Глава 28

— Ты ведешь себя неразумно. — Джулиан повернулся лицом к Оливии. Глаза его сверкали гневом. Но к его ярости примешивалось смущение, что ранило Оливию еще больнее. — Ты просишь слишком многого.

— Знаю. — Высоко вскинув голову, Оливия смерила Эрита надменным взглядом, хотя сердце ее разрывалось от горечи и отчаяния.

Конечно, Джулиан не мог на ней жениться. Он был графом, а она — знаменитой распутницей. Судьба уготовила им лишь одно будущее, дозволенное в этом мире, именно о нем и говорил Эрит. Господь всемогущий, Сорайя стала герцогиней, но свет ее не принял.

— А если знаешь, к чему упорствовать в этом нелепом желании? — Джулиан смотрел на Оливию так, словно она сошла с ума. Возможно, так оно и было.

Она прерывисто вздохнула, подыскивая нужные слова, хотя и знала, что Эрит никогда ее не поймет.

— Я могла бы стать тебе достойной супругой. Я подхожу тебе во всем, кроме одного. Даже мое бесплодие не помеха, ведь у тебя уже есть двое здоровых детей.

— У меня двое здоровых детей, которым вовсе не улыбается оказаться в центре грандиозного скандала, оттого что их отец женился на своей печально знаменитой любовнице.

Эрит был прав, и все же его ответ больно задел Оливию. Она беспомощно моргнула, слезы жгли ей глаза. Лежа без сна всю эту долгую ночь в огромной спальне наверху, она отчетливо поняла, чего хочет. И все же Оливия знала, что ее желание несбыточно. Ее надежды на счастье рухнули в тот страшный день, когда вероломный брат продал ее гнусному развратнику. Она понимала, что не вправе требовать от Джулиана подобной жертвы. Она не окончательно утратила рассудок, но ее страдающее, жаждущее сердце не желало прислушиваться к доводам разума. Ее мятежная душа требовала, чтобы Джулиан доказал серьезность своих чувств, согласившись на брак. Накануне, уязвленная жестокими словами графа, Оливия разуверилась в его любви. На следующий день, все, обдумав, она заключила, что Эрит, конечно же, ее любит. Осталось лишь выяснить, насколько сильна его любовь.

Он должен сразить дракона, освободить красавицу из мучительного плена и превратить ее жизнь в волшебную сказку со счастливым концом. А иначе его любовь стоит не больше дешевой фарфоровой безделушки, выигранной на заезжей ярмарке.

— Черт возьми, Оливия, — прошептал Эрит, пробежавшись дрожащей рукой по волосам. Лицо его побагровело. Он едва сдерживался. — Не делай этого.

— Я должна. — В юности она была достойна, стать женой лорда Эрита. И в душе отказывалась признать себя неподходящей для него партией. Даже если их брак означал бы бесчестие и позор. — Мой брат и лорд Фарнсуорт подло со мной обошлись. С тех пор я неустанно искала способ отомстить мужчинам. А потом встретила тебя, первого мужчину, вызвавшего мое уважение. Единственного, кто оказался мне под стать. Мужчину такого же сильного, как я. Даже сильнее.

— Нет. Не сильнее. — Эрит опустил глаза. На щеке у него задергался мускул. Голос его звучал глухо. Кулаки сжимались и разжимались, будто он с трудом сдерживал желание схватить Оливию за плечи и хорошенько встряхнуть.

— Ты первый любовник, к которому я не испытываю презрения.

— Я первый, кто заставил тебя что-то почувствовать. — Эрит поднял голову, в глазах его застыла боль.

Оливию кольнуло раскаяние, тошнотворный ком подступил к горлу. Меньше всего на свете ей хотелось ранить Джулиана.

— Да. — Это признание значило для нее неизмеримо много.

— Значит, вчера ты солгала, — туго натянутым голосом произнес Джулиан.

— Ты обидел меня, и мне хотелось задеть тебя в ответ. Знаю, это звучит по-детски. — Закусив губу, Оливия заставила себя извиниться. — Прости.

— И ты любишь меня.

Это было утверждение, не вопрос. — Да.

— Разве этого не достаточно? Я люблю тебя, а ты любишь меня. — Эрит рубанул рукой воздух, будто отвергая все возражения Оливии. — Неужели для тебя так важен этот проклятый клочок бумаги? Никто не может помешать нам любить друг друга до конца наших дней. Ты отказываешься от рая ради безрассудного желания увидеть широкий жест, ты требуешь от меня немыслимого.

