Особенности современной артефакторики

Глава 23

Проснулась на своде новых магических законов. Я даже не помнила, что решила почитать перед сном! С ужасом обнаружила, что замяла страницу. Представляя, как мне влетит от библиотекаря за порчу новой книги, побежала умываться. Οткрывшийся в зеркале вид несказанно, просто невообразимо радовал четко отпечатавшимися на щеке строчками.

Отличное начало дня!

Жидкость для снятия косметики, мыло, снова жидкость, опять мыло, три сотни проклятий собственной безалаберности и тональный крем избавили меня от участи ходячего свода законов. Зато параграф о специальных разрешениях для производства волшебных палочек я выучила наизусть!

Оказывается, если выйти всего на десять минут позже, то дорога от общежития до большого зала превращается в Тропу Сплетен. Кто с кем, кого где видели, правда ли, что у магистра Крессен роман с владельцем местного кафе. Но больше всего я наслушалась россказней об оборотнях. Нечеловеческая сила, звериная жестокость, страсть к издевательствам над жертвами, неконтролируемая агрессия. Прекрасный портрет монстра.

— А теперь останавливаемся на мгновение и вот это вот все применяем к нашему Робину, — жестко отрезала я почти у самых дверей в большой зал. — Это же бред. Клинический.

— Но в «Вестнике» часто бывают такие репортажи, — возразила Сабина.

— Только репортеры так же «берут интервью», как у магистра Фойербаха, — зло заявила Луиза. — Брехня все это. Враки и ложь. Как вчерашняя утренняя пакость!

— Хорошо, что директор сдержал слово и заставил их опровержение написать, — буркнула я.

— Но как любопытно, что проправительственная газета первым делом попыталась дискредитировать следствие, — вставил Марк, поддернув на плече сумку.

— Ага, тут же лучший следователь по магическим делам вдруг оказался плохой. Ага, прям достоверней некуда, — Кевин прошел вперед и раздраженно толкнул дверь в большой зал.

Приятно, что ситуацию оценивают верно вне зависимости от того, влияет Кора или нет, оборотень Робин или нет.

В зале вкусно пахло яичницей, жареными колбасками и свежим хлебом. Гомонили сонные юмнеты. Робин помахал рукой, завидев меня, я жестом попросила его сесть и не ухаживать за мной.

— Получается, «Вестник» врал про оборотней? — на лице Сабины, взявшей поднос, читалась растерянность.

— Конечно, врал. Правительству нужны основания драть с них дополнительные налоги просто за то, что они существуют. Налог на жизнь, — разговор меня постепенно начинал бесить. Я понимала, что колеблющихся, таких, как Сабина, много. Слишком долго департамент внушал всем, что оборотни опасны.

— Есть и такой налог? — возмущенная Луиза схватила меня за руку, заглянула в лицо.

— Да, есть. Робин сказал, а я в законах тоже самое прочла.

— Сволочи! — выпалил Кевин.

— Я даже не знал. Об этом никогда не говорили! — Марк зло лупил лопаткой по тарелке, накладывая яичницу.

— А зачем об этом говорить? Вдруг кто возмутится? Придется объяснять, что пока только оборотни такие особенные, а потом со всех одаренных налог на жизнь брать будут, — мрачно начерпывала овсяную кашу Луиза.

— Этого не будет, — убежденно покачала головой Сабина.

— Ты в этом так уверена? — вскинула брови Луиза. — Оборотни думали так же, сто процентов. Изведут всех, как вампиров.

— Вампиры были злобными кровожадными тварями, — с нажимом начала Сабина.

- Αга, которые питались исключительно овощами и фруктами, — хмыкнул Кевин, — а название свое получили за то, что могли без всяких ритуалов силу от деревьев черпать.

— А как же кровь? — ясно было видно, что привычный мир Сабины рушится на глазах.

— А никак. Вестник уже лет пятьсот существует, так? — Кевина неосведомленность девушки даже, казалось, забавляла. По крайней мере он не сердился так, как я, говорил спокойно, хоть и усмехался. — У них вон какой опыт дезинформации. Последняя пара вампиров жила в карпатских лесах. Лет шестьдесят назад.

— В каких карпатских лесах? — нахмурился Марк.

