Опальная жена. Пекарня на краю севера

Глава 34.

Глава 34

Виктор

Холод. Ненавижу этот проклятый холод.

Прошло три дня с момента моего отъезда из поместья Вейра. Три долгих дня в седле. Снежные вихри и ледяной ветер, скребущий по лицу, стали моими единственными спутниками. Чем дальше на север я продвигался, тем больше мир вокруг меня грубел, холодал, словно сама земля замирала в предсмертной агонии.

К вечеру третьего дня я добрался до небольшой деревеньки, приютившейся в складках северных гор.

Место выглядело так, словно боги создали его второпях и забыли: десяток приземистых домишек, покосившиеся заборы. Дороги, превратившиеся в ледяные желоба, покрытые скользкими наростами. И всё это – укутано, задушено в серую, неумолимую пелену непрекращающегося снегопада.

Я спешился возле единственного трактира, чья покосившаяся вывеска раскачивалась на ржавых цепях, жалобно скрипя под порывами ветра.

Толкнув обледеневшую дверь, шагнул внутрь.

Тепло? Скорее, отсутствие убийственного холода. Воздух был густым, тяжёлым, спёртым. Он вязко обволакивал лёгкие смесью прогорклого жира, кислого дешёвого эля, древесного дыма и немытых человеческих тел.

Трактир был почти пуст – несколько угрюмых мужчин, одетых в потёртые меховые куртки, молча потягивали выпивку. В углу сгорбился седой старик, с отсутствующим видом помешивавший ложкой свою похлёбку.

Я подошёл к стойке, за которой стоял грузный мужчина с испещрённым шрамами лицом.

– Добрый вечер, – произнёс я, стараясь не показывать усталости. – Мне нужна комната на ночь и ужин. А ещё информация.

Трактирщик окинул меня оценивающим взглядом.

– Комната есть. Еда тоже найдётся. А вот информация… это уж смотря какая, господин.

– Я ищу путь в Дала-Эрне.

– В Дала-Эрне? – брови трактирщика поползли вверх, образуя глубокие морщины на лбу. – Туда дороги нет, господин. Только через перевал. Да кто ж по нему зимой пойдёт? Безумец разве что. Лавины сходят – костей не соберёшь. Волки голодные… стаями, – мужчина махнул рукой. – Дождитесь лета. Али до ближайшего порта. Можно добраться на корабле.

Отправиться на юг? Потерять месяц?

Каждая секунда промедления – нож в сердце. Нет, это невозможно.

– Я не могу ждать, – в голосе моём зазвенела сталь.

Не просьба – приказ.

– Сожалею, господин, но я ничем не могу помочь, – мужчина пожал плечами с видом человека, закрывающего тему.

Ярость. Она вспыхнула во мгновение ока, белая и всепожирающая, как пламя дракона. Кровь ударила в виски, зрение затуманилось красным. Едва сдерживая рык, я с размаху ударил кулаком по стойке. Гулкий удар, словно выстрел, прогремел под низкими потолками. Кружки подпрыгнули, звякнули; из одной тёмная жидкость расплескалась по грубым доскам.

– Должен быть способ!

Трактирщик отшатнулся. Угрюмые мужики за столиками разом повернули головы. Равнодушие сменилось настороженным, хищным интересом. Старик в углу даже вздрогнул.

– Успокойтесь, господин, – пробормотал хозяин. – Присядьте, выпейте чего-нибудь горячего. Если в Дала-Эрне и правда есть кто-то, кого вы ищете, то этот человек дождётся лета.

“Если она вообще ещё жива” – мрачно подумал я.

Слова остались невысказанными. Сжав зубы до хруста, я силой воли вдавил ярость обратно, в ту тёмную бездну, откуда она пришла. Молча развернулся и тяжело проследовал до самого дальнего, закопченного столика.

Трактирщик, кажется, облегчённо вздохнул и что-то прошептал подошедшей служанке. Та кивнула и вскоре поставила передо мной деревянную миску с дымящимся варевом. На поверхности плавал кусок костлявой рыбы.

Я поморщился. Если что-то я ненавидел больше холода, так это рыбу. Этот тошнотворный запах, который пропитывает кожу, въедается в волосы и преследует днями. Глоток воздуха сквозь стиснутые зубы и желудок судорожно сжался. Но тело требовало топлива, сил для поисков. С отвращением я зачерпнул ложку жижи.

