Обольститель и куртизанка

Глава 4

Эрит окинул взглядом лежавшую перед ним женщину, о которой смертный мужчина мог только мечтать, и недоуменно нахмурился. Желание клокотало в нем, но внутренний голос предостерегал: «Берегись, будь начеку».

Но Эрит был всего лишь человеком из плоти и крови. Громовой зов страсти заглушил в нем ропот сомнения.

Опустившись на колени рядом с Оливией, Эрит почувствовал, как бешено колотится сердце, а на пылающей коже выступает холодный пот. Наклонившись, он приник губами к шее Оливии, жадно вдохнул ее сладкий, упоительный аромат. Это теплое благоухание пьянило сильнее самого крепкого вина.

У Оливии вырвался тихий стон, хриплый призыв, отзвук желания.

Ладонь Эрита скользнула по ее бедру вверх, к бронзовому треугольнику волос. Губы отыскали сосок. Волна наслаждения прошла по телу Эрита. Ее кожа была сладкой как мед. Он обвел языком крохотный розовый бутон, и Оливия вскрикнула. Пальцы Эрита легли на ее лоно в поисках жаркой влажности, драгоценного сока желания.

Оно было сухим.

Потрясенный Эрит замер, его охватило недоверие. Рука его застыла между бедер любовницы. Резко подняв голову, он посмотрел Оливии в лицо.

В лицо женщине, «разрываемой когтями страсти».

Какого дьявола?!

Она лежала, запрокинув голову, закрыв глаза, веки ее трепетали, влажные губы приоткрылись, грудь вздымалась. Казалось, она задыхается от блаженства. Снова послышался стон, хриплый призывный крик, исполненный сладострастия. Длинные стройные ноги Оливии обвились вокруг его бедер. Дрожа от нетерпения, она раскрылась ему навстречу.

— Возьми меня, — умоляюще прошептала она, впиваясь пальцами ему в плечи.

Оливия изнемогала от желания. Об этом говорила ее страстная поза, стоны, жесты. Быть может, он сошел с ума?

Эрит снова коснулся ее лона.

Ни малейших признаков желания.

Оливия снова застонала, выгибая спину и прижимаясь к его ладони в страстной мольбе.

Пальцы Эрита сжались. Им овладела растерянность. Черт возьми, в чем она лжет?

Граф держал в объятиях богиню, в Оливии было все, чего он желал. Но чего хотела она сама? Только не близости, как бы искусно она ни изображала страсть.

Эрит подавил порыв тотчас овладеть куртизанкой, хотя промедление причиняло ему невыносимую муку. Должно быть, он действовал слишком стремительно, нетерпение подгоняло его. Возможно, Оливии требовалось время? Пальцы Эрита вернулись к ее лону, нашли маленький чувствительный бугорок и принялись нежно его гладить.

— О да, да, — восторженно шептала жрица любви, изгибаясь дугой под его ладонью.

Но плоть ее оставалась бесчувственной, сухой. Приподнявшись, Оливия куснула графа в плечо. Наслаждение было таким острым, что по телу Эрита прошла дрожь, он едва совладал с собой.

Рука его проникла глубже, осторожно, боясь причинить боль.

Черт возьми, он не мог ошибиться. Вот дьявольщина. Эта женщина не испытывала и тени вожделения, хотя весьма искусно изображала страсть.

— Прекратите, — рявкнул Эрит, отдергивая руку. Оливия вильнула бедрами — казалось, она умрет, если любовник сию же секунду не овладеет ею. Эта откровенная фальшь вызвала у Эрита отвращение. Он резко выпрямился, глядя на Оливию сверху вниз, взбешенный, нагой и (будь, проклята эта ведьма) одержимый неутоленным желанием.

— Я сказал, прекратите!

Извивающаяся сирена замерла, словно на нее опрокинули ведро ледяной воды. Открыв свои топазовые глаза, она посмотрела на Эрита ясным, не затуманенным страстью взором.

