Особенности современной артефакторики

Глава 13

Домашние задания, реферат по шаманизму и небольшая тренировка по щитовым чарам, затеянная нашим факультетом, съели все воскресенье. После вылазки в город ярче ощущалась нехватка интернета и музыки. Я сочиняла письмо родным, Кора возилась с холодным фарфором, замешивала массу. Луиза изменила раскраскам для взрослых с пяльцами и вышивкой. Она до того обмолвилась, что результаты ее трудов так и остаются в альбоме. Особенно трудоемкие картинки она вешала в рамках, но все равно раскраски выглядели как-то непрезентабельно, поэтому Луиза, вдохновившись местными гобеленами, решила научиться вышивать. Получалось неплохо, и девушка была собой довольна.

Робин аккуратно переносил на тонкие дощечки рисунок будущей шкатулки, все очень тщательно размечал. Кое-где подправлял узор, и я, присмотревшись, поняла, что в некоторых местах вырезанные кусочки сами по себе словно являются частью орнамента. Такой креативный и щадящий по отношению к природному материалу подход мне очень импонировал.

Наблюдать за увлеченным работой Робином было приятно, спокойное сияние его ауры ласкало взгляд, тем больше мне хотелось найти объяснение необычной двухцветности энергетического кокона. Жаль, объемный том мне в этом пока не помогал. Зато я узнала много нового об истории аур вообще и нашла подтверждение своему интуитивно сделанному выводу. Род Робина, если судить по ауре цвета старинного золота, был очень древним.

Пожалуй, только один юмнет мог сравниться с Робином — Αдам Йонтах. Его аура тоже была золотой, выдавала принадлежность к древнему роду, но этим сходство и ограничивалось. В энергетике Αдама ощущался металл. Благородный, драгоценный и красивый металл. Он ассоциировался с коронами и скипетрами, был неуловимо властным. Золото Робина наводило на мысли об осенних деревьях, о мягком сиянии солнца и манило неизъяснимой, не поддающейся описанию лаской.

В книге об аурах нашлось объяснение тому, что я видела эту энергию настолько живо и ярко. Правда, оно несколько беспокоило, крепко связывая мою способность с ясновидением. До разговора с Робином о фибуле с келпи я была уверена, что видения спровоцировала жемчужина. К иному объяснению я оказалась не готова.

Первая половина недели прошла спокойно, заметно было, как факультет постепенно становится командой. Вместе мы обсуждали многие учебные темы, что бы не оставалось непонятных вопросов. Кевин сам предложил Коре дополнительно позаниматься с ней щитовыми чарами, ведь она единственная из артефакторов еще не смогла ни разу сделать хоть сколько-нибудь плотный щит. Фея переносила неудачи стоически, а инициативе Кевина так обрадовалась, что казалось, в факультетскую башню заглянуло солнце.

Я читала об аурах, выполняла описанное там упражнение, а Робин, сам того не зная, вновь оказался моим подопытным. Парень изучал учебник по боевой магии, делал короткие, буквально по два слова, пометки в блокноте. Видно было, что он по несколько раз прочитывает определения и формулировки, надеясь прилежной учебой и точным цитированием не дать магистру Фойербаху шанса цепляться.

Я знала, что это напрасные мечты. Робин тоже это понимал, оттого в его ауре ярче проступил кармин, жесткий и непримиримый. Сам парень производил точно такое же впечатление. Губы сжаты, зубы сцеплены, брови стремятся к переносице, в чертах и позе скрытая, сдерживаемая сила. Она мне, как и целеустремленность Робина, казалась красивой.

Мне вообще нравилось наблюдать, как эмоции изменяют ауру парня. Больше ни у кого я не видела такого живого отклика энергии на чувства. Я связывала это с тем, что у Робина аура была наиболее насыщенной. Судя по книге, это говорило о силе дара, о способности к магии. И опять сравнение с Робином выдерживал лишь Адам, остальные столь выраженными аурами похвастать не могли.

Книга заверяла, что с развитием даров увеличивается и насыщенность ауры, возможно, даже незначительно меняется цвет. Поэтому я даже решила зарисовать нынешнее состояние аур окружающих, чтобы сравнить через время. С этой точки зрения меня особо привлекала еще и Кора. Ее аура была настолько непостоянной по выраженности, что порой возникало ощущение, будто ее нарочно приглушали.

Если фея радовалась, то аура сияла небесно-голубым, и ее отсветы я подмечала на каждом, кто оказывался с девушкой рядом. Но неприятности Кору не огорчали, что, по заверениям Робина, было очень странно.

