О чём молчат женщины

ГЛАВА 8

Прошло два дня. Арлетт избегала встречи с братом. Теперь она, ложась спать, всегда запирала дверь своей спальни. Клод больше не повторял попыток проникнуть к ней в комнату.

Вечером третьего дня Арлетт решила, что она уже вполне справилась со своими чувствами и владеет собой. Она нашла брата в гостиной. Клод просматривал какие-то рисунки, на столике перед ним лежали раскрытые журналы мод, видимо, с понравившимися моделями, и образцы тканей разнообразной фактуры и расцветки.

— Я отметил несколько повседневных и вечерних туалетов специально для тебя, внес кое-какие изменения, чтобы ни у кого не было ничего подобного. За основу я взял новейшие образцы парижской моды, — увлеченно заговорил Клод, как будто не было той ночи и как будто они расстались всего пять минут назад, а это продолжение прерванной беседы. — Но ты можешь предложить что-нибудь свое. Посмотри, а позже мы все обсудим.

За ужином завязался непринужденный разговор, который касался только Дома Фере. После ужина они обсудили модели. Арлетт одобрила несколько рисунков, с трудом убедив Клода сократить количество складок и оборок на некоторых костюмах, и, в конце концов, был найден разумный компромисс. Исключение составили вечерние платья: Клод был непреклонен, заявив, что главное — поддерживать репутацию Дома. Нужно сшить такое вечернее платье, которое будет подчеркивать и оттенять красоту надетых ювелирных украшений Дома Фере — простота в этом случае неуместна.

— Все с любопытством будут смотреть, что надевает моя сестра на приемы. Хочу, чтобы ты поразила всех. Это ведь великолепная реклама. Я сам ношу изделия только своего Дома, но я мужчина. На твоей стороне основные преимущества — ты женщина, красивая и юная.

Перечить Клоду было невозможно, к тому же вечерние туалеты оказались великолепны, и Арлетт согласилась.

— Отлично, — удовлетворенно вздохнул Клод. — Я открыл для себя еще одно твое преимущество: ты держишься с достоинством, словно принцесса! А теперь выбери украшения.

Когда Арлетт сделала выбор, Клод не стал спорить, поскольку сестра проявила удивительный вкус. Он не скрывал своего одобрения.

Клода охватила радость: его мечта сбывается! Дом Фере станет семейным домом. Как ему хочется, чтобы Арлетт поскорее окончила этап обучения и начала по-настоящему помогать ему.

Переполненный чувствами, Клод воскликнул:

— Просто чудесно, что у тебя волосы золотистого оттенка, как у героинь картин Тициана!

«Интересно, какое впечатление произведут украшения «от Фере», когда Арлетт появится в обществе?» — думал Клод, оставшись один.

Вечером следующего дня Клод сам отвел Арлетт в ателье Готье, где с нее сняли мерки. Девушка отметила удивительную скрупулезность закройщицы и вспомнила слова Жанетт, что в престижных ателье измеряют даже обхват запястья.

Когда стало ясно, что, как ни торопись, ни один из туалетов не будет готов к вечернему походу в театр, Арлетт выбрала из коллекции ателье платье из синего шифона, которое тут же подогнали по ее фигуре, и она смогла его забрать.

Арлетт никак не удавалось собраться с мыслями. В глубине души она чувствовала себя виноватой в том, что почти забыла о цели, которой хотела достичь в жизни, о своих дерзких планах, погрузившись в мир грез, сладкая отрава которых казалась ей порой подлинным счастьем.

Арлетт переодевалась в своей спальне и уже была готова спуститься вниз, но тут вошел Клод с небольшой шкатулкой в руках. Арлетт в эту минуту как раз думала о нем и потому несколько смутилась. Совсем некстати она вдруг вспомнила его ласки, так возбудившие ее совсем недавно, и свой экстаз. Нет, он не должен больше прикасаться к ней! Этого нельзя допускать. Ей не хотелось вспоминать о том, что по ночам она постоянно мечтает о его ласках и ничего не может с собой поделать. Арлетт ругала себя за эти мечты, которым предавалась в то время, когда нужно было думать о своей судьбе.

