Одержимый

22

Городской парк «Современник» еще несколько лет назад представлял собой убогое зрелище. Полуразвалившиеся кирпичные беседки, облюбованные молодежью и алкашами, хилые деревца, клумбы, сплошь заросшие сорняком, фонтаны, которые последний раз запускали в девяностые годы. Но, случилось чудо! «Современник» стал победителем в конкурсе городских реконструкций, одновременно с этим, городская администрация переехала в особняк, девятнадцатого века, неподалёку от парка.

Сегодня парк не узнать: ухоженные лужайки, цветы всех форм и размеров, топиарии, карусели, колесо обозрения и пруд, с собственными лебедями.

Если в былые времена, в десять вечера прогуляться в «Современнике» могло прийти в голову только сумасшедшему, то сегодня — это, едва ли, не самое безопасное и освещенное место в городе.

Я шла по алее, четко следуя инструкции, стараясь при этом не вертеть головой во все стороны, и не привлекать к себе внимание. Спина покрылась липким потом. А руки дрожали с такой силой, что я с трудом удерживала сумку.

— Что ты задумал? — тихо бормотала себе под нос, сворачивая с центральной алеи, к пруду, где было гораздо темнее, ввиду отсутствия фонарей. Тусклые лампы на деревьях и низеньких ограждениях, больше пугали, отбрасывая странные блики на черную гладь озера.

Голоса отдыхающих сюда едва доносились, самым громким звуком было мое частое, хриплое дыхание.

Я остановилась на мостике, чутко прислушиваясь и боясь оглянуться. Впереди, шла тропинка на смотровую, наверх к храму, скрытая темнотой. Наверное, о том, чтобы осветить и ее, никому не пришло в голову, хотя склон, насколько я помнила, был довольно крут.

Сделав несколько глубокий вздохов и смахнув со лба выступивший пот, я сделал шаг, затем другой, молясь про себя, как можно скорее оказаться на освещённой площадке. Мне казалось, я уже слышала голоса и смех сверху, когда почувствовала его за спиной.

Хотелось закричать, но крик застрял в горле:

— Замри, — услышала тихий шёпот. Он был сейчас вполне осязаем, я чувствовала тепло и мощь его тела. Он провел ладонями по плечам, перебросил волосы, оголяя шею, где истошно билась венка. — Ты приятно пахнешь, — губы прошлись по коже, вверх вниз. Затем он лизнул мою шею, одновременно с этим, забирая сумку из моих одеревеневших рук. — Тише, тише, — он притянул меня к себе, а я тихо поскуливала. Крупная, горячая ладонь прошлась по животу, задирая край футболки. Выше, пока не сомкнулась на полушарии груди.

— Пожалуйста, — всхлипываю. Тело дрожит, колотится. От ужаса волосы начинают шевелиться.

Секунда, и я перестаю его чувствовать.

— Иди вперед, не оборачивайся. Садись в такси. Поняла?

— Да, — хриплю. Полость рта мгновенное пересохла, до состояния пустыни.

— И скажи своему придурку, чтобы держался от тебя подальше. Иди, — легкий толчок в спину и вот я же несусь наверх, со скоростью локомотива. Тело покинуло оцепенение, а вот мозг еще нет.

Люди, что были на смотровой, окинули меня красноречивым взглядом. Да, наверное, вид у меня был безумный, когда я взлетела на холм и шагнула в круг света.

Бегом, не обращая внимание, я бросилась к единственному такси.

— Вы опоздали, — попенял меня таксист. — Выглядите так будто приведение увидели.

«Хуже» — хотелось ответить мне.

— Собака напугала, — слегка продрав горло отвечаю, сжимая дрожащие руки в кулаки. — Мы поедем?

— Уже, — крякнул таксист, поворачивая ключ в замке зажигания.

— Куда мы едем? — через некоторое время интересуюсь я.

— Дамочка, с вами все в порядке? — и называет адрес моего дома.

— Извините.

Правда маршрут был выбран максимально длинный.

В итоге в дом я вошла, когда часы перевалили за полночь.

Зябко ежась, включаю свет на всем этаже, не забывая про освещение двора. В темноте, казалось, стоит он, готовый наброситься.

— Элина, что происходит? — Вадим появился на пороге, выглядел он взъерошенным. — Девочка моя, у тебя даже губы белые!

Прижимаясь к нему, рассказываю все, или почти все.

— Хитрый ублюдок! — рявкает Вадим, впечатывая кулак в стену. — Элли, милая, он тебя не тронул? — отчаянно трясу головой, содрогаясь в рыданиях. — Тише, тише, — говорит Вадим, повторяя слова психа, от чего меня накрывает истерикой.

— Вадим, он… он….

— Тише, девочка моя, успокойся! Пойдем, — Вадим на руках относит меня в спальню.

— Нет! — визжу, вырываюсь. Вадим ошарашен, но не сдается. Протягивает ко мне руки. — Нет! Не трогай!

— Элина! — повышает голос Вадим.

— Не трогай! Он сказал, чтобы ты держался от меня подальше! Уходи, Вадим! — отскакиваю, жмусь к стене, выставив вперед руки. — Уходи!

— Черт возьми, это безумие! — орет Смирнов, его глаза блестят, ноздри раздуваются, он выглядит злым. — Мне похуй, что он там сказал! Ты моя женщина! Моя!

Я слышу трель телефона, и оттолкнув Вадима, несусь вниз.

— Прошу прощения, что прерываю семейные разборки, — ядовито насмешливый тон. — Платье для золушки прибыло. Иди в гараж, трубку не клади.

В точности выполняю, что мне говорит, стараясь сдерживать слезы и всхлипы.

Платье лежит на полу, в том самом месте, где лежал Саша, в ту злополучную ночь.

— Нравится? — сгребаю с пола, прижимая к груди, возвращаюсь в гостиную. Вадим там. Не сводит с меня взгляда. — Я задал вопрос!

Раскладываю платье на диване:

— Здесь нет крови, — шепчу, лихорадочно разглядывая материю.

— Конечно, нет. Откуда ей взяться? — хохотнул он. И совершенно другим тоном: — Что я говорит тебе по поводу придурка? М? Знаешь, он мне надоел. Дай-ка ему трубку.