Опальная жена. Пекарня на краю севера

Глава 9.

Глава 9

Ехали долго. Очень долго… Я тысячу раз пожалела, что вообще согласилась. Лучше было бы сбежать и стать служанкой в каком-нибудь доме, чем трястись столько времени в экипаже. В этом мире не знали что такое асфальт или вообще ровная дорога! Стоило выглянуть наружу, чтобы понять: дороги здесь представляли собой нечто среднее между звериной тропой и полем после артобстрела.

Карета подпрыгивала на каждой кочке, словно живое существо, пытающееся сбросить с себя непрошеного наездника. Меня бросало из стороны в сторону, и я то и дело ударялась то плечом, то головой о жёсткую деревянную обшивку. Кажется, на второй день пути у меня на теле не осталось ни одного места без синяка.

На четвёртый день пейзаж за окном сменился: городские предместья остались позади, и мы въехали в густой лес. Ветви деревьев смыкались над головой, образуя подобие зелёного коридора.

По лесной дороге ехать стало чуть легче – меньше ям, больше упавших ветвей и корней, торчащих из земли. Зато запахи! Воздух, наполненный ароматом сосновой смолы, влажной почвы и диких трав, проникал в карету, и я жадно вдыхала его, пытаясь отвлечься от неудобств путешествия.

Единственным моим развлечением была… магия. А как ещё назвать силу, что сбила с ног тех амбалов?

Я пробовала и так и эдак – возводила руки, переплетала палацы. Сила откинулась лишь единожды, когда я со злости пнула сиденье напротив. В этот самый момент я почувствовала тепло, и с пальцев посыпались искры, едва не подпалив мне подол платья. После этого я решила, что эксперименты лучше оставить на потом.

Чтобы размяться и дать лошадям отдохнуть мы останавливались в небольших придорожных посёлках, и в это время мне чудилось, что я видела Шторма. Чёрная точка на горизонте то появлялась, то вновь растворялась в дымке. В конечном итоге я списала это на усталость и игру воображения. Не может же конь и вправду самостоятельно идти за нами на протяжении всего пути.

Берн оказался суровым мужчиной, который никогда не улыбался. Но он хотя бы не смотрел на меня как на прокажённую.

К концу недели пошёл снег… Мягкий, словно пух, он медленно кружил в воздухе, опускаясь на землю нежным покрывалом. Я высунула руку из окна кареты, поймав несколько снежинок на ладонь. Они тут же растаяли, оставив после себя лишь прохладные капельки воды.

Поначалу снег падал неспешно, создавая лишь тонкий слой на дороге и ветвях деревьев. Я любовалась преображающимся пейзажем – мир вокруг становился чище, светлее, словно укрывался белоснежным одеялом, скрывающим все его несовершенства. Деревья, ещё недавно голые и мрачные, теперь были украшены серебристым инеем.

С каждым часом снега становилось всё больше. К полудню его слой на дороге достигал уже щиколотки, а к середине дня – колена. Лошади начали утомляться, с трудом пробиваясь через сугробы. Их дыхание вырывалось клубами пара, конденсируясь в морозном воздухе.

– Далеко ещё? – спросила я, когда мы остановились, чтобы дать лошадям передохнуть.

– До ближайшего поселения часа три пути, если погода не ухудшится, – ответил Берн, хмуро глядя на небо.

Но погода явно не собиралась нам благоприятствовать. Чем дальше мы продвигались, тем выше становились сугробы. Снег уже не падал отдельными хлопьями, а валил сплошной стеной, ограничивая видимость до нескольких метров. Ветер усиливался, подхватывая снежинки и швыряя их в лицо, заставляя щуриться и прикрывать глаза рукой.

К вечеру началась метель.

Ветер выл и стонал, словно раненый зверь, швыряя в экипаж колючие ледяные иглы. Холод пробирался под одежду, заставляя меня дрожать и плотнее кутаться в плащ, явно не предназначенное для такой погоды.

Лошади двигались с огромным трудом, проваливаясь в снег. Экипаж то и дело застревал, и Берну приходилось спрыгивать с козел, чтобы помочь животным выбраться из особо глубоких сугробов. Я видела, как он возвращался, весь покрытый снегом, с красными от холода руками и лицом.

– Нам нужно остановиться! – наконец прокричал он сквозь завывания вьюги, с трудом открыв дверцу кареты. – Дальше ехать опасно! Лошади выбиваются из сил, а дорогу почти не видно!

Я только кивнула. Мысль о том, чтобы застрять посреди этого снежного ада без укрытия, была по-настоящему пугающей.

– Впереди должна быть деревня! – продолжил Берн, перекрикивая ветер. – Я видел указатель перед началом метели! Постараемся добраться до неё!

