Пепел. Гори оно все... (СИ)

29

От Димы она съехала в тот же день. Позвонила в агентство и быстро нашла себе новое жилье – не далеко от работы, так было удобнее добираться. Выбрала просторную однокомнатную квартиру, с красивым видом из окна, почти новой мебелью, большой ванной. Заплатила сразу за три месяца, чтоб потом голова не болела с решением этого вопроса.

Димка помог перевезти вещи, благо их было не так уж и много. Размещая одежду в большом зеркальном шкафу, Альбина невольно усмехнулась – ее зеленого платья, первого платья, когда она почувствовала себя красивой, среди вещей не оказалось – Эльвира забрала его себе, как и хотела.

Символично вышло.

Но она не расстроилась.

Вечером позвонила Ирине Александровне с короткой фразой:

- Мне нужна ваша помощь.

Знала, что та не откажет. Знала, что та ждет ее звонка, надеется, что Аля позвонит. И только улыбнулась, когда коллега назначила ей встречу в одном из торговых центров города.

- Выглядишь лучше, - хмуро окинув взглядом Алю, заметила Ирина, заказывая им обеим кофе.

- Спасибо, - ответила та, улыбнувшись. – Выспалась, наконец. И аппетит вернулся. Ирина Александровна, без вас мне не справится…. Никак. Знаете…. – она замялась и чуток облизала пересохшие губы, глядя в сторону, - я росла в селе. Никто не учил меня ни чувству стиля, ни умению одеваться. Я не чувствую себя…. это плохо. Это чувство, словно ты в коконе и никак не можешь из него выпутаться…. Ваш вкус безупречен…. Помогите мне….

Ирина молча смотрела на нее, и во взгляде появилось и удивление и удовольствие.

- Растешь, девочка. На глазах растешь, раз начала признавать свои недостатки, - покачала Ирина головой. – Это первое, чему должны обучать в PRе…. Давно пора поменять программу.

- И не только ее, - пробормотала Альбина про себя, соглашаясь с наставницей.

- Нельзя поменять внешность, не поменявшись внутри, Аля, - заметила Ирина. – Но… я смотрю сдвиги есть. Поэтому, пойдем. Хватит таскать на себе эту жуть с рынка…. Если сложности с финансами я помогу….

- Оооо, - ехидно усмехнулась Альбина, - никаких сложностей нет. Вообще никаких. И знаете, я готова потратить неприличную сумму на себя. И прямо сейчас.

Они синхронно улыбнулись друг другу и поднялись из-за стола. В голове Альбины создавался план: шаг за шагом, ступенька за ступенькой.

Сначала волосы, потом – руки, потом – новая одежда. Не самая дорогая, но такая, что сидела на ней как влитая. Снова и снова уроки наносить неброский макияж….. Они не остановились, пока Ирина не почувствовала себя удовлетворенной.

Альбина сбросила фото Димке и получила его поднятый вверх палец.

Послала знак вопроса.

И тут же получила улыбку.

Она делала свою работу. Он делал свою.

Ярослав изменения заметил сразу. В понедельник, на оперативке, когда девушка зашла вместе с остальными к нему в кабинет. Его темные глаза, на долю секунды сверкнувшие огнем, и едва заметная улыбка дали ей понять, что он оценил.

Альбина не дрогнула под его взглядом. Только внутри живота возник комок липкого страха – он единственный мог разгадать ее игру, если она не приложит усилий. И нет, она не улыбнулась ему, только обожгла взглядом, давая понять, что не собирается играть в его игры. Потому что именно он был единственной преградой на ее пути.

Артур тоже заметил изменения. Он бегло осмотрел ее с ног до головы, едва заметно нахмурился. Альбина, как и в пятницу, старательно избегала его глаз. Не потому что ей было больно, боль была надежно заперта внутри, и даже не потому, что было мерзко. А потому что и это было частью плана. Продуманного, выверенного, четкого.

И она не собиралась играть ни одной фальшивой ноты.

Неделя пролетела в вихре встреч, совещаний, поездок в администрацию. Альбина впитывала знания Ирины, как губка, жадно, но с дисциплиной. Она наблюдала за её манерой говорить — уверенной, но не резкой, за её пониманием политических и экономических потоков, за её стилем, который был не просто одеждой, а языком власти. Ирина учила её не копировать, а создавать своё — свой голос, свой образ, свою силу. Альбина не обижалась, когда Ирина тихо, в доверительных разговорах, поправляла её речь, указывая на лишние слова или неуместные интонации. Она не злилась, когда наставница замечала перегибы в её поведении или неточности в работе. Каждое замечание было как шлифовка, и Альбина исправляла ошибки быстро, уверенно, смело, как будто каждая победа над собой приближала её к цели.