И в этот миг…

Сквозь смрад прогорклого жира, пота и дешёвого хмеля прорвался другой запах. Тонкий, едва уловимый, но такой знакомый, что сердце остановилось, а потом рванулось в бешеной скачке. Дикая вишня…

Кровь застучала в висках. Запах крепчал, вёл невидимой нитью. Я медленно, как во сне, повернул голову, сканируя сумрак трактира.

Она. У стены. Молодая девушка в простом, но чистеньком платьице. И на её плечах… Шаль. Тончайшая шерсть, окрашенная в глубокий, сочный цвет бургундского вина. По краю замысловатый золотистый узор, похожий на сплетение ветвей. В этой глуши, среди нищеты и запустения, шаль выглядела инородным объектом, словно драгоценный камень, случайно упавший в грязь.

Ледяная рука сжала горло. Как? Как вещь Анны оказалась здесь? На плечах чужой девчонки? Продала ли Анна её от отчаяния? Отдала ли за кусок хлеба в этом богом забытом краю?

Ярость вскипела вновь, но теперь с ней смешался холодный, липкий страх.

Я встал и, оставив нетронутую рыбу, бросился к выходу. Нужно было проверить деревню. Возможно, Анна не смогла пересечь перевал и осталась здесь. Возможно, она совсем рядом.

Вывалившись из трактира, я окунулся в кромешную, слепящую снегом тьму. Ветер ревел, швыряя колючие снежные иглы прямо в лицо. Снегопад превратился в настоящую метель, застилая всё белой пеленой.

Полная трансформация была невозможна – слишком дорогая цена, слишком много сил уйдёт, а они ещё понадобятся. Но можно было… приоткрыть дверь. Частично выпустить дракона. Позволить ему проявиться настолько, чтобы использовать его обоняние…

Кожа на лице стала горячей. Зрение зорким, пронзающим снежную мглу. Ноздри расширились, жадно втягивая воздух, сортируя мириады запахов деревни, отделяя гниль и нищету от нужного.

Дым. Навоз. Страх. Голод. Болезнь. Надежда. Целая симфония человеческого существования. И среди них – та самая, драгоценная, тончайшая нить аромата дикой вишни.

Запах струился подобно шелковой ленте, уводя меня от трактира вглубь деревни. Держать дракона под контролем становилось всё труднее – он рвался наружу, требовал свободы, крови, полёта. Но я не мог позволить себе полную трансформацию. Не сейчас.

След привёл. К краю деревни. К одинокой, покосившейся избе, прижавшейся к скале, словно ища защиты. Кривая труба изрыгала в метель струйки сизого дыма. Стены, покрытые грязно-серым лишайником, казалось, врастали в мёрзлую землю, пытаясь спрятаться от вечного бича северного ветра.

Я замер, вглядываясь в тусклый свет, пробивавшийся сквозь замёрзшее окно. Внутри, в скупом свете очага, маячила фигура. Мужчина. Даже сквозь стекло, сквозь метель, в нём чувствовалось нечто… нечистое. Густая, неопрятная борода. Хищный, блуждающий взгляд из-под нависших бровей. Такие люди либо разбойники с большой дороги, либо торгаши чужим горем, падальщики человеческих несчастий. Именно здесь запах Анны был наиболее сильным…

Шагнув на занесённый снегом задний двор, я едва различал очертания сквозь густую пелену снегопада. Постепенно из белой мглы проступили сани – старые, потрёпанные непогодой и временем, но всё ещё крепкие, сбитые на совесть для суровых дорог. Рядом, фыркая и мотая косматыми гривами, стояла пара мохнатых северных лошадей. Их длинная шерсть, покрытая инеем, серебрилась в скудном свете. Животные неторопливо жевали сено из грубо сколоченной кормушки, изредка встряхивая головами.

Я медленно приблизился к саням. Что-то знакомое витало в воздухе. Наклонившись, провёл рукой по сиденью, покрытому меховой накидкой. И тут же застыл, пронзённый узнаванием. Сомнений не оставалось – Анна была здесь, сидела на этих санях.

Сердце заколотилось с новой силой, дракон внутри беспокойно зашевелился.

– Эй! Какого чёрта ты тут делаешь?

