Особенности современной артефакторики

Глава 14

— Восприимчивость к чарам связана с молекулярной структурой объекта, — рассказывал магистр Клиом. — Обратите внимание на изображения кристаллических решеток разных материалов. Именно молекулярное строение объясняет свойства минералов, растений, предметов животного происхождения и металлов. Последние проще всего изменить с помощью физических воздействий, будь то нагревание, растяжение, ковка, раскатывание в тонкие листы и даже в фольгу. Чары, используемые в создании артефактов, встраиваются сюда, в кристаллическую решетку, — декан указал на чертежи.

— Зря ты с Робином много времени проводишь, — шепнула мне на ухо Соня. — Он опасный тип.

— Чем же? Он нормальный парень, — возразила я.

— Хулиган, драчун. Один раз трубой расколотил мопед парня, с которым поссорился, — напористо пояснила Соня.

— Чары изменяют структуру металла, следовательно, полностью изменяют его свойства. Предметы, ставшие артефактами, невозможно перековать, расплавить, сломать, порезать, — продолжал магистр Клиом. — Чтобы сделать это, необходимо разрушить наложенные на артефакт чары. Для определения свойств артефакта используются следующие вещества.

Преподаватель открыл створку доски и дал время переписать список.

— Еще его подозревают в том, что он охраняет наркоторговца в своей школе, — прошептала Соня. — Сам товар не сбывает, но следит, чтобы на того парня не напали. Он потому и просил поменять дату вылазки, чтобы доставку товара проконтролировать.

— Сколько преступлений и подозрительных действий. Прямо монстр, а не человек, — хмуро сказала я. — Что же его не арестовали?

— У него отец полицейский. Защищает сына.

— Чтобы определить лечебные свойства, артефакты вымачивают в зачарованных травяных отварах и настойках, — декан дополнял написанное на доске рассказом. — Οкуривание дымом позволит выявить охранные заклинания на амулетах. Использование нагретых солей подчеркнет плетения отравляющих чар.

— Что ж такого опасного парня взяли в школу?

— Так отец надавил на департамент и директора. Приводов же не было, перед законом Робин как бы чист, — скривилась Соня.

— Департамент хочет, чтобы школа работала и дальше, — прошептала я. — Они не зачислили бы Робина, будь он хоть вполовину таким страшным, как ты говоришь. Репутация дороже, слишком многое на кону.

— Сложней всего выявить проклятия и следящие чары на артефактах, — продолжал магистр Клиом. — В этом поможет пламя свечей. Обработанный должным образом и зачарованный воск, фитили, сделанные из зачарованных волокон и пропитанные особыми составами. Как видите, чтобы определить свойства одного артефакта, нужно порой создать другой. Но оно того стоит.

— Мое дело предупредить, Лина, — мрачно подытожила Соня. — Ты с ним часто остаешься наедине, как бы он не втравил тебя во что-нибудь. Οн трудный, вспыльчивый и не контролирует агрессию. Будь с ним оcторожна.

Магистр Клиом закончил лекцию словами «Я прошу всех артефакторов остаться на пару минут и пересесть вперед». Сердце тревожно ёкнуло в предчувствии сложного разговора. Я коротко глянула на Робина. Наши взгляды встретились, и по тому, как потупился парень, стало ясно, что он корит себя. Мысленно повторив, что поступила верно, что весь факультет поступил верно и дал достойный отпор несправедливому преподавателю, я пожалела только о том, что Робин сидел далеко. Некому было сказать ему, что он ни в чем не виноват.

В ужасы, которые мне наговорила Соня, не верилось. Да, наше знакомство с Робином началось с конфликта, с несдержанности парня. Но он сожалел. Сожалел искренне, постарался загладить вину и все исправил. Люди, привыкшие нарушать правила и портить чужие вещи, не переживают так сильно. Для них подобное в порядке вещей.

Да, он не объяснил, почему хотел поменяться с третьих выходных на вторые, но я верила, что это связано с семьей, а не с мифическим наркоторговцем, промышлявшем в школе. В школе, к которой никто из бойцов, распускающих эти слухи, не имел никакого отношения! В обычной школе, следящей за тем, чтобы ничего похожего не случалось!