Тем временем Клод подошел к ней вплотную и открыл шкатулку, в ней, мерцая и переливаясь, лежали жемчужные серьги, ожерелье и два браслета.

— Вот возьми… — сказал он. — Это как нельзя лучше подходит к твоему платью. Это украшения твоей maman. Я хотел передать их тебе в день твоей свадьбы, но решил, что теперь, когда свадьба отложена на неопределенный срок, ты можешь носить их в подходящих торжественных случаях.

Арлетт, глубоко тронутая, обняла брата.

— Я думала, что все продано для покрытия долгов!

— Твоя диадема и этот жемчуг — это все, что удалось сохранить из украшений Катрин.

— Я буду всегда хранить их.

Клод, застегнув ожерелье и поправляя его, коснулся шеи Арлетт, потом ключиц, нежно погладил по обнаженной части груди. Потом, склонив голову, стал ласкать губами ее шею, плечи.

— Благодарю за помощь, — сказала она и потупила взор, чтобы скрыть обуревавшие ее чувства. — Мне нужно спешить, невежливо заставлять Жанетт ждать.

Арлетт казалось, что она влюбилась в Клода с первого взгляда, еще ребенком, и с тех пор душой и телом принадлежала только ему. До некоторых пор она считала, что ее чувство останется безответным, что она вечно будет молча, на расстоянии обожать его, так как была застенчивой, неуклюжей, некрасивой девчонкой, в то время как он, в ее представлении, был просто красавцем.

Она никак не могла предполагать, что Клод вдруг ответит на ее любовь, почувствует к ней влечение… Когда он в первый раз поцеловал ее и назвал красивой, Арлетт решила, что брат смеется над ней — хотя зачем он это делает, она не могла понять. И вдруг оказалось, что все не так просто, что он испытывает к ней нежные чувства. Арлетт хотелось верить, что он не лжет ей. Все это было настолько невероятно, что походило на прекрасный сон.

Неудивительно, что у Арлетт голова шла кругом. Она была почти напугана свалившимся на нее счастьем.

Жанетт тут же заметила новые украшения, когда они встретились.

— На тебе серьги Катрин, — сказала мадам Алигьери по пути в театр.

— Вы помните их?

— Конечно. Я рада, что теперь этот жемчуг принадлежит тебе.

Арлетт с нежностью коснулась ожерелья.

В фойе театра их встретил месье де Бурд, пригласивший их на премьеру, и проводил в ложу. Мадам де Бурд уже была там. Арлетт передали бинокль из слоновой кости, и она могла обозревать не только сцену, но и ложи напротив и почти весь зал. Графа Дашкова среди зрителей она не увидела.

Потом Арлетт так погрузилась в происходящее на сцене, наслаждаясь чудесной музыкой, что не заметила нескольких опоздавших, занявших места в третьем ряду партера. В первый же момент Арлетт ошеломила необычность декораций, но наибольшее удовольствие она получила, когда стремительные движения танцоров превратили удивительную, подобную паутинке, шелковую ткань необычайных тонов в трепещущий ручеек, и сцена медленно погрузилась в темноту.

Арлетт присоединилась к буре оваций. Когда опустился занавес, она повернулась к мадам де Бурд.

— Чудесный спектакль! Поразительное изящество, — Арлетт развернула программку, нашла имя художника и костюмера. — Мариано Мадрацо. Он к тому же автор световых эффектов. Имя, кажется, испанское?

— Да, он родился в Гренаде, в семье выдающегося художника. Это недалеко от того места, где мы с мужем отдыхали летом. В Испании ребенку дают не только имя отца, но и матери. В Бельгии и Италии его принято называть просто Мариано, или дон Мариано.

