Обольститель и куртизанка

Глава 11

— О Господи, что вы делаете? — изумленно воскликнула Оливия, — Мы почти доехали до Йорк-стрит.

— Я хочу поговорить с вами. — Эрит сделал вид, что не замечает любопытного кучера, сверлившего жадным взглядом его затылок.

Нетерпеливая гримаска вновь оживила черты Оливии.

— Побойтесь Бога, мы говорили всю дорогу.

— Я хочу поговорить с вами за стенами этой проклятой черной клетки на колесах, принадлежащей чертову Перегрину Монтджою.

— Но на улице льет как из ведра.

— Мне все равно.

— Мадам? — подал голос кучер. Бедняга явно подозревал, что господа лишились рассудка.

Оливия недоуменно взглянула на Эрита, словно засомневалась, не безумен ли он. Сам Эрит не смог бы с уверенностью ответить на этот вопрос. Граф знал точно только одно: он не намерен покорно наблюдать, как Оливия исчезает из его жизни.

Он готов был сражаться, добиваясь своего. Возможно, впервые в жизни. Его одержимость граничила с безрассудством.

Несколько долгих мгновений Оливия испытующе смотрела Эриту в глаза. Одному дьяволу известно, что она в них прочитала, но внезапно лицо ее приняло решительное выражение.

— Шеррин, его сиятельство желает прогуляться по парку. — Она невозмутимо кивнула кучеру. — Едем в парк.

— Да, мадам, — с несчастным видом отозвался кучер. Принимая во внимание, что вода лилась ручьями с его плаща, Эрит не стал бы винить беднягу за недостаток рвения.

— Остановитесь у первого же павильона.

— Хорошо, милорд. — Шеррин закрыл окошечко.

Экипаж снова тронулся, Оливия бросила на Эрита мученический взгляд.

— Все кончится тем, что мы оба схватим смертельную простуду. Не говоря уже о несчастном Шеррине. Между прочим, у него жена и шестеро детей.

— Если я отвезу вас домой, вы покинете меня, — упрямо возразил Эрит, отлично сознавая, что выставляет себя на посмешище. Он хотел бы остановиться, но не мог, словно в него вселился злой дух.

— Я могу проститься с вами и в парке, не только в гостиной.

Вскоре карета остановилась. Посмотрев в запотевшее от дождя окно, Эрит увидел возвышавшуюся громаду греческой церкви. Окошечко в потолке экипажа снова открылось.

— Сюда, ваше сиятельство?

— Да, Шеррин. Подождите под крышей, пока мы вас не позовем.

— Хорошо, милорд.

Кучер спрыгнул с козел, опрометью бросился к церкви и скрылся внутри. Проводив его взглядом, Эрит повернулся к Оливии.

— Пройдемся?

Оливия недоверчиво округлила глаза.

— Но на улице настоящий потоп.

— Всего лишь легкий весенний дождик. — Эрит резко распахнул дверцу кареты и вышел под дождь, потянув за собой Оливию. — Не бойтесь, вы не растаете.

— Сдается мне, что вам самое место в Бедламе. Эрит ожидал, что Оливия станет сопротивляться, но она послушно выбралась из кареты.

— Возможно.

Взяв Оливию под руку, он упрямо направился к мокрой серой рощице в стороне от тропинки. Его сапоги тотчас захлюпали по грязи. Оливии пришлось ускорить шаг, чтобы не отстать. Ее изысканный наряд намок, превратившись в бесформенную кучу тряпья, а элегантная соломенная шляпка раскисла.

Оливия сняла ее и, повертев в руках, швырнула в полную воды канаву.

Они, наконец, подошли к небольшому леску, и Эрит потянул Оливию к клочку твердой земли под ветвями.

— Вы должны остаться со мной. Я единственный мужчина в христианском мире, способный вынести ваши капризы и причуды.

— Уж кто бы говорил. Кто заставил меня мокнуть под этим ливнем?

Оливия дрожала. Ее лицо казалось белым как бумага. — Вы пытались держать меня на расстоянии, — угрюмо бросил Эрит, остро ощущая собственное бессилие.

— Утопив меня, вы станете ближе ко мне? Если такова ваша цель, нельзя ли проделать это в теплой ванне?

При мысли о грациозном теле Оливии, скользком от мыла и горячей воды, Эрита охватило желание, несмотря на ледяной ветер и дождь.

Оливия вытерла лицо, но едва ли это имело смысл: вода ручейками лилась сквозь ветви деревьев.

И все же она выглядела восхитительно, Эрит никогда не видел женщины прекраснее.