Голос, грубый и хриплый от холода или выпивки, рубанул тишину за моей спиной. Я обернулся. Передо мной, пошатываясь, стоял мужик – хозяин этого убогого пристанища. От него разило перегаром так сильно, что едкий запах спирта, казалось, прожигал даже колючий морозный воздух.

– Я ищу девушку, – сказал я. – Её зовут Анна.

Что-то мелькнуло в его мутных, налитых кровью глазах – проблеск страха? Или внезапной вины? Но мгновение спустя он нахмурил густые брови, попытавшись придать лицу угрюмую и угрожающую маску.

– Нет тут никаких твоих девок! Убирайся, пока цел! – рявкнул он, делая неуверенный шаг вперёд.

Я уже собирался ответить, но взгляд сам скользнул к приоткрытой двери его лачуги. Внутри, в тусклом свете очага, виднелись чемоданы – изящные, явно дорогие, с медными уголками и тиснёными узорами. Такие могли принадлежать только благородной даме… Анне.

Мир на мгновение померк. Я ринулся мимо пьяницы, толкнув его с такой силой, что он отлетел к стене сарая и шлёпнулся в сугроб.

Чемоданы – их было два. На одном я сразу разглядел вензель семьи Вейр.

Мужик ввалился следом, отряхивая снег с грязной телогрейки.

– Ты что себе…

Договорить он не успел. Я схватил его за ворот и с размаху прижал к бревенчатой стене. Старые, трухлявые брёвна тут же затрещали.

– Где она? – процедил я. – Что ты сделал с Анной?

Страх, наконец, прорвал алкогольную пелену. Глаза мужика расширились до предела, белки пожелтели, он забился, отчаянно хватая ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег.

– Я… я…

– Говори! – рыкнул я, и в этом рыке уже явственно слышался скрежет и гул, чуждый человеку. Челюсти свела судорога.

– Хорст… меня зовут Хорст, – забормотал мужик. – Я… я… Меня нанял её кучер. Чтобы перевезти через перевал…

– Продолжай, – прошипел я, почувствовав жгучую боль – кожа на руках начала темнеть и покрываться мелкими, твёрдыми пластинками.

Хорст трясся как осиновый лист на ветру, его глаза метались по тёмной избе, словно искали щель, лазейку к спасению, но находили лишь убожество и страх.

– Я… я не довёз её до города! – выпалил он. – Оставил в снегах! На северном склоне перевала! Город совсем рядом, я думал, она дойдёт…

– А вещи? – мои пальцы, теперь уже больше похожие на когти, впились ему в горло. – Почему её чемоданы здесь?

Хорст захрипел, его лицо побагровело.

– Я… взял…

Я ослабил хватку, и мужик судорожно вдохнул, закашлявшись.

Холод ярости заполнил моё существо. Я чувствовал, как дракон внутри меня пробуждается, рвёт путы человеческой плоти.

– Значит, ты не только бросил беззащитную девушку посреди снега, так ещё и украл её вещи…– произнёс я сквозь зубы, которые начали удлиняться и превращаться в клыки.

Хорст смотрел на меня расширенными от чистого, немыслимого ужаса глазами. Он видел, как моё лицо вытягивается, как кожа темнеет и покрывается переливающейся в огне очага тёмной чешуёй…

– Что… что ты… за тварь?

Ответом ему был рёв. Низкий, гулкий, наполняющий избу до самых стропил.

Я больше не мог и не хотел сдерживать дракона. Трансформация накрыла меня – быстрая, яростная.

Кости ломались, мышцы набухали, разрывая одежду. Тело росло, распирая хлипкие стены, ломая потолочные балки. Крыша дома с треском провалилась внутрь, брёвна разлетелись щепками под напором увеличивающегося драконьего тела. Крылья, огромные, кожистые, с прожилками, как у летучей мыши, с грохотом развернулись, сметая остатки жалкого строения в облако снега и щепок.

Хорст дико кричал, пытаясь отползти по снегу. Однако моя мощная лапа накрыла тщедушное тельце. Я сжал его достаточно сильно, чтобы он не мог вырваться, но не настолько, чтобы раздавить. Нет. Слишком быстрая смерть.