— Но быть может, лишь этот жест способен убедить меня, что мы действительно в раю, — в отчаянии прошептала Оливия.

Жгучее чувство вины захлестнуло ее. Она причиняла Джулиану боль и ненавидела себя за это. Но ничто на свете, даже страдания любимого, не могли заставить ее изменить решение. Если Эрит считает ее достойной занять место рядом с ним, он должен это доказать. И существует лишь один способ сделать это.

Эрит опустился на диван и, схватив дрожащие руки Оливии, прижал их к груди. Сердце его бешено колотилось под ее ладонями.

— Оливия, если бы это касалось только меня, я пошел бы на это. Я бы завтра же женился на тебе. Но есть еще Рома и Уильям. — Он крепко, едва ли не до боли, стиснул пальцы Оливии. — И Джоанна.

Оливия глухо застонала, пытаясь вырваться, однако Эрит крепко ее держал.

— Думаешь, что, женившись на мне, запятнаешь память о ней?

— Свет расценит это именно так. — Пылающее лицо графа исказилось от гнева и непонимания.

— Тебя так волнует мнение света? Ты говоришь, что не думаешь обо мне как о шлюхе, но стоит тебе открыть рот, как становится ясно, чего стоят твои уверения.

— Только потому, что я отказываюсь погубить свою семью, женившись на тебе? — Тело Эрита мучительно напряглось, застыло. — Ты не можешь требовать от меня такой жертвы. Только не ты. Не та женщина, что долгие годы заботливо охраняла Лео и любила Перри, зная, кто он такой. Не та, что так отчаянно пыталась вчера уберечь Рому от скандала.

— Но я должна убедиться, что ты считаешь меня достойной этой жертвы, — сдавленным голосом произнесла Оливия. — Если ты не способен бросить мир ради меня, ты мне не нужен.

Брови Эрита гневно сдвинулись, и Оливия вздрогнула как от удара.

— Ты требуешь больше, чем способен дать мужчина.

— Килмор сделал это ради Сорайи, — процедила Оливия сквозь стиснутые зубы.

У графа вырвалось рычание.

— При всем моем уважении к его светлости, хочу заметить, что мы живем в том мире, который ты так жаждешь оставить. По крайней мере, я живу. В Вене меня ждет работа.

— Та, что давно тебя тяготит. Я видела твое лицо, когда на днях мы проезжали поля, Джулиан. Ты вырос в сельской местности. И в душе ты по-прежнему привязан к земле.

— Возможно. Но это не значит, что я способен подвергнуть унижению своих детей. Боже милостивый, моя дочь готовится вступить в брак, ее ждет блестящая партия, самая роскошная свадьба в этом сезоне. Что скажет новая семья Ромы, если ее отец женится на королеве полусвета?

Разумеется, Оливия беспокоилась о детях Джулиана и его репутации. Но дороже всего был для нее он сам. Не слишком ли велика цена жертвы, которую придется ему принести? Что будет с ним и с теми, кого он любит? Что будет с ней самой? При мысли об этом ее вновь охватило отчаяние. Но упрямое сердце не желало прислушиваться к доводам рассудка.

Оливия моргнула, пытаясь подавить рыдания, по щеке ее скатилась слеза.

— А как же я, Джулиан?

— Мы уедем в Вену. — Эрит ослабил хватку и нежно сжал пальцы Оливии. — Ты будешь моей женой, даже если не сможешь носить мое имя. Ты будешь жить в любви и безопасности, защищенная законом. Я велю составить договор, подпишу все бумаги. У тебя будет собственный дом и порядочная рента. Ты ни в чем не будешь нуждаться. Я дам тебе все, что ты только пожелаешь.

— Кроме того, чего я на самом деле хочу, — с горечью возразила Оливия. — Чтобы мужчина доказал мне и всему миру, что я достойна его любви.

— Не отказывайся от того, что имеешь, потому лишь, что не можешь обладать всем. — Эрит понизил голос, и его вкрадчивый шепот отозвался сладкой болью в сердце Оливии. Она обожала этот бархатный голос. Как сможет она жить, не слыша его? — Я буду любить тебя до конца моих дней, но я не в силах изменить прошлое.