Куртизанка смерила его непокорным взглядом.

— Выкладывайте все, что хотели сказать, и позвольте мне вернуться в карету.

Эрит шагнул ближе, стараясь заслонить Оливию от дождя и ветра, ему хотелось защитить ее своим телом. В воздухе чувствовался запах дождя и влажной земли, но к нему примешивался тонкий аромат ее духов. Эрит различил бы его даже издали.

Он устремил на Оливию неподвижный взгляд. Что-то дикое, необузданное полыхало в его серых глазах. Графа сотрясала дрожь. Он чувствовал себя потерянным, уязвимым, загнанным в угол.

— Вы собираетесь уехать? — произнес он сдавленным голосом.

Лицо Оливии исказилось от волнения. — Не нужно. Я этого не стою.

— Конечно же, стоите, — с внезапным гневом вскричал Эрит. Его пальцы сжали плечо Оливии. — Черт побери, я сдаюсь. Можете публично заявить, что взяли надо мной верх. Если останетесь.

— Наш спор меня не волнует, — резко бросила куртизанка. — Почему для вас так важно, чтобы я оставалась вашей любовницей?

Эрит ответил с откровенностью, поразившей его самого:

— Понятия не имею. Но я хочу вас.

В сверкающих глазах Оливии мелькнула боль.

— А я не хочу.

— Я могу заставить вас. — В надломленном голосе Эрита звучало глухое отчаяние. Грудь его тяжело вздымалась, словно ему не хватало воздуха.

— Нет, не можете.

— Оливия, — прошептал Эрит.

Он почувствовал, как куртизанку охватила дрожь. Что это? Холод? Страх? Или… желание? Граф и сам не знал, но когда придвинулся ближе, Оливия не отшатнулась.

— Нет, Эрит. — Ее голос упал до еле слышного шепота. Теплое дыхание коснулось холодных губ графа.

— Да, — так же тихо шепнул он, обхватив ладонью ее подбородок.

На мгновение дождь и ветер вдруг затихли. Исчезли холод и непогода, осталась лишь женщина и обещание поцелуя.

Оливия тихонько застонала, когда губы Эрита прижались к ее губам. Граф не услышал бы ее стон, если бы не стоял так близко. Всего на миг он замер, наслаждаясь вкусом ее прохладной кожи и свежестью дождевых капель, а затем медленно отстранился. Поцелуй прервался, но губы помнили его сладость.

Густые ресницы Оливии затрепетали, глаза открылись, и Эрит вдруг увидел ту прелестную юную девушку, которой Оливии так и не суждено было стать.

И тотчас ее оцепенелость сменилась ужасом.

— Вы поцеловали меня.

— Да, — беспомощно признал Эрит, умирая от желания.

— Уберите от меня руки. — Голос Оливии дрожал.

Иронично-покорным жестом Эрит выпустил ее плечи. Оливия пыталась отгородиться от него, прикрываясь маской холодной отчужденности, но она была слишком уязвима.

Эрит мог гордиться победой. Хотя бы временной.

Отпустив Оливию, он снова почувствовал промозглую сырость и зябко поежился. Лил холодный дождь, ветер усилился. Сердце его грохотало в такт раскатам грома. Земля поддеревьями раскисла, превратившись в вязкое месиво. Ледяные струи воды хлестали его по лицу и затекали за воротник. Его щегольской галстук промок насквозь.

— Я собираюсь вернуться в дом. Не преследуйте меня.

— Позвольте мне проводить вас до кареты. — В этот ненастный день парк был безлюден, но Эриту не хотелось отпускать Оливию одну.

Она издала короткий смешок, похожий на сдавленное рыдание.

— Я хочу пройтись.

— Пожалуйста, не глупите. — Эрит попытался взять ее за руку, но Оливия отступила.

— Будьте так добры, позвольте мне хотя бы в этом поступить по-своему. — Она резко повернулась, волоча намокшие юбки, сменившие цвет с зеленого на черный. Расправив плечи и, высоко вскинув голову, она вышла из-под деревьев под дождь.

Эрит не мог позволить ей уйти, так ничего и не решив. К своему собственному изумлению, он произнес слова, которые никогда бы не смог выговорить:

— Оливия, пожалуйста, не покидайте меня.

На краткий миг она повернулась. Надменное выражение слетело с ее лица. Казалось, она охвачена глубоким волнением. Потом, глухо пробормотав про себя проклятие, она подобрала юбки и отвернулась. Эрит в отчаянии смотрел, как Оливия бежит по размякшей от воды земле и исчезает в серой пелене сумерек.