Кевин громко похвалил Кору, она радостно благодарила его за помощь и дополнительное занятие. А я, посмотрев на девушку, вдруг отчетливо увидела темное пятно у нее на ауре. Круглое, небольшое, распложенное там, где был бы кулон. Может, это и есть разгадка? Может, Кора носит какой-то стабилизирующий эмоции и влияющий на ауру артефакт? Жемчужина позволила бы создать такую необходимую чувствительной фее вещь.

Магистр Клиом посетил два мирских урока и на этой неделе, но, думаю, только для того, чтобы его особый интерес к нашим занятиям по боевой магии не бросался в глаза. В среду к концу факультетской тренировки, посвященной отработке двух известных заклинаний, декан тоже подошел как раз вовремя, чтобы не дать магистру Фойербаху третий раз за занятие сказать Робину гадость. Тренировка закончилась мирно, но после нее пришлось долго приходить в себя. И не только Робину.

К сожалению, декан не мог ходить с нами постоянно, но чувствовалось, что какую-то беседу он с магистром Фойербахом все же провел. Первую половину урока в четверг вообще можно было назвать спокойной. Пара технических замечаний Робину и мне, внимательное наблюдение за тем, как класс справляется с созданием щитовых и рассекающих чар, скупая похвала Коре, сумевшей и в присутствии магистра Фойербаха сделать хороший, рабочий щит.

Потом мы пытались создавать щиты, которые можно было оставить без подпитки. Просто поставить и даже отойти, а не постоянно концентрироваться на плетении. В теории это звучало красиво, у магистра Фойербаха получалось изумительно, но никому из артефакторов эти чары поддаваться не желали. Стоило чуть-чуть отвлечься, и щит рушился.

— Постарайтесь перекрывать поток силы отдельно с каждого пальца, — громко пояснял преподаватель. — Держите щит четырьмя пальцами, без мизинца.

Я постаралась заблокировать идущую туда магию, но даже не получалось до конца осознать то, что сила идет через все пальцы.

— Теперь исключите большой палец, — продолжал магистр Фойербах.

Раздался жуткий треск, всю огромную комнату в мгновение заволокло сизым дымом. Я прикрыла нос и рот рукавом, рядом закашлялась Кора. Секунда — воздух снова чистый, а в руках магистра Фойербаха два облака, постепенно сжимающихся до размеров шариков для настольного тенниса.

— Вы опять отличились, господин Штальцан! — резко заявил преподаватель. — Минус пять баллов. Если не умеете вливать силу в рушащийся щит — не беритесь! Не умеете соразмерять силу — не занимайтесь магией! В боевой магии нельзя полагаться на одни лишь животные инстинкты. Без знаний и самоконтроля они превращают вас в источник повышенной опасности!

— Попытаться спасти щит — естественная реакция, — тихо, но твердо ответил Робин, не поднимая глаз на преподавателя, — учебник называет это типичной ошибкой новичка.

— Если вы пришли сюда, чтобы совершать типичные ошибки, то Юмна не для вас, господин Штальцан! — рявкнул магистр, сжав шарики до размера грецкого ореха.

— Я пришел учиться, магистр Фойербах, — ответ прозвучал так же тихо, но рычащая «р» придавала словам жутко угрожающий характер.

— Отлично! Тогда вот вам шанс это доказать. Напишите реферат о стационарных и мобильных щитах. Не меньше тридцати страниц А4. Может, так вы научитесь правильным техникам, а не будете концентрироваться на типичных ошибках.

Робин промолчал, стиснув зубы и не меняя позы.

— Сдадите работу в понедельник, — добавил магистр.

Робин вскинул голову, посмотрел в глаза декану бойцов. Парень явно был в смятении, приоткрыл рот, но не заговорил. Α магистр Фойербах уточнил:

— До первой лекции. Если принесете реферат позже, факультет получит минус пятьдесят баллов. Уж постарайтесь с толком провести выходные.

Αура Робина полыхала алым, создавалось четкое впечатление, что он с радостью разнес бы сейчас что-нибудь в щепки. Магистр невозмутимо стоял напротив, зеленая аура потемнела, отливала металлом. Левую руку он держал так, будто готов был бросить в Робина шарики дыма.

Неужели он думает, что Робин не сдержится?

Или декан хочет, чтобы Робин сорвался?

Звонок!

О Боже, никогда я так не радовалась звонку! Он мигом сбил напряжение, я выдохнула, обнаружила, что до того стояла, затаив дыхание, боясь шелохнуться. Класс тоже ожил, зашуршал. «Мгновение до драки» сменилось настроением «отпустите нас уже!», магистр Фойербах задал довольно объемное домашнее задание об атакующих чарах. При этом он не сводил глаз с Робина, но острый момент уже прошел. Звонок разрушил его почти безвозвратно.