Но всё это происходило под пристальным оком Ярослава. Она чувствовала его взгляд на себе — тяжёлый, пронизывающий, как рентген, даже когда он не смотрел на неё напрямую. На совещаниях, в коридорах, в администрации — он не выпускал её из поля зрения ни на секунду. Его присутствие было как тень, всегда рядом, всегда угрожающая, и она знала, что его терпение — терпение тигра, готового к прыжку — не бесконечно. Он ждал, наблюдал, но его интерес не угасал, а становился острее, как лезвие, приставленное к её горлу.

«Зайди» - пришел приказ в пятницу днем на телефон, когда Ирина и Альбина обсуждали выбор муниципалитетов для закупки оборудования в школы.

Терпение зверя подходило к концу. Внутренне она была к этому готова, поэтому, извинившись перед коллегой, пошла на ковер к начальству.

Он ждал ее, наблюдая за городом в огромное окно. Спокойный, чуть расслабленный. Ослабленный галстук на шее, расстегнутый пиджак и верхняя пуговка рубашки, словно она уже перестала быть его подчиненной и стала той, кого он в ней видел. Кого хотел видеть.

- Что-то случилось, Ярослав Геннадьевич? – тихо спросила Альбина, не садясь в кресло напротив.

Он обернулся к ней, крутанувшись на своём кожаном кресле с лёгкостью, которая казалась обманчивой. Его тёмные глаза, как всегда, были пронизывающими, но теперь в них мелькнула искра — смесь удовольствия и хищного интереса. Его взгляд скользнул по ней, задержавшись на её костюме, её осанке, её лице, и едва заметная улыбка тронула его губы, как будто он оценивал не только её внешность, но и её игру.

— Изменения на лицо, — констатировал он, его голос был низким, с лёгкой хрипотцой, как будто он смаковал каждое слово. — Рад, что ты меня услышала…

Альбина почувствовала, как её горло сжимается. Он говорил о её новом образе, но его тон намекал на большее — на его слова в машине, на его предложение, на его уверенность, что она сдастся. Страх шевельнулся, как тень, но она задавила его, выпрямив плечи.

— Вы хорошо умеете доносить информацию, — ответила, и голос был холодным и колючим, хотя внутри все же образовался комок липкого страха. — Сложно не понять с первого раза.

Слова были вызовом, тонким, острым, и она увидела, как его брови слегка приподнялись, а улыбка стала шире, насмешливей. Он рассмеялся — низкий, мягкий звук, в нём была угроза, как в рычании зверя, который знает, что добыча уже в его лапах. Ярослав встал, медленно, с той же обманчивой лёгкостью, и подошёл к графину с водой на столе. Налив себе воды, он первым предложил стакан ей, его глаза не отрывались от её лица, как будто он тестировал реакцию.

Альбина отрицательно покачала головой, движение было твёрдым, резким. Она не примет от него ничего — ни воды, ни предложений, ни игры. Его глаза сузились, но улыбка не исчезла, её отказ только разжёг его интерес.

— Нет? Хорошо, — сказал он, сделав глоток воды, его тон оставался лёгким, но в нём сквозила сталь. Он поставил стакан на стол, пальцы задержались на стекле, и посмотрел на неё. — И долго ты ещё будешь играть в независимость?

Она несколько секунд помолчала, ощущая себя новорожденным жеребенком на тонком льду. Постучала пальцами по деревянной поверхности стола.

- Почему ты так уверен, что я соглашусь? – вдруг абсолютно искренне спросила она, чем вызвала у Мииты совершенно искренний смех.

— Потому что, Аль, ты умна, — сказал он, его голос стал тише, но в нём была хищная мягкость. Он шагнул ближе, слишком близко, нарушая её пространство, обошел и она почувствовала жар его тела, его дыхание. — Наивна — да, и это… — Он втянул воздух около её уха, его голос понизился до шёпота, — невероятно бьёт в голову. Настолько, что я готов некоторые принципы… — Его пальцы, горячие, как угли, скользнули по её обнажённой руке, где мурашки выдали её реакцию, — отбросить.

Он заметил это, его глаза сверкнули, и его прикосновение стало медленнее, чувственнее, ласкающее её кожу, как будто он наслаждался её дрожью.

