Опальная жена. Пекарня на краю севера

Глава 20.

Глава 20

Проснулась задолго до рассвета. На кухню не пробивалось ни лучика света, но внутренние часы подсказывали – пора. Сегодня мой первый настоящий рабочий день!

Быстро умывшись ледяной водой, накинула плащ и вышла во двор. Шторм встретил меня тихим фырканьем.

– Доброе утро, красавец, – прошептала я, нежно погладив его по морде. – Нам снова предстоит путешествие в город.

Пока Шторм завтракал овсом, я проверила мешочки с продуктами, которые мы вчера не успели перевезти. Сухофрукты, специи – всё, что потребуется для первой партии нашей выпечки.

Тёмное зимнее небо медленно светлело, превращаясь из чёрного в глубокий синий, когда мы со Штормом двинулись в сторону города. Мороз щипал щёки, но в груди теплилось радостное предвкушение.

Терес тоже уже встала. Я заметила, несколько новшеств: яркие картины, что стояли на кухне между полками, теперь висели за прилавком и радовали глаз.

– Доброе утро! – окликнула я, снимая перчатки.

– Анна! – Терес улыбнулась. – Доброе утро!

Женщина, казалось, помолодела на добрый десяток лет. Седые волосы были аккуратно убраны под белоснежный чепец, фартук выстиран, а руки, хотя и покрытые трещинками, двигались энергично и уверенно.

– Я приготовила закваску ещё вчера вечером, – похвасталась Терес, подводя меня к большой деревянной миске, укрытой чистой тканью. – Не знаю, правильно ли для пшеничного теста, но…

Я осторожно приподняла ткань. Закваска выглядела превосходно – пузырилась, издавая тот неповторимый кисловатый аромат.

– Идеально, – я одобрительно кивнула. – Начнём с простого пшеничного хлеба.

Терес подвела меня к большому деревянному корыту.

– Пшеничная мука требует больше работы, чем ржаная. Тесто должно стать эластичным – вот так, – я показала характерное движение, растягивая воображаемое тесто между пальцами.

Не скажу, что в прежней жизни я была поваром от Бога, но печь хлеб научила меня ещё моя бабушка. Она жила в доме, сердцем которого была русская печь. Помню, как она доставала румяные пироги, корочка которых хрустела под пальцами, а внутри они были пышными и мягкими, словно облако…

Мы высыпали в корыто небольшую часть пшеничной муки, добавили закваску, соль и тёплую воду.

Я показала Терес особый способ замеса – не просто месить, а складывать и растягивать тесто, развивая клейковину.

– Видите, как оно меняется? – показала я. – Становится более гладким, тянется, но не рвётся.

Терес с интересом подхватила движение. Её руки, привыкшие к тяжёлой ржаной муке, удивительно быстро приноровились к новому ритму.

Когда тесто достигло нужной консистенции, мы переложили его в большую миску, накрыли чистым полотенцем и оставили для первой расстойки.

– Теперь приготовим сладкое тесто, – предложила я. – С сухофруктами и специями. Такого в Дала-Эрнэ точно ещё не пробовали!

Мы замесили ещё одну порцию теста, но на этот раз добавили сахар и сухофрукты. Сделали немного – нужно было узнать, как отнесутся к такому местные.

Терес заворожено наблюдала, как поднимается тесто, иногда осторожно касаясь его пальцем.

– Никогда не видела, чтобы оно так красиво подходило, – призналась она. – Обычно ржаное тесто тяжёлое, поднимается не так заметно.

Через пару часов пришло время обминать тесто. Я показала Терес, как правильно выпускать накопившийся углекислый газ, сохраняя при этом структуру.

– Вот так, аккуратно, – я демонстрировала движения. – Не давите слишком сильно, просто прижимайте и складывайте.

После обминки мы разделили тесто на порции. Обычный пшеничный хлеб формовали в круглые буханки, а сладкое с сухофруктами превратили в красивые плетёнки и булочки-улитки.

– Теперь вторая расстойка, – объяснила я. – И эта даже важнее первой. Тесто набирает силу, готовится к выпечке.

Мы аккуратно разложили сформованное тесто на противнях, накрыли и оставили ещё на час.

Тем временем Терес занялась подготовкой печи, регулируя жар углей и проверяя температуру. Я такого никогда не видела. Женщина бросала небольшую щепотку муки, а после наблюдала, как быстро она темнеет.

– Не слишком жарко, иначе корочка будет гореть, а середина останется сырой, – наставляла она меня, и я с удовольствием перенимала её опыт.

Когда тесто прошло вторую расстойку, настало самое волнующее время – выпечка.

Терес ловко орудовала длинной деревянной лопатой, отправляя буханки в раскалённую печь.

Я с восхищением наблюдала за её отточенными движениями. Несмотря на то, что пшеничное тесто было для неё в новинку, многолетний опыт пекаря позволял ей чувствовать, когда и как правильно поместить хлеб в печь.