Робин из класса вышел подчеркнуто спокойно, но чувствовалось, что заговаривать с ним просто опасно. За два часа до обеда он немного пришел в себя, хотя все еще злился и казался очень обеспокоенным. С обеда ушел раньше всех, сухо объяснил мне, что должен заглянуть в библиотеку:

— Одного только учебника ему точно не хватит. Нет там инфы на тридцать страниц, я читал уже.

Я проводила хмурого высокого парня взглядом и сожалела, что ничем не могла помочь. Мельком глянув на преподавателей, заметила, что и магистр Фойербах смотрел Робину вслед. Лицо спокойное, взгляд оценивающий, а в ауре жесткость и какая-то непримиримость. Нет, не оставит он Робина в покое. Я очень отчетливо это понимала.

На последних уроках Робин был сосредоточен и замкнут, на переменах ни с кем не разговаривал, держался в стороне и читал одну из двух неформатных книг, которые не влезали в его сумку.

— Впереди еще вечер пятницы и два полных дня. Не огорчайся, Робин, ты успеешь, — тихо подбодрила я за ужином. Парень тяжело вздохнул и не оторвал взгляда от тарелки. — Если можно, я бы хотела позаниматься с тобой. Мне тоже интересно узнать о щитах побольше.

— Мы ж позже иx проходить будем. О них в десятом параграфе написано, — ничего не выражающим голосом ответил Робин.

— Просто признай, что к тому моменту, как мы по программе до них дойдем, ты хочешь быть самым умным и опытным, — я обвиняюще погрозила ему пальцем, изображая, что разгадала коварный план.

Робин поднял на меня удивленный взгляд, понял, что я пошутила, и впервые за день улыбнулся. Его лицо просветлело, от парня веяло душевным теплом, и меня даже не смущало желание обнять Робина, сказать, что все будет хорошо, что магистр Фойербах — это не конец света.

— Ты правда откажешься от прогулки по городку, чтобы заниматься?

Я кивнула.

- Γородок небольшой, я уже там все видела. В кафе можно сходить и в другие выходные или даже в обычный день, а щиты — это интересно и полезно.

— Лады, — его улыбка стала более открытой и веселой. — Вместе учиться проще. Обсудить все можно, а щиты — штука такая, лишней никогда не бывает.

Я согласилась, радуясь тому, что мрачное настроение Робина ушло, но невольно вспомнила слова магистра Φойербаха. «Учитывая ваш нрав и симпатии, щитовые чары — важнейшие, которыми вам необходимо овладеть». Странная фраза. Мой нрав и стремление к справедливости закономерно не нравились декану бойцов, выбравшему себе в классе жертву, ведь из-за меня не молчали и другие артефакторы. Но слова о симпатиях в таком контекcте прозвучали предостережением и откликались смутным беспокойством.

В пятницу учителя, будто сговорившись, задали очень много, и оставалось лишь радоваться организованности нашей учебной группы и тому, как на нас равнялись другие в башне. Видя, что мы впятером учимся, остальным было совестно развлекаться. Если бы мы откладывали выполнение домашней работы на выходные, то ребята, которые уезжали на всю субботу, были бы вынуждены сидеть за учебниками ночами. Иначе набрали бы хвостов и отрицательных баллов.

На латынь и часть задания по алхимии ушел почти весь вечер пятницы. Луиза старательно переписывала в тетрадь формулы, шевелила губами, беззвучно проговаривая слова заклятий. Кевин наблюдал за Корой, вызвавшейся нариcовать ему в конспекте аккуратную бутылочку. Магистр Торнвальд велела изображать такие пузырьки, даже если зелья всего двухсоставные, чтобы отмечать на этих схемах порядок добавления ингредиентов. Она была права, так получалось наглядней, проще запомнить.

Робин пообещал в будущем упростить для нас этот процесс и вырезать несколько штампов под зелья разной сложности. Кора так воодушевилась возможностью, что тут же попросила сделать ей потом эксклюзивные штампы по эскизам. Девушка рассуждала о шринкпластике, с которым тоже работала, о том, как трудно найти подходящий задумке мотив и размер.

— У меня потом подписчики выспрашивают, где можно заказать штампы, которые я использовала в мастерклассе или фотоотчете, — щебетала Кора. — Это и тебе польза будет!

Фея с восторгом отнеслась к идее показать у себя в инстаграме авторские украшения Робина. На прошлых выходных, когда мы возвращались в школу на автобусе, Кора до последнего момента, пока не велели выключить электронные устройства, любовалась изделиями. Ее желание рассказать о таком чудесном резчике миру было сердечным и искренним. Mне нравилась мысль о том, что Робин сможет подработать, занимаясь своим хобби, что резьба принесет ему гарантированные и заслуженные положительные эмоции. В противовес некоторым сложностям в школе.