Разумеется, ведь ее стоны, вздохи и сладострастные движения были всего лишь хорошо разыгранным спектаклем.

В отличие от его собственных вполне реальных страданий: восставшая плоть его горела огнем, твердая, как раскаленная кочерга. Эрит стиснул зубы, призывая на помощь остатки самообладания.

Впервые в жизни ему не удалось пробудить в любовнице ответную страсть. Оливия в его объятиях осталась холодна, как оловянная кукла, и это уязвляло тщеславие Эрита, наполняя сердце горечью. Вот уже долгие годы женщины не пробуждали в нем таких сильных чувств.

— Что-то не так? — Оливия приподнялась и облокотилась на спинку кровати, подобрав под себя ноги. Она казалась раздраженной, но ничуть не разочарованной. Эриту, напротив, хотелось завыть от разочарования.

Он рухнул на спину, скрежеща зубами, пытаясь побороть раздиравшее его желание. Он не прикасался к Оливии, боясь, что не сможет справиться с собой и взорвется. Его терзали все муки ада. Он жаждал обладать этой женщиной. Сейчас, немедленно. Казалось, еще немного — и он обратится в кучку пепла.

И все же должен был мучиться, не в силах утолить свой голод. Господь всемогущий!

— Вам нет нужды притворяться, — с трудом проговорил Эрит, глядя в потолок невидящими глазами. Его сердце колотилось о ребра так, будто хотело вырваться из груди. Руки сжимались и разжимались в такт хриплому дыханию.

— Притворяться? — Голос куртизанки звучал смущенно, растерянно, словно она не понимала, о чем он толкует.

— Боже мой, Оливия!

Затаив дыхание, Оливия вжалась в спинку кровати. Силы небесные, он вовсе не собирался ее пугать. Эрит так сильно сжал кулаки, что мышцы на руках вздулись буграми. С шумом, втянув воздух, он попытался побороть гнев и нетерпение.

Желая исключить всякое непонимание, граф повернулся к Оливии и заговорил медленно, чеканя слова:

— Я разгадал вашу игру. Вам больше ни к чему лгать. Кровь отлила от ее лица, Оливия побелела как мел.

Прелестная маленькая родинка в уголке ее рта стала еще заметнее, как чернильная точка на белоснежном полотне.

— Если я доставлю вам удовольствие, то выполню свою часть контракта.

Голос Эрита дрогнул от горечи:

— Я заплатил за любовницу, Оливия, а не за искусную актрису, которой нисколько не интересна ее роль.

Граф не хотел быть жестоким, но куртизанка вздрогнула как от удара. Подбородок ее приподнялся, глаза зажглись недобрым огнем.

— Уверена, я не единственная женщина, не растаявшая в объятиях великого лорда Эрита, — язвительно бросила она.

— Из всех моих любовниц вы единственная держите возле кровати склянку с мазью, облегчающей соитие с мужчиной. — Не обращая внимания на возмущенный возглас Оливии, граф безжалостно продолжил: — Ведь вам для этого нужно это снадобье? Оно дает влагу, которую не в силах дать ваше тело. — С проворством змеи, расправляющей кольца, Оливия выпрямилась и соскользнула с кровати. Схватив ее за руку, Эрит грозно навис над ней. — Я еще не закончил.

Насмешливо выгнув брови, куртизанка устремила чертовски выразительный взгляд на вздымающийся жезл любовника.

— Это я вижу.

— Может, вам нравятся женщины? И в этом все дело?

Оливия презрительно рассмеялась. — Все намного проще. Мне не нравитесь вы.

Ее грубоватая прямота не задела графа, лишь подстегнув его жадное любопытство. Может, он и не нравился этой женщине, но что-то подсказывало ему, что здесь кроется нечто более серьезное, чем простая неприязнь к наспех выбранному покровителю.

— Вы фригидны?

Он почувствовал, как Оливия едва заметно вздрогнула.

— Неужели ваше самомнение не имеет границ?

— Я пытаюсь понять.

— Вы напрасно все усложняете. А теперь извольте отпустить меня. Я оденусь и вернусь к Перри.

