Особенности современной артефакторики

Глава 11

Лекции, занятия, домашние задания плотно заполнили дни, и тому, что среда была традиционно короткой, я искренне радовалась. За неделю мое негодование из-за нападок магистра Фойербаха смазалось, Робин старательно делал вид, что не замечает странно предвзятого отношения некоторых учителей. Да и другие как-то не акцентировали на этом внимание. Ведь не было ни резких высказываний, ни заниженных оценок, ни ярко выраженных придирок. Преподаватели просто ощутимо ограничивали общение с Робином, но создавалось впечатление, что, кроме меня, это замечает только сам парень. Поэтому во время общей встречи с магистром Клиомом я не решилась заговорить на эту тему.

Уже через час, когда мы пришли на тренировку, я поняла, что смолчала зря.

Занятие, на котором мы отрабатывали щитовые чары, вел магистр Фойербах.

Декан бойцов снова цеплялся к Робину, опять спрашивал только его, хотя многие поднимали руки. Робин отвечал спокойно и правильно, на преподавателя не смотрел. Тот вознаграждать за верные ответы не торопился. Когда прозвучал третий вопрос, Луиза громко ответила до того, как магистр назвал фамилию Штальцан. По сути, перебила преподавателя, но положительные баллы все же получила.

Магистр Фойербах сделал из случившегося правильный вывод и следующий вопрос начал со слов «Господин Штальцан, скажите».

— Было бы чудесно, магистр Фойербах, — не сдержалась я, когда Робин договорил, — если бы вы давали и другим артефакторам возможность отвечать. Правильные ответы господина Штальцана вы принципиально не оцениваете и лишаете наш факультет заслуженных баллов.

— Это не очень-то честно, — подхватил Кевин.

— К тому же директор сказал, что в этом году соревнования между факультетами нет, — добавила Кора. — Не назначая Робину баллы, вы своему факультету не помогаете.

— По отношению к господину Штальцану это тоже несправедливо, — подчеркнула я.

— Если не получать положительных баллов за знания, какой смысл в оценках? Хоть положительных, хоть отрицательных? — дополнила Луиза.

Повисла тишина. Магистр Фойербах с совершенно непроницаемым лицом переводил взгляд с одного юмнета на другого. Довольно долго смотрел на меня и, наконец, сказал:

— Господину Штальцану нужно тренировать память и запоминать формулировки. Его ответы содержали неточности. Боевая магия их не терпит, как не терпит и излишней эмоциональности, которую артефакторы, к сожалению, пока демонстрируют.

— Мои ответы были верными. Грубых неточностей не было, — голос Робина прозвучал глухо, а раскатанная «р» звучала опасно.

— Поэтому, что бы узнать истинный уровень ваших знаний, мне пришлось задавать дополнительные вопросы, прежде чем поставить оценку. За три неполных ответа вы получаете девять баллов. По три за каждый.

Магистр Фойербах снова окинул класс взглядом.

— Очень жаль, что я вынужден пояснять прописные истины. В следующий раз мне придется назначить нарушителям дисциплины на уроке отрицательные баллы, — жестко подвел черту он.

Короткая пауза, наполненная быстрым стуком сердца, не помогла мне справиться с растущим гневом. Я, как и любой человек с мозгами, понимала, что без вмешательства класса магистр Фойербах и дальше продолжал бы издеваться над Робином. Теперь же сомнений в том, что так будет на каждом уроке с деканом бойцов, не было.

Робин может говорить, что хочет! Но после тренировки я пойду к магистру Клиому!

Нам велели разбиться на пары и взять по небольшому белому камешку.

— Заклинание щита — Ведо — произносится с четким ударением на первый слог. Барьер должен получиться таким же, как мой, — магистр Фойербах создал заслон, сияющий тонкими серебристыми нитями, и отошел от него. — Подойдите, рассмотрите внимательно. Обратите внимание на ячеистую структуру, на схожесть с пчелиными сотами.

Артефакторы потянулись к висящему в воздухе щиту.

— Это, как верно сказала госпожа Келлер, кратковременная защита, способная выдержать не более трех попаданий слабыми заклинаниями или небольшими предметами. Серьезные чары она не может блокировать. Госпожа Штольц-Бах, почему же мы изучаем этот щит?

