Опальная жена. Пекарня на краю севера

Глава 39.

Глава 39

Сведённые судорогой конечности попустило, и я смогла сделать вдох. Воздух обжёг гортань, но принёс желанное облегчение – как холодный компресс на пылающую изнутри грудь.

Вокруг было пугающе тихо. Непогода, колючий ветер с моря и моросящий ледяной дождь, словно вымела улицы, загнав всех под крыши.

Подняв ворот пальто, я зашагала к пекарне, едва не поскальзываясь на запорошённом инеем тротуаре.

Пекарня. Сама мысль о ней сжимала сердце в тиски. Наше с Терес детище – хрупкое, едва окрепшее дело – могло рухнуть. Штаймер прекрасно знал, как оно мне дорого.

Дура! Я сжала кулаки так, что ногти впились в ладони, оставляя на влажной коже полумесяцы боли. Горький привкус стыда подступил к горлу. Как, как я могла допустить такое? Влипнуть в эту отвратительную ситуацию?

Я мысленно осыпала себя проклятиями. Только себя. Ведь вся тяжесть вины и ответственности лежала исключительно на моих плечах.

Терес доверилась мне. А теперь… Как я посмотрю ей в глаза? Как расскажу, что натворила? Радости она точно не испытает.

Без Терес ничего бы не вышло: у меня был лишь смутный огонёк идеи, а у неё – помещение, годы опыта, твёрдые руки… И я втянула её в эту катавасию с Штаймером!

Работа, вложенные средства – всё под угрозой.

От нахлынувшего вала тревоги, вины и бессилия у меня заныл висок, а перед глазами поплыли серые круги. До пекарни на Соляной я доплелась едва живая – ноги ватные, дыхание сбитое, вместо одежды корки льда.

Схватившись за холодную, обледеневшую ручку двери, я на мгновение позволила себе слабую надежду: сейчас войду… Там будет тепло, стены, пахнущие свежим хлебом, Терес на кухне. И этот кошмар отступит, хоть ненадолго. Но надежда разбилась вдребезги. Дверь не поддалась. Пекарня была закрыта.

Я отпрянула не поверив. Дёрнула ручку ещё раз. Точно заперта.

Серый, унылый свет пробивался сквозь плотную сизую пелену тумана, накатившую с залива и окутавшую город. Он скрадывал очертания домов, делал время суток неуловимым – то ли поздний день, то ли ранние сумерки. Но я же не могла провести в администрации так долго!

Ледяная волна дурного предчувствия подкатила к горлу. Неужели Штаймер уже начал действовать?

Прильнув к окну я попыталась понять, что же происходит внутри. Прилавки пусты, в тёмном зеве печи едва тлеют угли…

Охваченная нарастающей паникой, я металась от правого окна к левому и обратно, как зверь в клетке, отчаянно пытаясь разглядеть хоть какие-то признаки жизни… Безрезультатно.

Лихорадочно пошарив по карманам, в очередной раз выругалась. Ключи. Мой экземпляр. Они остались в седельной сумке, вместе со Штормом. Дома.

Решение пришло внезапно: задний двор! Там есть другой вход. Обойдя здание по узкому, скользкому от наледи переулку, я оказалась перед высоким деревянным забором, отделяющим двор пекарни от улицы. Но, как назло, калитка, через которую я заводила Шторма, тоже была закрыта.

– Вот же, чёрт…

Пыхтя от напряжения, попыталась расшатать одну из балок, но тщетно. Март починил забор на совесть.

“Придётся лезть через верх” – не весело решила я.

Подтянувшись на руках, с трудом закинула ногу на скользкие ото льда доски. Звук рвущейся ткани заставили меня вздрогнуть – подол зацепился за торчащий гвоздь.

– Чтоб тебя! – я рванула ткань, оставляя на заборе клок шерстяного платья, и перевалилась на другую сторону, неуклюже приземлившись в сугроб.

Отряхнув снег с рук, устремилась к задней двери. Слава всем богам, она оказалась не заперта.