— Настолько, — прошептал он, его голос был как яд, сладкий и смертельный, — что готов прямо сейчас взять своё… Но… — Его губы нашли мочку её уха, чуть прикусив, и новая волна дрожи прошла по её телу, — это будет всего лишь разовое удовольствие…

Альбина сглотнула, горло пересохло, а сердце колотилось так, что казалось, он слышит его. Её тело предавало, подставляя шею его губам, но разум кричал, что это ловушка, что он играет с ней, как кот с мышью. Она заставила себя собраться, её пальцы сжали край стола, и она ответила, голос был хриплым, но с твёрдой нотой:

— И статья УК.

Ярослав рассмеялся снова, его губы всё ещё касались её уха, и его смех был тёплым, но опасным, как рычание.

— И статья УК, — согласился он насмешливо, но в нём была и искренняя радость, как будто её сопротивление только разжигало азарт. Его пальцы скользнули выше по руке, лёгкие, но властные, и он чуть отстранился, чтобы заглянуть ей в глаза. — Но ты ведь знаешь, Аль, что это не остановит меня, если я захочу. И, - он заглянул ей в глаза, - тоже этого хочешь....

Альбина прикрыла глаза, позволяя ему на миг ощутить власть, захватывающую её в водоворот чувственного удовольствия от этой игры. Тело отзывалось на его близость, но разум оставался острым, как лезвие, напоминая, что это часть плана — держать его в напряжении, не давая понять, где настоящая граница.

- Ты сопротивляешься мне из своих принципов, - продолжал он тихо, уже не стесняясь покрывать поцелуями шею и плечо девушки, ключицы и уши, - но и сама горишь.... Могу поспорить, внутри тебя сейчас огонь....

Его голос был как гипноз, и Альбина почувствовала, как дыхание сбивается, как кожа пылает под его губами. Он знал, что делает, знал, как нужно касаться женщины, чтобы вызвать не эмоции, нет, инстинкты. Нечто животное, что живет в каждом человеке. Одна его рука обняла её за талию, прижимая к себе, так что она ощутила твёрдость его тела, его силу. Вторая рука продолжала ласкать ее руку, его пальцы едва заметно коснулись края её груди, лёгким, но намеренным движением, как будто он тестировал границы. Сердце колотилось, тело дрожало, но она заставила себя собраться, используя его игру против него.

- Знаешь, - так же тихо прошептала Альбина, - что мне по-настоящему интересно?

- Что, малышка?

- А если, - она развернулась к нему, позволяя одной его ноге чуть раздвинуть свои бедра, - если я скажу тебе «нет», что будет?

Слова повисли в воздухе, как выстрел, и она увидела, как его улыбка дрогнула, как его глаза сузились, оценивая её. Он не ожидал этого — не ожидал, что она повернёт его игру против него. Его рука на талии сжалась чуть сильнее, но он не отступил, его губы снова нашли шею, лаская кожу, как будто он хотел отвлечь её от слов.

— Тогда, — прошептал он, его голос был как бархат, — я сделаю так, чтобы ты сама захотела сказать «да».

Губы нашли губы, завладевая, проникая, заполняя собой. Рука зарылась в ее волосы, не давая лицу отпрянуть, уйти от поцелуя.

Альбина чуть отодвинулась, переводя сбившееся дыхание.

- И ты пожертвуешь семьей ради этого? – вдруг в лоб спросила она.

- Что? – моргнул Ярослав, не сразу поняв, о чем она говорит.

- Я уволюсь, Ярослав, — сказала она твёрдо, её голос был как металл, несмотря на дрожь в теле. — Если ты не прекратишь своих игр со мной, моё заявление сегодня же вечером будет на твоём столе.

Слова прозвучали, как выстрел, и она увидела, как его лицо меняется. Изумление, злость, лёгкое замешательство, а затем — ехидная насмешка, как будто он пытался вернуть контроль. Его губы, ещё горячие от их поцелуя, изогнулись в улыбке, но в его глазах была буря — он не ожидал, что она зайдёт так далеко, не верил в серьезность ее слов.

— И чего этим добьёшься, малышка? — прорычал он, его голос был низким, ядовитым, пропитанным ехидством. — Разхреначишь карьеру? Будущее? Ради чего? — Его тон стал резче, его глаза полыхнули, как угли, и он наклонился ближе, его лицо было так близко, что она чувствовала жар его кожи. — Альбина, ты же не дура, в конце концов? Или что, думаешь, в этом городе кто-то решит взять тебя на новую работу, если мне это не понравится?