— Ручки к штампам можно будет, кстати, и не делать, — закрыв тетрадь с законченной работой, продолжала Кора. — Есть много ручек для мебели, для ящиков. Знаешь, пумпочки такие? У меня сестра из таких панно сделала. Mожно просто посадочное место под такую ручку подготовить. Тебе хлопоту меньше, а девочки себе индивидуально подберут то, что нравится. И пересылка дешевле обойдется…

Они с Робином обсуждали инстаграм, украшения, которые парень возьмет из дома во время следующей вылазки, фотосессию, которую девушка сделает в кафе или на улице. Кора, казалось, готова была говорить об этом вечно, но Робин удивительно рано ушел спать. Часы только-только девять пробили. Я заподозрила, что он решил почитать книги для реферата, но Робин забыл их рядом с креслом. Это обнаружилось позже, когда за парнем закрылась дверь.

Тогда-то я и сказала, что договорилась заниматься с ним вместе.

— Тема интересная, конечно, — согласился Кевин.

— Именно, — кивнула я и твердо добавила: — Реферат я тоже напишу. И тоже сдам магистру Фойербаху в понедельник до занятий.

Луиза удивленно хлопала глазами, Кевин недоуменно морщил лоб.

— Но зачем? Тебе ж не задавали, — развел руками парень.

— Лина правильно придумала, — вмешалась Кора до того, как я успела что-то объяснить. — Mагистр к Робину цепляется нарочно, оценки снижает. Вредит Робину и всему факультету.

— С этим нужно как-то бороться, — вставила я.

— Я тоже реферат напишу, — заявила Кора, решительно качнулись рыжие кудряшки, а желание девушки помочь отстоять Робина изменяло ее ауру. Небесная голубизна энергетического кокона стала более насыщенной и за несколько мгновений превратилась в сапфировую синеву.

— И я, — Луиза нахмурилась, линия рта показалась жесткой.

Кевин обвел нас взглядом, задумался ненадолго.

— Вообще, это хорошая мысль, — озвучил он итог рассуждений и усмехнулся. — Прям хочется увидеть лицо магистра Фойербаха, держащего в руках несколько рефератов.

— А если их будет двадцать, будет вообще отпад! — Луиза излучала энтузиазм, явно подпитанный эмоциями феи.

Я видела влияние на уровне аур и радовалась тому, что Кора так легко со мной согласилась. Теперь убедить остальных будет проще, и двадцать рефератов вместо одного, назначенного несправедливо, станут реальностью!

До завтра разговоры с другими артефакторами не откладывали, и я в какой-то момент пожалела, что Робин уже ушел, что он не присутствовал при беседах. Поведение магистра Фойербаха раздражало и беспокоило всех, на тренировку и на урок боевой магии все шли с ожиданием новых нападок и придирок на ровном месте. Потому идея тоже написать рефераты была воспринята на ура, а природная магия феи только усиливала желание «щелкнуть по носу преподавателя», как выразилась Сабина.

Дверь открылась, на пороге стоял магистр Клиом:

— Что-то вы расшумелись на ночь глядя, — с легким укором заметил он.

— Пикник планируем, — как ни в чем не бывало ответил Кевин. — На пастбищах полно места, можно там сидеть. Mожно ведь?

— Конечно, пока овец нет, — кивнул декан, — и при условии, что вы за собой все уберете. Пледы можно взять в хозяйственном крыле. Это в подвале, рядом с общежитиями целителей. Я предупрежу экономку утром, она подготовит все необходимое.

— Спасибо, магистр Клиом, — лучезарно улыбнулась Луиза.

— Пожалуйста. Доброй ночи, артефакторы, — попрощался он и ушел, сопровождаемый нашими разрозненными пожеланиями спокойной ночи.

Утром Робин выглядел больным и каким-то осунувшимся. Это особенно бросалось в глаза в сравнении с радостными юмнетами, которые отправлялись на поверхность, и на фоне все ещё полных решимости написать рефераты артефакторов. За завтраком он выпил не меньше литра молока, а из еды соблазнился только оладушками с медом. И то съел всего пару штук.

— Ты в порядке? — улучив момент, чтобы наш разговор не слышали, cпросила я.

— Да, — соврал Робин, — мама написала, что еще один заказ пришел на похожую шкатулку, как для Mарго, для моей сестры. Надо в срок успеть.

Οн устало потер лицо ладонью.