Обо всем этом я сказала бы Соне, если бы хоть на секунду могла поверить в то, что у нее нет предубеждений, и в то, что не услышу в ответ «ты просто ищешь ему оправдания». Я могла поклясться, что не искала Робину оправданий. Просто потому, что он в них не нуждался. В это я верила и сердцем, и разумом.

Наш факультет занял первый ряд, а я буквально вынудила Робина сесть не с краю и не в стороне, как он намеревался. Парень считал себя виноватым, а еще я помнила момент, когда ощутила мысли Робина, уверенность в том, что от него все отвернутся. Если это вдруг произойдет, в чем я лично сомневалась, то не в этот день, не сегодня.

За последним юмнетом закрылась дверь, магистр Клиом прислонился к высокому столу преподавателя, обвел нас всех взглядом.

— Я, как вы догадывались, выпускник Юмны, факультета артефакторов. После окончания университета я вернулся сюда, преподавал артефакторику, китайский и английский. Через два года стал деканом и был им десять лет до закрытия школы.

Он помолчал, вновь серьезно посмотрел в глаза каждому.

— За все эти годы я ни разу не слышал, чтобы учащиеся таким образом показывали свое возмущение назначенным одному из них наказанием. И знаете, я никогда в жизни не гордился своим факультетом так сильно.

В аудитории сразу посветлело, дышать стало легче. Я чувствовала, как расслабились другие, слышала, как полной грудью вздохнул сидящий рядом со мной Робин. Магистр Клиом тепло улыбнулся, и сомневаться в его искренноcти было даже глупо.

— Спасибо вам, артефакторы. Я со своей стороны уже работаю над тем, чтобы на занятиях по боевой магии и тренировках царила доброжелательная и спокойная атмосфера. Чтобы баллы начислялись справедливо, а уничижительным высказываниям не осталось места. Я очень благодарен вам за то, что вы избрали такую форму протеста. Это все, что я хотел сказать вам, — он развел руками, будто показывая, что слова закончились. — Вам пора на следующий урок.

Уже в коридоре я почувствовала, как радость Коры отражается на нас всех. Теперь мы точно стали командой, а не просто людьми, которых волей случая закинуло на один факультет. Это ощущалось в походке приосанившихся парней, в улыбках девушек, в том, что Робин больше не пытался держаться немного в стороне.

Мы с ним шли последними, может, поэтому он решился взять меня за руку. Теплые пальцы, робкое, но очень уютное прикосновение. Он смотрел чуть искоса, на болезненно бледных щеках появился румянец. Робин явно смущался и сомневался, понравится ли мне такое сближение. Это подкупало и очаровывало сильней громких признаний и пафосных слов благодарности. Я сжала его ладонь и, заглянув в карие глаза, подмигнула. Золотая аура откликнулась ласковым светом, и мне очень захотелось обнять Робина. Жаль, что для такого шага точно было не время и не место.

Я боялась расплаты за рефераты на тренировке в среду. Этим страхам не суждено было осуществиться только потому, что магистр Клиом тоже присутствовал в зале. Οни с деканом бойцов разбили нас на две равные группы, и самые активные поборники справедливости оказались под началом магистра Клиома. Случайно, разумеется. Учитывая то, что мы отрабатывали нападение на человека с помощью рассекающих чар, это было исключительно хорошей мыслью.

Робин, еще не пришедший в себя после трудных выходных, уставал быстро. раньше после занятий магией к концу дня его аура сияла, подтверждая насыщенностью цвета догадку о большой силе дара. Эта неделя была другой. Робин казался больным и истощенным. Он пытался выкладываться на занятиях, но к среде и ему стало ясно, что нужно поберечь себя.

Магистр Клиом на артефакторике явно догадывался, в чем дело. Посматривал на Робина обеспокоенно и даже предложил освободить его от тренировки. Парень отрицательно покачал головой, отказался. Конечно, ведь магистр Фойербах мог подумать, что Робин его боится и избегает. Доставлять декану бойцов такую радость никто не хотел.

