Опальная жена. Пекарня на краю севера

Глава 23.

Глава 23

В город мы въехали поздним вечером.

Приказав остановиться возле двухэтажного домика, я отпустил кучера и попросил его не показываться до завтрашнего полудня.

– Как раз вовремя, – отозвался из темноты уставший голос Инниса.

Драконье зрение помогло разглядеть столь живописную картину, что любой придворный художник удавился бы от зависти. Иннис – помятый, с всклокоченными волосами и изумительным, набирающим обороты синяком под левым глазом.

– Чёрт! Что у вас произошло? – спросил я, предчувствуя ответ, столь же оригинальный, как оправдания пьяницы перед женой.

Иннис вышел на крыльцо, кутаясь в какую-то цветастую женскую шаль, обсыпанную бахромой, в которой он выглядел до безумия нелепо.

– Да, так… – махнул он рукой.

– Не поделил выигрыш в очередном притоне, – ответил за него Глен.

– Демоны бы тебя побрали, Иннис, – выругался я, чувствуя, как жилка на виске начинает предательски пульсировать. – Сколько можно?

– Не строй из себя заботливую мамочку, Вик, – зевнул Иннис. – Тебе это не идёт. Ничего ведь не произошло.

– Ничего не произошло…

Пять часов тряски по убитым дорогам на пару с трупом любовника жены никого не сделают счастливым.

Внутри снова начала зарождаться буря, которую я пытался проглотить, запихнуть поглубже. Безуспешно. Что-то внутри лопнуло с оглушительным треском – нарыв, который назревал, вдруг прорвался.

– Ничего, мать твою, не произошло? – я подошёл к Иннису. – Мы тут труп перевозим, а ты решил развлечься в карты? Я, по-твоему, должен быть в восторге?

Иннис поморщился и попытался отмахнуться, но я схватил его за плечо так крепко, что он вздрогнул.

– Эй, полегче, Вик. Ты мне руку сломаешь.

– Может стоило бы! – прорычал я. – Может тогда ты перестанешь спускать деньги и влезать в дерьмо по самую макушку!

Глен деликатно отступил в сторону, делая вид, что внимательно изучает фасад дома.

– Знаешь, что самое забавное, Иннис? – продолжил я, не отпуская его руки. – Ничего этого могло бы и не быть. Ни этого трупа, ни этой проклятой поездки, ни всего того кошмара с Анной. Если бы я в свою брачную ночь не тащил твою пьяную задницу из игорного дома!

Лицо Инниса вытянулось, синяк под глазом, казалось, стал ещё темнее.

– Вик, не сходи с ума, – Иннис попытался высвободиться. – Не мог же я знать, что всё так обернётся.

– А ты вообще когда-нибудь думаешь? О чём-то, кроме карт и выпивки? – я отпустил его и с силой потёр лицо ладонями. – Ты мой друг, Иннис. Но иногда… иногда я жалею, что вытащил тебя тогда. Возможно, Анна… Чёрт!

Иннис молчал, опустив голову. Нелепая шаль сползла с его плеча, открывая помятую рубашку с пятнами вина.

– Вик, я…

– К демонам тебя! – рявкнул я.

– Давайте не сейчас, – вмешался Глен, привычно вклиниваясь между нами.

В нашей троице он всегда был своеобразным стопером, голосом разума, тем, кто гасил конфликты прежде, чем они перерастали в нечто непоправимое.

– У нас есть дела поважнее, если вы не забыли.

Я глубоко вздохнул и повернулся к экипажу, где меня всё ещё ждал труп конюха. Отвращение ко всей этой ситуации, к Иннису, к самому себе переполняло меня, грозя выплеснуться новой порцией гнева.

– Помоги перенести нашего… гостя внутрь, – обратился я к Глену, который уже методично засучивал рукава. – А ты… – бросил взгляд на Инниса. – Прекрати выглядеть как побитая собака и займись делом. Проследи, чтобы кучер не надумал вернуться.