— Вот именно! — вмешалась Луиза. — Нет там теперь лесов. Пни одни. Вампиры стабилизировали фон и не допускали варварской вырубки. Не стало вампиров — не стало лесов. Но «Вестничек» об этом молчок, конечно же!

— Но почему? — бедная Сабина выглядела так, будто лишилась опоры под ногами и совсем не знала, как дальше жить и во что верить.

- Α фиг их знает, зачем департаменту вампиры понадобились, — пожал плечами Кевин. — Наверняка для опытов. В том веке много было всего.

— Для опытов, — прошелестела Сабина.

— Вполне возможно, — хмуро кивнул Марк. — Какой-то водяной народ так полностью истребили.

Мы подошли к столу, расселись. Робин, несмотря на просьбу не утруждаться, помог мне с подносом.

— Кору что-то не видно, — налив мне кофе, подметил Робин.

— Потому что она в больничном крыле. Свалилась с магическим истощением. Магистр Клиом ее отнес вчера, — объяснила я.

— Он говорил, что истощение у первых курсов часто и густо, — вздохнул Робин. — Надо будет проведать ее вечером. Не думаю, что она долго будет болеть.

— Только в город забежим вначале, хорошо? — предложила я. — Купим шоколад. Я знаю, какой она любит.

На первой странице «Вестника» была длинная статья с извинениями и опровержением. И не только там. Адам, севший по другую руку от меня на лекции, сказал, что его отец не доверил написание этих cтатей и заголовков журналистам и сам все проконтролировал.

— Он знает, как они способны извиняться, — в голосе светловолосого парня сквозило осуждение. — После их опровержений невиновные выглядят еще хуже, чем до того. Создается впечатление, что на газету давили, шантажируя жизнями родственников. В деле Теодора Байна было именно так. Отец сделал все, чтобы не допустить повторения.

Последние фразы явно относились к известному обоим парням случаю, а, судя по тому, как напрягся Робин при упоминании имени, некто Байн был оборотнем.

— Я признателен господину Йонтаху за то, что он не пустил дело на самотек, — глухо ответил Робин.

И как быть? Чопорная вежливость с одной стороны, тихая немногословность с другой. Оба тяготились разладом, я чувствовала это очень ясно, но оба боялись сделать первый шаг. Вздохнув, в который раз повторив мантру «Не маленькие, сами разберутся», искренне порадовалась началу лекции.

Уроки сменяли один другой, между последним и ужином было достаточно времени, чтобы забежать в город. Робин взял открытку и на подоконнике рядом с кассой писал Коре пожелания скорейшего выздоровления. Я наблюдала за ним, наверное, с минуту, а потом вернулась в магазин, купила «мужской» шоколад и открытку для магистра Фойербаха. Мне показалось жутко неправильным не подойти к нему. Подумалось, даже бойцы ни разу не говорили о том, что навещали своего декана или собирались это сделать. Конечно, такое поведение нарушало субординацию, но мне казалось, проявить участие важней, чем следовать нормам. Речь ведь шла не о рядовой простуде…

Робин со мной согласился, правда, признал, что не решился бы без моей инициативы. Все же между преподавателями и студентами должна сохраняться дистанция, хоть и надуманная в этой ситуации.

В больничном крыле было тихо. Магистр Донарт, пустивший нас с оговоркой, что мы задержимся не больше, чем на четверть часа, просил не шуметь. Робин ступал совершенно беззвучно, мои каблуки чуть стучали, и этот звук казался оглушительным.

Кора спала, рыжие кудряшки волной закрыли подушку, бледное лицо феи выглядело осунувшимся. Робин подкрался к тумбочке у изголовья, поставил открытку так, чтобы она прикрывала коробку шоколадок, и осторожно отошел. Судя по ровному дыханию, магистр Фойербах тоже спал. Заглядывать за ширмы я не решилась. К счастью, рядом был декан целителей, зорко следивший за тем, чтобы мы не нарушили покой его пациентов.

— Мы с Робином хотели передать это магистру Φойербаху, — едва слышно прошептала я. — Поставьте, пожалуйста, внутрь. Можно?

Целитель окинул нас с Робином теплым взглядом, улыбнулся, кивнул и на пару мгновений скрылся за ширмой.

— Жаль, что вам не удалось пообщаться, — посетовал магистр Донарт, выпроводив нас в коридор.

— Ничего, — тихо, но твердо ответил Робин. — Главное, чтобы выздоравливали оба. Наговориться потом успеем, не убежит.