На кухне царил полумрак и странный беспорядок. Взгляд сразу упал на огромную кадушку, из которой выползало, словно живое существо, пышное тесто. Оно переваливалось через край, растекаясь по деревянному столу. Рядом лежали несколько неразделанных комков теста, брошенных в спешке.

В пекарне стояла пугающая тишина, нарушаемая лишь тихим потрескиванием углей в печи. Но вдруг до моего слуха донёсся звук, от которого сердце сжалось – приглушённый плач.

– Терес! – выдохнула я и бросилась к лестнице.

Перепрыгивая через ступеньки, поднялась на второй этаж. Дверь в комнату Терес была приоткрыта. Я влетела внутрь и застыла на пороге. Терес сидела на полу, прислонившись спиной к кровати, обхватив колени руками. Её плечи дрожали от рыданий.

– Что случилось? – я бросилась к женщине, падая рядом на колени. – Что произошло?

Терес подняла заплаканное лицо.

– Он ушёл, – прошептала она дрожащим голосом. – Март ушёл. Забрал деньги из кассы и… просто ушёл.

– Я больше не смогу, Анна, – протянула Терес. – Не смогу его принять. Снова. Если Март придёт…

– Если он придёт, – я поднялась на ноги и помогла встать своей подруге.

Подруге… Интересно, я могу называть Терес подругой? Наверное, да. Хотя мы с ней знакомы не так давно, но уже столько всего пережили.

В груди что-то отозвалось глухим стуком. Сердце, скованное панцирем льда, вдруг дрогнуло. Трещина. Тонкая, почти невидимая.

В этом мире у меня не было подруг. Никого близкого. И вот – привязалась. Слишком сильно, слишком отчаянно. И не только к Терес… К этому миру с его магией и опасностями, к этому новому телу, которое все еще ощущалось чужим.

Теперь я готова вгрызться зубами в любую возможность, чтобы вырвать у судьбы кусок жизни. Жизни, которая обязана быть лучше той, что осталась за гранью воспоминаний – серой, безрадостной, полной разочарований.

Штаймер… Да пусть катиться лесом!

Внезапно в голову пришла идея – жестокая, циничная, эгоистичная: “А если натравить на префекта Дала-Эрне… целого дракона?”

Виктор. Он ведь приехал не просто так. Наверняка замаливать прощение. Интересно, что ему удалось выяснить? Можно спросить, но… Но мне так не хотелось вновь окунаться в то дерьмо, в которое меня макнули.

“Нет…” – я помотала головой. Использовать Викора? Это было бы… слишком низко. Слишком похоже на них. На тех, для кого власть – инструмент для слома чужих жизней. Я не опущусь до этого. Не позволю этой грязи въесться в душу.

Но я все же должна побороться!

– Если Март придёт, – я с силой выдохнула, заставив себя вернуться в комнату, к бледному лицу Терес, к тяжести момента. – Я самолично спущу его с лестницы!

Из моих уст слова прозвучали как приговор.

Я увидела, как Терес вздрогнула. Она любила Марта – это была неоспоримая истина. И от этой истины на душе становилось ещё отравительнее, ещё невыносимее.

– Тебе нужно отдохнуть, – мой голос прозвучал мягче, чем я ожидала. – Ты совсем измотана. Прийти в себя – это сейчас самое важное.

Терес безвольно кивнула. Слёзы высохли на её щеках, оставив солёные дорожки. Опустошение – вот что отражалось в её взгляде. Я помогла ей лечь на кровать, укрыла одеялом. Её руки были ледяными, несмотря на тепло в комнате.

– Я сейчас вернусь, – пообещала я, поправляя подушку под её головой.

Спустившись на кухню, поставила чайник на огонь. Пока вода закипала, нашла банку с травяным сбором.

Поднявшись обратно с дымящейся кружкой, обнаружила, что Терес всё так же неподвижно лежит, уставившись в потолок.

– Выпей, – я присела на край кровати. – Станет легче.

Она приподнялась, обхватила кружку обеими руками, словно пытаясь согреться её теплом. Сделала глоток, другой.