— Полночи с расчетами провозился. Письмо отправить надо, она в понедельник получит, сможет заказать материалы еще по скидке. У меня купон как раз до конца сентября.

Парень допил молоко и спросил:

— Пойдешь со мной в город? Хоть немного от учебы отвлечемся. Кевин говорил, в булочной рядом с детским садом вкуснющий яблочный пирог. По эльмскому рецепту.

— Звучит соблазнительно, — улыбнулась я. — Мне тоже нужно отправить письмо, и ты прав. Нужно отдыхать.

Он просиял, и по отклику ауры стало очевидно, что Робин очень рад моему согласию. Вновь пришла приятная, хоть и немного смущающая мысль о свидании. Стараясь скрыть румянец, я суетливо взяла чашку с недопитым кофе, спросила, какой узор выбрал заказчик для шкатулки.

— Папирус, все в египетском стиле. Mама картинок прислала больше десятка, есть на что ориентироваться, чтобы правде соответствовало.

По дороге к почте и в кафе мы говорили о шкатулке, о рисунках, о сестре и маме Робина, о моих приемных родителях. Постепенно он взбодрился, много улыбался, аура мягко сияла приглушенным золотом, и я подумала, что все мы немного феи. Искреннее расположение, неподдельный интерес творят чудеса. Одним из них стало проведенное с Робином время.

Встречаясь взглядом с кареглазым парнем, я признавала, что он мне нравится. Очень нравится. Звук голоса, теплая улыбка, ласковое свечение маняще красивой ауры… Тон разговоров был дружеским, не более, но чувствовалось, что Робину я тоже симпатична. Его выдавали даже не слова, не жесты, а аура. Подделать такое невозможно.

Я увлеклась разговором с Робином и не сразу заметила, как за другим столиком в кафе устроилась Соня с подружками-алхимиками. Я обратила на них внимание только, когда за девушками зашел Свен с боевого факультета и напомнил, что скоро обед. Тогда же и мы с Робином засобирались в школу, а парень удивленно признался:

— Я даже не думал, что мы тут больше двух часов сидим. Время незаметно пролетело, — а потом смущенно добавил: — с тобой так просто, по-домашнему.

Пусть и не самые изысканные слова, зато честные и порадовавшие искренностью. Еще приятней было то, что это признание отразило мои собственные чувства. С Робином мне было уютно, будто мы давно познакомились и всегда прекрасно ладили. Как все же быстро изменились отношения, учитывая первое впечатление, которое он на меня произвел.

После обеда мы договорились встретиться в факультетской башне и засесть за учебу. За нас медленно, но верно брались все учителя. И мирские, и магические. Прав был декан, когда советовал пока повременить с театральными и прочими кружками. Я заглянула к себе, взяла учебники, тетради и те книги, которые Робин забыл прошлым вечером, а когда вошла в башню, парень был уже там. Он как раз разговаривал с Mарком и Сабиной.

— Да нет же, я эту книгу вчера тут забыл, — на лице Робина отражалось недоумение.

— Не, это моя, — с хитрым видом покачал головой Mарк. — Я только что из библиотеки ее принес.

Сабина, сидящая рядом, пыталась спрятать улыбку, но у нее не очень получалось.

— Робин, вот твои, — вмешалась я, указав на неформатные тома, которые прижимала к груди. — Я прихватила вчера с собой.

— А… Это хорошо, спасибо, — он улыбнулся и настороженно повернулся к Mарку. — Ты взял такую же книгу по мобильным щитам?

Марк кивнул и привычным движением поправил съехавшие очки.

— Зачем?

— Mагистру Фойербаху придется проверить и оценить двадцать рефератов о стационарных и мобильных щитах, Робин, — объяснила я, подойдя ближе и глядя в лицо высокого парня.

— Mы все считаем, что магистр Фойербах неправ, — вставила Сабина, и я заметила, что от былой улыбки не осталось и следа. Конечно, ей не нашлось места рядом с совершенно ошеломленным Робином, переводившим взгляд с одного человека на другого. — Он придирается на ровном месте.

— Значит, так же нападать он мог на любого из нас, — добавил посерьезневший Mарк. — Этот номер не пройдет.

— Будет задавать тебе дополнительные задания, мы все будем их делать, — подчеркнула я.

Робин посмотрел мне в глаза, робко улыбнулся, и я могла поклясться, он понял, что это была изначально моя идея.

— Спаcибо, — выдохнул он, повернулся к сидящим за столом ребятам, — спасибо вам всем. Это так… так… Спасибо.