Когда мы с Гленом и нашим мёртвым бременем проходили мимо Инниса, тот тихо произнёс:

– Прости, Вик. Я не хотел…

– Никто не хотел, – перебил я его. – Но вот мы здесь.

Мы прошли в дом, по южному коридору, после чего свернули к уходящей в подвал лестнице. В лаборатории было мрачновато даже для меня. Тусклый свет масляных ламп едва рассеивал густой полумрак. Я моргнул, давая глазам привыкнуть к полутьме.

Всё помещение – от пола до потолка было пропитано тяжёлыми запахами трав, формалина и химических реактивов, от которых першило в горле сильнее, чем от порохового дыма. Стены увешаны полками, на которых в беспорядке теснились книги с потёртыми корешками, свитки пергамента и десятки стеклянных ёмкостей разных форм и размеров. В некоторых из них плавали законсервированные фрагменты тел животных – лапы, головы, внутренние органы, замершие в прозрачных или мутноватых жидкостях.

Я невольно поморщился… В битве смерть приходит быстро и имеет смысл, здесь же она казалась извращённо остановленной во времени.

– Положим его там, – Глен указал на длинный каменный стол в центре комнаты, поверхность которого была испещрена многочисленными желобками, стекающимися к сливному отверстию на дальнем конце.

Магический кокон вокруг тела Лудде тускло переливался в полумраке, как маслянистая плёнка на поверхности воды.

– Получится? – спросил я, наблюдая, как Глен зажигает дополнительные светильники и достаёт из шкафа инструменты.

– Абсолютно, – кивнул он, натягивая кожаные перчатки. – С момента смерти прошло не так много времени. Но эта… процедура крайне малоприятна даже для тех, кто привык к виду крови.

– Да, и именно поэтому я отослал Инниса подальше отсюда. Не хочу, чтобы он выблевал свои кишки.

Глен кивнул и отошёл к столику, на котором уже были приготовлены инструменты – странный алхимический аппарат из меди и стекла, с извивающимися трубками и колбами; рядом с ним лежали разложенные в идеальном порядке инструменты – скальпели, пинцеты, тонкие иглы и другие приспособления, назначение которых я предпочёл не угадывать.

Некромантия многих пугает. Но это единственный способ узнать, что произошло. Живые врут. Заламывают руки, клянутся всеми богами, проливают слезы. А вот мертвые… мертвые всегда говорят правду. Лишь потеряв жизнь, человек наконец обретает честность. Какой-то космический юмор, не иначе.

– Ты понимаешь, что это запрещено, – произнёс я, наблюдая, как Глен смешивает какие-то порошки в керамической ступке.

– А перевозка трупа по главным дорогам королевства – это, по-твоему, разрешённое законом развлечение? – усмехнулся он, не отрываясь от работы.

Я не смог разделить его весёлости, но и упрекнуть своего друга мне было нечем. Глен… да и Иннис были готовы мне помочь. Несмотря на всю деликатность данного мероприятия – я полностью им доверял.

– Сейчас мы снимем кокон, – предупредил Глен.

Он начертил какой-то символ в воздухе, и магическая оболочка вокруг тела Лудде задрожала.

В момент, когда защитный покров рассеялся, комнату заполнил такой тошнотворный смрад, что мне пришлось зажать рот рукой. Тело конюха мгновенно начало менять вид – кожа приобрела сине-серый оттенок с прожилками тёмно-фиолетовых вен, а шея… шея, которая и позволила нам заподозрить неладное, распухла и стала напоминать склизкий студенистый мешок.

– Итак… – маленьким серебряным скальпелем Глен сделал аккуратный надрез на животе трупа и собрал выступившую жидкость в стеклянную пробирку. Затем осторожно срезал небольшой лоскут кожи с шеи Лудде и поместил его в другую ёмкость.

– Подай мне реактив в синей бутылке, – скомандовал он, не отрываясь от исследования.

Я подал требуемое, и Глен капнул несколько капель на срезанный кусок кожи. Реакция была мгновенной – ткань окрасилась в насыщенный фиолетовый цвет.

