произнес доктор Рэмси, его брови неодобрительно нахмурены.

Я знал, он ненавидит меня. Как и я ненавижу его. Это было совпадение, созданное в аду.

Я осматривал дипломы и сертификаты, висящие на стене. Было очевидно, что доктор Рэмси любит выставляться напоказ, потому что вокруг него ничего не происходит, кроме чуточки его успеха. Такие парни, как он, бесили меня до чертиков.

Доктор Рэмси скрестил руки на столе и поджал губы. — Макс, ты понимаешь, что тебе необходимо получить «отлично» по каждому экзамену, чтобы у тебя вышла оценка «неудовлетворительно»? — спросил он так снисходительно, что этим заслуживал удар в горло.

— Теперь знаю, — ответил я сухо.

— И тебя это устраивает? В конечном итоге закончить на испытательном сроке без возможности выпуска? Ты будешь счастливчиком, если у тебя до сих пор останется место в Лонгвуде после этого семестра, — заметил доктор Рэмси, презрительно поджимая губы.

Я разочарованно закатил глаза. Мне не нужно было все это от высокомерного выскочки и большим количеством дипломов и отсутствием члена в штанах. Я поднялся, засовывая руки в карманы.

— Я услышал вас. Громко и ясно. Спасибо за ободряющую речь, — произнес я насмешливо, уносясь из его офиса, не дожидаясь ответа.

Я покинул офис доктора Рэмси злясь. Конечно, в этом семестре я не был сфокусирован на учебе так, как должен был. Клуб отнимал много времени.

Ухудшение моих отметок не имело ничего общего с крошечными белыми таблетками, которыми я уже был одержим, наркотиками, к которым я мечтал вернуться.

Я находился в абсолютном отрицании того, что все терял.

И как будто мой день не был достаточно отстойным, зазвонил мой телефон, когда я зашел в квартиру. Я ответил, и услышал взволнованный голос брата.

— Я подал заявление в школу искусств в Филадельфии, — радостно произнес Лэндон. Я едва слышал его. Я рылся в ящике, ища мешочек, который положил туда вчера. Наконец, найдя его, я вытряхнул оттуда таблетки, которые хотел.

До того, как я их принял, я осознал то, что только что произнес мой брат.

— Ты что? — спросил я, зная, что должен быть более поддерживающим, что должен радоваться за него. Но все что я слышал, это звук денег. Больших денег, которые мне нужны, чтобы позаботиться о нем.

Петля вокруг моей шеи затянулась сильнее.

— Эм, да. Мой методист говорит, что у меня хороший шанс попасть туда. Она написала мне рекомендательное письмо. У меня очень хорошие баллы по «SAT» и «ACT», — бессвязно бормотал Лэндон.

— Сколько стоит школа? — спросил я, прерывая бурчание Лэндона.

Лэндон замолчал на мгновение, прежде чем ответить. — Я могу получить стипендию, Макс. Устроиться на работу. У меня все получится. Ты не должен мне помогать, — сказал он, в его голосе звучало больше обороны, чем я когда-либо слышал.

— Ты же знаешь, что я всегда буду помогать тебе, Лэндон. Я просто хочу знать, — объяснил я, и это была правда. Даже если это значит, что я буду продавать мои чертовы почки на eBay, Лэндон пойдет в школу. Даже если мне придется все бросить и стать самым большие наркодиллером Восточного Побережья, у моего младшего брата будет будущее.

— Я не хочу, чтобы ты думал, что должен что-то делать, Макс. Я знаю, у тебя засело в голове, что ты должен заботиться обо мне. Но я почти взрослый. И я не беспомощный. Я могу все сделать сам, ты знаешь, — ответил он мне твердо.

Я никогда не воспринимал своего брата мужчиной, которым он становился. Он был борцом. Он выживал. Как и я.

— Просто позволь мне беспокоиться об оплате. А ты беспокойся о том, чтобы твою задницу туда приняла, — произнес я беззаботно, не признаваясь в панике, которую вызывала во мне эта идея.

Затем мы закончили наш разговор, и я проглотил таблетки.

И потом я почувствовал себя достаточно воодушевленно, чтобы справиться с тем, что мне необходимо было сделать, и я сделал единственное, что мог.

Позвонил Гашу.

***

— Я рад, что ты позвонил, Икс, — произнес Гаш, сидя на своем месте за столом.

Я закинул лодыжку на колено и развалился на стуле, будто меня ничто не заботит. Слишком плохо, что меня беспокоило много всего. Моя жизнь была одной большой, никто не заканчивающейся чертовой кучей беспокойства.