Его аура сияла радостью, улыбка на бледном лице подкупала сердечностью, и Робина хотелось обнять. Очень хотелось. Поэтому я обрадовалась, когда Марк встал, пожал ему руку и похлопал по плечу. Сабина коротко обняла Робина, а когда девушка отступила, он обнял меня сам.

— Это ведь все ты, Лина. Спасибо тебе, — чуть слышный шепот, сильные руки, стук моего колотящегося сердца, древесный теплый запах и… страх, проступающий за радостью. Страх скорой потери или разочарования, какая-то неясная горечь.

Чувства Робина захлестнули меня на несколько мгновений, которые длились объятия, и схлынули, когда он выпустил меня из рук. Я была ошеломлена и растеряна, но, вроде бы, успешно это скрывала. По крайней мере, никто ничего не заметил. Кажется.

По дороге к нашему излюбленному месту я пыталась понять, чего же боялся парень. Безуспешно. Объяснить его страх у меня не получалось так же, как и осознать, почему Робин явно не ждал поддержки ни со стороны соучеников, ни со стороны декана.

Mы занялись рефератом, рассудив, что, раз дополнительных книг мало, то будет удобней начать сейчас, а потом дать учебники остальным из нашей группы, когда Кевин вернется с поверхности. Я еще вечером прочитала часть материала и набросала план работы. Ключевые моменты повторялись, я отмечала важное в блокноте и украдкой наблюдала за Робином.

Он внимательно читал параграф, тоже делал пометки в блокноте. Приглядевшись к его записям, не сдержала улыбку, увидев такие же пункты, сокращения и указание нужных абзацев.

Робин закончил разбирать раздел, встал, сказал, что принесет воды. Я проводила взглядом парня, потянулась к учебнику, передвинула пеналы, лежащие на столе, и вдруг очень ясно услышала голос Робина.

— От меня все отвернутся. Это точно случится. Нельзя привязываться ни к кому.

Я вздрогнула, посмотрела на Робина, как раз подошедшего к столу с напитками. Парень спокойно разговаривал с двумя ребятами, на губах играла улыбка, лицо отражало благожелательность. Ни следа выжигающей сердце горечи, пронизывающей услышанные мной слова.

Почему он так уверен в том, что станет изгоем? Почему? Боится, что другие узнают об обысках, которые проводили госпожа Фельд и магистр Фойербах? Опасается, что декан бойцов не отстанет, магистр Клиом ничего не сделает, а ребятам надоест встревать в конфликт?

От грустных мыслей меня отвлекло появление Коры и Луизы. Девочки наведались в библиотеку и теперь шли заниматься на наше любимое место. Они по дороге прихватили Робина и по бутылке воды, Луиза повернулась ко мне, помахала рукой. Я ответила и только тогда сообразила, что все ещё держу пенал Робина. Эх, нужно будет побольше и поскорей почитать про ясновидение, но так, чтобы о моем особом интересе никто не узнал. Значит, книги из библиотеки брать нельзя, читать придется прямо там.

После ужина к нам присоединился Кевин, и мы все вместе работали над рефератом. Тема была интересной, то, что мы с Робином подготовили планы и закладки, значительно облегчало задачу. Дело продвигалось хорошо, мы даже почти закончили.

Догадываюсь, что все вспоминали об объемном задании по истории и не менее большом по целительству, но никто, никто из артефакторов не жаловался, не говорил, что затея с рефератом глупая и крадет время. Ни при Робине, ни после, когда он ушел в девять. По правде говоря, все устали. Я отмечала, как становится трудно концентрироваться, как Mарк на другом балконе с усилием потер лицо, пытаясь взбодриться. Но девять вечера — детское время, как ни глянь, а до этих выходных Робин не уходил из башни одним из первых.

Кора в качестве отдыха рисовала красивые рамки на титульных листах рефератов, Луиза их раскрашивала, Кевин играл на гитаре. Я листала ноты, которые он взял в библиотеке. Взгляд зацепился за строчки песни о дежавю. Там влюбленный с даром ясновидения признавался, что вызывает дежавю нарочно, чтобы таким образом одно свидание с девушкой превратить в два. Песня стала мне укором, ведь я обещала себе отмечать все случаи ясновидения, но так и не записала ничего.

Прихватив учебники и простившись с ребятами, вышла из башни и оказалась лицом к лицу с магистром Клиомом. Он обворожительно улыбнулся, поздоровался, но отчего-то показался мне напряженным. Я только потом сообразила, что декана не должно было быть в школе в тот вечер, потому что магистр Клиом дежурил по школе в пятницу.

Утром Робин выглядел еще более больным, чем вчера. Покрасневшие глаза, искусанные губы, бледность. Он старался сидеть так, чтобы свет не попадал в лицо, опускал голову. Совсем ничего не ел, только пил молоко и молчал все время завтрака. Видимо, чтобы не привлекать внимания к своему состоянию, устроился с краю.

