Пепел. Гори оно все... (СИ)

13

А его, казалось, мало что смущало. Артур приехал даже раньше, чем она ожидала, словно и не уезжал вовсе. И стоило Альбине выйти к нему, как в её руки тут же упал огромный букет белоснежных роз — душистых, тяжёлых от капелек утренней росы, будто только что срезанных.

— Ты что, ограбил круглосуточный цветочный магазин? — рассмеялась Альбина, зарываясь лицом в нежные лепестки. Аромат был головокружительным, пьянящим.

Артур фыркнул, с нескрываемым удовольствием наблюдая за ней:

— Не совсем. Мамину оранжерею! Там цветы лучше и всегда свежие.

— О боже! — Альбина засмеялась звонко, искренне. — А она... как отреагировала?

— Ну, я выжил — уже неплохо, — хмыкнул он и, легко подхватив её подбородок, нежно притянул к себе и поцеловал. Его губы были тёплыми, уверенными и такими родными, что у Альбины на мгновение закружилась голова.

— А вообще, мама, конечно, злилась, рыжик, но она…. Смирится,— прошептал он, коснувшись своим лбом её лба. — У неё там ещё полно цветов, не переживай.

— Надо посоветовать ей закрывать оранжерею на замок, — пробормотала Альбина, чувствуя, как его дыхание щекочет её кожу, а его губы снова скользят по её губам, требовательно и нежно.

— Уже закрыла, — ухмыльнулся Артур. — Но я знаю лаз через окно — так что без цветов ты у меня не останешься!

Альбина рассмеялась, хотя в глубине души шевельнулась тревога.

— И твоя мама меня возненавидит...

- Неа… всего лишь проест мозг папе…. В очередной раз… - он закусил губу и вздохнул тяжело. И Альбина вдруг поняла, что дела в этой семье тоже не так радужны, что развод родителей, хоть Артур этого и не показывал, дался ему не просто. Но спрашивать она не стала, просто взяв его за руку.

Часы пролетали для Альбины незаметно. С ним время будто исчезало, рассыпаясь солнечными бликами между их словами и взглядами.

Ей казалось, что её место — именно здесь, рядом с Артуром. Это было естественно, как дыхание, как жизнь. Без коллег, без работы, без громких фамилий и чужих ожиданий — только они, девушка и парень, на своём первом п настоящем свидании.

Они гуляли, смеялись, разговаривали. Артур рассказывал ей о своей учёбе, о мечтах, о планах, иногда с лёгкой иронией, иногда с мечтательной серьёзностью. Альбина слушала, жадно впитывая каждое его слово, каждую улыбку. Он задавал ей вопросы — простые, тёплые, настоящие — и она отвечала ему так же искренне, безо всякой маски.

Когда Артуру звонили с работы, он отвечал быстро и коротко, будто боялся потерять хоть минуту, которую мог провести с ней.

А когда зазвонил её телефон — Альбина, едва взглянув на экран, догадалась: мама. Наверняка чтобы упрекнуть за то, что опять не приехала на выходные.

Она без колебаний отключила звук.

В понедельник весь офис буквально гудел об их истории с Артуром. Стоило Альбине переступить порог холла, как на неё обрушилась волна взглядов — любопытных, завистливых, недоброжелательных. Женская часть коллектива смотрела на неё исподтишка, с тонкими, холодными усмешками, а мужчины — с открытым интересом, чуть задерживая на ней глаза.

Альбина никогда раньше не оказывалась в центре такого пристального внимания. Казалось, что каждый её шаг, каждое слово рассматривают почти под микроскопом, будто оценивают невидимыми шкалами: "достойна ли", "что в ней такого особенного".

К счастью, одно радовало: ни Ольга Альбертовна, ни Ирина Александровна отношения к ней не изменили. Те же требования, тот же деловой тон, без намёков и пересудов. И когда Ирина, без лишних церемоний, грохнула перед ней на стол стопку папок с проектами и велела в кратчайшие сроки изучить материалы, Альбина испытала почти физическое облегчение — наконец-то нормальная работа, а не сканирующие взгляды и перешёптывания.

А Артуру, казалось, было глубоко плевать на все эти офисные шорохи. Утром он демонстративно заглянул в её кабинет, поздоровался при всех с таким спокойным, чуть наглым выражением лица, что коллеги поспешно отвернулись, притворившись занятыми. Альбина же вспыхнула ярче мака, чувствуя, как жар разливается от кончиков ушей до кончиков пальцев. И ещё долго потом, сидя над проектами, с упорством каторжницы забивала себя работой, пытаясь заглушить этот пожар внутри.

Ирина Александровна только хмыкнула, скосив взгляд на девушку, но её лёгкое неодобрение явно адресовалось не Альбине, а скорее Артуру — за его не слишком дипломатичное поведение.