– Спасибо, Анна, – прошептала она.

– Отдыхай. Я разберусь внизу.

Дождавшись, пока Терес допьёт чай, забрала пустую кружку и тихо прикрыла дверь. На кухне меня ждал настоящий хаос.

Огромная кадушка с тестом, которое Терес замесила ещё утром, опрокинулась. Вязкая масса растеклась по полу, покрыв доски липким ковром. Я застыла на пороге, оценивая масштаб бедствия. Тесто уже успело схватиться корочкой сверху, но внутри оставалось влажным и липким.

С горьким чувством вздохнула.

Спасать его было бессмысленно – на полу, впитавшем грязь и пыль, тесто превратилось в непригодную массу. Весь труд, все ингредиенты – всё впустую.

Найдя в углу большое ведро и деревянную лопатку, принялась соскребать тесто с пола. Оно липло к пальцам, к фартуку, к волосам, выбившимся из наспех собранного пучка. Из него уже ничего не сделаешь – только выкинуть.

Стоя на коленях, я скребла и скребла, пока руки не начали ныть от напряжения. И вдруг замерла, выпрямившись. Тонкий, едва уловимый запах защекотал ноздри. До боли знакомый. Сладковато-пряный. Как будто вдохнула воздух восточного базара на рассвете.

Виктор.

Отложив лопатку и, повинуясь непонятному чувству, выглянула из кухни в зал пекарни.

Он стоял у окна. Высокий, тёмный силуэт на фоне серого света. Так же, как я недавно, Виктор медленно переходил от левого окна к правому, пытаясь разглядеть внутренности нашей пекарни.

“Странно всё это” – подумала я.

Я ведь не гончая, чтобы чуять человека на расстоянии…

Виктор заметил меня, замеревшую в тёмном простенке. Наверное, мы около пяти минут тупо пялились друг на друга.

Погода тем временем совсем испортилась, туман и ледяной дождь превратили улицу в неприветливое серое месиво. Виктор кутался в пальто, но даже сквозь стекло я видела, как его плечи подрагивают от холода.

В голове вдруг промелькнула мысль: “Он ведь дракон!”.

Я хоть и была далека от знаний этого мира, но из сказок твёрдо усвоила: драконы, существа огненные. Видимо, у них внутри что-то вроде портативной печки-буржуйки. И как же, должно быть, Виктору сейчас неприятно…

Закусив губу, я ещё минуту колебалась, но всё же решилась впустить Виктора в тепло. До исключительной стервы мне явно было далековато.

Я подошла к двери – задвижка щёлкнула, и порыв ветра, ворвавшись внутрь, принёс с собой колючие иглы ледяного дождя.

– Заходи скорее, – проворчала я щурясь.

Виктор помедлил секунду, словно не поверив своим ушам, затем быстро шагнул внутрь. Я закрыла дверь, отрезав нас от промозглого холода. Теперь мы стояли в полумраке пекарни, неловко глядя друг на друга.

– Здравствуй… Анна, – произнёс Виктор тихо, словно боясь, что поприветствуй он меня чуть громче, и я тут же дам дёру.

– Здравствуй.

Неловкость между нами была почти осязаемой. Я не знала, куда деть руки, все ещё измазанные в тесте, а Виктор, казалось, не решался даже снять своё мокрое пальто.

Внезапно на лестнице послышались шаги, и я увидела спускающуюся Терес. Её лицо было всё ещё бледным, но в глазах мелькнуло что-то похожее на надежду.

– Март? Ты вернулся? – начала она, но осеклась, увидев незнакомого мужчину. – Ох…

Терес замерла на полпути, растерянно переводя взгляд с меня на Виктора. Я вдруг поняла, что должна что-то сказать, объяснить…

– Терес, – я постаралась, чтобы мой голос звучал как можно увереннее, – познакомься, это Виктор. Мой… муж.

На последнем слове язык будто споткнулся о невидимое препятствие.

– Анна, – Терес кашлянула, – ты не говорила, что замужем.