— Не уходите, Оливия, — тихо произнес Эрит. — Игра только началась.

По телу куртизанки прошла дрожь. Был ли это гнев? Или испуг?

— Не получили сполна за свои деньги? Примите мои извинения, — бросила она с сарказмом в голосе. — Однако не все потеряно. В этот дом въедет другая женщина, которую вы купите.

— Мне не нужна другая женщина, — невозмутимо возразил граф, подчеркнуто не замечая колкостей своей визави. — Я хочу вас.

— Ну что ж, а я вас не хочу.

— Это пока.

— Не перестаю удивляться самонадеянности мужской половины английской аристократии. — Оливия смерила Эрита холодным взглядом и добавила ровным, почти будничным тоном: — Вы можете взять меня, если хотите, прежде чем я уйду.

От волнения у графа перехватило дыхание, во рту пересохло.

Та, кого он так пламенно желал, предлагала ему себя. Он мог овладеть ею.

— Нет, Оливия. — В хриплом голосе Эрита слышалась горечь. — Я крупный мужчина, а вы не готовы. Я причиню вам боль.

Куртизанка пожала плечами. Эрит узнал этот характерный жест. Черты ее лица стали жестче, хотя голос звучал бесстрастно. Подлинная Оливия, которую он только что сжимал в своих объятиях, укрылась в великолепной раковине. Теперь перед Эритом стояла холодная властная куртизанка из салона Монтджоя.

— Посмотрим, что можно для вас сделать.

Она сбросила с себя руку графа, и тот не стал ее удерживать. Эрит был уверен, что она никуда не уйдет.

Ее уход означал бы поражение, а если Эрит что и знал о своей любовнице, так это то, что ее гордость не уступала его собственной. Сколько же сил, стараний и мужества потребовалось ей, чтобы создать легенду о неотразимой, всемогущей Оливии Рейнз? Нет, эта женщина ни за что не пожертвует славой, доставшейся ей так дорого, как бы ни хотелось ей ускользнуть из постели нового покровителя.

— Лягте, — холодно приказала она.

Эрит безмолвно повиновался, раздираемый мучительным чувством — смесью любопытства и вожделения. Его взгляд не отрывался от лица куртизанки. Затаив дыхание, он вытянулся на постели и замер, ожидая, что будет дальше.

В следующее мгновение его сердце едва не выпрыгнуло из груди.

Оливия легла рядом, ее прохладная рука обхватила его пылающую плоть. У Эрита потемнело в глазах, казалось, вся его кровь прилила к горящему, пульсирующему жезлу.

Она начала ритмичные движения, сжимая и чуть расслабляя пальцы, Эрит запрокинул голову, под закрытыми веками его взрывались звезды. Оливия играла с его копьем, как великий музыкант, исполняющий соло. Взрывные пассажи. Громовые аккорды. Страстные каденции. Волнующие трели. Окружающий мир растаял, сметенный бурей чувств. Из горла Эрита вырвался сдавленный стон. Граф был уверен, что умрет, если Оливия отведет руку.

Теплая шелковистая волна коснулась его бедер. То было облако волос. Эрита пронзило наслаждение, такое острое, что он едва сдержался. Открыв затуманенные глаза, он увидел склоненную голову Оливии, ее рыжеватые кудри и насмешливый взгляд.

Уголки ее губ дрогнули в улыбке. Дразнящей, дерзкой улыбке победительницы. О, эта женщина не сомневалась, что одержала верх.

Разумеется, она победила. Эрит обезумел от желания, и она это видела.

Оливия склонила голову еще ниже, в глазах ее светилось злое торжество. Потом она замерла. Эрит задыхался, жадно глотая ртом воздух. Его легкие горели огнем.

Она ждала.

Ждала, зная, что каждая секунда промедления кажется ему вечностью. Затягивала игру, сознавая, что он близок к безумию.

Великолепная, роскошная ведьма.

