Огненная льдинка. Запретная магия (СИ)

Глава 10

К вопросу о том, почему целители так часто травят своих пациентов.

Оставляя за собой влажные следы, которые предательски выделялись на полу среди грязных разводов, оставленных нынче вечером Рифарой, прошлёпала к пустующему блоку. Звенящая тишина сузила пространство до приглушённого звука моих шагов — атмосфера больничного крыла была, мягко говоря, удручающей.

Пустые глазницы мрачных окон встретили меня скорбным молчанием: они, судя по всему, по пропащей адептке не особо скучали. Застеленные кровати напоминали каменные островки (впрочем, подремав на них сегодня заявляю, что так оно и есть: такие жёсткие матрасы ещё поискать нужно было).

Интересно, и куда только подевались все дежурные целители?

Тревожно заозиралась по сторонам, силясь понять не прошмыгнул ли кто-то вслед за мной в огненные вихри портала, и зашагала быстрее, стремясь наконец-то оказаться среди людей. Не то чтобы перебравшие бражки третьекурсники были надёжными защитниками, но всяко лучше с ними посидеть, чем одной трусить (бояться вместе — что может быть лучше?). Да видно, именно сегодня студиозы решили сбежать из-под пристального надзора строгой наставницы и как следует покутить в шумной таверне. Ну что же... мы и сами с усами — авось, не пропадём.

Подозрительно оглядывая больничную палату, отбросила чуть вьющиеся от влаги волосы за спину и стянула их тканевым ремешком. Спать в ближайшие часы я не собиралась: как-то не до того — слишком многое было мне непонятно, и с этим, несомненно, нужно было разбираться. Вопрос заключался лишь в одном: с чего начать? Впрочем, некоторая отправная точка всё же имелась. Пусть весьма неясная и туманная, но всё же...

С тех пор, как в империи появились демоны, всё пошло наперекосяк, и за доказательствами этому далеко ходить не нужно: взять хотя бы сегодняшнюю крайне спонтанную прогулку в библиотеке. Рука тут же отозвалась ноющей болью. Должна признать, что этот лабиринт зыбучей мудрости не самое удачное место для дружеских посиделок.

И вот если бы рядом была Нуала, то даже не сомневаюсь, что она бы иронично изогнула бровь и вполне резонно напомнила о том, как ещё вчера я прямо-таки жаждала сметать книжную пыль с полок и прикармливать ворчливого гнома пирогами — в общем делать всё, лишь бы только сладко спать в своей кроватке, а не шастать по ночным улицам столицы. Как ни печально, но тёмная эльфийка была бы права. Судьба-злодейка вообще обладает крайне скверным чувством юмора. Но даже для неё это перебор.

Невольно вздрогнула, вспомнив демона, вставшего у меня на пути — выглядел он словно изголодавшаяся мантикора, которая ради забавы свернула бы шею припозднившейся гостье. Возможно, тот, кто перенёс меня туда, рассчитывал, что мы устроим светское чаепитие и обменяемся парочкой любезностей, но проверять эту теорию на своей шкуре у меня желания не было — всё-таки я не кошка, чтобы размениваться жизнями, как грошовой монетой. Да и огненноволосый не выглядел безобидным ягнёнком.

Повела плечами, силясь прогнать навалившийся липким облаком страх. Как любили говаривать арильские гоблины-рудокопы, каждый раз бесстрашно спускаясь в гудящие недра земли: двум смертям не бывать, а одной не миновать. Только вот такой оптимистичный исход дела почему-то совсем не радовал.

И вообще: где же эта хвалёная неприступность цитадели знаний, спрашивается? У них тут студентов из постелей крадут, а руководству хоть бы хны! Не магическая Академия, а проходной двор какой-то, честное слово.

Решительно одёрнула пижаму и, стараясь не сбиться с шага, неспеша подошла к кровати и печально вгляделась в ночной сумрак: до рассвета ещё часов пять, не меньше. А значит, сидеть мне в этом негостеприимном гнёздышке, как кукушке на юру. Песни что ли весёлые горланить? Для поднятия боевого духа, так сказать.

С усилием поборола желание начаровать светляка: магии на сегодня было предостаточно. В ушах всё ещё шумело, как напоминие об откате с мощного заклинания, которое, словно печные угли, обожгло нутро. Не хотелось бы, чтобы чары света переросли в стихийное бедствие. Объясняйся потом перед Евстафием за основательно подпорченное имущество. А уж перед домовым оправдываться — хуже и не придумаешь. Всё равно будешь не прав.

"Нужно попытаться уснуть", — мелькнула в голове здравая мысль. И именно с ней я просидела следующие три часа, не смыкая глаз.

Длинные тени в призрачном свете луны скользили по полу, едкий запах плохо закупоренных зелий бил в нос. Среди прочих я ощущала особо вонючий душок кизариса, из-за которого руки казались свинцовыми, а голова наливалась звенящей пустотой. Поотрывать бы руки этим горе-целителям — так ведь и отравиться недолго! Кому-то явно не хватает курса физической подготовки, раз силёнок не хватает пробку как следует заткнуть.

