Перекати-поле

Глава 12

— Погоди, сынок, дай-ка я сам это сделаю, — сказал Джону Берт Колдуэлл.

Джон неохотно отвернулся от зеркала, давая отцу поправить свой галстук и стараясь при этом не вдыхать отцовский перегар после виски. К удивлению Джона, знакомый ему неприятный запах отсутствовал. Правда, такое иногда бывало — отец оставался трезвым несколько дней между сменами. И сегодня выдался как раз такой день. По какой-то причине он, видимо, решил, что школьный бал предпоследнего класса, в котором учился его сын, был достаточно серьезным поводом, чтобы воздержаться от выпивки, — по крайней мере, пока Джон не уйдет из дому.

Берт отступил назад, чтобы полюбоваться своей работой.

— Вот так хорошо, — сказал он. — А с поясом тебе помочь не нужно?

— Нет, спасибо. Я сам, — ответил Джон, застегивая широкий складчатый кушак из темно-малинового шелка вокруг своей талии.

Джон чувствовал себя неловко под пристальным взглядом отца и хотел бы, чтобы тот ушел, но все равно снял с вешалки пиджак с атласными лацканами и, надев его, снова повернулся к зеркалу, чтобы поправить отложные манжеты рубашки.

— Очень недурно для наряда, взятого напрокат, — заметил Берт. — Но я должен был бы его тебе купить. Тебе, вероятно, в Майами понадобится смокинг для каких-то особых случаев.

— До этого еще целый год. — Джон слегка улыбнулся отцу. — К этому времени я могу вырасти еще на дюйм, а то и на два.

Берт кивнул и сунул руки в карманы.

— Думаю, да. Ты выглядишь… лихо, сынок. Жалко, что твоя мама не может увидеть тебя сейчас.

— Мне тоже жаль, — сказал Джон.

Наступило неловкое молчание.

— Ты уверен, что не хочешь воспользоваться моей машиной? Ты слишком здорово одет для пикапа.

— Да нет, спасибо. Я помыл и надраил нашего Красного Старичка до блеска, потом пропылесосил сиденья. Так что он выглядит вполне сносно.

— Ну тогда… — Берт вынул из бумажника несколько купюр. — Вот, возьми. В такую ночь, как сегодня, тебе понадобятся деньги. Такое бывает всего лишь раз в жизни.

Джон сунул в боковой карман пиджака свой собственный бумажник.

— С этим все в порядке. Деньги мне не нужны. Да и все уже приготовлено.

— Все равно возьми. — Берт силой сунул ему деньги в руку. — Мне будет спокойнее, если я буду знать, что у тебя есть несколько лишних баксов наличными.

Джон взял деньги.

— Спасибо, — просто сказал он.

На какую-то долю секунды глаза мужчин встретились, причем Берту пришлось немного поднять голову.

— Эта девушка, с которой ты идешь на бал… скажи-ка еще раз, как ее зовут? — спросил он.

Джон никогда раньше не называл ему ее имени, но все равно ответил:

— Бебе Болдуин.

— У ее отца бензиновые заправки по всему Майами.

— Верно.

— Она одна из этих бобетт.

— Снова в точку.

— Что ж, ей повезло. Полагаю, что у двоих таких видных парней-футболистов, как вы с Треем, была возможность выбрать.

— Это мне повезло. Бебе — славная девушка.

Берт кивнул, давая понять, что это, видимо, действительно так.

— Не сомневаюсь, — сказал он. — Что ж, ребята, желаю вам хорошо повеселиться. Будь осторожен за рулем.

Он отсалютовал двумя пальцами, поднесенными ко лбу в чисто местном приветствии, и вышел из комнаты.

Джон обратил внимание на шаркающую походку, понурые плечи отца и почувствовал приступ жалости. Есть вещи, которые уже никогда нельзя изменить, сколько бы вы ни пытались начать все заново. Джон мог бы заставить себя забыть тот день девять лет назад, если бы отец исправился, если бы его припадки раскаяния и печали не проходили среди шлюх и безудержных запоев, превращавших его в чудовище, способное отхлестать восьмилетнего мальчика до рубцов.

Он бросил деньги на комод и еще раз провел расческой по волосам, раздосадованный тем, что отец вызвал в нем воспоминания того дня девятилетней давности. Прошел год со смерти матери, когда Джон, вернувшись из школы, обнаружил какую-то странную женщину в постели со своим отцом.

— Почему ты не постучал, проклятый маленький ублюдок! — заорал на него отец, сбрасывая с себя одеяло.

Джон не успел спрятаться, а отец уже выхватил ремень из своих брошенных на стул брюк.

Трей услышал поднявшуюся суматоху. Они с Джоном всегда возвращались домой вместе, а Трей, слава Богу, успел дойти только до калитки и догадался, что там происходит. Он влетел к соседям и сказал, чтобы те вызвали шерифа Тайсона, а сам бегом ворвался в дом к Джону с криками:

— Прекратите! Прекратите!