Она наклонилась так низко, что ее дыхание коснулось распаленной плоти Эрита. Ее губы были так близко, крупные, чувственные, влажные.

Она снова улыбнулась и рассчитано медленным движением подняла голову.

О да, она хотела его помучить.

Рука ее продолжала сжимать и гладить, доводя Эрита до исступления, С каждым касанием в его теле словно взрывалась канонада. Только теперь одной ее руки ему было мало.

Но изощренная дьяволица продолжала его томить.

«Боже, Оливия, возьми меня скорее, или я потеряю рассудок, черт возьми».

— Проклятие, это сущий ад, — прохрипел Эрит, борясь с желанием схватить чертовку за волосы и заставить нагнуть голову. В душе он знал, что ни за что не стал бы применять силу. Оливия хотела доставить ему удовольствие. И продлить его мучения.

Она одна вольна была решать, сколько наслаждения и сколько муки ему отмерить.

— Ад? О нет, милорд, — насмешливо прошептала она, продолжая свою опасную игру. — Райское блаженство.

Ее голова склонилась так низко, что у Эрита перехватило дыхание. Если эта ведьма снова вздумала его дразнить, он за себя не ручается. Оливия подвела его к самому краю, он дрожал как в лихорадке.

Ее полные губы обхватили его жезл.

Эрит ощутил восхитительный жар.

И влажность.

Он закрыл глаза, отдаваясь во власть этих упоительных губ. Его больше не заботило, что Оливия делает это, дабы взять над ним верх.

Ее рука и губы творили чудо — так сплетаются в контрапункт две чарующие мелодии. Дыхание Эрита участилось, а сердце, казалось, вот-вот разорвется.

— Оливия, ты меня убиваешь.

В безотчетном порыве он запустил руки в ее густые волосы. Их нежная шелковистость опьянила его. Он почувствовал, что падает в мягкую темноту ее рта, порочного, чертовски умелого, упоительно жаркого, и услышал тихий стон, рвущийся из глубины ее горла.

Пальцы его вцепились в спутанную гриву рыжеватых волос, и губы Оливии плотнее обхватили его жезл. О, это мгновение он представлял себе с первой их встречи. Но реальность превзошла самые дерзкие его грезы. Эрит выгнул спину, по телу его прошла судорога, он готов был просить, умолять.

Пальцы Оливии замерли. Одним молниеносным движением она отстранилась. Неужели она оставит его теперь, дрожащего, задыхающегося от желания? Нет, не может быть.

«Господи, Господи, Господи… Это выше моих сил».

Поток воздуха обдал холодом его пылающую плоть. Из сжавшегося горла вырвался хриплый стон.

Оливия опустила голову и лизнула его жезл. От легких жалящих ударов ее языка по телу Эрита расплывались волны жара. Он был близок к кульминации. Так близок…

— Верни мне свои губы, — взмолился он чужим глухим голосом.

Оливия снова лизнула его. Эрит вздрогнул всем телом, сминая в кулаках простыни, чтобы не вцепиться в волосы куртизанки и не заставить ее подчиниться. Больше всего он боялся, что Оливия остановится. Он бы этого не вынес.

— Возьми меня, Оливия, — простонал он, забыв о гордости. Ему хотелось лишь одного: достигнуть пика прежде, чем любовница его оставит.

Еще один дразнящий выпад ее языка. Потом Оливия сжалилась и позволила ему погрузиться в темную обволакивающую глубину ее рта. Эрит утратил последнюю связь с реальностью, весь мир исчез, остались лишь жаркие губы куртизанки и его неутоленная страсть.

Он пронзительно вскрикнул, выгибаясь дугой.

Невыразимое блаженство затопило его, сведенное судорогой тело, содрогнулось, извергая влагу.

Еще и еще, и еще. Бесконечно.

Никогда прежде Эрит не испытывал ничего подобного. Ни с одной женщиной.

Наконец расплывчатый, колеблющийся мир вновь обрел прежние очертания, и губы Оливии медленно разомкнулись. Эрит, задыхаясь, рухнул на подушки. Опьяненный, обессиленный, как насытившееся животное, он не способен был ни думать, ни говорить.