В четверг магистр Фойербах на занятии объявил наши оценки за рефераты. Спокойным ничего не выражающим тоном похвалил рвение артефакторов и стремление к знаниям. Против ожидания на баллы за письменные работы не поскупился, но нещадно придирался к Робину, критикуя и чары, и почерк. Пару раз задел меня, цепляясь к плотности создаваемых щитов.

Я молчала, Робин держался из последних сил. Видела, чувствовала, что он вот-вот сорвется, поэтому отвлекла магистра, спалив свой заслон. Декан бойцов резко отчитал меня за небрежность, снял с факультета три балла, а едкий дым опять собрал в шарики. Об этих боевых артефактах я задавала вопросы до самого звонка. К счастью, тянуть время пришлось недолго.

Честно говоря, не знаю, на какой силе воли Робин дотянул до выходных, не получил плохих отметок, делал все домашние задания и даже заработал для факультета несколько баллов. Во время ужина в пятницу парень просто выключался там, где сидел. Хорошо, что он поменялся с Адамом так, чтобы побывать на поверхности во вторые выходные, а не в четвертые. Для Робина вылазка стала бы мучением.

У дверей в большой зал столпились ребята с разных факультетов, оживленно обсуждали футбол.

— Робин, через час играть будем. Пойдешь? — спросил Кевин.

— Зубастик в берлогу запрячется, — усмехнулся Свен.

— Робин отличный вратарь, — одновременно с приятелем сказал Αдам.

— В другой раз, не сегодня, — покачал головой Робин.

— Что, меньше месяца проучился, а уже выдохся? — поддел Тобиас. — Магии учиться сложно, не рассчитывал на это?

— Я учусь с удовольствием, — сухо ответил Робин. — Я не обязан всегда хотеть играть в футбол.

— Ты выдохся! Тебе магия не по зубам, Зубастик, — осклабился Свен.

— Конечно, выдохся. Все признаки магического истощения на лицо! — Тобиас взмахнул рукой, будто приглашал полюбоваться уставшим, чуть не валящимся с ног парнем. — Зря в Юмну рвался, ты ж не тянешь!

Эти нападки меня бесили, и гадости, которые наговорила Соня, не забылись. При этом я понимала, что спорить и что-то доказывать совершенно бессмысленно! Οсобенно тем, кто все эти мерзкие слухи распускал. Οчень хотелось щелкнуть бойцов по носу, осадить, чтобы не лезли. Шагнула к Робину, взяв за руку, прижалась к нему и ласково положила свободную ладонь ему на грудь.

— У нас другие планы, — проворковала я, надеясь, что Робин подыграет. — А вы идите, погоняйте мяч… мальчики.

Прозвучало достаточно снисходительно, а в том, что получилось эффектно, не давали усомниться ошеломленные лица парней. А что такого? Робин умный, красивый, обаятельный, я тоже далеко не дурочка и очень даже привлекательная, если уж говорить честно. Мы с ним могли бы быть интересной парой.

Робин накрыл своей ладонью мою, подмигнул мне.

— Ты сошлась с… — Тобиас нахмурился, замялся, подбирая явно обидное слово.

Я обворожительно улыбнулась, посмотрела бойцу в глаза:

— Продолжишь фразу — прокляну. Случайно. Побегай лучше за мячиком. С этим, я верю, ты справишься как-нибудь.

Кевин и Адам улыбались весело, алхимик Освальд хмыкнул, прикрыл улыбку пальцами.

— Хорошей игры, — пожелал Робин и, не отпуская мою руку, повел меня к нашей башне.

Зря я ждала, что мы обсудим наши внезапно официальные отношения. Я стеснялась заговорить об этом, хотя чувствовала, что поступила верно, и не жалела ни о едином слове или жесте. Робин, мягко сжимавший мою руку, время от времени гладил ее большим пальцем. Приятное прикосновение было ярким свидетельством того, что мое вмешательство пришлось парню по душе, но слов заметно покрасневший Робин не находил.

— Я так понимаю, ты пойдешь спать? — предположила я, когда мы остановились у дверей в башню, где коридор раздваивался.

Он кивнул:

— Неделя была напряженная.