— Он женат? — Арлетт испытывала непреодолимое желание узнать об этом талантливом человеке как можно больше.

Мадам де Бурд прикрыла губы веером и еле слышно прошептала:

— Он живет с разведенной женщиной!

«Итак, Мариано не боится шокировать общество!» — подумала Арлетт с улыбкой.

Розоватые огни в зале вновь начали гаснуть. Арлетт решила утром за завтраком расспросить брата о человеке, потрясшем ее воображение своим искусством.

В фойе толпилась публика, ожидая свои экипажи. Неожиданно Арлетт услышала, что обращаются к ней:

— Добрый вечер, мадемуазель Фере. Вам понравился спектакль?

В голосе ясно слышался акцент, придающий ему глубину и своеобразие. И хотя Арлетт никогда не слышала этот голос раньше, она сразу же поняла, кому он принадлежит.

Она обернулась. Граф Дашков был совсем рядом.

— Да, — быстро ответила Арлетт. — Особенно работа художника.

— Ах, Мариано! — Дашков одобрительно кивнул. — Удивительный мастер. Лично я всегда восхищаюсь световыми эффектами, которые он создает на сцене.

— Поверите, я ничего не знала о нем до сегодняшнего вечера.

— С удовольствием вас просвещу. Надеюсь, вам было бы интересно узнать, почему его театральные лампы используются в передовых театрах всего мира?

Арлетт улыбнулась.

— Я плохо разбираюсь в технике. Мне интереснее его работа художника-декоратора и костюмера. Вы здесь потому, что над световыми эффектами работал Мариано?

— Нет, не только. К сожалению, я опоздал сегодня из-за друзей, они никак не могли вовремя собраться.

— И какую часть представления вы пропустили?

— Всего минут десять.

Сергей неожиданно взял девушку за руку. Кто-то прошел за спиной Арлетт, она невольно сделала шаг вперед и вдруг осознала, что они застыли, словно остров среди бурного моря толпы. Удивительно, но это не смутило девушку. Ни она, ни Сергей не сделали попытки отстраниться. Почти шепотом он сказал:

— Я видел вас во время спектакля. Если бы знал кого-нибудь из ваших спутников, зашел бы к вам в ложу.

— Мадам Алигьери была в ложе.

— Я не видел ее! — Сергей даже взмахнул рукой от разочарования — Если бы заметил, непременно зашел бы. Вместо этого мне пришлось ждать вас в фойе.

— Тем самым вы предоставили мне возможность поблагодарить вас за прекрасную орхидею.

— Жаль, что та попытка встретиться с вами потерпела фиаско. Кто был тот господин, помешавший нам?

— Мой брат, у которого я теперь живу. Если бы он знал, что я собираюсь на встречу с незнакомцем без матроны… — Арлетт не закончила фразу, выразительно закатив глаза.

Сергей рассмеялся:

— С точки зрения высшего общества мой поступок непростителен. Но я боялся потерять вас навсегда. Ваше имя я узнал у администратора.

— И настояли на приглашении на ужин? — улыбнулась Арлетт.

— Да. И очередное придет очень скоро. Я не люблю ждать.

— Вы слишком откровенны.

— А вы очень снисходительны. Поскольку обе мои попытки увидеться с вами потерпели неудачу, как вы отнесетесь к третьей? Я, безусловно, попрошу согласия вашего брата.

— Это облегчит дело.

— Тогда давайте…

Но тут мадам де Бурд вторглась между ними.

— Мадемуазель Фере! Мы уже испугались, что потеряли вас. Идите скорее! Все ждут. Экипаж, который должен отвезти нас на ужин, сейчас будет причиной дорожной пробки! О, как я ненавижу эти толпы!

Арлетт растерянно посмотрела на Сергея.

— Где вы живете? — спросил он.