Оливия поймала себя на том, что слушает сладкозвучный, баритон Джулиана наклонившись вперед, словно голодная птица, тянущаяся к крошкам в руке охотника. Она резко отпрянула, и на этот раз Эрит безропотно ее отпустил.

Слезы лились у нее из глаз потоками, Оливия бессильно бормотала про себя проклятия. Черт возьми, она не могла припомнить, когда плакала в последний раз до встречи с Джулианом.

— Я хочу получить то, чего заслуживаю по праву рождения, — упрямо отрезала Оливия, хотя вероломное сердце убеждало ее принять любовь Джулиана. Принять и забыть, что любимый предал ее, не выдержав последнего испытания.

— Ценой несчастья моих детей? Не могу поверить, что ты просишь меня об этом. Ты ведь все прекрасно понимаешь.

Каждое слово Эрита разбивало вдребезги мечты Оливии, но вопреки всему ее слепая, безрассудная решимость стоять на своем лишь крепла. Встретив истинную любовь, она отказалась довольствоваться ролью содержанки. Позволив Джулиану обращаться с ней как с женщиной второго сорта, она навсегда останется ею. Для него и для себя самой. Ей придется жить день за днем с этим горьким сознанием. Это разрушит не только ее жизнь, но и их с Джулианом чувства.

— Я не хочу ни у кого отнимать счастье, — проговорила она онемевшими губами. Боже, почему ей так трудно произнести это? Словно с нее живой сдирают кожу. — Я только знаю, что не смогу жить, прячась в тени. Я заслуживаю большего. Наша любовь заслуживает большего. Ты будешь гордиться мной перед всем миром, или я никогда не стану твоей.

— Я не собираюсь отвечать на угрозы, — огрызнулся Джулиан, вновь вспыхнув от ярости.

— Это не угроза. — Оливия печально покачала головой. — Если ты не можешь предложить мне выйти за тебя замуж в знак уважения ко мне, я не останусь с тобой.

Глаза Эрита сузились.

— Черт возьми, Оливия, ты ведь знаешь, что я не могу это сделать.

Гнев возлюбленного не испугал Оливию. Убежденность придала ее голосу неожиданную силу и звучность:

— Ты мужчина, которого я люблю. Знаю: ты можешь все. Ты умен, решителен и силен. — После небольшой паузы она заговорила с большей настойчивостью. — Стоит тебе захотеть, и ты все устроишь, Джулиан. Ты сумеешь сделать так, чтобы твои дети не пострадали. Чтобы мы были вместе. Наше счастье в твоих руках.

Эрит с холодной решимостью покачал головой.

— Ты просишь о невозможном.

— Если ты меня любишь, для тебя все возможно, — не уступала Оливия, зная, что Джулиан остается, глух к ее словам. Он попросту не желал ничего слушать. — Я прошу тебя поступить по чести.

В глазах Эрита полыхнула ненависть.

— И обесчестить все, что мне дорого в жизни. Вспыхнув от стыда, Оливия отвела взгляд. Она вовсе не была глупа. Ничто не могло вернуть ей невинность и положение в обществе. Но если бы Джулиан женился на ней вопреки доводам рассудка, вопреки мнению света и даже вопреки собственному желанию он навсегда завоевал бы ее доверие. Она с усилием сглотнула и глухо добавила:

— Что ж, если таково твое решение, мне нечего больше сказать.

— Вот как? — сухо осведомился Джулиан.

— Да.

Дрожа всем телом, Оливия ожидала, что Эрит встанет и уйдет, но он схватил ее за плечи, заставив встретить его яростный взгляд. В серых глазах его сверкал вызов.

— А что ты на это скажешь? — гневно выпалил он. Рванув Оливию к себе, он с голодной, исступленной страстью впился губами в ее губы. Она не смогла притвориться безучастной и ответила на поцелуй с тем же упоением и яростью. В душе она знала: это в последний раз, никогда больше Джулиан не прикоснется к ней.

Его губы жадно терзали ее рот. Никогда еще Эрит не целовал ее так неистово, даже на вершине страсти.

— О, любовь моя, — простонала она. Толкнув ее на подлокотник дивана, Джулиан неуклюже дернул вверх подол голубого платья.

— Да, — шептал он, опаляя горячим дыханием ее лицо.

Оливия с горечью подумала, сколь редкими были поцелуи в ее жизни до встречи с Джулианом. И как ей будет не хватать этих нежных и страстных прикосновений его губ.