Вечером же они снова были вместе. Без посторонних глаз, без взглядов и пересудов. Только они.

На следующий день история повторилась.

Во вторник, придя на работу, Альбина обнаружила на своём столе огромный букет нежно-розовых роз — настолько роскошный и неприлично пышный, что он почти заслонил собой ноутбук. Коллеги не скрывали улыбок и перешёптываний, а Альбина почувствовала, что на этот раз у неё горят не только щеки, но и уши.

Пришлось написать Артуру короткое сообщение, слабо намекая, что с вниманием стоит быть осторожнее.

Он ответил ей одним словом: "Учту" — и добавил в конце озорной смайлик.

И всё равно она знала: вечером он снова будет ждать её. И она снова будет спешить к нему — несмотря ни на что.

А день рождения Ярослава нависало над ней дамокловым мечом неопределенности.

Весь обед во вторник Альбина провела в интернете, выискивая по крупицам информацию об этом человеке, о его привычках, хобби, интересах. Отец Артура оказался фигурой хоть и известной, но практически максимально закрытой от общественности. Несколько качественных интервью, снимки с официальных мероприятий – ничего лишнего, ничего личного. А пятница надвигалась как шторм или ураган, грозя снести Альбину с лица земли.

Она осторожно спросила Артура о подарке его отцу, на что тот, смеясь, махнул рукой:

- Не заморачивайся, Аль, подарим фигню от нас обоих. Жанна что-нибудь выберет для него. Давай подарим ему коня как в «Служебном романе» - он у нас такой же серьезный и пафосный как Бубликов!

Альбина не смогла не прыснуть от хохота, представив выражение лица сурового Ярослава на такой подарок. Картина была такой абсурдной, что на мгновение её тревоги отступили, растворившись в этом лёгком, тёплом моменте. Артур, заметив её смех, наклонился ближе, его рука накрыла её ладонь на столе, и от этого простого жеста сердце Альбины снова забилось быстрее.

— Серьёзно, Аль, — добавил он, уже мягче, — не бери в голову. Отец не из тех, кто ждёт подарков. Ему главное, чтобы я был там... и ты. — Он слегка сжал её руку, и его голос стал тише, почти интимным. — Ты ведь придёшь, правда?

Она кивнула, чувствуя, как тепло его слов борется с холодом её страхов. Но улыбка Артура, его уверенность, что всё будет просто, только сильнее подчёркивали пропасть между их мирами. Он не знал, что для неё этот вечер — не просто выход в свет, а испытание, где каждый шаг может стать ошибкой. Платье, которое нельзя надеть дважды. Подарок, который она не может себе позволить. Взгляды гостей, которые будут оценивать её, как экспонат на выставке.

— Конечно, приду, — тихо ответила она, стараясь, чтобы голос не выдал её смятения. Но внутри всё сжималось от вопроса: как?

Артур чуть прищурил глаза.

- Аль… вот держи, - он достал из портмоне одну из карточек.

Альбина замерла. Её щёки вспыхнули, как от пощёчины, жар разлился по лицу, а сердце ухнуло куда-то вниз. Она смотрела на карту, лежащую на столе между ними, и чувствовала, как внутри всё обрывается. Это был не просто кусок пластика — это был символ всего, чего она боялась: её несоответствия, её зависимости, её неспособности быть той, кем он, возможно, хотел её видеть.

— Ты что... Артур? — выдохнула она, её голос дрожал от смеси стыда и гнева. Она подняла глаза, и в её взгляде, обычно спокойном и нежном, теперь полыхали искры. — Зачем это?

— Аль, ты моя девушка, — ответил он, всё ещё спокойно, но с лёгкой ноткой настойчивости. — И должна соответствовать. Я знаю, что ты из другой среды, понимаю, что... — Он запнулся, увидев, как её лицо меняется. Его слова, произнесённые с искренним желанием помочь, вдруг повисли в воздухе, как тяжёлый камень, готовый рухнуть и всё разрушить.

Альбина почувствовала, как горло сжимает спазм. «Из другой среды». Эти слова эхом отозвались в её голове, подтверждая все её страхи. Он знал. Знал, что она не из его мира, знал, что она считает копейки, что её гардероб — это одно платье и пара туфель, что она не может позволить себе сиять так, как привыкли его знакомые. И теперь он смотрел на неё с этим понимающим взглядом — взглядом, в котором не было осуждения, но была жалость. И это было хуже всего.

Артур вдруг понял, что зашёл не с той стороны. Её взгляд, её напряжённая поза, дрожь в её пальцах — всё кричало о том, что он совершил ошибку. И, что хуже, он понял, что есть риск: она может встать и уйти. Просто уйти от него, от этого разговора, от всего, что между ними было. Эта мысль ударила его, как холодная волна, и он инстинктивно схватил её за руку, не давая пошевелиться.