Одним мощным взмахом крыльев, я поднялся в воздух. Буря, казавшаяся такой всепоглощающей и смертоносной для человека, для дракона была лишь неприятным, колючим ветерком. Я летел к перевалу, держа курс строго на север. Туда, где этот выродок бросил Анну.

Метель усиливалась с каждой минутой. Снег хлестал по моей морде, забивался между чешуйками, бил в глаза.

Хорст, зажатый в когтях, кричал от ужаса и холода. Его слёзы мгновенно замерзали на щеках, превращаясь в ледяные дорожки.

Когда мы достигли самой высокой точки перевала, где ветер был особенно яростным, я остановился, зависнув в воздухе. Внизу расстилалось белое безмолвие – бескрайнее море снега, прерываемое лишь чёрными пиками скал.

Я поднял Хорста выше, чтобы он смотрел мне в глаза – глаза дракона, полные нечеловеческого гнева.

– Здесь? – прорычал я. – Здесь ты оставил её?

Мужик что-то кричал, бормотал молитвы или проклятия, но слова тонули и рвались в бешеном завывании метели. Я разжал когти, и он полетел вниз, в зияющую белую бездну. Короткий крик отчаяния был мгновенно поглощён, разорван на клочья всё тем же ледяным воем ветра. Хорст исчез. Как будто его и не было. Как будто он был лишь жалкой снежинкой, унесённой бурей…

Ночь окутала мир чернильной пеленой. Сквозь рваные, клубящиеся тучи лишь изредка пробивался призрачный свет луны, на миг озаряя мрачные, зазубренные силуэты горных вершин и бескрайние, заснеженные долины, похожие на застывшее молоко.

Я расправил крылья, позволяя порывам ветра нести меня вперёд. Мощные потоки воздуха били в грудь, скользили под перепонками…

Вскоре внизу показались мерцающие огни Дала-Эрне – города, затерянного среди гор и снегов.

С высоты он выглядел игрушечным: узкие, как щели, улочки, утопающие в глубокой снежной крупе, приземистые дома под тяжёлыми, оплывшими шапками снега. Тусклые огоньки в редких окнах напоминали недремлющие янтарные глаза ночных хищников, взирающие на меня из глухой темноты…

Тем временем на высоте холод усилился настолько, что воздух стал режущим, как лезвие. Нужно было спускаться.

Когда город остался позади, я начал плавное снижение, всматриваясь в белёсую мглу под собой в поисках укрытия. Неподалёку от кромки леса, скрытая от людских глаз, но не настолько удалённая, чтобы путь пешком превратился в пытку, зияла небольшая поляна.

Сложив крылья, я рухнул вниз. Удар о землю был подобен грому – снег взорвался фонтаном белых брызг. Облако ледяной пыли поднялось высоко в воздух.

Я лежал, выпуская клубы пара из ноздрей. Трансформация и долгий полёт вытянули последние резервы энергии. Тело дрожало от напряжения, чешуя блёкла, теряя свой металлический блеск. Холод, проклятый северный холод, пробирался под чешую, выстуживая нутро.

Нужно было возвращаться в человеческий облик.

Собрав последние силы, я сосредоточился. Кости вновь затрещали и поползли, ломаясь и срастаясь заново. Чешуя с болезненным шипящим звуком втягивалась под кожу, тело сжималось. Последним усилием воли я завершил превращение и остался лежать обнажённым в снегу – человек, дрожащий от холода и изнеможения.

Хорошо, что у всех драконов есть непреложное правило. Правило, которое не раз спасало нашу гордость, а порой и жизнь.

Дрожащими пальцами я нащупал на шее медальон – артефакт, напоминающий по форме ящерицу, свернувшуюся в клубок. Единственная вещь, которая всегда остаётся со мной при превращении.

– Аркхор-нэт, – прошептал я ледяными губами.

Крошечная ящерица ожила, разомкнула кольцо и словно раскрыла пасть – из неё появилось пространственное окно.

Я запустил руку в этот карман, ощущая привычное покалывание магии, и вытащил одежду – штаны, рубаху, плащ… Ничего тёплого, но хоть что-то. Затем извлёк тяжёлый кошель с золотыми монетами, кинжал и флягу с крепким бренди.