Она не сопротивлялась, когда он раздвинул ей ноги и коснулся лона. Оливия затрепетала, по телу разлилась жаркая волна желания. Как быстро Джулиану удалось воспламенить ее. Но, отдаваясь наслаждению, она чувствовала, как сердце разрывается от жгучей, нестерпимой боли. До Эрита Оливия не знала этого блаженства, а после Эрита радость разделенной любви будет навеки для нее заказана.

Глаза Джулиана казались почти черными от желания. Тело сотрясала дрожь. Теперь, когда слова оказались бессильны, он пытался убедить Оливию в своей правоте, говоря с ней на языке страсти. Она понимала, чего добивается граф, однако пламя желания, охватившее ее, разгоралось все сильнее, подавляя волю, разрушая сопротивление.

«Это в последний раз».

Неподвижный взгляд Эрита не отрывался от ее лица. Рассчитано медленным движением Джулиан поднес ко рту липкие от ее влаги пальцы и с наслаждением провел по ним языком. Этот жест, исполненный откровенного сладострастия, отозвался дрожью в теле Оливии, кровь ее забурлила, словно кипящая лава.

В серебристо-серых глазах Эрита читалось понимание и жгучее желание. Взгляд его безмолвно говорил, что оба они пленники страсти и Оливия безрассудно пытается бежать от своей судьбы.

— Нет, — всхлипнула Оливия, хотя тело ее выгибалось дугой, пылая от страсти.

— Да, — неумолимо провозгласил Джулиан.

Так же непреклонно он раздвинул ее бедра и приник губами к лону. Он делал это и раньше, в те безумные ночи, когда Оливия с упоением предавалась любви, открыв для себя волнующий, мир чувственности, но на этот раз в неторопливых решительных движениях Эрита, в грациозном наклоне темноволосой головы, в жадной ненасытности рта, ласкающего ее лоно, было нечто иное.

Оливию обдало жаром.

Язык Эрита коснулся ее влажной, пылающей плоти, его губы впились в нее, как в мякоть сочного плода. Острый, пьянящий восторг пронзил Оливию. Она прижала дрожащую руку ко рту, чтобы приглушить хриплый крик, готовый сорваться с ее губ. Ослепительная огненная вспышка заставила ее на мгновение замереть, пока властная, неудержимая сила — страсть истинной любви — возносила ее к звездам. Оливия сомкнула веки, и мириады сияющих солнц замелькали перед ее глазами. Танцующие всполохи огня закружили ее в неистовой пляске. Это обжигающее наслаждение походило на удар молнии. Тело Оливии еще беспомощно трепетало, когда нежное касание языка Джулиана отозвалось новой волной блаженства в самых глубинах ее существа. Ей показалось, что сердце ее вот-вот остановится. В безотчетном порыве она запустила дрожащие пальцы в густые волосы Эрита. По щекам ее текли слезы, ей пришлось прикусить губу, чтобы сдержать горестные всхлипывания и страстные крики. Из груди ее вырвалось рыдание. Слишком тихое, чтобы его можно было услышать за дверью библиотеки, оно прозвучало для Эрита безгласной мольбой.

Его губы дарили неимоверное, дурманящее наслаждение.

Бедра Оливии взлетали и опускались, как бывало в минуты полной близости с ним, когда тела их сливались воедино. Крепче обхватив ее ноги, Джулиан развел их еще шире. Его язык проник в темную тугую глубину ее плоти. Мускусный аромат ее окутал их жарким облаком. Блаженство нахлынуло слепящей волной, мир вспыхнул миллионами искр.

— Джулиан! — Голос Оливии надломился, она достигла вершины. — О, Джулиан!

Она выгнула спину. Где-то за пылающим гребнем блаженства, словно тень, подстерегающая солнце, притаилось жестокое предчувствие: за наслаждением приходит опустошенность.

«Это в последний раз».

Несколько бесконечно долгих мгновений она цеплялась за сияющую, объятую пламенем вершину, утратив ощущение времени и пространства, сознавая лишь близость того единственного мужчины, что дарил ей это блаженство.

Ее возлюбленный. Ее единственная любовь, потерянная навсегда.

Смутно, сквозь вздымающиеся и опадающие волны наслаждения, она почувствовала, как Джулиан поднялся.

Ошеломленная пережитым наслаждением, Оливия не в силах была пошевелиться.

