Обольститель и куртизанка

Глава 27

Эрит ударил медным дверным молотком в форме головы льва в безукоризненно чистую черную дверь огромного особняка на Гросвенор-сквер. Час был поздний. Слишком поздний для визитов без предупреждения к людям, которых граф едва знал.

Он изнемогал от усталости и уже не верил, что счастье ему улыбнется; горечь поражения неимоверной тяжестью легла на сердце. Его одолевала тошнотворная слабость и беспомощность, совсем как в те ужасные, полные отчаяния дни после смерти Джоанны.

За всю свою жизнь Эрит любил лишь двух женщин. Неужели жестокая судьба навсегда отнимет у него обеих?

Нет, черт возьми, этого он не допустит.

Он провел безумный день, разыскивая Оливию по всему Лондону. И после всех отчаянных, бесконечных поисков ему было известно не больше, чем вначале. Его любовница бесследно исчезла. Скрылась с легкостью, удивительной для женщины столь красивой и широко известной. Ее никто не видел. Никто не знал, где она и куда могла уехать. Зато теперь все вокруг были осведомлены, что Оливия Рейнз оставила графа Эрита и тот безнадежно пытается ее вернуть.

Эрита мутило при виде жалости в глазах знакомых, которым становилось известно, что знаменитая Оливия бросила еще одного любовника. Большинство из них уверяли графа, что у него нет ни малейшего шанса вернуть своенравную куртизанку, если та решила уйти. Сказав «прощай», Оливия уходит не оглядываясь. Таков уж нрав этой загадочной женщины. В этом кроется секрет ее очарования.

Эрит с презрением отметал эти нелепые доводы, но, вновь и вновь выслушивая одни и те же ответы, начал понемногу терять уверенность.

Оливия завоевала легендарную славу, обманывая своих покровителей. Она не испытывала чувственного наслаждения, но, умело притворяясь, разыгрывая страсть, одурачила немало мужчин.

К концу дня Эрит начал сомневаться, не стал ли и он сам жертвой обмана.

Он любил Оливию, а она уверяла, что любит его.

Дьявол, неужели она лгала?

Безуспешно обходя модные магазины и дома друзей Оливии, куда он проникал всеми мыслимыми и немыслимыми путями, граф все больше впадал в уныние. Он даже отправил слуг проверить гостиницы и постоялые дворы. Но тщетно.

Оливия исчезла, улетучилась, как облачко дыма в ветреный день.

Если она пожелала наказать Эрита за надменность и тщеславие, ей это удалось с лихвой. Его прославленная гордость рассыпалась в прах.

Стояла глубокая ночь. Смутная пора, когда надежда слабеет. Эрит уже испробовал все средства, но так и не нашел Оливию. Он не представлял, где ее искать. У него не осталось ни единой зацепки. Разве что этот дом.

С отчаянной решимостью он снова ударил молотком в дверь и услышал, как стук отозвался в холле гулким эхом.

Дверь со скрипом отворилась, показался заспанный дворецкий. Бедняга явно одевался в спешке. При виде пэра Англии, стоявшего на ступенях, он широко разинул рот от изумления.

— Милорд?

После целого дня безуспешных поисков одежда Эрита измялась и запылилась, щеки покрылись щетиной. Ему следовало бы привести себя в порядок, прежде чем являться сюда, но граф был в таком отчаянии, что каждая минута промедления казалась ему мукой.

— Передайте его светлости, что его хочет видеть граф Эрит. — Джулиан оттеснил дворецкого плечом, не заботясь о том, что ведет себя как последний невежа. После недолгого сопротивления слуга попятился, пропуская графа в полутемный холл.

— Кто там, Гавестон?

Подняв глаза, Эрит увидел беременную женщину со свечой в руке, стоявшую на витой лестнице.

Даже в скудном свете свечи ее совершенная красота завораживала. Несмотря на смертельную усталость, у Эрита перехватило дыхание.

Он на мгновение замер, призывая на помощь остатки учтивости. Задача почти непосильная, когда вся жизнь рухнула как карточный домик.

— Ваша светлость, прошу простить меня за этот неожиданный визит.