Всего несколько мгновений назад он парил вдали от этого мира в небесных высях, где светили тысячи солнц и ангелы воспевали хвалу Создателю.

Нет, пожалуй, то было не ангельское пение. Эрит мечтательно улыбнулся. В чарах Оливии слишком много дьявольского. И все же эта распутная колдунья неподражаема. Он готов гореть в геенне огненной ради еще одной ночи с Оливией Рейнз.

Куртизанка посмотрела на него, на припухших алых губах ее играла победная улыбка. Кончик языка выразительно скользнул по верхней губе. Эрит мгновенно угадал значение ее жеста. Нетерпеливое желание завладеть ею обожгло его, как удар раскаленным прутом. Оливия должна принадлежать ему.

Это его женщина. Вся, от рыжевато-каштановых волос и жаркого рта до изящных пальчиков на ногах. Он не позволит ей уйти сегодня. Да и в ближайшее время, черт побери.

Оливия небрежно отбросила волосы на спину, молчаливо выражая свой триумф.

Да, она выиграла этот раунд.

Как и Эрит. Ведь Оливия осталась.

Тишину в комнате нарушало лишь прерывистое дыхание графа. За окном послышалось конское ржание и шум проезжающего экипажа. Эрита охватило странное чувство: в мире все шло своим чередом, в то время как его жизнь необратимо изменилась.

Топазовые глаза внимательно изучали его, словно, познав его так близко, Оливия примеривалась завладеть его душой.

«Бога ради, Эрит, прекрати. В подобных сделках души не участвуют. А даже если бы и пришлось поставить душу на кон, свою ты потерял давным-давно».

— Ладно, вам удалось меня приятно удивить, — проговорил он, лениво растягивая слова, хотя наигранное безразличие давалось ему с огромным трудом. Господь милосердный, он едва нашел в себе силы заговорить.

— Так я убедила вас передать бразды правления в мои руки? — С грацией, от которой сердце Эрита на мгновение замерло, Оливия, скрестив ноги, уселась на постели. Она казалась бы бесстыдной, не будь ее нагота столь естественной.

Бормоча про себя проклятия, Эрит свесился с края кровати и, вытянув руку, подобрал с ковра свою рубашку.

— Наденьте это, — проворчал он, швырнув рубашку Оливии.

Поймав рубашку, куртизанка посмотрела на него как на умалишенного. Может, он действительно сошел с ума?

Прежние любовницы не доставляли ему хлопот. Эрит с грустью подумал о милой бесхитростной Гретхен.

Впрочем, малютка Гретхен наскучила ему задолго до того, как он ее оставил. — Вы наденете, наконец, эту чертову рубашку? — глухо прорычал он.

Губы Оливии насмешливо скривились, взгляд Эрита задержался на родинке в уголке ее рта. Эти губы таили в себе столько соблазна. Эрит с изумлением почувствовал, как в опустошенном теле вновь пробуждается желание.

— Кажется, вы раздражены, милорд?

Оливия послушно накинула на плечи рубашку. Эрит надеялся, что теперь, когда она скрыла от его глаз свое восхитительное тело, ему удастся успокоиться, но природное изящество, с которым куртизанка отбросила на спину густую гриву волос, лишь подлило масла в огонь.

Оливия вовсе не думала его обольщать, и это распаляло Эрита еще сильнее. Эта женщина сводила его с ума. Все в ней околдовывало: цветочный аромат кожи, хрипловатый голос и даже, черт возьми, ее пристрастие к спорам.

Ее крупный чувственный рот влажно блестел. Оливия рассеянно поднесла к лицу руку и вытерла губы тыльной стороной ладони.

Эти губы дарили ему наслаждение. Они сжимали его плоть теснее, чем сжимает руку новая перчатка. Что он почувствует, проникнув в ее тело? Ту же упругую жаркую мягкость? Эрит с усилием сглотнул, отгоняя от себя навязчивые видения.

