Парижская страсть

24

Аврора пришла к музею Родена ровно в полдень — образец пунктуальности. При свете дня она показалась мне еще моложе, чем накануне. Ей было, наверное, лет двадцать пять. Восхитительная походка. Темные очки. Никакого макияжа. Она взяла мою руку, протянутую для рукопожатия, естественным жестом и не воспользовалась никакими готовыми фразами. Она улыбалась, будто заранее знала, что произойдет. Потом, пристально, с вызовом посмотрев на меня, она бесцеремонно заявила мне, что я ей понравился и что она свободна.

— Это вас интересует?

Эта прямота мне не очень понравилась. Я не привык к отсутствию обычных ритуалов обольщения. Но еще больше я не хотел показаться мужчиной, который позволяет превзойти себя в храбрости. Она угадала мое смущение и мою отчаянную попытку его скрыть. И продолжала тем же тоном:

— Когда вы узнаете меня лучше, если это когда-нибудь произойдет, вы узнаете, что моя жизнь проходит слишком быстро… У меня нет времени на раздумья… Вчера вечером, когда я вас увидела у Орсини и когда наши взгляды встретились в этом зеркале, мне показалось, что… Но я ничего о вас не знаю…

Мы сидели около глиняного бюста в большом зале музея. Она без малейшего стеснения объясняла, что только что пережила трудные времена и что ей нужно более спокойное существование. Более того, ей нужен друг, способный оградить ее от всех материальных неприятностей, подстерегающих женщину, которая бедности предпочитает достаток. Когда я с трудом начал привыкать к этой откровенности, она меня снова обескуражила:

— Но, в самом деле, вы достаточно богаты?

И, опустив ресницы:

— Я вас разочаровала, не правда ли?..

Эта манера поведения отталкивала меня — но в то же время возбуждала. Она развеивала романтическое видение, сотканное моим рождающимся желанием, заменяя его более понятным образом партнера, заключающего контракт. Как я мог накануне, идя лунной ночью через Тюильри, унестись мечтой в такие выси?! Из-за кого? Из-за девочки, которая буквально на следующий день после знакомства столь откровенно предложила мне ее купить! Как я мог увидеть страсть там, где был только холодный расчет? Я пытался скрыть мое разочарование, к которому, впрочем, примешивалось не очень невинное и очень неодолимое желание.

— Вы предпочитаете, чтобы я, как все, строила из себя недотрогу? Наблюдая за вами вчера вечером, я подумала, что вы способны смотреть на вещи без розовых очков. Но, может быть, ошиблась. Простите меня…

Она вздохнула и пошла к выходу. Через окно я видел, как она пересекла сад музея и остановилась перед большим горельефом «Врата ада».

Я должен был тогда выбирать из двух зол. Либо я потеряю ее, не успев обрести. Либо приму ее условия. Умом я еще колебался, когда тело мое уже догнало ее. Это был мой первый шаг в западню. Я вспоминаю, что сделал его с удовольствием и без малейшего опасения.