Следующие часы превратились в настоящий кошмар. Экипаж двигался со скоростью улитки, постоянно застревая в снежных заносах. Берн то и дело спрыгивал с козел, чтобы разгребать сугробы перед лошадьми или толкать карету. Я тоже выходила помогать, несмотря на протесты. Мои руки быстро покраснели и онемели от холода, а платье промокло от снега, но выбора не было – либо мы добираемся до укрытия, либо замерзаем в пути.

Когда впереди наконец замаячили тусклые огоньки, это показалось мне чудом. Деревенька оказалась крохотной – всего десяток домов, сгрудившихся вокруг центральной площади.

Местный трактир представлял собой приземистое бревенчатое строение с тусклым фонарём над входом. Внутри было тепло от пылающего в очаге огня, пахло жареной рыбой и пивом. Несколько местных жителей, сидевших за столами, с интересом и некоторой настороженностью смотрели на покрытых снегом незнакомцев.

– Путники, застигнутые метелью? – хмыкнул пожилой трактирщик, вытирая руки о передник. – Повезло вам, что добрались до нас. В такую погоду даже волки не рискуют выходить на охоту.

– Нам нужно передохнуть и место в конюшне для лошадей, – буркнул Берн, стряхивая снег с плаща.

– Всё найдётся, – кивнул трактирщик. – Садитесь. Сытый, горячий ужин то, что сейчас вам нужно.

Берн пошарил по карманам и отдал пару серебряников. Мне повезло – отец дал вознице некоторую сумму денег, так что свои сбережения я смогла сохранить почти полностью.

Пока возница с трактирщиком разбирались о месте, куда можно поставить лошадей и карету, меня посадили возле большого камина, и я с наслаждением вытянула ноги в сторону искрящихся поленьев. Тепло медленно разливалось по телу, возвращая чувствительность замёрзшим пальцам.

Через какое-то время мной овладела полудрёма – сказывались усталость и напряжение последних часов пути. Я даже не заметила, как к столу подошла девушка. Очнулась только от негромкого стука – она поставила передо мной деревянный поднос с едой.

– Вот, госпожа, поешьте, – произнесла она тихим голосом.

На подносе лежала жареная рыба – тощая, костлявая, с потемневшей от огня чешуёй. Рядом ломоть чёрного хлеба и глиняная кружка с каким-то дымящимся напитком, распространяющим аромат трав и мёда. При виде еды я внезапно осознала, насколько проголодалась – последний раз мы перекусывали ещё утром, до того как метель разыгралась в полную силу.

– Благодарю, – кивнула девушке, которая поспешно отступила и скрылась за дверью, ведущей, по-видимому, на кухню.

Рыба оказалась на удивление вкусной, но сейчас, наверное, мне и уксус покажется сладким.

Сквозь гул голосов и потрескивание пламени в камине я не сразу заметила, что дверь трактира снова открылась, впустив порыв ледяного ветра и снежную пыль. Это вернулся Берн, рядом с ним стоял трактирщик, что-то оживлённо говоривший и указывающий в сторону прилавка.

Я ожидала, что Берн присоединится ко мне за столом, но вместо этого он направился прямиком к стойке, где ему уже в кружку наливали чего-то крепкого.

Мгновение спустя трактирщик поднял руку, подозвав к себе мужчину, что сидел за дальним столом. Тот неторопливо поднялся – невысокий, худой, с чёрной бородкой, припорошённой сединой.

Все трое теперь стояли у прилавка, периодически бросая на меня взгляды. Внезапно по спине пробежал холодок, и это не имело ничего общего с зимней стужей за окнами. Через минуту, показавшуюся вечностью, Берн отделился от группы и направился к моему столу.

– Госпожа, – начал он, не садясь, – вам выделили комнату наверху. Вторая дверь направо от лестницы. Подавальщица вас проводит.

Я молча кивнула, ожидая продолжения.

– Что касается дальнейшего пути, – Берн на мгновение замялся, – дорогу к Дала-Эрнэ полностью замело. Карета там не проедет.

– Что же тогда делать?

– Утром вы поедете с Хорстом, – Берн кивнул в сторону бородатого мужчины у стойки. – На санях. По зимнему тракту через перевал. Так будет быстрее и безопаснее.

– А вы? – спросила я, чувствуя, как внутри нарастает паника.

– Останусь здесь с каретой. Когда метель утихнет и дороги расчистят, поеду обратно.

Я окинула взглядом незнакомца. Взгляд его был цепким и расчётливым, как у торговца, оценивающего товар. Густая борода не могла скрыть тонкую ухмылку, притаившуюся в уголках его губ.