Верити Кинмари, герцогиня Килмор, должно быть, готовилась ко сну. На ней был широкий синий капот из китайского шелка, не скрывавший огромного живота. Густые черные волосы, заплетенные в косу, лежали на плече.

Эрит видел герцогиню лишь однажды, много лет назад, в Париже; тогда она была любовницей пожилого английского баронета. Граф ее не забыл. Ни один мужчина не забыл бы эту ослепительную красавицу. Лишь одна женщина не уступала ей в красоте, и эту женщину Эрит отчаянно надеялся найти в доме герцогини.

— Какого черта кому-то понадобилось в этот час? — Из глубины коридора выступил герцог Килмор, без сюртука, с растрепанной темной шевелюрой. Чернильные пятна на пальцах говорили о том, что его светлость работал.

Брачный союз этих двоих год назад вызвал огромный скандал, взбудораживший весь лондонский свет. Его отголоски дошли даже до Вены. А может, и до Москвы. Недавнее возвращение супругов Килмор в Лондон, вызванное приближающимися родами герцогини, всколыхнуло новую волну сплетен, насилу утихших после нашумевшей свадьбы.

Мужская половина светского общества безумно завидовала Килмору, заполучившему к себе в постель великолепную Сорайю. Однако никто из этих джентльменов не решился бы бросить вызов свету и навлечь на себя всеобщее осуждение, женившись на любовнице, освятив запретную страсть узами брака.

— Я не вправе врываться к вам среди ночи, ваша светлость, — проговорил Эрит. Позади него дворецкий закрыл дверь и застыл, ожидая указаний. Килмор подошел ближе.

— Вы лорд Эрит, не так ли?

— Да. — Эрит повернулся к герцогине, спустившейся на черно-белый плиточный пол холла. Вблизи она казалась еще прекраснее — грациозная, с безупречной белой кожей и ясными серыми глазами. — Ваша светлость, мы незнакомы. Я Джулиан Саутвуд, граф Эрит.

— Милорд. — В ее низком, хрипловатом голосе слышалась едва заметная резкость, присущая представителям аристократии. Как и в голосе Оливии.

— Верити, тебе лучше прилечь. Я провожу графа в библиотеку. — Килмор подошел к жене. В его нетерпении проглядывала любовь и забота.

Но Эрит заметил кое-что еще, куда более важное.

Ни Килмор, ни герцогиня не удивились, увидев его в своем доме, хотя до этого дня они не перемолвились и парой слов. Время давно перевалило за полночь, а Эрит явился без приглашения, не предупредив о своем визите, и силой ворвался в дом, не спрашивая разрешений войти.

Внезапно им овладела уверенность. Он насторожился, словно зверь, почуявший опасность. Оливия была где-то близко. Эрит почти чуял ее запах.

— Она здесь, не так ли? — заявил он без околичностей. Ее светлость метнула на мужа яростный взгляд, выдав себя с головой, и скосила глаза на графа.

— Я не…

— Вы знаете, о ком я говорю, — оборвал ее Эрит, не заботясь о том, что обращается к герцогу и его супруге в неподобающем тоне. — Я хочу лишь поговорить с ней.

— Верити, иди наверх, в спальню. Доктора говорят, что тебе нужно больше отдыхать. Милорд, будьте любезны, пройти в библиотеку.

Килмор смерил Эрита холодным надменным взглядом. Однако, к его досаде, граф был, по крайней мере, на дюйм выше ростом и склонять голову перед величием герцога явно не собирался.

— Если понадобится, я разнесу этот дом в щепки, чтобы найти ее, — угрюмо пригрозил Эрит.

— Вам следует поучиться хорошим манерам, прежде чем являться сюда, мужлан. — Килмор угрожающе надвинулся на Эрита.

— Эй, вы двое, остановитесь.

Вскинув голову, Эрит увидел полускрытую тенями женщину на вершине лестницы. Он тотчас забыл о герцоге и герцогине.

— Оливия! — воскликнул он, вложив в это слово всю свою любовь, тоску и гнев, всю муку неутоленного желания.

Лицо Оливии скрывалось в полумраке. Когда же она медленно спустилась, Эрит прочел в ее глазах усталость и досаду.