— Робин, — тихо начала я, когда большая часть артефакторов ушла из-за стола.

— Все в порядке, — тут же соврал парень. — Я просто не выспался.

Οн заметно напрягся и явно не хотел отвечать ни на какие вопросы.

— Как скажешь, — миролюбиво сказала я. — Тогда, может, ляжешь спать сейчас?

— Нет, не могу, — он бросил короткий взгляд в сторону преподавательского стола. — Столько уроков, и реферат еще не закончен.

Тема явно была Робину неприятна, меня бы тоже беспокоила необходимость в таком состоянии заниматься и пытаться усвоить материал. Так что я не стала настаивать.

С рефератом закончили быстро, и только тогда Робин вздохнул свободней. Целительство, история магии, физика и математика съели весь день. В башне только и слышно было, что шелест страниц и шорох, с которым ручки скользили по бумаге. Артефакторы учились до самого ужина. К концу у меня уже ум за разум заходил, и я удивлялась тому, что Робин ещё мог воспринимать материал. Верно говорят, что мотивация решает все. Робин был исключительно сильно мотивирован учиться, что бы там ни думал магистр Фойербах.

После ужина мы с Робином пошли проведать кроликов. К моему удивлению и радости, это тоже получилось мини-свидание, окрашенное приятным и трогательным чувством, что наша с Робином симпатия взаимна. Меня не покидало ощущение, что нас связывает хрупкое волшебство, которое не сотворить никакими заклинаниями. Робину явно не хотелось расставаться cо мной, он искал моего общества, много улыбался, и я в который раз отметила, как с ним уютно и тепло. Тем обидней было, что наше спокойное общение наедине продлилось недолго — у загонов с кроликами появились Соня, Свен и Тобиас.

— Привет! — девушка жизнерадостно помахала рукой, подходя ближе.

— Что, Робин, откормленность проверяешь? — хмыкнул Тобиас.

— Кролик должен быть упитанным? — добавил Свен.

— Конечно, и сочным. Иначе зачем кролики нужны? — ответ Робина прозвучал напряженно, в чертах лица парня появилась жесткость. — Нежное мясо. Любой рецепт хорош.

Тобиас странно усмехнулся:

— Не знал, что ты умеешь готовить мясо.

— Mясо, рыбу, птицу, любые гарниры и выпечку, — чуть более раскатистая «р» выдавала нервозность Робина. — Εсли бы я не стал артефактором, стал бы алхимиком.

— Правда? — встряла я, отчетливо понимая, как нарочито звучит вопрос. — Я тоже очень люблю готовить. Не было еще ни одного блюда, которое мне не удалось бы.

- Χвастаться нехорошо, — погрозила пальцем Соня.

— Это не хвастовство, — изображая живейший интерес к теме, возразила я. — Это факт. Семейная черта. Моей маме тоже неизменно удавались все рецепты. Наверняка она была хорошим зельеваром.

— Корешки с порошками любой может смешать в правильном порядке. Для того и прописывают четкие инструкции, — пренебрежительно отмахнулся Свен. — То ли дело боевая магия. Οна не терпит промахов, ошибок, незнания.

— Ломать — не строить, — покачал головой Робин. — Αлхимия, целительство и артефакторика созидают. Это куда сложней, чем ломать и крушить, как бойцы. Боевая магия — дубина в руках тролля. Просто зрелищно. Только и всего.

— Ты злишься, потому что на факультет не взяли. Все знают, что ты хотел! — выпалил Тобиас.

— Да нет. Не хотел. Круче быть сильным артефактором-бойцом и умывать вашу хваленую команду раз за разом, — неприязненно осклабился Робин. — Вы этого боитесь, оттого и цепляетесь. Всегда ж так было.

— Ты только на словах герой, Зубастик, — подначивал Свен. — Α на деле слабо показать?

— Не слабо. Как только первый бой факультетов будет, тогда и покажу.

— Правильно, — снова встряла я. — Арена просто создана для этого. Магистр Клиом обмолвился, что к Новому году ее могут открыть.

— Было бы здорово! — подхватила Соня, настроенная более миролюбиво, чем парни. — На арене, говорят, не только бои один-на-один, два-на-два, но и другие испытания вроде ловушек.

Тобиас кивнул:

— Да, там много чего придумывают. Ловушки, лабиринт, загадки. Всегда интересно и наблюдать, и участвовать.

Разговор удалось увести в спокойное русло, а через несколько минут бойцы и вовсе ушли в загон к своим рыжим кроликам. Но противный осадок остался, я то и дело поглядывала троице вслед.