Девушка быстро назвала адрес, но не поняла, расслышал ли он. Дашков усмехнулся и с иронией покачал головой: еще одно несвоевременное вмешательство. Затем Арлетт потеряла его из виду. Но девушка была уверена: Сергей вскоре найдет ее.

На следующий день за завтраком Арлетт упомянула имя Мариано. Клод не выказал особого интереса.

— Что касается способностей Мариано признаю, что театральные декорации и костюмы очень милы и оригинальны, — Клод раздраженно повел плечами. — Он также хорошо разбирается в лампах и освещении, поскольку занимается фотографией. Очевидно, что он мастер на все руки. Но люди такого типа редко добиваются большого успеха. Слишком разбрасываются.

Арлетт подумала, что Клод немного завидует Мариано.

— Не могу согласиться с тобой. Я видела его работу только один раз, но готова признать, что у него талант.

Клод снисходительно улыбнулся:

— Естественно, спектакль произвел на тебя впечатление. Все сейчас кажется для тебя новым, но пройдет время и ты поймешь, что нет ничего необычного в том, что на сцене взмахивают шалями и зажигают фантастический свет.

Больше они не возвращались к этой теме. Но Арлетт продолжала жить под впечатлением от искусства мастера, проникшего глубоко в ее душу. Она дала себе слово обязательно узнать: что же представляет собой этот загадочный Мариано?

Мадам Алигьери с промежутком в полчаса были доставлены два письма с гербовой печатью Дашковых. Первое — от князя Владимира, в нем содержалось приглашение на обед, планируемый через две недели, второе — от графа Дашкова. И это второе письмо очень взволновало мадам Алигьери. Нервно меряя шагами комнату, Жанетт несколько раз прочитала сопроводительную записку, в которой Сергей просил передать Арлетт прилагаемое тут же письмо и выражал свои извинения по поводу того, что обременяет мадам Алигьери просьбой, но вынужден это сделать, поскольку не знает адреса мадемуазель Фере.

В глубокой задумчивости Жанетт опустилась на стул. Как поступить? Записка была очень краткой, но, на взгляд Жанетт, весьма откровенно демонстрировала глубину эгоизма Сергея. Главное — Арлетт. Нужно исходить из интересов девушки. Жанетт уже предупредила ее об опасных красавцах-мужчинах, но не предполагала, что человек как раз подобного типа так быстро возникнет на ее пути.

Жанетт попыталась вспомнить все, что связано с Сергеем. Итак, орхидея… Нет, этот скромный презент вполне приемлем — Дашковы-мужчины знают толк в красивых женщинах и вполне могут позволить себе подобный жест. Но Арлетт была рада — может быть, даже чрезмерно взволнована. До этого — встреча в парке… Тон девушки, даже если она сама этого не заметила, был крайне заинтересованным, когда она расспрашивала о Дашковых. А как странно осветилось ее лицо, когда девушка упомянула о встрече с Сергеем в фойе театра! Вроде бы ничего особенного. Но Жанетт всегда помнила слова Виктора Гюго о том, что даже один взгляд способен превратить чье-либо сердце в пламенный цветок.

Ну почему на Арлетт обратил внимание именно Сергей, а не кто-нибудь другой? Жанетт вспомнила, что в одном из своих писем Полина сетовала на свойства Сергея Дашкова: слишком красив, слишком богат, слишком испорчен — так она отзывалась о племяннике мужа.

Жанетт медленно встала со стула, решение далось ей с большим трудом. Войдя в спальню, мадам Алигьери открыла коробку с драгоценностями, положила письмо на самое дно и вновь повернула ключ. Пусть ее мучает совесть, но благополучие и спокойствие Арлетт важнее. В юности сама Жанетт после нескольких невинных романтических влюбленностей стала жертвой красавца-соблазнителя, чтобы потом — с разбитым сердцем — выйти замуж за доброго, стеснительного и скучноватого Марко. Нет, она не отрицает — время лечит раны, но не заполняет пустоту в сердце.