С трудом я натянул одежду. Несколько жгучих глотков бренди – и жидкий огонь разлился по жилам, даря телу призрачное, но желанное подобие тепла. Я поднялся на ноги, ещё чувствуя предательскую слабость в коленях и звон в ушах. До города предстояло идти минут двадцать – неблизкий путь, но выбора не оставалось…

Дала-Эрне. Небольшой портовый городок, насквозь пропитанный тошнотворным рыбным духом. Я шёл по узким улочкам, вглядываясь в очертания строений, вслушиваясь в ночь. Вспомнились слова Вейра. Он отписал Анне коттедж. Но как его найти в этом лабиринте?

Может мне удастся почувствовать её запах? Хотя без помощи дракона это казалось практически невыполнимой задачей.

Холодный ветер, словно насмехаясь, рванул с новой силой. Я вжал голову в плечи, поднял воротник плаща до ушей и побрёл дальше, подчиняясь инерции.

Узкие переулки постепенно расступались, дома становились реже. И вдруг я увидел его – массивное строение из чёрного камня, стоящее особняком на вершине холма. Дом не был похож на обычные деревянные постройки Дала-Эрне. Что-то в его мрачном силуэте притягивало взгляд, заставляло всматриваться в тёмные окна.

Ноги словно сами понесли меня вверх по заснеженному склону холма. С каждым шагом внутри нарастало странное, тревожное ощущение – словно я приближался к чему-то глубоко родному, но одновременно чуждому и давно похороненному. Дракон внутри меня беспокойно заворочался, пробудившись от сонного оцепенения.

Чёрный камень, из которого был сложен дом, казался неестественно тёмным, поглощающим даже скудный свет от фонарей.

Я подошёл вплотную, протянул руку и провёл пальцами по шершавой поверхности.

Странное тепло – вот что я почувствовал. Не жар очага, а глубинный, древний жар, словно под каменной кладкой билось огромное сердце.

А затем что-то изменилось. Безмолвный и мёртвый мгновение назад, дом содрогнулся. Тяжёлые деревянные ставни начали биться друг о друга, словно в припадке безумия. Балки захрустели, где-то в глубине, за стонами древесины, зародился низкий гул…

– Что за чертовщина тут происходит?

Дом не выглядел жилым. Всё здесь пахло запустением. Вряд ли Анна могла вообще жить в этом странном месте…

Выругавшись сквозь стиснутые зубы, я резко развернулся и зашагал прочь. В этой кромешной тьме ничего не разглядеть и никого не найти. Срочно нужна гостиница и тёплая одежда, иначе к утру я превращусь в ледяную статую!

Я шёл по заснеженным улицам, кутаясь в тонкий плащ. Ветер пробирал до костей, а ноги вязли в сугробах. Мысли мои были только о тёплой комнате и горячем чае. Но тут меня словно молнией парализовало… К конце улицы, в неясном свете фонаря восседала на коне женская фигура. Но не это заставило моё сердце пропустить удар. Конь. Я узнал бы его из тысячи. Вороной, огромный, с мощной шеей и особой поступью. Шторм! А верхом на нём – Анна.

Челюсть едва не упала в снег. Разум отказывался верить увиденному.

Все мысли разом покинули голову. Я даже не мог вспомнить, куда направлялся до этого. Гостиница? Какая к чёрту гостиница? Всё, что имело значение – это призрачное видение перед моими глазами.

Анна что-то поправила в седле и тронула коня, после чего они медленно двинулись по улице.

– Совсем рехнулся, – хрипло пробормотал я. – Окончательно. От этого проклятого холода. Или… это правда она?

Я следовал за Анной на безопасном расстоянии, не выпуская из виду её и Шторма. Мой конь! Проклятье, она действительно забрала моего коня.

След привёл меня к огромному особняку. Каменное строение с высокими стенами, за которыми скрывались освещённые окна и доносились звуки музыки. Анна спешилась за воротами, отдала поводья подбежавшему слуге и прошла внутрь.

Я затаился в тенях. Особняк был полон жизни – экипажи подъезжали один за другим, выгружая разодетых гостей. Вдоль стен прохаживались крепкие мужчины с оружием – не просто слуги, а настоящая охрана.

– Ваше приглашение, господин, – услышал я.

Значит, просто так внутрь не попасть…

Я решил обойти особняк по периметру. Высокий забор, ворота под охраной, везде факелы и слуги… Но в дальнем углу территории, где сад переходил в небольшую рощу, свет почти не проникал. Тёмное место, скрытое от посторонних глаз.