— Эти чары просты в сотворении. Οни не способны блокировать серьезные заклинания вроде Опаляющего резца или Шаровой молнии, но могут замедлить эти чары. Таким образом маг выиграет время, чтобы создать более серьезную защиту.

— Верно, пять баллов артефакторам, — бесстрастно сказал стоящий в стороне декан бойцов. — Γосподин Штальцан, какие еще недостатки есть у щита Ведо?

— Небольшая площадь щита. Хрупкость краев. Дым, возникающий в момент разрушения щита, — отрапортовал Робин.

— Верно, но неполно. Три балла артефакторам, — на губах магистра, дразнящего Робина и весь класс, не было ухмылки, а голос остался таким же спокойным. Как ему удается? — Вы не сказали, что дым может вызвать кашель и слезотечение. Вам нужно быть внимательней, господин Штальцан. Неполноценность знаний повлечет за собой неполноценность магии. Маг-недоучка, нахватавшийся всего понемногу, становится источником повышенной опасности. К тому же бессмысленно и даже безответственно тратить время на обучение того, кто не ценит предоставленный ему шанс.

Я видела, что Робин сильней стиснул кулаки и сжал зубы. От него волнами расходились ярость и предупреждение «не подходи!». На минуту я даже пожалела, что моей парой на занятии будет именно Робин. Глупости, конечно, но образ разозленного до невозможности парня, бросающего в мой щит камешек, вызывал смутное беспокойство и желание как можно быстрей научиться создавать полноценный барьер.

— Госпожа Лёдер, почему камешки для тренировки белого цвета? — адресованный Коре вопрос отвлек меня от пульсирующей красным ауры Робина.

— Э… потому что это цвет нашего факультета? — робко предположила фея.

— Неверный ответ. Минус два балла артефакторам, — магистр убрал созданный ранее щит. — распределитесь попарно по арене. Чтобы между парами было не меньше десяти шагов, а между юмнетами в одной паре — не меньше пяти. А госпожа Штольц-Бах тем временем озвучит нам свою версию ответа.

Меня все еще трясло от раздражения, сосредоточиться на теории не получалось. Ответ не придумывался, поэтому я честно призналась:

— Я не знаю, магистр Фойербах. У меня нет версии.

— Жаль. Еще минус два балла артефакторам. Господин Штальцан, ваш вариант.

- Εсли барьер будет слишком ячеистым или если плетения будут слишком слабыми, камень просто проскочит сквозь барьер, — по — прежнему раскатывая «р», медленно ответил Робин. — Если барьер будет рабочим, он опалит камень. На белой поверхности появятся черные подпалины. На камне другого цвета их сложней заметить. Выраженность отметин зависит от того, насколько удался барьер.

— Отрадно слышать от вас первый полный ответ, господин Штальцан, — похвала магистра, так и не изменившего тон, казалась мне издевкой, а не признанием заслуг. — Мне претит слово дрессура, заменим его выучкой. Так вот, я надеюсь, что при должной выучке вы сможете стать более или менее полноценным членом магического сообщества. Итак, — декан бойцов вернулся к тренировке. — Заклинание Ведо произносится четко, ясно, с выраженным ударением на первый слог. Вам нужно представить тот щит, который вы только что видели. Вам нужно удерживать чары, а ваш партнер будет пытаться пробить камешком ваш щит. Приступайте! Ах да, — небрежно, будто запамятовал, добавил декан бойцов, — пять баллов господину Штальцану.

Οценка казалась подачкой, Робин явно относился к случившемуся так же. Ярился, я чувствовала это по пульсации ауры, но изо всех сил старался держать себя в руках.

— Давай ты первая делай щит, лады? — предложил Робин.

Я кивнула и, представив серебристый ячеистый заслон, произнесла заклятие. Кончики пальцев потеплели — передо мной замерцала хрупкая пленка. Не толще паутины и чем-то похожая.

— О, с первого раза! Круто, — искренне похвалил Робин.

Я удерживала щит и честно боялась отвлечься хоть на мгновение. Камешек, правда, это препятствие не заметил и чуть ощутимо ударил меня в бедро. Через минуту-две на арене всюду вспыхивали возводимые щиты, летали белые камешки. Робин постепенно успокаивался и даже стал улыбаться. Все подбадривали друг друга. Было весело.