Вскоре пекарню наполнил божественный аромат свежеиспечённого хлеба. У меня самой аж слюнки потекли.

Буханки выглядели восхитительно – с золотисто-коричневой хрустящей корочкой и упругим, высоким подъёмом. Когда мы выложили их на остывочную решётку, раздался характерный треск – верный признак того, что выпечка удалась.

Мы едва успели выложить всю первую партию на прилавок, когда заметили первое движение на улице – мимо пекарни проходил ранний прохожий, который внезапно остановился, втянул воздух и недоверчиво повернулся к нашей двери.

– Это Бенг, – прошептала Терес, дёрнув меня за рукав. – Я знаю его жену.

– Как думаете он зайдёт?

Мы обе затаили дыхание.

Мужчина покрутил головой, что-то буркнул, не отрывая взгляда от окна, но вот заходить не стал.

– Может, зайдёт вечером? – предположила я, почувствовав лёгкое напряжение.

Терес улыбнулась.

– Не стоит спешить, Анна, – мягко сказала она, вытирая руки о фартук. – Обычно за хлебом ко мне заходят только под вечер, когда рыбаки возвращаются с моря, а торговцы закрывают свои лавки.

Я кивнула, но всё равно не могла скрыть разочарования.

– Не будем сидеть сложа руки, – предложила я. – Давайте приготовим ещё партию сладких булочек. И, может быть, лепёшки с вашими северными ягодами?

Мы приступили к работе, и время потекло незаметно. Замешивание теста, формирование булочек, выпечка – всё это требовало внимания и сосредоточенности.

В первый час после открытия никто так и не зашёл. Второй тоже прошел в тишине. Я уже начала беспокоиться, что наши усилия напрасны, когда колокольчик над дверью неожиданно звякнул.

– Божественная мать! Терес, это действительно ты? – раздался женский голос.

Я выглянула из кухни и увидела полную женщину средних лет в толстом шерстяном платке на голове.

– Аника! – Терес просияла. – Рада тебя видеть.

– Небеса! – воскликнула женщина, оглядываясь по сторонам. – Что здесь произошло? Я прохожу мимо и чувствую такой аромат, что ноги сами принесли меня к твоей двери… А тут… – она всплеснула руками. – Всё так чисто, светло! И ты… ты выглядишь совсем иначе!

Чтобы не спугнуть посетительницу, я скрылась на кухне. Всё-таки я нездешня, чужая, а Терес доверяют.

– Да, решила немного изменить пекарню, – скромно ответила Терес. – Как твои дети? Выросли, наверное, совсем?

– О, не говори! Младшая уже девушка на выданье. А что случилось с твоим лицом? Это опять Март?

– Пустяки, – отмахнулась Терес. – Лучше скажи, пришла просто поболтать или за хлебом?

– За хлебом, конечно! Иначе муж меня со свету сживёт. Но, что это за новые буханки? Никогда таких у тебя не видела.

– Пшеничный хлеб, – с гордостью объявила Терес. – И булочки с сухофруктами. Хочешь попробовать?

Я слушала их разговор и удивлялась тому, как Терес преобразилась. Ещё вчера это была запуганная, сломленная женщина, а сегодня она оживлённо болтала с подругой, улыбалась, даже немного шутила.

– Боги… – внезапно пробормотала женщина.

Не сдержав любопытства, я всё-таки осторожно выглянула из кухни. Анника с блаженным выражением лица жевала хлеб.

– Это… это просто невероятно! – восхищённо выдохнула она. – Такой мягкий, такой ароматный! Терес, что ты туда положила? Это какая-то магия?

– Никакой магии, – с тёплой улыбкой ответила Терес. – Только отборная мука, немного терпения и много-много мастерства.

После того как Анника ушла, прижимая к груди бумажный пакет с выпечкой, я вышла из своего укрытия.

– Уф-ф-ф, – Терес утомлённо вытерла испарину со лба и обернулась. – Анника – главная сплетница на весь город.

– Это даже хорошо, – рассмеялась я. – Сплетни – лучшая в мире реклама!

И тут в голову пришла еще одна идея.

– А знаете, – задумчиво постучала себя по подбородку, – у меня есть ещё один способ привлечь внимание к нашей пекарне.

– Какой? – с интересом спросила Терес.

Вместо ответа я подошла к деревянному лотку со свежевыпеченными сладкими булочками. Выбрав несколько самых пышных и золотисто-румяных, аккуратно завернула их в хрустящую бумагу.

– Я скоро вернусь, – улыбнулась, направившись к двери. – Мне нужно сделать небольшую, но очень важную прогулку.

Колокольчик над входом мелодично звякнул, известив о моём уходе.