— Я не хочу прерывать игру, если вы об этом, — хрипло произнес граф и, подхватив с пола брюки, поспешно натянул их.

Оливия обеспокоено нахмурилась. Ее насмешливость исчезла.

— Здравый смысл подсказывает мне, что нам лучше расстаться, милорд.

У Эрита упало сердце. Расстаться? После того, что она вытворяла с ним? Нет. Он не даст ей уйти. Только не сейчас, когда он открыл, сколько удовольствия способна доставить ему эта женщина. Он был бы последним глупцом, позволив ей ускользнуть.

«Попробуем сыграть на ее слабостях», — решил Эрит. Придав голосу твердость, хотя сердце его отчаянно колотилось от страха сделать неверный ход, он выложил на стол свой главный козырь.

— Что скажет свет, если я вышвырну вас на улицу после первой же ночи? Выдержит ли подобный удар репутация неотразимой Оливии Рейнз?

Куртизанка сжала губы.

— Думаю, свет сочтет, что вы переоценили свои возможности.

— Я признанный знаток женщин, мисс Рейнз, и пользуюсь славой прекрасного любовника. Боюсь, слухи обратятся против вас.

Оливия озабоченно сдвинула брови.

— Сплетни меня не волнуют.

— Лгунья. Все мужчины в Лондоне у ваших ног, и вам это нравится.

Оливия не стала спорить. Ее невозмутимость восхищала Эрита, как и многое другое в этой непостижимой женщине.

— Мои чары оставили вас равнодушным.

— Пустите в ход свои губы еще раз, и увидите, как я равнодушен.

Куртизанка издала сдавленный смешок. Улыбка сделана ее моложе и живее. Растрепанная, в вольной позе, Оливия напоминала арабского мальчишку возле лавки с коврами. Хотя арабские оборванцы не могут похвастать такими роскошными рыжевато-каштановыми волосами и изумительными топазовыми глазами. И едва ли найдется хоть один уличный мальчишка в измятой дорогой мужской рубашке с открытым воротом.

Соски дерзко просвечивали сквозь тонкое белое полотно. Эрит с трудом подавил желание наклониться и прижаться к ним губами, хотя в висках у него уже стучала кровь.

Увлекательная игра за первенство продолжалась. Этой ночью Оливия победила, но Эрит рассчитывал в следующий раз взять реванш.

К его удивлению, высокие скулы куртизанки порозовели.

— Это был прощальный жест, лорд Эрит.

Эрит не смог бы припомнить, когда его в последний раз бросала женщина. Возможно, никогда. Неудивительно, что Оливия обвинила его в заносчивости.

Он мучительно подыскивал доводы, способные убедить ее остаться. Малейшую зацепку. Как ни странно, деньги здесь не играли роли, хотя речь шла о содержанке.

«Чего же хочет эта ведьма? Заполучить его душу? Нет ничего проще!» Эрит не слишком дорожил душой, не видя в ней особого проку. Но едва ли искушенная дьяволица вроде Оливии захотела бы взять этакую пустую безделицу.

Ее не волновали ни деньги, ни роскошь. Ни плотские удовольствия, черт возьми.

Какая жалость. Он мог бы дать ей все это разом и в избытке. С легкостью.

Но его Оливию не так-то легко было покорить.

Однако граф Эрит не привык к отказам. Он всегда получал то, чего хотел. Впрочем, Оливии ни к чему было об этом знать. Чутье подсказывало Эриту, что гордость и только гордость могла заставить капризную куртизанку пасть в его объятия. И он не собирался упускать свой шанс.

У Эрита возник план. Коварный, ловкий, восхитительный план. Охваченный ликованием, граф едва не рассмеялся в голос.

— Лорд Эрит? — с подозрением нахмурилась Оливия. — Что вы задумали?

— Я заметил, что вам нравится подражать светским джентльменам.

— Иногда я нахожу удобным переодеваться в мужскую одежду. Но стремлюсь ли я подражать моим друзьям — вопрос спорный.