Было. Ровно до того момента, как у меня за спиной остановился магистр Фойербах. Лицо Робина окаменело, улыбка, только-только тронувшая губы, поблекла и испарилась. Я вновь почувствовала волну опасности, какой-то хищной силы, идущей от парня.

— Продолжайте практиковаться, — раздражающе ровным тоном велел магистр.

Я не ответила, Робин тоже и в свою очередь создал щит. Соты отливали серебром, я бросила первый камешек, всем сердцем надеясь, что мне не кажется, что барьер парня действительно стал плотней. Жаль, что ошиблась, — камешек легко пробил заслон. Вторая попытка ничего не изменила.

— Очевидно, знания теории не помогают, — отметил магистр Фойербах. — Наверное, это к лучшему. В жизни неспособного к магии теоретика есть свои плюсы.

Робин стиснул челюсти, смолчал.

— Что же вы не ставите барьер, госпожа Штольц-Бах? — невинно, будто не сказал замаскированную под обычные рассуждения гадость, полюбопытствовал декан бойцов.

Я рявкнула “Ведо”, но на толщине плетения моя злость не отразилась.

— Постарайтесь влить силу в заслон, — подойдя очень близко ко мне, магистр вытянул руку параллельно моей. Я даже чувствовала кожей тепло его ладони. — Вот так, смотрите. Сделайте акцент на опорных точках.

От кончиков его пальцев струилась энергия, оплетала углы центральной соты.

— Сконцентрируйтесь на формуле, — наклонившись к моему уху, объяснял магистр так, будто доверял мне секрет. — Мысленно повторите заклинание и думайте об опорных точках. Ясно представьте, как сила струится, укрепляет плетения. Когда работаете в паре с начинающим, особенно с таким, который физически неспособен контролировать и соразмерять силу, вам нужна максимальная защита. Максимальная. Уж постарайтесь.

Я не стала уточнять, не сказала, что очень сложно контролировать себя, если преподаватель постоянно нападает и занижает оценки. Я просто постаралась сделать, как велено.

— У вас получается, — тихо похвалил магистр, а из-за его дыхания шевелилась прядка на шее. — Запомните это ощущение и тренируйтесь при любом удобном случае. Учитывая ваш нрав и симпатии, щитовые чары — важнейшие, которыми вам нужно овладеть. В мире магов не все реагируют на словесные выпады словами. Многие, очень многие не станут сдерживаться. Вам нужно уметь блокировать чужие чары. Держите щит.

Он выпрямился, отстранился и велел Робину:

— Бросайте.

Камешек, брошенный так же легко, как и до того, отскочил от преграды, запахло паленым.

— Хорошо. Теперь разрушьте щит, поставьте новый, — велел магистр, а через минуту, когда и второй камешек отскочил от заслона, я заработала десять баллов.

Εдинственная, исключительно потому, что преподаватель выделил меня. Только мне он объяснял важность опорных точек центральной ячейки, только мне сказал, как направлять силу. Из-за этого ни ощущения успеха, ни удовольствия от использования магии не было. Я чувствовала себя премерзко.

Другие спрашивали, как мне удался щит, над которым все бились два часа тренировки, а я не могла объяснить, как нужно направлять энергию. Потому что сама толком не понимала, как это делается. В итоге и без того паршивое настроение усугубила магическая истощенность. Я раз двадцать создавала в башне щит, показывала, как должны выглядеть чары, чтобы заслон работал. Губы неприятно покалывало, руки замерзли, и чуть ли не до cлез тронуло, что именно Робин первым сообразил, что со мной происходит.

— Так, все. Оставьте Лину, — хмуро велел он, накинув мне на плечи свой пиджак. — Она резерв сейчас растратит, заболеет. Приставать надо к магистру Фойербаху! Пусть он отдувается, его работа!

Робин устроил меня на диване, сделал мне чай с лимоном и медом. Я даже не заметила, когда он успел. Была в каком-то странном состоянии, с трудом соображала, где нахожусь. Но чай помог, я отогрелась и с удовольствием куталась в теплый, пахнущий чем-то древесным пиджак Робина.

Парень сидел рядом, делал домашнее задание и, насколько я поняла, заучивал следующие два параграфа учебника по боевой магии. Разумное решение, учитывая особое отношение магистра Фойербаха.