— Вы правы. Здоровье прежде всего. Госпожу Лёдер я выпишу завтра утром. Если вы за завтраком скажете, что она отлично выглядит, это поспособствует скорейшему восстановлению, — магистр подмигнул. — Девушкам это важно.

Если бы я не знала, что Кора фея, не догадалась бы, что магистр попросил именно из-за этой ее особенности. И это при том, что его подмигивание было весьма красноречивым. Я понимала, насколько мне не хватает знаний новейшей истории, о которой в семейных книгах не было ничего, и чувствовала себя немного потерянной, хотя сравнение с Сабиной, у которой откровения о деятельности департамента буквально выбили почву из-под ног, я все же выигрывала.

Мирную атмосферу ужина нарушило появление Адама. Он сел на свободное место рядом со мной, несмотря на то, что такая миграция между факультетами в будние дни казалась странной. Завел разговор об уроках и несколько минут успешно изображал только деловой интерес. Лишь когда настороженность Робина и других притупилась, Адам придвинул мне свою тетрадь.

— Как думаешь, это верное время? — как ни в чем не бывало спросил он.

Я вчиталась в указанные предложения.

«Прошу, не шуми. Это важно. Мы обсуждаем латынь.

Магистр Фойербах — опытный боец. Он атаковал так, что его заклинания можно отследить и через несколько дней. Каждая удачная атака — своего рода клеймо. Робина учил его отец. Тоже опытный боец и полицейский к тому же. Полицейский, который специализируется на незаконном обороте зелий, трав и т. д. Он научил сына, как постоять за себя и оставить метки.

Сегодня по этим меткам поймали одного мага на поверхности, а тут расшифровали следы. Это трудно из-за магического фона. Трудно, но не невозможно. Следы шли мимо загонов с кроликами, и выяснилось, что животных убили Свен и Тобиас.

Их родители договорились со школой через департамент, что этих двоих отчислят не сегодня, а в пятницу. Их родители в совете попечителей, на это они смогли повлиять. В четверг важная контрольная. Они должны сдать ее на «хорошо» или «отлично», иначе гимназия не примет их снова, а они потратят три месяца на подготовку и пересдачу.

Терять им больше нечего. Вину свою они признали. Могут на прощание устроить серьезную гадость Робину. Будь с ним. Что бы ни случилось, не оставляй одного вне общежития. Там ваш декан подстрахует. Отец его предупредил. Но в других местах Робину нужен свидетель. Нельзя, чтобы его могли назвать зачинщиком и агрессором».

— Как думаешь, правильно? — спросил Адам, когда я дочитала.

— Думаю, да, — медленно кивнула я. — Хороший текст получился. Γоспожа Мэйс будет довольна. Только немного непонятно, почему вот это, — я указала на имена двух парней, — связано именно вот с этим, — коснулась пальцем имени Робина. — Какой-то конфликт в структуре, который я чувствую, но объяснить не могу.

— Я тоже не могу его объяснить, — вздохнул Адам. — Нужно спросить того, кто в этом лучше разбирается.

Он подчеркнул имя Робина и глянул на меня.

— Наверное, мы это еще не проходили.

— Тут нужны подробные объяснения, иначе не разобраться, — заверил Адам.

Предупреждение Адама подвело меня к двум выводам. Во-первых, я была уверена, что Свен и Тобиас по извращенной логике подлецов обязательно попробуют поквитаться с Робином за свое отчисление. Во-вторых, я окончательно убедилась в том, что Адам настоящий, хороший друг.

Он ведь не Робина предупредил, не унизил его излишней заботой и намеком на неспособность отбиться без помощи. Нет, Αдам подчеркнул, что Робину нужен будет свидетель, в силах и способностях друга младший Йонтах не сомневался. Как не сомневался и в том, что Робину не стоит знать правду о зачислении в Юмну. Правда сделала бы Робина и всю его семью обязанными Адаму и директору. Унижение благодеянием, одолжением после отказа…

Новость о том, что двух бойцов отчисляют, разнеслась по школе на следующий день. Оба ходили хмурые, молчаливые, а девочки с их факультета умоляли Тобиаса и Свена не напортить напоследок.

— Вы уйдете, а нам ваши отрицательные баллы вычерпывать. Так хоть не добавляйте проблем! — эти просьбы я слышала, проходя мимо бойцов во время обеда.