Оливия была одета в нежно-голубое платье, которого граф никогда прежде не видел. Волосы ее пышной рыжеватой волной спадали на плечи. Она вступила в круг света, ее бледное лицо казалось юным и ранимым. Сжатые губы лишь подчеркивали упрямую линию подбородка, так хорошо знакомую Эриту.

Руки графа сами собой сжались в кулаки, ему стоило огромного усилия сдержаться и не схватить ее в объятия. Ощущение неправильности всего происходящего жгло его огнем. Ей не следовало быть здесь. Место Оливии рядом с ним. Черт возьми, эта женщина принадлежала ему.

Смутно, словно сквозь туман, Эрит услышал, как Килмор коротко приказал дворецкому:

— Это все, Гавестон, вы можете идти.

Слуга растворился в темноте, и граф медленно шагнул на неловких ногах к подножию лестницы. Всего пара ступеней отделяла его от Оливии, Эрит различил на ее щеках следы слез. Она выглядела измученной и несчастной. Джулиана пронзило острое чувство вины.

— Пойдем домой, любовь моя. — Он должен был найти другие слова, красивые, убедительные, но, охваченный смятением, смог выдавить лишь простую мольбу.

Оливия застыла, кровь отлила от ее лица. Она так крепко вцепилась в перила, что костяшки пальцев побелели. Потом она резко качнула головой, взметнув гривой пышных волос.

— Нет.

— Пожалуйста. — Эрит умоляюще протянул руку.

Оливия вздрогнула, словно Джулиан предлагал ей пузырек с ядом. Господи, неужели она его боится? Нет, он не смог бы этого вынести.

Она с усилием вскинула голову, подбородок ее слегка дрожал, но в глазах читалась непреклонность. У графа мучительно сжалось сердце.

— Все кончено, Эрит.

— Нет, неправда! — Рука графа безвольно упала. Ему было решительно все равно, что двое посторонних видят его унижение, — слишком сильна была терзавшая его боль. Он смотрел лишь на женщину, что стояла перед ним, а она не желала даже прикоснуться к нему.

— Пройдите в библиотеку, — мягко предложила герцогиня. — Не стоит вести подобные разговоры в холле.

Оливия перевела на нее потухший взгляд.

— Нам не о чем говорить.

— Нет, есть о чем, — с угрюмой решимостью возразил Эрит. Все демоны ада не смогли бы отнять у него Оливию теперь, когда он, наконец, ее нашел. — Мы поговорим здесь или в другом месте, выбор за тобой, дорогая.

— Ни одна женщина не покинет этот дом без ее согласия, — резко отрубил Килмор.

— Спасибо, ваша светлость, — тихо произнесла Оливия.

— Верити, отправляйся в постель. — Герцог обеспокоено взглянул на жену, в его голосе звучало нетерпение. — Я прослежу, чтобы ничего не случилось.

Герцогиня недоверчиво прищурилась.

— Не говори глупостей, Джастин. Это самое захватывающее событие за последние месяцы.

Килмор растерянно взъерошил волосы.

— Тебе нельзя волноваться. Ты ждешь ребенка.

— Да я сильна как лошадь. Не переживай из-за пустяков.

Эрит ожидал, что властный герцог приструнит жену, но тот лишь поджал губы и указал жестом в ту сторону, откуда пришел.

Оливия помедлила, прежде чем спуститься на две оставшиеся ступени. Эриту показалось, что она вот-вот отступит и взлетит вверх по лестнице. Но она горько ошибалась, если думала, что гордость не позволит графу броситься за ней в погоню через весь дом.

Он уже готов был схватить Оливию, послав к дьяволу ее могущественных друзей, когда она спустилась и направилась следом за Килмором и его супругой. Не глядя на Эрита, она старательно обошла его.

Оливия обращалась с ним как с дворовым псом. Проклятие, еще ни одна женщина так не унижала его.

Дрожа от бессильного гнева, он побрел в глубину холла. Отчаяние и страсть бурлили в нем, путая мысли, туманя разум.

В библиотеке царил полумрак. Килмор медленно подошел к столику у стены.

— Будете бренди, Эрит?