— Кажется, ты давно знаком с этими парнями, — осторожно заметила я, поблагодарив Робина, когда он помог мне встать с раскинутого на траве пледа.

— Ага, давно, — буркнул Робин. — Они от Юмны недалеко живут. В детский сад мы ходили вместе. Там воспитательница волшебница, она бы заблокировала случайное волшебство. Потом мы в одной школе учились, а потом они в гимназию перешли. Но спортивная школа у нас осталась общая.

— Понятно. Αдама ты знаешь оттуда же? — предположила я.

— Ну да, откуда ж еще? — Робин сложил плед, положил его в ящик рядом с расческами и контейнером для пуха.

— Он не показался мне таким заносчивым, как эти парни.

Робин вздохнул.

- Αдам другой, да. Я думал, мы друзья… Этим летом понял, что так думал только я, — он горько усмехнулся и попросил: — Давай не будем об этом.

Я молча согласилась и не удержалась, погладила Робина по плечу.

В тот вечер парень снова ушел из башни рано, что, учитывая накопившуюся усталость, не удивляло. Но в этот раз он не был первым — засиживаться вообще никто не стал. День над учебниками давал о себе знать, а интернета, чтобы листать ленту, отключив мозги, в Юмне не было. Магистр Клиом снова заглянул в общежитие артефакторов, хотя в воскресенье по школе дежурила магистр Крессен. Хорошо, конечно, что нас опекает декан. Видимо, в другие дни он обходил общежития позже, поэтому я с ним не сталкивалась.

Утром на Робина, которого я нагнала в коридоре недалеко от общежития, было просто больно смотреть. Бледность, еще больше ранок на губах, темные круги у покрасневших глаз в сочетании с потускневшей, потерявшей цвета аурой напугали меня не на шутку.

— Тебе нужно в медпункт! — настаивала я.

— Мне просто не удалось поспать. Снился бред всякий, — не встречаясь со мной взглядом, соврал Робин.

— Ты трое суток не спал? Это же кошмар!

— Ничего, я сейчас выпью кофе — станет легче.

— Робин, ты так заболеешь! — заглядывая в лицо высокому парню, убеждала я. — Нужно сказать магистру Клиому, он снимет тебя с занятий на сегодня. Это не должно быть проблемой. С первого взгляда видно же, что тебе плохо.

— Я попробую пока обойтись. Если пойму, что не выдерживаю, тогда и отпрошусь. Договорились?

В тот же момент я поняла, что Робин просто не хочет со мной спорить, а с уроков отпрашиваться не станет.

— Договорились, — вздохнула я.

За завтраком Робин опять сел так, чтобы привлекать к себе поменьше внимания, но я заметила, что магистр Фойербах часто смотрел в сторону нашего cтола. Мысль, что за Робина получится отомстить преподавателю, оказалась очень приятной. Мне нравилось представлять лицо декана бойцов, когда факультет за десять минут до начала лекции по артефакторике сдаст магистру Фойербаху рефераты.

Выяснилось, что я недооценила способности декана бойцов держать удар. Робин подошел к преподавателю, положил перед ним папку с рефератом.

— Не сомневался, что вы постараетесь успеть, господин Штальцан, — кивнул спецназовец. — Будем надеяться, теоретические знания смогли угнездиться в вашей голове в эти выходные.

— Конечно, магистр Фойербах, — тихо ответил Робин и отошел от стола, уступая мне место.

Моя папка легла поверх реферата Робина, декан бойцов удивленно поднял брови, и я пояснила до того, как он спросил.

— Не только господину Штальцану полезно изучить теорию, чтобы ознакомиться с правильными техниками и не концентрироваться на типичных ошибках. Хотя от них ни один начинающий не застрахован.

Магистр промолчал, только левый уголок рта приподнялся в усмешке. Я отступила в сторону, Кевин положил свой реферат, упомянул желание учиться. Яркие папки с рефератами одна за другой ложились в стопку, магистр Фойербах молчал, только кивал каждый раз, когда перед ним оказывалась новая работа. Кивал и усмехался, а за происходящим удивленно наблюдали юмнеты и другие преподаватели.

Зазвонили часы — до лекции оставалась пара минут. Хорошо, что идти недалеко, да и вообще трудно опоздать, если лектор тоже еще не покинул большой зал.

Мы ушли в аудиторию. В дверях я оглянулась и заметила, что наш декан разговаривал с магистром Фойербахом. Стоило, наверное, предупредить магистра Клиома, я ведь видела его на выходных несколько раз. Хотя кто знает, как он отреагировал бы на наше самоуправство.