Джулиан окинул взглядом ее разбросанные в стороны ноги и обвившееся вокруг талии платье.

— Вид у тебя вполне сытый.

В его довольном голосе слышались ленивые нотки. Он говорил как восхитительный любовник, только что показавший своей возлюбленной, что такое истинная страсть.

— О, голодной меня не назовешь, — хрипло отозвалась Оливия.

Джулиан пристально смотрел на Оливию. Улыбка его медленно растаяла.

— Так ты едешь в Вену?

Вопрос Эрита вернул Оливию к реальности, и радость ее увяла, — так тают следы на песке, смываемые холодной волной. Едва шевеля непослушными губами, она спросила:

— Как твоя любовница или как жена? Брови Эрита угрюмо сдвинулись.

— Ты знаешь сама. Иного ответа ты от меня не получишь. Но ты же не можешь отослать меня прочь после всего, что здесь было.

Оливия неловко выпрямила ноги и села. Она получила ответ на свой вопрос. Джулиан любил ее, но любил недостаточно. Печаль свинцовой тяжестью легла ей на сердце. Пришло время сказать «прощай». Их страстный порыв лишь отсрочил неизбежное расставание.

У нее возникло чувство, что она балансирует на краю бездны.

— Нет, могу. — Ее голос звучал тихо, но твердо: — Прощай, Джулиан.

Гневно стиснув зубы, Эрит вскочил.

— Черт возьми, Оливия. Мне надоело тебя умолять. Я достаточно валялся в грязи, позволяя тебе меня пинать.

Оливия в ужасе закусила губу. Лицо Джулиана исказилось от боли — казалось, он ранен в самое сердце. Разве могла она оставаться непреклонной, видя, как он страдает? Не слишком ли дорогая цена — его мучений? Вытянув дрожащую руку, она прошептала:

— Джулиан…

Но граф ее не слышал.

— Дай мне знать, когда передумаешь. Рано или поздно ты изменишь решение. Но имей в виду: я не собираюсь ждать вечно.

Оливия с трудом сглотнула подступивший к горлу ком.

— Я не прошу тебя ждать. — Представив Джулиана с другой женщиной, она сжалась от боли, как раненая тигрица. Ей захотелось завыть и вцепиться ему в волосы. — Я сказала тебе еще до того, как ты подарил мне это незабываемое прощание: все кончено.

Эрит смерил ее ледяным взглядом. Как могли глаза, светившиеся нежностью всего мгновение назад, смотреть так холодно? Он заговорил жестко, надменно:

— Я достаточно тебя умолял. И не стану просить снова. Ты поступаешь так из глупой гордости, Оливия. Надеюсь, ты будешь счастлива.

Резко повернувшись, он пошел к двери. Оливия безвольно уронила протянутую руку. Джулиан взялся за ручку и замер.

Он стоял, повернувшись к ней спиной, но Оливии не нужно было видеть его лицо, чтобы догадаться: Эрит ждал, когда его окликнут. Ей хотелось остановить его, отказаться от своих жестоких слов, но она до боли сжала губы, заставив замолчать глупое, надломленное сердце. Волна горечи и отчаяния захлестнула ее.

Помедлив еще мгновение, Джулиан повернул ручку и скрылся за дверью. Оливия услышала приглушенные голоса, доносившиеся из холла. Похоже, Килмор действительно ждал их.

Оливию охватил мучительный стыд. Несмотря на все свои дерзкие речи, она вела себя как шлюха. Минуту назад она храбро бросала Эриту вызов, а сейчас чувствовала себя бесконечно одинокой и покинутой. Лишь объятия Джулиана могли принести ей покой, заполнить мертвящую пустоту в груди.

Но его нежные руки никогда больше не обнимут ее.

В дверях показалась Сорайя. В ее больших серых глазах светилось сочувствие.

— О, моя дорогая.

— Граф ушел?

— Да.

Оливия попыталась изобразить безразличие, хотя сердце ее разрывалось от боли.

— Я рада.

— Ох, милая, тебе ни к чему притворяться. — Сорайя подбежала к подруге.

Оливия сдавленно всхлипнула.

— Нет.

Из глаз ее хлынули слезы, Оливия надрывно, отчаянно зарыдала. Невыносимая боль оглушила ее, накрыла черной пеленой. Смутно, словно сквозь сон, она почувствовала, как Сорайя обнимает ее, шепча бессмысленные слова утешения.

Загрузка...