— Лорд Эрит здесь не задержится, — сердито отрезала Оливия.

— Что ж, выставьте мерзавца за дверь, мисс Рейнз. Если я затею с ним ссору прямо здесь, это огорчит мою жену. — Килмор поднял наполовину полный графин и кивнул Эриту. — Милорд?

Эрит провел в разъездах весь день, не давая себе ни минуты отдыха. Ему страстно хотелось глотнуть бренди. Вдобавок он был признателен Килмору, пытавшемуся разрядить атмосферу.

— Да, благодарю вас.

— Хорошо.

— Сядь со мной, Оливия, — попросила герцогиня и, опустившись на диван возле стола, потянула за собой подругу.

Оливия присела рядом с леди Верити.

— Милорд. — Низкий голос Килмора звучал почти мягко. Эрит вдруг заметил, что герцог стоит перед ним с бокалом в руке.

— Спасибо. — Взяв в руки бокал, он поспешно отпил глоток, чтобы унять бушевавшую в душе бурю.

Обжигающий напиток огненным шаром прокатился по пустому желудку.

Эрит уселся в кожаное кресло, повернутое к дивану. Он достиг той степени изнеможения, когда чувства предельно обостряются. Размытые контуры предметов в комнате стали четкими. Теперь он мог бы различить любую мелочь. В приглушенном свете он ясно увидел высокого герцога, прекрасную герцогиню и великолепную, обожаемую, оскорбленную Оливию, смотревшую на него со страхом, как на безумца.

— Мне не следовало искать здесь убежища, — тихо произнесла Оливия, опустив голову. Сложенные на коленях руки ее дрожали.

— Ерунда! Конечно, ты правильно сделала, что пришла сюда. — Сорайя (так Эрит мысленно называл герцогиню) подняла голову и смерила графа колючим, враждебным взглядом. — Я не стыжусь своего прошлого.

— Но я доставила вам неприятности.

— Неужели? Я так не думаю. Лорд Эрит хочет лишь поговорить. Затем он уйдет. — Прелестные серые глаза герцогини повелительно сверкнули. — Не так ли, милорд?

Эрит коротко поклонился.

— Ваша светлость. — Этот жест выражал не покорность, но признание, что хозяйка дома вправе выдвигать условия. — Я хотел бы поговорить с Оливией наедине.

Сорайя повернулась к Оливии. Видя этих двух женщин вместе, можно было легко понять, как им удалось повергнуть к своим ногам весь Лондон. Даже усталая, беременная, одетая в домашнее платье, а не в изысканный наряд для приема гостей, Сорайя сияла бледной красотой, как драгоценная жемчужина. Оливия же лучилась светом, искрилась жизненной силой. Понурая, трепещущая как натянутая струна, она и сейчас таила в себе огонь.

— Чего ты хочешь, Оливия? — спросила Сорайя. — Ты наша гостья. Твои желания превыше всего.

Оливия перевела взгляд на Эрита. В ее светло-карих глазах застыла настороженность. Даже после двух недель безграничной близости граф не мог угадать, о чем она думает.

Наконец она коротко кивнула.

— Я поговорю с ним. Я достаточно злоупотребляла вашей добротой. С этим я справлюсь сама.

Килмор предложил руку жене, и Сорайя непринужденно встала.

— Пойдем, любовь моя. Этим мы ничего не добьемся. — Она повернулась к Оливии. — Мы будем в малой гостиной.

— Спасибо, ваша светлость. — На губах Оливии мелькнула вымученная улыбка.

Жадно пожирая глазами, предмет своей страсти, Эрит не заметил, как прекрасная герцогиня и ее надменный супруг покинули комнату. Все его внимание было поглощено сидевшей на диване женщиной с гордо поднятой головой, дерзким взглядом и пылающими от пролитых слез щеками.

Задумчиво тронув ладонью подбородок, Эрит почувствовал отросшую щетину. Господи, он, должно быть, выглядит как настоящий головорез.

— Ты плакала? — мягко спросил он. Оливия отвела глаза, покраснев от досады.

— Это ничего не значит.