"Эх, вот кому по полигону нужно круги наматывать", — подумала тоскливо, пытаясь отвлечься от причудливой пляски света и тени — длинные полосы сплетались, словно клубок змей.

И среди этой тишины, которую нарушало лишь моё дыхание, мне почудился женский голос, когда-то властный и звучный, а ныне надтреснутый, словно старая глиняная ваза, безнадёжно испорченная временем.

— Спи, милая. На сегодня достаточно.

Тонкий аромат болотных ирисов заполонил собою всё вокруг.

"Можно подумать, у галлюцинаций есть запах", — фыркнула я, стараясь, пока что безуспешно, размежить веки и спугнуть навождение.

Звонкий детский голос прозвучал совсем рядом — почти у самого уха.

— Но мама, ты же обещала рассказать сказку!

— Ты знаешь её наизусть, не так ли? И всё никак не уймёшься — вся в отца. Откуда столько упрямства?

— Я не верю, что разбойник предал лисисцу. Она ведь ему всё отдала! Это неправильная сказка!

— Но это так. Любовь слепа и порою коварна. Именно из-за неё кицуни не заметила главного — чёрного сердца разбойника, которое никто не в силах был растопить, даже она.

— Неправда! Я не верю, что он злодей. Не может быть!

— И всё же это так. Он пользовался добротой кицуни и пил её без остатка: сначала пропал румянец, а после потух особенный огонёк в глазах, который даёт нам волю к жизни.

— Ты сама это выдумала. Не верю, не верю!

— Милая, послушай меня, не затыкай уши. Не становись глупой лисичкой... Ты ведь знаешь, чем заканчиваются такие сказки.

С усилием ущипнула себя за запястье и ошарашенно распахнула глаза. По всему больничному крылу витал слоистый дым, походивший на призрачное снежное одеяло. Крепко прижала рукав к носу, стараясь больше не вдыхать эту отраву и широко распахнула все окна: кажется, кто-то из адептов настаивал борматуху на свежих плодах кизариса, а вовсе не рецепт мази от сыпи создавал. И отрава, скажу я вам, получилась что надо. Хоть сейчас в питейный квартал неси — с руками оторвут.

Высунувшись в оконный проём по пояс, с наслаждением вдохнула холодный воздух и часто заморгала, пытаясь избавиться от рези в глазах. В следующий раз, случись что, в это злачное местечко ни ногой. Зуб даю! Сам богу душу не отдашь — так разлюбезные целители помогут. Понаварят сивухи, а потом жалуются, что голова от знаний пухнет. Как же! Светила науки и незавидное будущее нашей империи прекрасно справлялись с этим нехитрым делом сами.

Робкий луч ободряюще коснулся лица, призывая к спокойствию и безграничному терпению — светало. Осознав, что наконец-то взошло солнце, радостно всмотрелась в занимавшийся рассвет. Видимо, не на один час утянул меня дурман кизариса в свой омут беспамятства, ведь светает нынче не то что летом — много позже. Значит, ребята уже должны быть на полигоне, возле загонов.

Рассекая ладонями оставшиеся клочки тумана, за считанные секунды натянула форму адепта Академии чародейства, которую заботливо принесли ребята вчера вечером, а после бросилась прочь из лазарета. Чёрный плащ, положенный всем студентам кафедры боевых искусств, словно пиратский флаг, развивался за плечами.

Поскальзываясь на заиндевевшей траве, ещё сохранившей летнюю свежесть, я неслась по направлению к добротным каменным строениям, благоразумно расположенным на самом дальнем клочке земли, принадлежащем цитаделе. Потому как вырвись парочка их обитателей на свободу, и неразбериха произойдёт страшная (говорят, одного аспина как-то раз отлавливали всей Академией три недели, а беглец времени зря не терял: покусал больше дюжины студиозов). Так что многие звери, содержавшиеся в широких загонах, представляли собой немалую опасность. Нечисти среди них, конечно, не было, да только и безобидный с виду пинчуг мышеобразный мог доставить немало хлопот: после слишком близкого знакомства с этим вредным грызуном можно было распрощаться с любыми вещами, до которых сумели дотянуться его острые зубки.

В основном в вольерах находились только те виды, с которыми господин Октупус хотел лично познакомить адептов или же редчайшие магические существа, нуждающиеся в чьей-то защите. К ним профессор допускал лишь нескольких, так сказать, избранных старшекурсников. Остальным строго-настрого запрещалось приближаться к животным, хотя желающих нарушить это правило всегда находилось немало. Именно поэтому от особо любознательных студентов куратор начаровал защитный барьер. Демиан, у которого вечно свербило в одном месте, клялся, что лично видел неприступное заклятие девятого уровня, когда поспорил с парнями на золотой, что сможет стащить переливчатое перо златокрылой самки изары. Нетрудно догадаться, что инкуб ушёл с пустыми руками, зато байку из этого небольшого приключения он сложил преславную, особенно если учесть, как быстро она обрастала героическими подробностями.

