Новогодний Экспресс. Постарайся простить

Глава 56

Обычно мужчины возвращаются к жене и начинают признаваться в любви только в одном случае. Если до этого получили по мордасам от любовницы, были лишены женского тепла и жестоко выставлены с вещами на улицу.

В этот момент, застегивая штаны и глядя на разбросанные вокруг вещи, словно лучик света касается их опечаленных лиц. “О, боги! У меня же есть жена! Самая чудесная, добрая и всепрощающая женщина на свете! О, как я мог о ней забыть!”, – словно свет снисходит на их опечаленные лица. В этот момент им рисуется бедная, измученная горем женщина, которая мнет в руках насквозь мокрый платок, икает успокоительным, проклинает полигамность мужчин и гипнотизирует взглядом входную дверь вместе с телефоном. А вдруг позвонит мой “полигамнюк”? А вдруг напишет мой “полигамнюша”?

А счастье уже так близко! Оно совсем рядом, горя желанием вымолить прощение. Или хотя бы ночлег с тарелкой супа. И в этой “полигамнявой” ситуации он уверен, что все будет хорошо. И максимум что останется, так это случайное в разговоре: “А помнишь, как ты мне изменял?”. “Ой, Зин, ну ты опять за старое? Мы уже проехали!”.

Мысль о том, что в связи с отсутствием варианта Ровланд снова полюбил жену, мне не понравилась. Если это так, то он так и будет сидеть здесь, а мне придется делать вид, что у нас все хорошо. А я бы хотела делать вид, что у меня все хорошо, но с другим.

– С чего ты взяла, что мы поругались? – нахмурился Ровланд.

По его лицу сложно было судить, что случилось на самом деле. И случилось ли? С полки. Просто там лежала мысль, я ее отряхнула, достала и примерила на ситуацию, – ответила я, понимая что муж не понимает тонкой иронии, звучащей в моем голосе.

– Ты сама понимаешь, что мне это дается нелегко! – строго произнес Ровланд. – Но я не хочу дарить наше состояние родственникам по причине отсутствия наследника!

Ах, только не говорите мне, что он взбирается на Ровену, преодолев страх, сомнения, угрызения совести. Что с непроницаемым лицом героя, за которым громыхает взрыв, он идет совершать свой великий подвиг во имя нашей семьи поступательными движениями. При этом он чувствует себя так, словно девственница на брачном ложе толстого уродливого старика. И просит при этом выключить свет, чтобы никто не видел, как в процессе скупая слеза катится по его мужской щеке от отвращения к тому, на что приходится идти ради семьи.

– То есть, у вас с Ровеной все в порядке? – спросила я, глядя на узоры на стекле.

– Между нами с Ровеной ничего нет, – гордо ответил муж.

– Я так и поняла. Ни платья, ни рубашки, ни штанов. Ничего между вами нет, – улыбнулась я.

И тут же меня посетила мысль, не показывать то, что мне как бы все равно. Иначе он может догадаться о разводе.

А что если действительно он пытается меня убить? Я вспомнила выгоревший ящик стола. А вдруг в нем лежала та самая зажигалка? А что если он действует тонко? Так, что любая женщина этой эпохи, не знакомая со словом “газлайтинг”, подумает, что она сошла с ума и действительно усомниться в своем рассудке? А потом все просто быстро. Ах, она сумасшедшая, разведите нас. Совет, собранный по поводу развода, кивает и соглашается. И чиновник по приказу ставит огромную печать. Теперь бедняжку забирают родственники, а счастливый, окрыленный бывший муж мчится к новой пассии.

Только бы он не заподозрил, что мне без него вдруг оказалось лучше, чем с ним. А то еще будет сидеть коршуном. “Давай, милая! Реви, рыдай, за ноги цепляйся!”, – подначивала я себя. – “Давай, а то не уйдет!”.

– Вообще-то, я пришел предупредить тебя, – внезапно произнес Ровланд, останавливаясь в дверях.