— Вам случалось заключать джентльменское пари? — Эрит нарочно принял не слишком заинтересованный, чуть легкомысленный тон. Слава Богу, он был отменным картежником и умел блефовать. Если бы Оливия знала, как отчаянно он хочет ее заполучить, то убежала бы без оглядки.

Куртизанка настороженно прищурилась — Эрит почти слышал, как ворочаются мысли у нее в голове.

— Иногда. — В глубине топазовых глаз вспыхнули искры. — Слишком тяжелым трудом мне приходится зарабатывать себе на жизнь, чтобы выбрасывать деньги на ветер.

Эрит предпочел не заметить оскорбительный намек в ее словах о «тяжелом труде».

— Возможно, вас заинтересует небольшое пари?

В голосе Оливии по-прежнему слышалось недоверие:

— Не представляю, что я могла бы поставить на кон. Эрит изумленно поднял брови и насмешливо фыркнул.

— Неужели вы настолько наивны? Быть не может.

— А что вы готовы предложить мне, если я выиграю? — сердито бросила Оливия.

— Вы хотели бы увидеть мое поражение?

Наконец-то их борьба за превосходство переросла в открытое соперничество. Оливии Рейнз нравилось верховодить. Ему тоже. Лорд Эрит привык побеждать.

Оливия приняла вызов. Граф знал, что она не отступит, и оказался прав. Ключом к ее характеру была гордость.

— А вам не терпится увидеть мою капитуляцию, — усмехнулась мисс Рейнз.

На губах Эрита заиграла торжествующая улыбка.

— Давайте держать пари, кто первым сдастся.

— Зачем мне это? — Оливия превосходно разыгрывала безразличие, но опасный огонек в ее тигриных глазах выдавал интерес.

— Покорив знаменитого повесу и распутника графа Эрита, вы завоюете славу самой великой куртизанки Европы.

Оливия тихонько рассмеялась.

— Вы не страдаете излишней скромностью. «Господи, плохи мои дела, если даже от звука ее смеха меня бросает в жар», — ужаснулся Эрит.

— Достоинства существуют не для того, чтобы их скрывать, — произнес он вслух.

— Милорд, вы переоценили мою любовь к славе.

— Если вы сейчас уйдете, свет решит, что я оказался вам не по зубам. Какой жалкий финал для непревзойденной, великолепной, всепобеждающей Оливии Рейнз, о которой мне рассказывали так много легенд.

Голос Оливии звучал все так же равнодушно, но в глазах зажглись искорки любопытства.

— И что вы предлагаете взамен, милорд?

— Дайте мне месяц. Если я не смогу доставить вам удовольствие за этот срок, то публично паду на колени и признаю вас единственной женщиной, которой удалось взять надо мной верх.

Куртизанка изогнула изящную бровь.

— Взять верх над вами?

— Слова признания мы можем обсудить позднее. Если вы победите, то уйдете, оставив себе все ценности, которые стали бы вашими, если бы вы задержались до июля.

— А если выиграете вы?

— Вы признаете передо мной свое поражение и останетесь моей преданной любовницей, пока я не уеду в Вену.

Оливия улыбнулась. Тепло и искренне, как накануне ночью, в библиотеке. Эриту показалось, что его опалило огненной волной.

— Вы не верите, что у меня есть хотя бы малейший шанс выиграть пари, правда?

— Как и вы убеждены в крепости ваших бастионов, мадам. Какой смысл держать пари, если заранее уверен в победе? — Эрит перевел дыхание. При мысли о том, что, несмотря на все свое коварство, он не сумел убедить Оливию, его желудок свело в тугой ком. — Так мы заключаем соглашение? Или вам недостает храбрости?

Последовал короткий смешок.

— Вы думаете, что мною столь легко манипулировать?

— А это так? — На сей раз, в голосе Эрита прозвучал неподдельный интерес.

Оливия сделала глубокий вдох и произнесла ровным, бесстрастным тоном.

— Именно так. Лорд Эрит, я принимаю пари.