“Была не была” – подумал я и, убедившись, что никто не смотрит, подтянулся и перемахнул через забор.

Я рухнул в глубокий сугроб, провалившись почти по пояс. Снег забился в сапоги, за шиворот, в рукава…

– Чтоб вас всех Тёмный Предок забрал! – прошипел я.

Пробираясь через сугробы, я продолжал мысленно проклинать всех и вся, особенно изощрённо – нерадивых садовников этого места. Ноги промокли и заледенели, плащ отяжелел от налипшего снега.

Наконец, я выбрался к стене главного здания. Пригнувшись, я крался от окна к окну, заглядывая внутрь.

“Какой идиот! – ворчал про себя. – Как юнец таскаюсь под окнами!”

Но мысли о том, что Анна здесь, не давали покоя.

Первые комнаты оказались пусты или заняты слугами. Но затем я увидел главный зал. И то, что там происходило, заставило меня замереть.

Это был приём, но какой-то странный. Сначала всё выглядело пристойно: музыканты, танцы, вино. Но чем дольше я наблюдал, тем отчётливее понимал – это необычное светское собрание. Одежды становились откровеннее, прикосновения – интимнее. Некоторые пары и группы удалялись в боковые комнаты с недвусмысленными намерениями.

Изысканный, роскошный притон для богатых и влиятельных.

И тут я увидел её. Анна стояла у колонны, смеясь над чем-то, что говорил ей высокий мужчина в дорогом сюртуке. Она выглядела прекрасно – в бордовом платье, подчёркивающем фигуру, с уложенными волосами и румянцем на щеках. Счастливая. Беззаботная.

Внутри меня что-то оборвалось. Все эти дни я мучился совестью. Думал, что она страдает, бедствует… А она…

Мужчина положил руку ей на талию, наклонился ближе. Анна не отстранилась, лишь улыбнулась шире.

Ярость накрыла меня раскалённой волной.

Стекло запотело от моего дыхания. Я отступил в тень, пытаясь совладать с эмоциями.

Нужно держать себя в руках… Нужно держать себя в руках… Из раза в раз повторял я. Но демоны бы всех побрали, как это было сложно!

Я должен попасть внутрь!

Обогнув угол здания, обнаружил небольшую дверь.

Рывок – и я оказался в тепле кухни. Запахи еды ударили в нос, шум голосов оглушил после тишины сада. Я быстро сорвал с вешалки первый попавшийся сюртук, накинул его поверх плаща. Теперь, если не приглядываться, я мог сойти за слугу.

Кухонная суета скрыла моё появление. Повара кричали на помощников, слуги сновали туда-сюда с подносами. Я пробирался между ними, стараясь двигаться уверенно, как будто точно знаю, куда иду.

– Эй, ты! – окликнул меня кто-то.

Я замер, медленно обернулся. Полная женщина в переднике смотрела на меня, уперев руки в бока.

– Чего стоишь? Неси это в главный зал! – она кивнула на поднос с фруктами.

Я схватил поднос и поспешил к указанной двери. За ней начинался длинный тёмный коридор, освещённый редкими свечами. Идеально. Теперь нужно только избавиться от подноса и найти Анну.

Музыка становилась всё громче – я приближался к главному залу. Вдруг за поворотом послышались шаги. Я вжался в стену, но бежать было некуда.

Из-за угла вышел слуга с подносом, на котором звенели хрустальные бокалы. Когда он поравнялся со мной, то вскинул брови:

– Ты кто? Не видел тебя…

Тело среагировало раньше разума. Я ударил его кулаком в лицо, почти на инстинктах. Слуга упал вместе с подносом. Бокалы разлетелись вдребезги, осколки брызнули во все стороны. Звон разнёсся по всему коридору.

– Проклятье! – я едва удержался, чтобы не пнуть стену.

Где-то вдалеке послышались встревоженные голоса и шаги. Я швырнул свой поднос на пол и рванул в ближайшую дверь. За ней оказалась маленькая гардеробная.

Я забился между вешалками с шубами и плащами. Наверное, я ещё никогда не делал ничего глупее!

– Что случилось? – донеслось из коридора.

– Кто-то разбил посуду…

– Осмотрите всё здесь. Возможно, у нас незваный гость.