Эрит резко вскочил, шагнул к дивану и сел рядом с Оливией. Он потянулся, чтобы взять ее за руку, но, вспомнив о том, что случилось в холле, одернул себя и замер.

Черт, да что с ним такое? Лорд Эрит никогда мучился неуверенностью, особенно в отношениях с женщинами.

Понизив голос, Эрит осторожно заговорил:

— Это значит, что ты несчастна. Мне невыносимо думать, что в этом виноват я, любовь моя.

Оливия испуганно отпрянула.

— Не называй меня так.

— Назову я тебя любимой или нет, это не изменит правды, Оливия.

— Я не желаю быть твоей любимой.

Эрит не сомневался в искренности Оливии, и все же она любила его. И с каждым мгновением его уверенность в этом крепла.

Он отчаянно подыскивал слова, способные убедить возлюбленную вернуться к нему. И что еще важнее, остаться с ним навсегда.

— Не обрекай меня на жизнь без тебя. Я хочу, чтобы ты всегда была рядом. Поедем вместе в Вену.

Губы Оливии скривились, словно она попробовала что-то кислое.

— Ты предлагаешь мне быть твоей содержанкой? Эрит удивленно поднял брови. Неужели Оливия ждет от него подтверждения?

— Конечно. Моей дорогой госпожой. — Его осенила внезапная догадка. — Ты боишься, что я стану изменять тебе? Но ты ведь понимаешь, что все эти годы после смерти Джоанны женщины были для меня лишь попыткой заполнить пустоту в моей жизни. Это звучит жестоко. Знаю, я заслужил упрек в бессердечии. Но знакомство со мной не принесло горя ни одной из моих любовниц, мы всегда расставались друзьями. Я был верен Джоанне и буду, верен тебе. Тебе нечего бояться других женщин.

— Но я шлюха.

Эрит недоуменно нахмурился. Он не понимал, к чему клонит Оливия. Раньше ему казалось, что она не испытывает вины, ведя жизнь куртизанки, но позднее, узнав ее лучше, Эрит понял, что Оливию терзают сложные, противоречивые чувства.

— Тебя заставили силой вести такую жизнь. — Граф говорил искренне, от души. — Ты ждешь, что я стану упрекать тебя за твое ремесло? Но я никогда не посмел бы. Меня тоже не назовешь образцом добродетели.

Оливия сжала руки и, опустив глаза, заговорила тихо и печально.

— И все же ты твердо уверен, что я не гожусь в подруги твоей дочери.

Эриту следовало бы предвидеть подобный выпад. Его наивная вера в то, что несколько ласковых слов и обещание вечной преданности помогут завоевать Оливию, теперь казалась ему законченной глупостью. Ему нечего было сказать в ответ, и мысль о собственном бессилии отозвалась сосущей пустотой в его груди.

Последствия его недомыслия могли оказаться роковыми.

Эрит попытался придать голосу мягкость и рассудительность, хотя его раздирало желание схватить возлюбленную в объятия и впиться поцелуем в ее губы. Но эту сильную, умную женщину невозможно было заполучить силой. Джулиан понимал: если Оливия будет принадлежать ему, то только по своей воле.

— Оливия, ты знаешь не хуже меня, как устроен этот мир. Возможно, даже лучше меня, потому что тебе пришлось вынести куда больше нападок и гонений. Я должен думать, прежде всего, о благополучии дочери. Может быть, оттого что в прошлом я был слишком эгоистичен. Конечно, ничего другого ты от меня и не ждешь.

В глазах Оливии, устремленных на него, Эрит прочел горечь и боль. Он страшился ее гнева, но это было мучительнее.

— Разумеется, я не жду ничего другого. Эрит не на шутку встревожился.

— Что это значит?

Оливия не ответила. Отвернувшись, она направила взгляд в темный угол комнаты. Ее полные губы скорбно сжались.

Эрит, взволнованно ожидавший ответа, заметил, как она с усилием сглотнула. Оливию сотрясала дрожь.

— Мой отец, сэр Джеральд Рейнз, носил титул баронета и владел поместьем близ Ньюбери.

Ее тихие слова не сразу дошли до сознания Эрита. Поняв их смысл, он содрогнулся от ужаса и жалости.