— Аль, подожди, — быстро сказал он, его голос стал тише, почти умоляющим. Его пальцы крепко, но осторожно сжали её запястье, словно он боялся, что она растворится, если он отпустит. — Я не то хотел сказать. Прости. Я... я просто хочу, чтобы тебе было комфортно. Чтобы ты не переживала из-за всяких глупостей вроде платьев или подарков. Это не потому, что ты «не соответствуешь», — он выделил это слово, будто отбрасывая его прочь. — Это потому, что я хочу, чтобы ты была рядом. Со мной. Такой, какая ты есть. Отбрось ты на фиг все эти условности! Альбина, это нормально, что я хочу дать тебе то, что должен давать мужчина женщине!

- Но я не твоя женщина, Артур! – отчеканила Альбина.

— Моя! — рявкнул он, и в его голосе смешались гнев и что-то ещё — почти отчаяние. — И хватит уже играть в эти игры, Альбина! Ты правда думаешь, что я поверю, будто ты сама всё вытянешь? Что ты пойдёшь и возьмёшь кредит, мать его, ради платья? Или будешь шить его ночами, как Золушка? — Он ударил ладонью по столу, не сильно, но достаточно, чтобы чашки звякнули. — Это смешно! Я пытаюсь помочь, а ты строишь из себя... не знаю, кого! Как будто я тебя унижаю, предлагая эту чёртову карту! Или что, думаешь до меня не доходит, что в четверг ты сделаешь все, чтобы избежать этого мероприятия?

- Я буду на нем, Артур, - глядя прямо в глаза мужчине сказала Альбина, поднимаясь. – Буду. Но карточку оставь, пожалуйста, себе. Свои проблемы я буду решать сама!

Она быстро вышла из кафе, ощущая, что вся ее эйфория разрушается как карточный домик. Глаза заволокло туманом слез, но она не позволила им пролиться. Не сейчас.

Артур догнал ее через квартал. Схватил за руку и почти силой притянул к себе.

— Прости, Аль... — выдохнул он, его голос был хриплым, надломленным, совсем не похожим на тот гневный тон, что звучал в кафе. Он стоял так близко, что она чувствовала тепло его дыхания, видела, как его грудь вздымается от тяжёлого дыхания. — Прости меня. Я не умею... не умею делать подарки. Не умею... — Он запнулся, его рука всё ещё держала её, но теперь мягче, почти осторожно. — Мне хочется помочь, а я делаю только хуже. Я не хотел тебя обидеть, клянусь.

Альбина смотрела на него, и её гнев медленно, неохотно отступал, но боль всё ещё жгла изнутри. Она видела его искренность, его растерянность, но не могла забыть, как он смотрел на неё в кафе — с раздражением, с непониманием, как будто её отказ был личным оскорблением. Для Артура деньги были решением, способом показать заботу, проявить свою роль мужчины, как его учил отец. Он вырос в мире, где такие жесты были нормой, где женщины с улыбкой принимали дорогие подарки, а мужчины гордились своей способностью обеспечивать. Её «нет» выбивало почву из-под его ног, ставило под сомнение всё, что он считал правильным. И это бесило его — бесило, потому что он не мог понять, почему она усложняет всё, почему не может просто взять и довериться ему.

- Все в порядке, - она спрятала лицо на его груди. – Все в порядке, Артур. Я…. не злись на меня, но….

- Как же с тобой не просто, - вздохнул он, находя ее губы своими. – Обещай хотя бы подумать…. Аль? Пусть карта побудет у тебя… на всякий случай. Просто пусть лежит. Мне так будет намного спокойнее. Пожалей мои нервы – их и так на работе треплют не мало!

Альбина замерла, чувствуя холод карты в своей руке. Её сердце сжалось, и она подняла глаза, чтобы встретиться с его взглядом. В его словах всё ещё звучало упрямство, та же уверенность, что его способ — единственно правильный. Он не принимал её отказ, не до конца. Для него это была не просто карта, а символ его заботы, его роли в их отношениях, и её сопротивление воспринималось как вызов, как нечто, что нужно преодолеть. Его раздражение не ушло — оно лишь притаилось, спряталось за мягкостью его голоса, за его попыткой смягчить конфликт. Он хотел, чтобы она сдалась, чтобы приняла его правила, потому что в его мире это было нормой, а её «нет» казалось ему бессмысленным бунтом.

А она не хотела больше ссор. Вдыхая его запах, ощущая его тепло ей хотелось просто вычеркнуть этот конфликт, забыть его.

Может быть права Эльвира, может она слишком сильно заморачивается на мелочах, которые казались важными почему-то только ей.

Она положила карту в сумочку, ощущая, как Артур выдохнул свободнее. А после, весь вечер не отпускал ее из рук, словно боялся, что она снова уйдет.

Но она уйти уже не могла, привязанная к нему все сильнее разгоравшимся пожаром любви.