– Как я и предполагал, – удовлетворённо кивнул Глен. – Твой конюх был отравлен.

– Каким ядом?

– Это не совсем яд.

– Как это?

– Пурпурная полынь – сильное галлюциногенное. Но, видимо, у нашего друга на него была аллергия…

– Или… – продолжил Глен.

Я подался вперёд.

– Или кто-то умышленно опоил его, но вот доза оказалась слишком большой. Вик, ты же понимаешь, что это значит? Анна может быть и не виновата.

– А может, это именно она опоила его? – процедил я сквозь зубы.

– Тогда давай начнём то, ради чего мы собственно здесь и собрались, – произнёс Глен, достав из кожаного футляра тонкую иглу из чёрного металла. – Этот ритуал позволит получить обрывки последних воспоминаний. Ничего связного, но, возможно, мы узнаем что-то полезное.

Глен поместил иглу точно в центр лба трупа и глубоко вдавил. Затем он сделал несколько пассов рукой. Воздух в комнате заметно похолодел. Синее пламя свечей вытянулось вверх, став неестественно тонким и ярким.

Тело Лудде судорожно дёрнулось, а затем изогнулось дугой, словно через него пропустили электрический разряд. Глаза трупа внезапно распахнулись – пустые, безжизненные, стеклянные, с расширенными до предела зрачками. Губы приоткрылись, обнажая посиневшие дёсны. Из горла вырвался сиплый, надтреснутый звук, похожий на хрип утопленника.

Глен положил руки на виски мертвеца и закрыл глаза, сосредотачиваясь.

– Говори, – приказал он низким, вибрирующим голосом. – Расскажи о той ночи. О ночи, когда была свадьба.

Лицо Лудде исказилось в гримасе боли. Видно было, что ему мучительно подчиняться магической воле некроманта. Его челюсть дрожала, словно он пытался сопротивляться, но сила Глена оказалась сильнее.

– Свадьба… господин… танцы… – хриплый, потусторонний голос с трудом выдавливал слова. – Музыка…

– Что случилось потом? – настойчиво продолжал Глен, усиливая нажим. Тонкие струйки пота стекали по его лицу от напряжения.

Тело Лудде содрогнулось, пальцы конвульсивно сжались и разжались.

– Конюшня… проверял лошадей… – голос становился громче, но в нём отчётливо слышалась мука. – Девушка… подошла… красивая… вино предложила… стакан… сладкое… горячее…

Я подался вперёд, впиваясь взглядом в мёртвое лицо. Что-то внутри меня дрожало от напряжения и ярости. Если эта “девушка” – Анна…

– А потом? – спросил Глен, не ослабляя концентрации.

– Темно… комната… мягкое… она увела меня… – тело Лудде извивалось на столе, словно в агонии. – Горячо… так горячо… не мог дышать… шея горит… помогите…

Не выдержав, я шагнул к столу и схватил труп за остатки рубашки.

– Кто принёс тебе вино? Какое у неё было лицо? Опиши её!

Глен бросил на меня предостерегающий взгляд, но я был слишком взвинчен, чтобы остановиться.

– Назови её имя! – я тряхнул труп так, что голова Лудде мотнулась из стороны в сторону. – Хотя бы опиши её лицо, ублюдок!

Мёртвое тело задёргалось с новой силой, как будто испытывало невыносимую боль. Глаза, до этого пустые и остекленевшие, закатились, показав белки.

Затем тело выгнулось в последний раз, и изо рта вырвался нечеловеческий вопль. Чёрная игла в центре лба вспыхнула синим пламенем и рассыпалась пеплом. Труп обмяк, и магическое напряжение в комнате исчезло, словно кто-то задул свечу.

Глен тяжело опустился на стул, вытирая пот со лба.

– Всё, – произнёс он хрипло. – Больше ничего не получится. Ты слишком поторопился, Вик. Напор сломал связь.

Я осознал, что всё ещё стою перед столом, вцепившись в рубашку конюха и смотрю в его глаза, наполненные пустотой. Он снова стал трупом – безмолвным и бесполезным.