– Ничего удивительного, – усмехнулся Виктор.

Внутри меня всё сжалось. Сейчас. Сейчас он всё расскажет. И про “измену”, и про отцовское разочарование, вывалит очередную порцию грязи… Но его слова не ударили. Они выбили почву из-под ног. Всего лишь на мгновение. Но и этого хватило, чтобы мир качнулся.

– Анна не любит говорить о своём прошлом и… обо мне, в частности, – произнёс Виктор. – Её молчание оправдано. Я совершил по отношению к ней нечто непростительное. Обвинил в том, чего она никогда не делала. Наверное, нужно быть последним кретином, чтобы поверить в…

Виктор недоговорил, плотно сжав губы.

Я смотрела на него исподлобья, пытаясь понять, что сейчас происходит.

Он… извиняется? При Терес. При совершенно постороннем человеке.

Странно, но именно это заставило меня поверить в его искренность. Слова наедине можно списать на манипуляцию, на минутную слабость. Но сказанное при другом… Это было как клеймо. Как признание, выбитое на камне. Весомое и… необратимое.

– Виктор… – имя сорвалось с губ само собой, тихо, почти беззвучно.

Я не знала, что сказать. Благодарить? Абсурд! Простить? Слишком рано.

– Может быть, нам всем стоит выпить чаю? – неожиданно предложила Терес, прервав мучительную тишину, и я была ужасно ей за это благодарна.

Виктор посмотрел на меня, и я вдруг поняла, что он ждёт моего решения. Не давит, не требует, просто… ждёт. Это было так не похоже на того Виктора, которого я знала. Может быть, он и правда изменился?

А может это просто игра? Изощрённая манипуляция?

Нет, вряд ли. Виктор – не циничный манипулятор. Все его эмоции рвутся наружу, как пар из перегретого котелка. Он как пучок оголённых нервов. Колючий сгусток энергии. Только тронь – обожжёшься! Такие люди не хитрят. Они полагаются на силу – запугать, продавить, сломать. Выплеснуть на тебя всё, что кипит внутри.

– Я не против чая, – осторожно сказала я.

Терес кивнула и направилась на кухню.

– Ты можешь повесить пальто вон туда, – я указала на стойку у стены.

Виктор молча снял промокшее пальто. Его рубашка тоже местами намокла и прилипла к телу, оголив стальные мышцы.

“Наверное, он не выходит из качалки…” – подумала я. “Или куда тут ходят, чтобы поддерживать тело в такой форме?”

С другой стороны, Виктор генерал – человек войны.

Я невольно задержала взгляд на его широких плечах и крепких руках, проступающих сквозь намокшую ткань. Поймав мой взгляд, Виктор слегка улыбнулся, и эта улыбка неожиданно смягчила суровое лицо, сделав его моложе и… привлекательнее.

Почувствовав, как щёки начинают гореть, я поспешно отвернулась, делая вид, что поправляю фартук.

В этот момент вернулась Терес с подносом, на котором стояли три дымящиеся чашки чая и тарелка с печеньем.

– Присаживайтесь, – сказала она, ставя поднос на круглый столик в углу зала.

Мы молча сели. Виктор – напротив меня, Терес – сбоку. Каждый из нас словно погрузился в собственные мысли, лишь изредка отпивая горячий чай. Я чувствовала на себе взгляд Виктора – внимательный, изучающий, как будто он пытался увидеть что-то за моей внешней оболочкой. Это смущало.

– Я заметил, что здесь довольно уютно, – наконец нарушил молчание Виктор. – Когда проходил утром вдоль улицы, видел, как какой-то мужчина торопливо выходил отсюда. Он тоже здесь работает?

Звон разбившейся керамики заставил меня вздрогнуть. Терес выронила чашку, и та разлетелась на осколки. Чай разлился тёмной лужицей по полу.

– Ох, простите мою неуклюжесть, – Терес попыталась улыбнуться, но улыбка получилась кривой и болезненной. Женщина поспешно наклонилась, чтобы собрать осколки.