Он прикрыл Джона от ремня своим телом и принял несколько ударов на себя, прежде чем белобрысая шлюха сообщила Берту, что к дому подъехала патрульная полицейская машина. Джон еще запомнил, как в комнату ворвался шериф Деке Тайсон со своим заместителем и приказал отцу опустить свой ремень.

— Какого черта! Это мой дом, Деке. И я могу делать здесь все, что мне заблагорассудится.

— Сам можешь, но не со своим сыном.

— С моим сыном! Да он не мой сын, черт побери! Его отец — какой-то мерзавец, который трахал мою жену, пока я вкалывал на вышке!

Наступило молчание, тяжелое, как камень. Шериф Тайсон и его заместитель с любопытством переводили взгляды с Берта на Джона и обратно, и Джон вдруг понял, что они увидели. Он был совершенно не похож на своего черноволосого и голубоглазого отца. Трей с вытаращенными от удивления глазами вдруг издал восторженный вопль.

— Эй, Джон, вот это класс! Он не твой старик! У тебя тоже нет родителей.

Джон привстал на четвереньках, его покачивало. Снизу вверх он уставился на своего отца, который, закусив губу, отвернулся.

— Так ты мне не папа?

Берт Колдуэлл отбросил ремень в сторону.

— Забудь все, что я сказал. У тебя ведь моя фамилия, верно?

— Ты мне не папа?

Берт сплюнул на пол.

— Я не должен был тебе этого говорить.

— Но все-таки сказал.

— Не передергивай! Я этого не говорил. Я сказал, что иногда бывает трудно поверить, что ты мой сын. Вот как я сказал.

— Лжец! — крикнул Трей, бросаясь на Берта футбольным захватом на уровне колен.

Вмешавшийся шериф Тайсон аккуратно оттащил Трея за плечи и передал его своему помощнику. Деке Тайсон был высоким мужчиной мощного телосложения, бывший «зеленый берет», но, несмотря на то что Берт был пьян, он все-таки не хотел с ним связываться.

— Сегодня Джон переночует у нас, Берт, — сказал Деке. — Протрезвеешь, и утром поговорим.

Джон догадывался, о чем был тот разговор. На территории техасской «Ручки сковородки» окружной шериф имел массу полномочий и мог сделать все для защиты граждан, находящихся под его юрисдикцией, так что Деке Тайсон без колебаний воспользовался бы своими правами, чтобы обеспечить безопасность ребенка. Отец Джона больше никогда в жизни не поднимал на него руку.

Но у Джона от затянувшихся ран остались шрамы как на спине, так и на сердце, поэтому отношение к человеку, воспитавшему его, уже никогда не могло быть прежним.

Джон положил расческу в карман, проверил свои ключи и сунул под мышку коробочку из цветочного магазина с букетиком из гвоздик, который прикалывается на платье. В такой вечер, как сегодня, не стоило погружаться в тяжелые воспоминания. В его голове и так вертелось множество невеселых мыслей. Сегодня вечером Трей собирался перейти к решительным действиям по отношению Кэти в сексуальном плане.

— Как думаешь, Джон, время уже пришло? — спросил у него Трей в начале этой недели, после того как рассказал, что забронировал номер в мотеле в Дэлтоне.

Джон быстро нагнулся и принялся завязывать шнурки. Происходило это в спортивной раздевалке, когда они приняли душ и переоделись, отмотав положенное количество забегов вокруг футбольного поля.

Челюсти его судорожно сжались, и после довольно продолжительной паузы он наконец произнес:

— Есть только один способ выяснить это, ТД, и чем раньше, тем лучше, учитывая, что в следующем году мы все вместе планировали ехать в Майами. Но почему именно после бала? Кэти будет в нарядном бальном платье, со специально сделанной прической. И если после этого вы не попадете на завтрак, все сразу догадаются, где вы были и чем занимались. Начнутся всякие разговоры. Тебе бы стоило подумать о репутации Кэти.

— О чем тут еще думать? Все и так знают, что она моя девушка и всегда ею будет. Я ведь собираюсь жениться на ней после окончания колледжа.

— Когда это еще будет, Трей. До тех пор многое еще может случиться.

— Ничего с нами случиться не может. И не случится. Я этого не допущу. — Лицо Трея помрачнело от разочарования. — Знаешь, Джон, я не смогу себя долго удерживать с ней. Мне нужно или взять ее, или перестать с ней встречаться, но я скорее умру, чем откажусь от нее.

— А с Кэти ты это обсуждал?

— Что именно, какую часть?

— Господи, да обе, ТД, обе. Она вообще знает о том, что ты жить без нее не можешь, и о последствиях того, если она тебе откажет?

— Ты говоришь об этом так, будто я ей угрожаю!