— Да, ты прав, — я изобразила улыбку, опустив глаза, посмотрела на руки Робина. Парень нежно держал мою ладонь в своих. В тот же миг поняла, что он не просто смутился из-за моего неожиданного объявления о том, что мы пара. Для него такая перемена статуса много значила, льстила и радовала. Для него мои слова были ценностью.

— Я проведу вечер у себя, — заверила я. — У нас ведь свидание, Кевин об этом знает. Не будем разрушать легенду.

Он снова кивнул и, не вcтречаясь со мной взглядом, тихо сказал:

— Это очень мило… Ты вообще очень добрая, Лина. Я и не надеялся, что в Юмне встречу кого-то такого, как ты.

— О, наши влюбленные! — в коридоре появился Кевин. — Ну и наделали вы шума. Α что это я узнаю не в числе первых? Где справедливость и факультетская солидарность?

— Сам понимаешь, что это личное, — пожурил Робин.

— Ой да ладно! — отмахнулся Кевин. — Школа маленькая, ребят немного. Вы столько маскировочных заклятий не знаете, чтобы такое долго в тайне держать.

— Тоже верно, — усмехнулся Робин и, обняв меня одной рукой, спросил: — Голубятня?

— Настало время ее опробовать, — согласилась я, отметив, что мне понравились бережные полуобъятия, пахнущие чем-то древесным и уютным.

О том, чтобы разойтись сейчас по комнатам, не было и речи. Свидетель Кевин явно собиралcя ждать в башне час до футбола, а смысла в прогулках по замку я не видела никакого.

Голубятню словно создали для свиданий. Уютные пухлые диванчики, множество ярких подушек, возможность отгородиться от других парочек прикрепленными к стенам ширмами удачно сочетались с тем, что снизу не видно было тех, кто уединился на верхнем этаже.

Робин робел, не знал, как себя теперь вести. Странно и удивительно, что я, впервые оказавшись в роли чьей-то девушки, почти не испытывала неловкости. Думая об этом по дороге в башню и по пути наверх в голубятню, я пришла к выводу, что всему виной та особая связь, которая ощущалась у нас с Робином и раньше. Между нами было что-то большее, чем просто зарождающаяся дружба, что-то иное по силе и характеру. Я чувствовала это, а потому знала, что поступила правильно, вмешавшись, дав всем понять, что Робин мой парень.

Мы выбрали диванчик под большим окном в потолке.

— Как думаешь, звезды на местном небосводе есть? — явно смущаясь, Робин сделал попытку завязать разговор.

— Наверное, есть. Они влияют на свойства растений, а здесь выращивают разные травы. Хотя бы для того, чтобы знать, когда собирать растения, звезды тут нужны.

Я села на диванчик, подоткнула под локоть золотистую подушку. Робин устроился рядом и молчал с минуту, поглаживая пальцем серую ткань подлокотника. Снизу долетали отголоски разговоров. Зря я думала, что услышу свое имя, — артефакторы обсуждали учебу.

— Не знаю, с чего начать, — глянув на меня искоса, признался Робин.

— Попробуй начать с главного, — посоветовала я.

Он кивнул, набрал побольше воздуха и выдохнул:

— Лина, ты очень красивая, добрая. Ты просто замечательная. Ты очень мне нравишься. Очень. Теперь мы официально вроде как пара… Мне бы очень хотелось, чтобы это было не «вроде как», а серьезно, ну, по — настоящему. Раз ты такое сегодня сказала, ты, наверное, ну… тоже не против бы?

Я кивнула, подтверждая вывод. Правда, Робин меньше смущаться не стал.

— Это хорошо, и я рад, и очень, но… — он замялся, еще больше покраснел, потупился.

— Что «но»? — подтолкнула я.

— Это сложно объяснить, — пытаясь скрыть неловкость, усмехнулся он. — Я… это… Я как бы ещё не заслужил. Понимаешь? Там, настоящие свидания, подарки, пикники, — Робин заглянул мне в глаза. — Понимаешь, о чем я? Я не ухаживал еще толком.

— Мы ведь можем ходить на свидания, уже считаясь парой, так? — улыбнулась я.

— Можем, конечно.

— Значит, будут время и возможности ухаживать. Если хочешь, конечно.

— Конечно, хочу! — не раздумывая ни секунды, выпалил Робин.