Перепрыгнув через небольшую колдобину, заметила вдалеке сиротливо жавшуюся к стене вольера группку студентов. Ощущение складывалось такое, словно через минуту-другую их выгонят на центр арены в качестве лакомства для грифонов. И выглядело всё так, будто присутствующие уже смирились со своей участью — настолько обречённо одногруппники взирали на профессора.

Хмурясь и плотнее запахивая плащи, адепты слушали господина Октупуса, желая только одного — оказаться как можно дальше отсюда. Если верить байкам старшекурсников, то без травм в загонах не обходилось никогда. Отчего-то в это охотно верилось. И тем страннее на общем фоне выглядело моё внезапное появление.

Сияя, как новенький медяк, я поспешила к ребятам, с таким облегчением вглядываясь в их лица, словно мы не виделись тысячу лет. "Так бы и обняла каждого", — умилилась, глядя на одногруппников (кроме демонов, разумеется).

— Учитывая, что сегодня наше первое практическое занятие... — Оборвался на полуслове господин Октупус и удивлённо приподнял брови, разглядывая запыхавшуюся меня.

Скромно улыбнулась и тихим степенным шагом обогнула профессора для того, чтобы затеряться среди ребят.

— Не думал, адептка, что увидим вас так скоро. Ректор Барнабас сообщил о ночном инциденте со стражами и не забыл упомянуть о полученной травме.

Для надёжности спрятала всё ещё ноющую от тупой боли руку за спину — не хватало ещё, чтобы меня отправили обратно, — и как можно более правдоподобно улыбнулась.

— Благодарю вас, профессор, но наши лекари (хотелось бы обласкать их до седьмого колена нехорошими словами) сотворили... гм... невозможное.

Мужчина пристально окинул мою худосочную тушку с ног до головы и усмехнулся краешком губ:

— Сильно сомневаюсь в этом, так что для надёжности понаблюдаете со стороны. Нет у меня никакого желания объясняться перед деканом кафедры боевых искусств.

Кто-то ощутимо пихнул меня локтём в бок и разъяснил для особо непонятливых:

— О твоём женихе говорит, снежинка. Видишь, как переживает, что наш декан может ему рёбра пересчитать, случись что. И на то есть причины: ходит сегодня целый день твой обворожительный мужчина чернее тучи — за невесту, поди, переживает.

Возмущённо посмотрела на инкуба. Первый порыв расцеловать всех и каждого резко схлынул на нет. И ничего-то Райан не мой. Ещё не хватало его владелицей числиться! Но татуировка на запястье тотчас нещадно зачесалась, напоминая о клятве, данной под вездесущим оком богов. Муж и жена, как говорится...

Раздосадованно фыркнула и одёрнула рукав. К нам это точно не относится: главное, чтобы до декана наконец-то снизошло озарение. А то понапридумывал себе невесть что.

— Демиан! — Шикнула Изи, порывисто обнимая меня. — Ведина, как себя чувствуешь? Мы и правда думали, что ты отлежишься пару дней, отдохнёшь от ночного патруля и уж тем более не сунешься на практику к Октупусу. Здесь же сейчас невесть что случиться может. И почему, поглоти меня бездна, ты выглядишь так, будто за тобой по пятам неслась свора гончих собак?

"Может, и неслась", — не без ехидства заметил внутренний голос. Но я тут же поправила его: "Не стая, а всего-лишь один злобный демон, больше походивший на разъярённого дракона, изрыгающего пламя, но это не суть".

— Об этом как-нибудь потом. А чувствую себя, как видишь, прекрасно.

Рядом стоящая Нуала, которая оделась так, словно отправлялась на войну, насмешливо прокомментировала:

— Оно и видно: мертвеца краше в могилу кладут.

Пожала плечами, отбрасывая собранные ремешком волосы назад. У всех бывают плохие дни, знаете ли. Встал не с той ноги, не выспался. Чего уж тут придираться? Авось к вечеру и похорошею. Надежда ведь умирает последней.

— Адепты, — отрезвляюще громко разнёсся усиленный магически голос архимага Октупуса, — рекомендую вам стать самим вниманием, чтобы после нашего занятия некоторым из вас не пришлось уточнять у одногруппницы дорогу в лазарет.

В резко наступившей тишине кто-то громко сглотнул. Кажется, у особо впечатлительных ребят потихоньку сдавали нервы. Та часть одногруппников, в жилах которых текла демоническая кровь, осуждающе посмотрела на дрожащего как осиновый лист Гамирона — сына владельца северных копий. Наши ребята зло зыркнули на них в ответ. Что тут добавить? На нашей первой практике их не было, зато остальные прекрасно понимали чувства бледного парнишки, ибо испытывали подобные.

Однако молчаливая дуэль взглядов закончилась мгновенно, потому что всем стало как-то не до этого.