— А это не так?

— Да нет же, черт побери! Господи, Джон, я думал, ты меня поймешь. Если бы ты полюбил кого-нибудь так, как я люблю Кэтрин Энн, ты бы знал, какие мучения мне приходится испытывать.

Несколько минут Джон молчал. Он открыл свой шкафчик и вытащил оттуда свою самую последнюю спортивную куртку с названием их команды; рукава ее были покрыты нашивками тех видов спорта, в которых он преуспел и отличился. У Трея была похожая куртка, она висела у Кэти в шкафу, и сейчас он носил прошлогоднюю. Джон надеялся, что щеки у него не очень горят. Он-то точно знал, через что пришлось пройти Трею.

— А о мисс Эмме ты подумал? — спросил Джон. — Она будет ждать Кэти и догадается о ваших шалостях в тот же миг, как увидит ее.

— Поэтому мы и поедем в мотель. Там она после всего этого сможет привести себя в порядок, и ее бабушка вряд ли что-нибудь заметит.

«Я бы не был в этом так уверен», — подумал Джон, но вслух ничего не сказал.

— Почему ты не признался Кэти, что любишь ее? — немного помолчав, спросил он.

— Потому что я не хочу пугать ее.

— Кэти так просто не испугаешь.

— Я знаю, и, честно говоря, это настораживает меня. Наверное, этим и объясняется тот факт, что я так долго ждал. Мы с ней близки, но захочет ли она… интимной близости? А если… она не хочет меня так, как хочу ее я?

— То, что она не хочет секса с тобой в данный момент, еще не означает, что она не любит тебя или что не захочет этого позднее. Нам всего по семнадцать лет. Кэти может бояться забеременеть.

Трей запер свой шкафчик, провернув ручку наборного кодового замка, и на скулах его заиграли желваки.

— Я не собираюсь до этого доводить.

— А как ты этому помешаешь? Презервативы твердых гарантий не обеспечат — по крайней мере, при тех нагрузках, которым ты их, вероятно, подвергнешь.

В десятом классе Трей был вовлечен в секс ради спортивного интереса одной старшей девочкой, популярной участницей группы поддержки, и эта их тайна благополучно уехала вместе с ней, когда прошлой осенью она поступила в Техасский Христианский университет. Джон знал еще двух девушек, с которыми Трей был близок, — обе они были школьницами из Дэлтона. До Кэти информация о его проделках никогда не доходила. Вызвало бы это в ней ревность, причинило бы боль, привело бы в ярость? Может, она бросила бы Трея и повернулась лицом к нему? А возможно, она восприняла бы его походы на сторону не как злоупотребление ее доверием и предательство, а как способ защитить ее от себя, пока она сама не будет готова? Трудно сказать. Несмотря на то что в отношении определенных вещей, например человеческих принципов, жизненных взглядов, высокой самооценки, он воспринимал Кэти как открытую книгу, в других случаях читать эту книгу было непросто. И Джон не мог сказать, чего от нее ожидать. Из них троих она была самой зрелой. Из-за хрупкой внешности она казалась маленькой и беззащитной, но физические данные не имеют значения, когда речь идет о силе духа и чувстве собственного достоинства, и Трею еще предстояло испытать эту черту Кэти на себе.

— Те девчонки ничего для меня не значат, — заверил его Трей. — Единственная девушка, которая важна для меня и будет важна всегда, — это Кэтрин Энн. Она — весь мой мир, моя жизнь, мое сердце. Без нее я не могу дышать. Я уже пробовал. Я думал о том, каково оно будет, если я… ну, немного поостыну к ней, просто для пробы… Но потом как представил, что потеряю ее… — Голос его внезапно затих, а сам он невидящим взглядом уставился куда-то в пространство, как контуженный ветеран войны.

Джон прекрасно представлял себе, что совсем потерять Кэти — это еще хуже, чем любить ее на расстоянии, но она с самого начала потянулась к Трею; это была главная причина того, что он никогда, ни единым взглядом или жестом не выказывал своих чувств.

Он попытался привести еще один, последний, аргумент.

— Ты не думаешь, что ты должен сказать Кэти о своих планах заранее, то есть дать ей шанс ответить тебе: «Не сейчас, как-нибудь в другой раз»?

Трей с размаху врезал кулаком по шкафчику.

— Как это на тебя похоже, Джон! Ты готов дать людям шанс отказаться от того, что, по твоим же ощущениям, будет для них лучше всего.

Было бессмысленно доказывать Трею, что то, что он считает самым лучшим выбором для кого-то другого, на самом деле было лучшим вариантом для него самого, и в большинстве случаев внутреннее чутье не подводило его.

Именно поэтому Джон всем сердцем надеялся, что Трей и Кэти будут готовы к сегодняшней ночи, что бы ни произошло с ними после школьного бала.