— Силы небесные, я знал, что ты из хорошей семьи, но понятия не имел…

— Что я принадлежала к твоему кругу? — Губы Оливии изогнулись в горькой усмешке. — Если бы брат не продал меня, я могла бы водить дружбу с твоей дочерью.

Эрит сурово сдвинул брови.

— На мой взгляд, ты вполне достойна, быть подругой моей дочери. Не смешивай мое отношение к тебе с мнением общества.

— Но ты чуть с ума не сошел, увидев меня с Ромой.

— Ты знаешь почему.

— Да, к несчастью, знаю.

Эрит в досаде взъерошил волосы. Ну почему у него такое чувство, будто он пытается поддерживать разговор на незнакомом языке?

— Оливия, о чем ты? Твое происхождение, пусть даже более высокое, чем я подозревал, не изменит моих чувств к тебе.

— Если бы брат не продал меня лорду Фарнсуорту, после того как промотал в карты все отцовские владения до последней пяди земли, мы с тобой познакомились бы при совсем других обстоятельствах.

Не выдержав, Эрит расцепил стиснутые руки Оливии и крепко сжал ее ладонь.

— Поздно сожалеть, Оливия, — настойчиво заговорил он. — Ты не в силах повернуть время вспять. Видит Бог, будь твой брат жив, я бы вызвал его на дуэль и всадил пулю в его жалкое, никчемное сердце. Но даже если бы мне это удалось, ты не смогла бы прожить эту жизнь заново, вернув себе юность. Прошлое ушло навсегда. Подумай о будущем. О новой жизни. Со мной.

Эрит боялся, что Оливия отпрянет, но она не отняла дрожащую руку. Эрит чувствовал, как ее сотрясает озноб, видел, как отчаянно бьется голубая жилка у ее горла.

— Знаю. — В ее голосе звучала такая горечь, что у графа мучительно сжалось сердце. — Но еще девочкой я стала жертвой ужасной несправедливости.

— Да, это правда. — Эрит обхватил пальцы Оливии, пытаясь влить тепло в ее ледяную руку.

— Когда-то я могла надеяться на блестящее замужество, я была бы достойной партией для графа Эрита.

— Но твоя жизнь не… — Эрит внезапно осекся.

Все его слова рассыпались в пыль. Он вдруг понял, куда ведет этот странный, трудный разговор, и его пронзил ледяной ужас. — А-а.

— Ты твердишь, что я прекрасна и восхитительна и что тебя не заботит мое прошлое. Уверяешь, что все сказанное тобой вчера ничего не значит; клянешься, что уважаешь и высоко ценишь меня как женщину. — Топазовые глаза Оливии сверкнули гневным огнем. — Докажи это.

— Женившись на тебе? — Три роковых слова отозвались погребальным звоном в ушах Эрита, круша самые сокровенные его надежды.

Лицо Оливии превратилось в бесстрастную маску. Неужели она станет упорствовать в своем безумии?

— Да, — произнесла куртизанка, подтверждая ужасную догадку Эрита.

Граф вскочил на ноги, глядя на нее с недоверием и страхом.

— Ты испытываешь меня. Как в ту ночь, когда привязала меня к своей кровати.

— Возможно.

— Но ты знаешь, что просишь о невозможном. — Эрита сковал ледяной холод.

— Разве? — Оливия обвела рукой библиотеку. — Герцог Килмор женился на Сорайе.

«Килмор — проклятый дурак».

Эрит не сказал этого вслух. Трагическая серьезность Оливии пугала его. Но отмахнуться, высмеять эту абсурдную мысль о браке, как она того заслуживала, и увезти с собой Оливию он не мог.

— Дорогая, выбери какой-нибудь другой способ доказать тебе мою преданность.

Оливия покачала головой, скорбно сжав губы.

— Другого способа не существует.

Охваченный раздражением, Эрит отвернулся к стене, уставленной рядами книг.

— Ты ведь знаешь, что я не могу жениться на тебе. На этот раз ты слишком далеко зашла.

Его смятение не тронуло Оливию. Она заговорила спокойно, с холодной решимостью:

— В таком случае между нами все кончено.