Парижская страсть

76

Анжелика хорошо помнила моего отца. В те времена, когда они встречались, он показался ей человеком сдержанным, который признавался только в любви к живописи и редкостям. Его чувства, говорила мне она, казалось, были поглощены большим несчастьем, которому он никогда не поддавался.

— Уход вашей матери доконал его… Нас, в самом деле, трогало, что мужчина способен еще страдать из-за женщины, которая его бросила…

При этом она по его просьбе поставляла ему девиц, с которыми он себя вел по-джентльменски. Он их водил в музеи, обращался с ними уважительно, и многие из них признавались Анжелике, что немножко влюблены в этого человека с тонкой душой и разбитым сердцем.

— А потом он прекратил мне звонить, и я больше о нем не слышала, кроме как от Сандро, который очень восхищался им…

Она подчеркнула этот последний пункт, как будто для меня было естественно в этом усомниться.

— В сущности, — снова начала она, — вы похожи на него, вы тоже позволили себя убить женщине, которая вас бросила…

Я, значит, изменился настолько, что самые тайные части моего сердца стали доступны для сводни. Я стал прозрачным. Мой самый глубокий секрет был виден невооруженным глазом. Виден женщине, которую я презирал.

Анжелика поняла, что это сопоставление мне не понравилось. Она захотела извиниться.

— Конечно, Аврора не такая, как другие женщины. Она своеобразная. И потом, у нее своя специализация…

Она уронила это слово, как роняют платочек, точно зная, что тот, кому этот жест предназначен, ринется и подхватит муслиновый клочок на лету. Мне даже не нужно было ее расспрашивать…

— Нет! Ни в коем случае! Это уже профессиональная тайна…

Может быть, конверт в этот день был слишком тонким? Или за эту специализацию ей полагается отдельный конверт? Но она ничего не хотела слышать.

Тогда мне пришла мысль показать ей бывшую при мне странную фотографию Авроры с завязанными глазами. Я опасливо протянул старухе фото. Она посмотрела на него взглядом знатока. Молча. Что это означало?

Она поднесла к носу платок. Ее кровотечения возобновляются? Она захотела подняться в свою комнату.

Она все-таки поняла, что у меня на уме.

— Вы хотели бы ее снова увидеть, не правда ли?

Я не мог ответить на этот вопрос, потому что ни разу не отважился задать его себе.

Тогда Анжелика вынула записную книжку. И аккуратным почерком вписала туда мое имя.