Одержимый

11

Вадим уехал. Наверное, уже прочесывает Гончарную, вдоль и поперек. Я же бродила, сначала в гостиной, потом в спальне, не рискуя расстаться с телефон. А вдруг он изменит место? Время?

Часов в 11 отправилась в душ, сумев довести себя до озноба.

Ровно в полночь, я села в свою машину и отправилась на улицу Гончарную.

Район, с данной улицей и еще тремя, находился за железнодорожным переездом.

Сначала его стали называть спальным, потом старым, а теперь его звали просто «яма», что соответствовало действительности. Дома под снос, сплошь двухэтажные, построенные из реек и глины, разваливались на глазах. К моему удивлению, на некоторых окнах висели занавески и тускло пробивался свет, где-то из квартир, где-то из подъездов. 18 дом по улице Гончарной был самым крайним. За ним был небольшой парк, бетонный завод, закрывшийся, наверное, в 2010 году.

Меня испугала тишина. Выйдя из машины, оглядевшись, я поняла, насколько тихо здесь. Ни лая собак, ни шума машин. Только мое, хриплое учащенное дыхание и чувство, что за мной наблюдают.

Это Вадим! — успокаивала себя, заходя в подъезд. Пусть освещала себе телефонным фонариком.

Дверь нашла без труда, правда входила с большой опаской.

Оставила кейс посреди комнаты и бросилась бежать, едва не свернув себе шею, на захламлённой лестнице.

Дома я металась как раненый зверь. Несколько раз принимала горячий душ, но дрожь, во всем теле не проходила. Новостей не было, ни от Вадима, ни от шантажиста. Я порывалась звонить Вадиму с десяток раз, но так и не решилась, боясь, что мой звонок будет весьма не вовремя.

Когда же, позвонил он сам, я сгрызла все ногти.

— Я не понимаю Элли, он не приходил.

— Не приходил?

— Я в квартире напротив, никто не приходил. Он звонил?

— Нет. Я сейчас приеду!

При свете дня Гончарная не стала привлекательнее или безопаснее. Но в подъезд я входила увереннее, точно зная, что Вадим где-то здесь.

— Вадим, — позвала, стоя на лестничной клетке второго этажа. Из квартиры напротив вышел Смирнов. Злой, помятый, уставший.

Вместе зашли, осмотрели квартиру, комнату. Посреди которой стоял кейс.

— Что за черт, Элин? — Вадим запустил пятерню в волосы и слегка потянул. Поддаваясь непонятному порыву, подошла к кейсу. Ввела код: дата смерти Саши. Щелчок и он открылся. Вот только был пуст.

— Что за черт?! — еще более эмоционально воскликнул Вадим. — Я не сводил глаз с чертовой двери! По стене не подняться! Как он это провернул?

— Пошли!

— Что?

— Давай уйдем отсюда! — я тянула Вадима за рукав, в итоге вытащив из квартиры.

— Элина!

— Пожалуйста, мне страшно, Вадим.

Это подействовало. Мы загрузились в мою машину. Вадима высадила за переездом, а дальше, мы отправились каждый на своей.

— Элли, что будешь делать?

— Ждать, — отвечаю, устало опускаясь на банкетку. Голова раскалывается, как при похмелье.

— Я должен ехать, — Вадим опускается передо мной на корточки. — Я люблю тебя, Эль. Хочешь уедем? — отрицательно качаю головой.

— Позже? Когда утрясется. Куда поедешь?

— На работу. Ты же знаешь, фирма большая…

— Знаю, — отвечаю, выдавливая из себя улыбку.

— Выпей снотворного и ложись спасть.

Впрочем, именно так я и поступаю. Выпиваю снотворное, принимаю душ и ложусь в постель, тут же проваливаясь в темноту.

Телефон надрывается.

Открываю глаза и пялюсь в темноту. Сколько я проспала? Тянусь за мобильным (звонит домашний) 02:11.

Собрав все силы, спускаюсь вниз, на ходу сделав для себя пометку, забирать трубку в спальню.

— Алло?

— Здравствуй, шлюха, — голос, пробирающий до мурашек. — На кухне, — и отключился.

Иду, по возможности включая везде свет.

На кухонном столе цветы: ярко алые розы, и конверт, довольно пухлый.

В конверте фотографии, негативы. Сжигаю все.

И поднимаюсь в спальню. Еще одна таблетка снотворного и блаженная темнота.