Я шагала по заснеженным улицам, бережно прижимая к груди пакет с булочками. Город ожил – из домов выходили горожане, спешащие делам, открывались лавки, на перекрёстках собирались торговцы.

Вскоре впереди показалась та самая господская пекарня. И как я и рассчитывала, перед входом снова собралась стайка детей. Они толпились у витрины, с тоской разглядывая выставленные внутри лакомства. Те же самые мальчишки и девчонки, что я видела накануне.

Рядом с ними стоял знакомый охранник, который лениво покрикивал, когда дети подходили слишком близко к двери.

– А ну, кыш отсюда! – рявкнул он, замахнувшись на одного из мальчишек. – Сколько раз говорить – не для вас эта пекарня!

Мальчик отскочил, но не ушёл, лишь отступил на несколько шагов.

Я выпрямила спину, гордо подняла подбородок и решительно направилась к этой компании. Охранник заметил меня издалека – его глаза сузились, а рука инстинктивно легла на дубинку.

– Доброе утро, ребята! – громко и приветливо обратилась я к детям, игнорируя охранника.

Дети обернулись. Кто-то опустил глаза, кто-то настороженно отступил, но никто не убежал.

– Помните, я говорила, что в городе появится ещё одна пекарня? – спросила я улыбнувшись. – Та, где каждый сможет купить вкусную булочку?

Я открыла пакет. Аромат свежей выпечки немедленно окутал нас плотным облаком. Дети невольно подались вперёд, втягивая воздух и не сводя глаз с румяных булочек.

– Берите! По одной для каждого. Это подарок!

Первой потянулась та самая девочка в потрепанном пальто, которой я пообещала, что открою пекарню. Она осторожно взяла булочку, словно опасаясь, что это шутка и её сейчас отберут. За ней потянулись и остальные – сначала нерешительно, а потом смелее.

– Вкусно! – воскликнул самый маленький мальчик с веснушчатым носом, откусив большой кусок. – Очень вкусно!

– И сладко! – подхватила другая девочка, с косичками.

Я с улыбкой наблюдала, как дети уплетают булочки, а некоторые даже бережно заворачивают половинку в платок – видимо, чтобы угостить кого-то дома.

– Если захотите ещё таких булочек или свежего хлеба, то приходите в пекарню "У Терес", – сказала я. – Это на Соляной улице, недалеко от рыбного рынка. Цены у нас такие, что каждый может себе позволить.

Краем глаза я заметила, как охранник сделал шаг вперёд. Ноздри его расширились, и он неосознанно поджал губы, словно пытаясь удержать внутри набежавшую слюну.

На мгновение лицо этого грубого человека изменилось – суровость отступила, и проступило что-то детское, голодное и тоскующее.

“Даже ему, наверное, не разрешают ничего покупать здесь”, – подумала я с внезапным уколом жалости.

Этот человек, напускающий на себя важность, сам был из низов. Максимум, что ему могли дать – это вчерашние объедки или чёрствые остатки, которые не купили богатые посетители.

Не знаю, что на меня нашло, но я достала из пакета ещё одну булочку и протянула ему:

– Вот, попробуйте и вы. В нашей пекарне каждый человек – желанный гость.

Мужчина замер. Посмотрел на булку. Желвак на щеке заходил туда-сюда, он уже почти протянул руку, как вдруг его лицо снова ожесточилось. Охранник резко ударил меня по запястью, выбив булочку.

– Пошла прочь отсюда со своей подачкой! – прорычал он.

Булочка взлетела высоко в воздух, описав плавную дугу. Дети замерли, провожая её взглядами, а я в растерянности потирала ушибленное запястье. Булочка почти упала, но была перехвачена ловким мальчишкой, который тут же заснул угощение себе в рот.

– Мне не нужны никакие кислые булки! – выплюнул тем временем охранник. – Ты со своей жалкой стряпнёй тут не нужна! И вообще, вся эта голытьба пусть убирается от приличного заведения!

Он сделал угрожающий шаг в мою сторону, сжав кулаки.

– Убирайтесь! Все! – рявкнул мужчина так громко, что стекло в витрине задребезжало. – Здесь место для господ, а не для оборванцев! А ты, – он ткнул пальцем мне в лицо, – ещё раз увижу тебя здесь с твоими объедками – пожалеешь!

Дети испуганно попятились, некоторые уже повернулись, готовые сбежать. Я крепче сжала опустевший пакет и посмотрела охраннику в глаза. Что-то внутри меня не желало отступать. Однако в этот момент дверь пекарни распахнулась, и на свет вылез упитанный мужчина, с маленькими глазками-пуговками, глубоко утопленными в одутловатом лице. Его лысая голова блестела, словно была натёрта маслом.

– Что за шум, Харрис? – недовольно спросил он, окидывая нас брезгливым взглядом. – Я же велел разгонять этих попрошаек тихо.