— Тогда все замечательно. От того, что другие не догадываются, а точно знают, что мы нравимся друг другу, ничего не меняется, — я развела руками. — Ну, разве что слухов о наших отношениях будет меньше.

Робин улыбнулся:

— Так я на это не смотрел еще.

— Это из-за скоропалительности, — хмыкнула я.

Разговор удалось увести от темы свиданий в русло резьбы по дереву, заметно повеcелевший Робин рассказывал, как продвинулся с заказом. Постепенно от смущения и робости не осталось и следа. Мы так заболтались, что пропустили момент, когда Кевин и некоторые другие парни ушли на футбол. Так наше свидание для отвода глаз стало самым что ни на есть настоящим.

Расставшись с Робином вечером, ушла к себе и, устроившись на постели с блокнотом, задумалась о парне, который теперь считался моим, о бойцах, задирающих его, и о магистре Фойебрахе. У меня не получалось назвать совпадением то, что факультет бойцов чуть ли не в полном соcтаве организовал травлю Робина. Как иначе назвать постоянные попытки магистра Φойербаха довести Робина до срыва? Как иначе назвать слухи, которые распускали учащиеся именно этого конфликтного преподавателя? Как?

Карандаш скользил по бумаге, росчерки складывались в слова. Техника свободного письма подсказала, что нужно поговорить с магистром Клиомом и сказать ему о сплетнях. Но не реже этой мысли в тексте мелькали фразы об ауре Робина. Почему-то я была уверена, что это важно, что это поможет мне лучше его понять.

Утром Робин ждал меня в коридоре общежития, а в ладони держал дракончика. Белого японского и очень изящного.

— Какая прелесть! — восхищенно ахнула я, взяв в руки фигурную заколку из тисненой кожи.

— Я заметил, у тебя и на чемодане, и на тетрадках сакура, — будто стесняясь, пояснил парень. — Поэтому дракона сделал не европейского.

— Он прекрасен! — расхрабрившись, я встала на цыпочки и поцеловала Робина в щеку. — Спасибо большое!

Он улыбнулся, заметно покраснел и предложил сходить после обеда в город.

В большом зале, как и всегда в субботнее утро, было шумно, юмнеты сидели, где хотели, и не придерживались распределения по факультетам. Так за нашим столом оказались две целительницы, Эльке и Илона, с которыми я вместе была на латыни и английском.

- Γоворят, ты самого крутого парня со своего факультета отхватила, — заговорщицким шепотом начала Эльке, придвинувшись ко мне ближе.

— Никто никого не отхватывал, — краем глаза заметив, что к парням, задержавшим Робина в проходе, присоединился Кевин, ответила я. — Это же не распродажа. Мы просто нравимся друг другу.

— Это не мешает ему быть самым крутым артефактором, — хмыкнула Илона. — Мускулистый, высокий, как раз в моем вкусе. А ты его зацапала. Уже.

— Вот будет забавно, если нечто подобное сейчас объясняют Робину, — усмехнулась я. — Может, я тоже не только в его вкусе, и он теперь выслушивает претензии. Как же так, посмел мне понравиться, как и я ему!

Тут как раз подошли Робин и Кевин, и разговор переключился на учебу. Посматривая в сторону магистра Донарта, сидящего за столом преподавателей, я прислушивалась к обсуждению опорных точек диагностического заклинания и думала о том, как по — разному видят Робина юмнеты.

Его поначалу сторонились ученики всех факультетов, я подмечала это не раз. И на лекциях, и на уроках. Постепенно это ушло, он стал «своим», и больше не оказывался один за партой, а в аудиториях на сидения по обе стороны от него не клали сумки. Но это было.

Теперь целительницы прямо назвали его крутым, а отсюда до звезды школы полшага. С алхимиками у Робина тоже были нормальные отношения, только бойцы задирали его, дразнили Зубастиком из-за фамилии. И опять все свелось к бойцам, их декану и директору, знакомому с несколькими юмнетами с того факультета лично. Очень захотелось вызвать Αдама на откровенность, он наверняка знал, в чем дело. Но мы мало знакомы, ему нет смысла со мной делиться сведениями, к сожалению.