Я затаил дыхание. Шаги приближались к моему укрытию. Рука сама легла на рукоять ножа, спрятанного за голенищем. Дверь гардеробной распахнулась, полоса света упала на пол. Кто-то стоял на пороге, вглядываясь в темноту.

– Тут никого, – произнёс мужской голос, и дверь закрылась.

Я выдохнул. Пронесло…

Прошло, наверное, около двадцати минут, прежде чем я рискнул выглянуть из своего укрытия. Коридор был пуст, лишь осколки напоминали о недавнем происшествии. Я выскользнул из гардеробной и быстрым шагом направился в сторону главного зала.

И тут увидел её. Анна почти бежала по коридору.

Не раздумывая, сделал шаг из тени. Анна, словно почувствовав мое присутствие, резко обернулась, а затем резко отшатнулась, словно дикий зверек. В ее глазах мелькнул страх – чистый, первобытный. Она боялась меня. И, видят боги, в этот момент ей было чего бояться.

– Добрый вечер, – процедил я сквозь зубы, сам удивляясь, как спокойно звучит мой голос.

– Добрый… – выдохнула она, обрывая фразу на полуслове.

Я окинул взглядом коридор, прислушался к звукам, доносящимся из глубины дома. Смех, звон бокалов… Запах похоти. И она пришла сюда… моя жена. Моя. Жена.

Горькая усмешка исказила губы. Ярость и обида поднимались внутри раскалённой волной.

– Я думал… – я даже не пытался скрыть горечь в голосе. – Думал, что ты в беде, что тебе нужна помощь. Я искал тебя как одержимый… Но оказывается, ты неплохо устроилась. Живёшь, судя по всему, в полное своё удовольствие!

Анна закрыла глаза, прикусив губу. Когда глаза вновь раскрылись, я замер в растерянности. Передо мной стоял другой человек. Внешне – та же Анна: знакомые черты лица, силуэт фигуры, но сущность… Куда подевалась та нежная дикая вишня, что оплетала её фигуру атласными лентами? Теперь в глубине зрачков плясало пламя, а воздух вокруг неё наполнился терпким ароматом раскалённого янтаря. Даже волосы, казалось, вспыхнули изнутри – налились густотой и заиграли огненными всполохами.

– В удовольствие? – тихо произнесла она. – Ты хоть представляешь, через что мне пришлось пройти?

Анна шагнула ко мне, сокращая расстояние. Теперь я чувствовал её дыхание, видел, как дрожат руки.

– Ты искал меня? – губы искривились в болезненной усмешке. – Когда? После того, как заклеймил позором перед всеми? После того, как выбросил из своей жизни, как ненужную тряпку?

Я открыл рот, чтобы ответить, но не успел произнести ни слова. Рука девушки взметнулась, и я ощутил обжигающий удар по щеке.

– Это за то, что не поверил, – прошептала она, глядя мне в глаза. – За то, что даже не попытался узнать правду.

Вторая пощёчина обожгла другую щеку.

– А это за то, что посмел подумать, что мне пришёлся по душе приём в этом доме!

Всё, что произошло дальше, прошло словно в тумане. Появился мужчина. Тот самый, с кем была Анна. Помню, как он стал угрожать. Я ответил. А после… после Анна повела меня на выход. Я не мог отвести от неё взгляд, всё ещё поражённый её преображением.

– Мне нужно идти…

Слова повисли в морозном воздухе, став последним, что я отчётливо воспринял в тот момент. А дальше… Анна легко, с грацией дикой кошки, вскочила в седло. В седло моего коня. Вороного великана. И этот гордый, норовистый зверь покорно опустил голову, замер под ней, как приручённая дворняжка!

Пока я стоял, вкопанный в землю, пытаясь осмыслить увиденное, Анна резко развернула Шторма и пустила его в галоп. Мощные копыта взбили снег, и вскоре силуэт всадницы растворился в ночной темноте.

Я стоял, оглушённый внезапным прозрением. Анна. Эта женщина только что отвесила мне две пощёчины, а затем ускакала верхом на коне, которого побоялись бы оседлать половина моих офицеров.

Медленно подняв руку к горящей щеке, я впервые за долгое время искренне рассмеялся.

Кажется, я совершенно не знал свою жену. Но сейчас, впервые за всё время нашего знакомства, мне по-настоящему захотелось её узнать.