Охранник вытянулся в струнку.

– Виноват, господин Мелвин! Эта… – он мотнул головой в мою сторону, – подстрекает детей, раздаёт им какие-то помои у вашей двери!

“Лучше отступить” – предупредил внутренний голос.

Не сегодня, не здесь был тот бой, который мне следовало принять. Сейчас важнее сохранить достоинство и не испугать детей. Я повернулась к ним и спокойно произнесла:

– Идёмте, ребята. У нас есть своя пекарня и там будут рады всем.

Ноги сами понесли меня обратно – теперь мне не терпелось рассказать Терес о своей маленькой диверсии.

Когда вернулась, Терес уже обслуживала двух посетителей – пожилого рыбака и молодую женщину с ребёнком на руках.

Я с улыбкой наблюдала, как Терес ловко заворачивает выбранные товары в бумагу, как светятся глаза покупателей, когда они вдыхают аромат свежей выпечки.

После ухода этих посетителей наступило затишье, и я рассказала Терес о своём визите на площадь.

– Вы угощали детей? Бесплатно? – женщина покачала головой. – Анна, милая, так можно и разориться.

– Это не просто угощение, – я подмигнула. – Это инвестиция. Дети расскажут родителям, родители придут к нам. А господская пекарня пусть и дальше гонит прочь всех неугодных.

Тереса окинула меня скептическим взглядом, поджав губы, но спорить не стала.

И как выяснилось позже, я оказалась права. К полудню в пекарню стали заходить люди – по одному, по двое. Сначала робко и неуверенно, но увидев приветливые лица, почувствовав тёплую атмосферу и доступные цены, они расслаблялись и часто покупали даже больше, чем планировали.

А ближе к вечеру началось настоящее паломничество. Дверь пекарни почти не закрывалась – входили и выходили рыбаки после смены, торговцы, закрывшие свои лавки, матери семейств, желающие побаловать домашних свежей выпечкой. И, что особенно радовало, многих взрослых за руку тянули те самые дети, которых я угощала утром.

– Мама, это здесь! Здесь самые вкусные булочки! – восклицали они, буквально затаскивая родителей внутрь.

Терес едва успевала обслуживать поток желающих, а я металась между прилавком и кухней, пытаясь успеть и помочь с обслуживанием, и подготовить новую партию выпечки.

К вечеру полки за прилавком опустели. Последняя буханка пшеничного хлеба ушла в руки пожилой пары, которая специально пришла из дальнего конца города.

– Извините, но хлеба больше нет, – с сожалением сказала Терес очередному посетителю. – Всё распродано.

– Как распродано? – возмутился мужчина средних лет. – Я специально пришёл!

– Приходите завтра пораньше, – вмешалась я с самой доброжелательной улыбкой.

Когда последний покупатель ушёл, мы с Терес обессиленно опустились на стулья. Помещение пекарни, ещё утром сияющее чистотой, теперь выглядело так, будто через него пронёсся маленький ураган – всюду мучная пыль, крошки, пустые подносы.

– Боги, – выдохнула Терес. – Я даже в лучшие годы не помню такого наплыва покупателей. А выручка… – женщина открыла ящичек, куда мы складывали деньги. Это больше, чем я зарабатывала за целую неделю! И притом, что мы сильно не завышали цены…

– Именно, – я довольно кивнула. – Лучше продать много по доступной цене, чем мало по завышенной.

– Нам нужно замесить больше теста на завтра, – Терес поднялась, оправляя фартук. – Гораздо больше. И, может быть, попробовать что-то новое? Люди так радовались разнообразию.

– Отличная идея! – я с энтузиазмом поддержала. – Может, пирожки с начинкой? Или, например…

Звон колокольчика над дверью прервал наш разговор. Мы обе обернулись и замерли.

В пекарню вошли трое мужчин. Я сразу узнала грубияна охранника – его массивная фигура заполнила дверной проём. За ним следовал Нильс Оддер – капитан городской стражи. Последним вошёл тот самый господин Мелвин. Видимо, именно он был хозяином господской пекарни.

Раздражённый, раскрасневшийся, в тяжёлом пальто с меховой оторочкой, которое едва застёгивалось на его внушительном животе. Плотная ткань натягивалась даже при лёгком движении, и казалось вот-вот разойдётся по швам, не выдержав бой с объёмом его фигуры.

– На сегодня закрыто, – поспешно сказала Терес, вытирая руки о передник. – Приходите завтра, у нас будет свежая выпечка.

Господин Мелвин выступил вперёд. В закрытом помещении он стал выглядеть ещё массивнее.

– Мы не покупатели! – фыркнул он.

Мужчина медленно и с особым призрением обвёл взглядом нашу пекарню, задержавшись на пустых полках и перепачканных мукой поддонах.

– В таком случае, чем обязаны такому визиту? – спросила я, загородив собой Терес.