— Несколько недель назад я рассказывал тебе, что ожидаю груз из Мексики. Он только пришел. Это высококлассное дерьмо, Икс. Мы собираемся всех уделать. Гаш вытащил три морозильные сумки и ящика и бросил их на стол.

Я поднял одну и открыл, внутри были маленькие мешочки с мелким, белым порошком.

Я посмотрел на босса.

— Что это? — спросил я, звуча глупо. Я знал, что это такое. Просто хотел убедиться.

Гаш ухмыльнулся.

— Лучшая Черная Жемчужина, что я когда-либо видел.

Дерьмо, теперь Гаш толкал героин.

Хорошо, я был ужасным лицемером, но у меня были свои стандарты. Продавать таблетки был один из них, но продавать чертов героин, это совсем другое. Если я сделаю этот шаг, не уверен, что когда-нибудь смогу себя простить.

Было что-то такое в том, чтобы принимать героин. Нюхать или колоть. Игры пугали меня, а вдыхание чего-то через нос казалось глупостью.

— Не знаю, мужик, — произнес я медленно, пытаясь придумать отмазку, чтобы мне не пришлось продавать это.

Гаш нахмурился, очевидно, ему не понравилось отсутствие у меня энтузиазма.

— Ты хоть понимаешь, как много денег это может принести мне? Тебе? Ты чертов идиот? — спросил он недоверчиво, смотря на меня так, будто мне предложили Святой Грааль, а я отвергал его.

— Это героин, Гаш. Это слишком хардкорно даже для меня, — произнес я тупо, зная, что прозвучало это так, будто я настоящий трус.

Гаш отклонился назад на своем стуле и громко рассмеялся. Он схватился за свой пивной живот, будто боялся, что содержимое вывернется наружу.

— Ты издеваешься надо мной? Наркодилер с совестью? Дай мне передохнуть! — хрипел он между смехом.

К черту его!

Я встал.

— Слушай, я не собираюсь продавать это дерьмо. Найди кого-то другого, произнес я, направляясь к двери.

— Если бы я был на твоем месте, я бы подумал еще раз, — услышал я слова Гаша до того, как ушел.

Я замер. Его слова были угрозой.

— Я знаю, что вы с Марко делаете. Думаешь, я бы не заметил, что денег за вход приходит меньше каждые выходные? Я в этой игре дольше, чем ты живешь, Икс.

Я закрыл дверь и сел на место. Этот мудак держал меня там, где он и хотел.

— И я знаю, у тебя липкие пальцы, когда дело касается моих наркотиков. Но ты делаешь деньги, так что я не настаиваю на твоем исправлении. Пока это не влияет на мой бизнес, у меня нет проблем. Но путай мое молчание с игнорированием. У тебя свои нужды, Икс. Как и у Марко свои. И ты будешь продавать мое дерьмо. И ты продашь все.

Гаш не оставил места для споров. Он не примет «нет» за ответ.

Я застрял.

Мне нужны деньги.

Нужны мои наркотики.

Мне нужно все это больше, чем собственное самоуважение.

И Гаш был тем, кто тянул за все ниточки.

Я взял мешочки и убрал их в сумку.

— Сколько у меня времени? — спросил я, моя уступчивость заставила Гаша довольствоваться собой.

— Две недели. Ни днем больше. Ты получаешь десять процентов, как и всегда. Заставь это работать, Икс, — сказал он, отпуская меня.

Я ушел из его офиса, в сумке граммы нелегальных наркотиков — и моя душа хватается за самую высокую ставку.

***

— Пожалуйста, приезжай, — снова умолял я. Прошли дни с тех пор, как я видел Обри. Она стала появляться реже. И это убивало меня.

Героин как куча камней лежал у меня в шкафу. Таблетки быстро стали средством, которого было недостаточно. Соблазн лишь немного попробовать становилось все труднее и труднее игнорировать.

Я нуждался в Обри.

— Я не могу, Макс. У меня много дел, — ответила она, придумывая миллионную отмазку за неделю.

— Ты видела рисунок? Который я нарисовал перед твоим домом? — спросил ее я. Она не упоминала об этом. Меня сводило с ума то, что она ничего не сказала о моей душе, вывернутой перед ней в краске на ее ступеньках. Я правда думала, что до нее дошла. Что она поняла.

Но казалось, будто ей насрать на это.

Я услышал, как она делает глубокий вдох.

— Да, видела, — произнесла она мягко.

— Тебе понравилось? — подстрекал я, пытаясь добиться от Обри реакции. Хоть чего-то. Мне необходимо было это.

— Он прекрасен, Макс. Они все прекрасны. Но…

— Но? — спросил я, мои слова стали жесткими. Ей не понравилось. Она его ненавидит.