С магистром Клиомом я поговорила еще до ужина. Коротко обрисовала ситуацию и с мрачным удовлетворением отметила, что декану рассказанное мной не понравилось.

— Я поговорю с магистром Фойербахом, — пообещал седой красавец. — Но не ждите, что его отношение сразу изменится. Вы, как и господин Штальцан, теперь будете у него на особом счету. Постарайтесь извлечь из этого максимум пользы.

На первое занятие по лекарственным растениям нас сопровождал магистр Клиом. Он держался позади, не вмешивался, и кроме приветствия и «спасибо за прекрасный урок» от него не было слышно и слова. К моему несказанному облегчению, декан пошел с нами и на сдвоенный урок по боевой магии. Там мы оттачивали щитовые чары и рассекающее заклинание. Оно получалось у многих лучше Ведо. Кроме меня, только Робин смог сделать хороший крепкий щит.

Жаль, но даже присутствие магистра Клиома на уроке не защитило парня от нападок декана бойцов. Да, он позволил себе только два уничижительных обезличенных высказывания, но все же они прозвучали. Робин молча бесился, и присуждение двадцати положительных баллов ничего не меняло.

После урока, за который магистр Клиом дружелюбно поблагодарил своего коллегу, наш декан отозвал в сторонку Кору. Девушка о теме беседы ничего не говорила, потому что магистр попросил не рассказывать. На обед Кевин пришел вместе с нашим деканом, и мне стало очевидно, что магистр Клиом опрашивает всех, кто активно заступался за Робина. С парнем декан тоже поговорил, но уже на следующий день. После того, как побывал на наших уроках по физике и литературе и сам увидел отторжение преподавателей.

После разговора с магистром Клиомом Робин выглядел воодушевленным, аура парня сияла, когда он сел рядом со мной во время обеда.

— Лина, я… знаешь, может, надо бы сказать, что я сам бы справился, но, если честно, я очень тебе благодарен. Очень, — тихо признался он, глядя мне в глаза. — Я думал, всем наплевать, а ты вмешалась. А из-за тебя другие тоже не молчали. И декану не все равно, как оказалось. Он сказал, что постарается это поскорей прекратить. Так что спасибо тебе.

В этот момент я удивительно ясно поняла, что Робин действительно не рассчитывал ни на поддержку соучеников, ни на защиту декана.

— Я очень надеюсь, магистр Клиом сможет повлиять на остальных, — улыбнулась я, так и не решившись спроcить, почему парень думал, что будет вынужден сам противостоять гнобящему его преподавателю.

— Завтра уже cуббота, — Робин поторопился уйти от смущавшей нас обоих темы. — Я вначале домой заеду, а часа в два можем встретиться в городе. Идет?

Я согласилась, парень предложил в качестве места встречи главную площадь городка и пообещал показать кафе, в котором готовили очень вкусный шоколадный торт.

— Моя мама его обожает, — признался он. — Я даже вначале туда забегу, куплю ей пару кусков и только потом домой поеду.

Трогательная забота, желание порадовать маму были настолько не наигранными и сердечными, что Робина хотелось обнять. Как так получается, что он бывает то жутко опасным типом, рядом с которым даже стоять страшно, то настолько уютным и родным, что каждая минута в его обществе кажется праздником?

Мы обедали, большой зал полнился характерным гулом, у нас за столом обсуждали урок алхимии и то, что с непривычки трудно колдовать каждый день. Вообще занятия были очень аккуратно распределены так, что между магическими дисциплинами резерв успевал восстанавливаться.

Я прислушивалась к разговорам, но думала о Робине и его семье. Он обмолвился как-то, что родители развелись десять лет назад, но сложилось впечатление, что отношения с отцом сохранялись хорошие. Из разговоров с Корой и Луизой я знала, что как раз десять лет назад распались очень многие браки магов. В волшебных профессиях отпала необходимость, большинство магов лишилось средств к существованию. Мужчины тяжелей переносили неспособность содержать семью и безработицу, навалившееся осознание собственной ненужности и запрещенности знаний, необходимость очень быстро осваивать светские специальности. Женщины приспосабливались быстрее, часто именно они становились кормильцами, что дополнительно било по самооценке мужчин. Все это провоцировало скандалы, разрушало семьи.

С такой подоплекой забота Робина о маме и сестре приобретала особую ценность и красоту.