Судя по тому, как эти двое смотрели на меня, прислушиваться к мольбам они не собирались.

После традиционного обсуждения текущих дел в башне магистр Клиом объявил, что тренировка начнется позже и подозвал нас с Робином.

— Ваши родные, конечно же, оповещены о том, что случилось на прошлой неделе. Я лично звонил, заверил, что поводов для беспокойства нет. Мне даже поверили, — усмехнулся декан. — Сейчас мы вместе поднимемся на поверхность, чтобы вы могли пообщаться с семьями без посредников и почты. До сегодняшнего дня из-за расследования при ваших разговорах приcутствовал бы полицейский, — пояснил магистр Клиом: — Разве же это общение?

Отличная новоcть, предвкушение разговора с Мариной и Алексом воодушевляли. Не предполагала, что школа расскажет семьям о нападении на преподавателя. Хотя, если подумать, лучше узнать от самих учителей, чем от газетчиков, перевравших все, что можно. Робин тоже радовался внеочередному общению с мамой, аура сияла золотом, и след ожога выделялся очень ярко. Кажется, именно эта рана — то самое проявление природы оборотня, о котором мы с Робином не говорили и на которое намекал Адам.

Магистр Клиом, сопровождавший нас к сфере и на поверхность, рассказывал, как будет проходить церемония награждения, и упомянул официальные приглашения, которые получила семья Штальцан.

— Чтобы для вас не стали сюрпризом вопросы об этом. Еще вам нужно будет подумать, что вы скажете журналистам. В пятницу они действительно спустятся в Юмну, а фотосессия будет на поверхности в тот же день. Я рекомендую вам настаивать на том, чтобы при этом присутствовали ваши родители, — серьезно посоветовал декан. — Вы убедились, что «Вестник» может исказить и перекрутить все ваши слова. Вам нужны свидетели.

Робин кивнул, я чуть сжала его руку. Журналисты — не конец света и вообще ничего не значат, раз юмнеты и вся школа так поддержала Робина!

Марина и Алекс, с которыми я говорила по видеозвонку, конечно же, волновались за меня. Магистр Клиом был убедителен, подробно ответил на все вопросы и очень им понравился. Сделанная мной веточка сакуры тоже утверждала, что у меня все в порядке. А вот письмо, которое я им отправила, напротив, насторожило. Неудивительно, ведь оно получилось сухим и пресным. Я хотела дать им знать, что в порядке, но не желала делиться личной перепиской с полицией. А Робин предупредил меня о требовании департамента вскрывать всю почту учащихся и запретить вылазку в субботу.

Следствие всячески подталкивали к тому, что виновен именно юмнет. Даже нашли удобную жертву. Возможно, если бы школа не возмутилась, Робина уже отчислили бы.

Марина видела, что я из-за чего-то сильно переживаю, и настояла на ответе. Я рассказывала об оборотнях, о департаменте и «Вестнике». Алекс хмурился, осуждающе качал головой. Марина кривила губы и время от времени говорила: «Что-то это мне напоминает». Вердикт, который вынесли приемные родители, радовать не мог. Они оба считали, что нападение на Робина или ещё одна попытка подставить очень вероятны.

— Думаю, они попытаются в пятницу. Перед награждением, — мрачно предрек Алекс. — Если их родители в попечительском совете школы, то они будут в этот день в Юмне. Эти двое будут чувствовать защищенность с одной стороны, но и давление с другой. Это ведь их последний день, и родители не могут быть довольны отчислением.

— Бравады у двоих вдосталь, а вот умом они не блещут, раз не только убили кроликов, но и не замели следы, — добавила Марина. — В пятницу бравада и желание отомстить могут отшибить последние мозги. Так что будь осторожна. Очень осторожна, Лина.

— Буду, — пообещала я. — Обязательно.

Магистр Клиом помахал мне рукой.

— Зовут, — вздохнула я.

— Ой, мы уже сорок минут разговариваем. Εще бы тебя не звали, — спохватилась Марина. — Беги, береги себя.

Мы распрощались до следующей вылазки, и я вместе с Робином и деканом спустилась на станцию. Только тогда сообразила, что продрогла в тот промозглый октябрьский вечер. Все же золотая осень в Юмне приятней, чем на берегу ветреного залива.