Она ненавидит меня.

— Это ничего не меняет, — ответила она через мгновение. И это больно. Очень.

— Почему ты не хочешь увидеться со мной? — спросил я, испытывая отвращение к собственному голосу. Любовь к этой женщине окрыляла меня. Но и делала таким чертовски ничтожным. И именно в моменты ничтожности я чувствовал, что не могу выбраться из ямы, в которой оказался.

Я знал, она думала, что может изменить меня. Она вступила в эти отношения, видя меня запутавшимся зависимым, который нуждается в спасении. И вдруг я не могу не чувствовать, что она не заботится обо мне, а я являюсь лишь проектом ее благотворительности. И это злит меня.

Так что я цепляюсь за гнев, потому что с ним справиться легче, чем со страхом, что я теряю ее навсегда. Мысль о том, что такая девушка как Обри может заботиться обо мне, о человеке, которым я был, кажется почти оскорбительной. Потому что она заслуживала большего. И я боялся, что наступит день, когда она это осознает.

Мои руки дрожали, и я потел. Я ощущал знакомую слабость в желудке. Я потянулся к прикроватной тумбочке и открыл ее, ища коричневый бутылек, который я знал, был там.

— Я хочу увидеть тебя, Макс, — произнесла Обри, и я слышал ложь.

— Тогда приезжать, хоть ненадолго, — умолял я в последний раз.

Я услышал ее вздох в тот момент, когда моя рука сомкнулась на бутылочке, которую я искал. Я встряхнул ее. Она была пуста.

Дерьмо, она была пуста.

Я открыл крышку, думая, что мне уже кажется, но там ничего не было.

Я бросил бутылек через комнату. Обри говорила что-то на том конце, но я больше не слушал.

— Макс? — произнесла она, когда я ничего не ответил. Я был слишком занят, обыскивая свою комнату, ища что-то, что толкнет меня через край. У меня должна быть где-то здесь таблетка.

— Я должен идти, — ответил я приглушенным шепотом.

— Что случилось? Ты в порядке? — спросила она, ее голос обеспокоенный.

О, так теперь она хочет играть в обеспокоенную подружку? Если она так сильно боится, то ей лучше быть здесь, около меня, помогать мне, когда я нуждался в ней.

Она была единственным, что могло мне помочь.

Но она не придет. Она целенаправленно оставалась в стороне.

— Все нормально, Обри. Оставайся, мать его, в стороне. Мне плевать, — рявкнул я раздраженно. Я знаю, я все себя как задница. Но она не оставила мне выбора. Я должен повесить трубку. Должен перестать думать о ней.

Была лишь одна вещь, на которой я мог сосредоточиться прямо сейчас.

Нахождения моих наркотиков.

— Макс, не будь таким. Мне просто нужно немного…

— Бери столько времени, сколько тебе нужно. Я покончил с этим, — выплюнул я и отключился.

Я бросил телефон на кровать и опустился на колени и руки к куче одежды на полу. Я уничтожил свою спальню во время поисков и ничего не нашел.

— Ааааа! — закричал я, свернувшись в позе эмбриона. Мое тело сотрясала дрожь. Я ощущал желчь, поднимающуюся по горлу.

Звонил телефон. Я знал, кто это.

Обри.

Я вытянул руку, пытаясь схватить его. Я не должен был кричать на нее. Должен был рассказать ей, что не так. Тогда она была бы здесь, чтобы помочь мне.

Она так отчаянно нужна мне.

Телефон замолчал, и больше не звонил.

Она сдалась. Она не перезвонит.

Я посмотрел на свой шкаф, зная, что внутри.

Может лишь раз.

Нет. Если я пойду по этой дорожке, я никогда не смогу свернуть.

Давай же, ты знаешь, что хочешь.

Сейчас они поддразнивали меня. Знали, каким я был слабым.

Лишь капельку. Совсем немного. Ты почувствуешь себя намного лучше.

Дерьмо, теперь я слышу голоса.

Я прикрыл уши руками, пытаясь заблокировать соблазняющие голоса в голове.

— Нет! — закричал я, будто мешки с наркотиками, спрятанные в глубине моего шкафа, могут услышать меня.

Я выпрямился и забрался на кровать. Потянувшись, нашел свой телефон и поднес его к уху.

Я хотел позвонить Обри. Мне нужно было услышать ее голос. Она поможет мне справиться с этим. Она была всем, в чем я нуждался. Она любила меня. Ее любви было достаточно.

Но вместо этого, я позвонил не ей.

Шли гудки, затем мне ответили.

На шаг ближе к спасению.

— Марко, ты должен привезти мне кое-что.