Его слова били хлыстом, и Альбина почувствовала, как страх сжимает её грудь, но не отвела взгляд. Её сердце колотилось, её кожа всё ещё горела от его поцелуев, но в её душе росла сила, холодная и острая, как шипы акации. Она знала, что он пытается запугать её, вернуть контроль, но она не сдастся. Не теперь, когда наконец-то поняла, чего стоит её свобода.

— В том-то и дело, Ярослав, — ответила она, не опуская головы, её голос был твёрдым, но с лёгкой дрожью, как натянутая струна. — Этот город — не единственный на планете. Твои руки длинные, но они не дотянутся повсюду. Мама и Эльвира хотят мира в семье, Артур — тоже. Что они сделают, если узнают, что я готова их простить, готова восстановить отношения, но из-за твоих домогательств уеду, проклиная всех вас? — Её глаза сверкнули, голос стал громче, полным яда, который копился в ней слишком долго. — Знаешь, что я поняла за эти выходные?

— Что? — прошипел он, его лицо перекосило, а рука на её талии сжалась так, что она едва не поморщилась. Его глаза были как буря, полные злости и недоверия, как будто он не мог поверить, что она осмелилась бросить ему такой вызов.

— Что я — тоже часть вашей семьи, — сказала она, её голос был как клинок, режущий воздух. — Точнее, своей, а скоро стану и твоей, хотя мы оба этого не хотим, если я правильно поняла. Давай, Яр, — она намеренно сократила его имя, как удар, — возьми меня прямо здесь и сейчас — я даже сопротивляться не буду, потому что тело на тебя реагирует, этого не скрыть. — Её голос стал тише, но в нём была яростная насмешка, и она прижалась к нему сильнее, касаясь его груди своей. — Но завтра же моей ноги в этом городе не будет. Потому что я тебя не люблю. Потому что ты мне неприятен до отвращения. Потому что ты, старый енот-потаскун, полез на меня — молодую девушку, забыв, что тебе пора бы внуков нянчить! И скоро моя сестричка тебе их подарит! И трахнув меня на своём столе, Яр, ты всю жизнь будешь знать, что против желания взял члена своей семьи! Не думаю, что Артур тебе за такое скажет спасибо! Ты сам говорил, что любишь его, ведь так? Так давай, одним своим трахом, одной своей похотью отрави его счастье и его идеальную свадьбу!

Её слова были как взрыв, каждое из них — как удар, и она увидела, как его лицо искажается от ярости. Глаза полыхнули, челюсть сжалась, и на миг она подумала, что он сейчас сорвётся, что его рука, всё ещё сжимающая её талию, сейчас причинит боль. Его дыхание стало рваным, грудь поднималась и опускалась, как у зверя, загнанного в угол. Он смотрел на неё с смесью бешенства, недоверия и чего-то ещё — растерянности, как будто её слова задели что-то глубоко внутри.

- Сука.... - прохрипел он, резко отталкивая ее от себя и почти отскакивая назад. - Ах ты маленькая сука!

— Ты хороший учитель, Яр, — резко и холодно бросила она, с лёгкой насмешкой, как будто возвращала ему его же игру. — Ты на самом деле прекрасный учитель. Я расту рядом с тобой, этого не отнять. — Она выпрямила плечи, её глаза встретили его, не отводя взгляда. — И давай всё так и оставим. Сделаем хорошие лица при плохой игре, наладим отношения в семье. Переживём эту грёбаную свадьбу твоего сыночка и моей сестрички. И просто забудем друг о друге.

Её слова были как финальный удар, и она видела, как его лицо искажается ещё сильнее, как глаза темнеют от бешенства. Он шагнул к столу, его кулак с силой обрушился на деревянную поверхность, и звук удара эхом разнёсся по кабинету, как гром. Стакан с водой дрогнул, чуть не опрокинувшись, и она почувствовала, как воздух сгущается, как его ярость заполняет пространство.

— Пошла вон! — рыкнул он, его голос был хриплым, полным ненависти, его глаза горели, как у зверя, потерявшего контроль. Его рука всё ещё дрожала, его грудь вздымалась, и на миг она подумала, что он сейчас бросится за ней, но он остался на месте.

— С удовольствием, — ответила она, её голос был спокойным, но в нём была сталь, как будто она не просто уходила, а ставила точку. Она развернулась на каблуках, её движения были плавными, но уверенными, и направилась к двери. Её пальцы сжали ручку, и она плотно закрыла дверь за собой, звук щелчка был как финальный аккорд их противостояния.