– Оставь, Терес, – я мягко остановила её. – Я сама всё уберу. Иди отдохни.

Терес благодарно кивнула, поднялась и, пробормотав извинения Виктору, быстро направилась к лестнице.

Виктор растерянно почесал затылок.

– Я явно сказал что-то не то.

Я молча встала и принялась собирать осколки чашки. Лишь когда услышала, как наверху захлопнулась дверь, решилась объяснить:

– Мужчина, которого ты видел – Март, муж Терес. Он ушёл, забрав все деньги из кассы…

Я резко выпрямилась. Что-то во мне надорвалось.

– Наверное… Наверное, мужчины только на это и способны – причинять женщинам боль!

Я швырнула осколки в мусорное ведро и продолжила, уже не сдерживая слёз:

– Может, так задумано природой? Вы приходите в нашу жизнь, обещаете защиту, а потом либо предаёте, либо превращаетесь в чудовищ! Используете, а потом выбрасываете, как ненужную вещь. А мы… мы потом собираем осколки и пытаемся жить дальше. Как Терес. Как я…

– Анна… – Виктор дёрнулся.

– Не нужно, – перебила я его.

Наверное, впускать Виктора всё же было плохой идеей. Я не готова. Не сейчас.

– Тебе лучше уйти, – сдавленно выдохнула, вжавшись в стену. – А ещё лучше – уехать.

Вспомнились слова Штаймера. Я влипла в историю одна. Никто не обязан тонуть вместе со мной. Сама заварила кашу – мне и расхлёбывать.

– Я не уеду! – заявил Виктор. – Если думаешь, что я снова брошу тебя – ты ошибаешься!

В его словах было столько упрямства.

Как же я могла забыть: Виктор Артейр был не только оголённым нервом, но и тем самым непробиваемым, тупоголовым бараном, готовым биться лбом в стену.

– Уйди, Виктор. Просто уйди.

Виктор поднялся с места. В нём бушевали эмоции, и странное дело – я ощущала их. Они окутывали меня невидимым коконом, обволакивали, проникали под кожу. Его аура – горячая, яростная, непробиваемая – пульсировала в воздухе.

– Я не стану навязываться, – произнёс он сдавленным голосом. – Но и сдаваться не собираюсь, Анна.

С этими словами Виктор развернулся и молча направился к выходу. Его плечи были расправлены, спина – прямая, как струна. Даже в отступлении он оставался воином. Возле вешалки Виктор резко схватил своё пальто, отчего стойка с грохотом упала на пол.

Я невольно зажмурилась от этого звука, вздрогнув всем телом. Когда открыла глаза, Виктора уже не было.

Глубоко выдохнув, взяла тряпку, чтобы убрать остатки пролитого чая. Работа – лучшее занятие, чтобы не думать. Особенно сейчас, когда мысли грозили разорвать голову на части.

Закончив, вернулась на кухню, где местами осталось прилипшее тесто. Методично, движение за движением, я соскребла его с пола. После, вынув из печи готовую залу, принялась за уборку всей пекарни. Протёрла пыль с полок, смела крошки, вымыл полы.

Работа отнимала силы, но дарила забвение, пусть и временное. Не думать о Викторе. Не думать о Штаймере. Не думать о пекарне и её судьбе. Просто двигаться, делать что-то полезное, ощущать усталость в мышцах.

Уже вечерело, когда я закончила. За окнами сгустились сумерки, а улицы опустели окончательно. Пора было возвращаться домой, но вдруг со стороны заднего двора донеслось ржание.

Кони? В такое время?

Следом послышался стук в калитку – негромкий, но настойчивый.

Сердце тревожно сжалось. Кто бы это мог быть?

Натянув на плечи шаль, я осторожно вышла во двор. Подойдя к калитке, прислушалась.

Голоса. Мужские. И один из них я узнала!

Поколебавшись, отодвинула щеколду. Калитка со скрипом отворилась, и я увидела Марта. А рядом с ним стояли сани, доверху наполненные дровами…