– Не бойтесь, – попытался успокоить меня Берн. – Хорст – возит почту и срочные грузы между поселениями. Трактирщик за него ручается, а они знакомы больше двадцати лет. К тому же у вас нет выбора. Карета не пройдёт по этим заснеженным дорогам, а сани с упряжкой северных лошадей преодолеют перевал за два дня.

Делать было нечего, пришлось согласиться.

Я встала, кивнула Хорсту и последовала за девушкой, которая уже ждала меня, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Она провела меня в отведённую мне комнату.

Комнатка оказалась на удивление уютной. Здесь уже весело потрескивал огонь в растопленном камине, озаряя помещение мягким мерцающим светом. Я сняла промокшее насквозь платье и аккуратно повесила его сушиться возле очага. Затем, обессиленная дорогой и переживаниями, рухнула на кровать. Несмотря на жёсткость постели, сон быстро меня сморил.

Пробуждение наступило внезапно от настойчивого стука в дверь. Я неохотно поднялась и, плотно укутавшись в одеяло, побрела открывать. На пороге стояла та же девушка, что вечером показывала мне комнату.

– Что случилось? – сонно пробормотала я, с трудом разлепляя глаза.

– Вас ждут во дворе, – учтиво ответила она. – Сани готовы.

Поблагодарив служанку, я быстро начала собираться. Платье, висевшее у камина, к счастью, успело высохнуть. Я натянула его, поправила смявшуюся за ночь юбку и наспех привела в порядок волосы, заплетя их в простую косу.

В общем зале таверны царило привычное утреннее оживление. Несколько местных жителей завтракали за столами, негромко переговариваясь. Трактирщик суетился за стойкой, разливая напитки.

Я обвела помещение взглядом, силясь отыскать хоть какой-то признак присутствия Берна, но его нигде не было видно.

– А где… – начала я, подойдя к трактирщику.

– Берн? – понимающе кивнул он, протирая кружку. – Уехал уже.

– Как уехал? – опешила я. – Но ведь снег… дороги.

Трактирщик усмехнулся, обнажив ряд неровных зубов:

– Вчера поздно ночью, когда вы уже почивали, в таверну заявился маг. Они с вашим Берном долго о чём-то толковали, а потом уехали вместе, едва рассвело.

– Но как же… – я не находила слов от изумления. – Разве можно сейчас ехать?

– С магом-то? – трактирщик снова усмехнулся. – Ещё как можно! Он дорогу расчистил так, что любо-дорого посмотреть.

К горлу подкатил тугой комок обиды. Значит, Берн просто уехал. Ничего не сказал, не предупредил, не попрощался. Избавился от обременительной обязанности, перепоручив меня случайному знакомому!

Я стояла посреди таверны, чувствуя, как внутри нарастает смесь обиды, разочарования и странной горечи. Меня бросили… снова.

Пока я лихорадочно осмысливала случившееся, дверь таверны распахнулась. На пороге появился Хорст, в тяжёлой мохнатой шубе и меховой шапке.

– Всё готово, госпожа, – произнёс он, отряхивая снег с одежды. – Сани ждут, кони отдохнувшие.

– А мои вещи? – спросила я, внезапно вспомнив о чемоданах с платьями и личными принадлежностями, который остался в карете.

– Не волнуйтесь, – Хорст широко улыбнулся. – Ваш багаж цел и невредим, всё уже переложено в сани. Ни одна ниточка не пострадала.

Глубоко вздохнув, я накинула на плечи плащ, который прошлым вечером удалось просушить у камина, и последовала за Хорстом к выходу.

Снаружи меня встретил ослепительный блеск снега. Метель прекратилась, и теперь вся деревенька была укутана в сверкающее белое покрывало.

У крыльца таверны стояли крепкие деревянные сани, запряжённые тройкой приземистых мохнатых лошадей. На дне саней были разложены меховые покрывала и шкуры, а мои чемоданы были надёжно привязан сзади.

– Садитесь, госпожа.

Хорст помог мне устроиться на сиденье и укрыл ноги толстым меховым пледом.

– До Дала-Эрнэ путь неблизкий. Эти малыши, – он кивнул на лошадей, – рождены для снега. Они летят по нему, как птицы по воздуху.

Я ещё раз обернулась на таверну, словно ожидая, что в последний момент появится Берн. Но двери оставались закрытыми.

Хорст взмахнул вожжами, что-то крикнул лошадям на незнакомом мне наречии, и сани тронулись, легко скользя по снежному насту.

Мы выехали из деревни и направились к видневшимся вдали заснеженным холмам. Мир вокруг был ослепительно бел и чист, но на душе у меня было тревожно. Я не могла отделаться от ощущения, что что-то не так…