Погружение

Если все время крушить фундамент,

в конце концов, поедет крыша.

Третье января. Безоблачный день, залитый лимонно желтым светом солнца. По всюду развешаны гирлянды, и люди улыбаются друг другу. То тут, то там слышны «Звенящие колокольчики». Холодно, чертовски холодно, но, кажется, этого никто не замечает.

Здесь, на автобусной станции, народу совсем немного. Я поглубже натянул капюшон куртки. Меня, конечно, не вся Эурика в лицо знает, но лучше не рисковать. Автобус, плоскомордая тварь с тонированными стеклами, чихая и фыркая, подошел к остановке. Я протянул билет кондуктору и, пожелав ей счастливого нового года, прошел в самый конец. Напротив уселась какая-то старушка с кучей сумок, которые она наотрез отказалась сдавать в багаж.

Вот и все. Я уезжаю отсюда. Опять бегу от самого себя.

Эх, больно-то как. Да ничего не поделаешь… Сам во всем виноват.

Автобус тронулся, мягко покачиваясь на поворотах. Я закутался в куртку, засунув руки в карманы. Щемящие чувство не хотело уходить. Его флюиды щекотали в носу, прыгали по ресницам, заставляя навернуться слезы.

Нет! Не буду плакать. Не заработал я освобождения от этой боли.

Ко всем моим грехам теперь еще прибавится и разбитое сердце Дианы. И зачем, зачем ты?… Нет, даже сейчас я не могу произнести этого слова. Не могу даже думать об этом.

Господи, ни о чем не хочу думать! Все! Я уезжаю отсюда. Навсегда.

-

Сесиль торопливо побежала открывать дверь, когда увидела полицейскую машину, подъезжающую к парадному входу. Буквально через минуту в дверь вошел шериф, скинул форменную куртку, и Сесиль повесила ее на вешалку.

- Как она? - коротко спросил он.

- Плохо, - жалобным голосом ответила толлстуха. - Всю ночь плачет.

Шериф вздохнул и скорым шагом поднялся на второй этаж. Толкнув дверь, он вошел в комнату. Диана лежала в кровати, завернувшись в одеяло почти по самые уши. Он пододвинул стул и сел рядом.

- Диана…

- Уходи!

- Диана, мы сделали все, что могли.

Она вдруг резко села на кровати, и Уайтекер увидел ее лицо, осунувшееся за одну ночь, с кругами под красными от слез глазами.

- Все что могли! - закричала она. - Да что вы могли?! Если бы вы что-то могли, Алекс был бы жив! Алекс… Киса… были бы живы… Я тебя ненавижу! Я вас всех ненавижу! Это вы убили их! Вам Кисы было мало?! Так вы и Алекса у меня забрали!… Ненавижу… - Она закрыла лицо руками, падая на подушку, даже не стараясь задавить звериный вой, клокотавший в горле.

- Диана… - дядя положил руку на ее трясущееся плечо. - Ты не справедлива. Я понимаю, ты очень переживаешь. Но нельзя так волноваться. У тебя нервы не выдержат. Как вы это говорите, крыша поедет…

Диана вдруг залилась истеричным хохотом, сотрясаясь еще больше, чем от плача.

- Крыша поедет?!… Дядя, да она уже поехала! Я хочу быть с Алексом! Он мне нужен… Я хочу быть с ним… а его нет, - она сжалась в комок, снова срываясь на плачь. - Я хочу быть с ним… я хочу умереть…

- Девочка, ты с ума сошла! - шериф схватил ее за плечи, усаживая на кровати, но она была похожа на тряпочную куклу. - Что такое ты говоришь! Алекс - женщина! И не смей думать о смерти.…

- Да, я сошла с ума… - Она утерла слезы, опираясь второй рукой о постель. - Алекс - женщина?… Мне все равно… Он мне дорог, он мне нужен, а я нужна ему… Он единственный, кому я нужна!

- Неправда!

- Нет, правда. Вам нужна кукла… игрушка…… Вы хотите, чтобы я делала только то, что вы хотите…

- Неправда.

- Тогда почему я не могу быть с Алексом?? - она шмыгнула носом, поднимая на дядю бездонно-зеленые глаза.

- Диана… - шериф почувствовал, что сам сейчас расплачется. Губы задрожали. - Ди… Диана…

Она вздрогнула, услышав «Ди». Снова закрыла лицо руками, задыхаясь от вырвавшихся рыданий, а он сидел на стуле, не в силах ни утешить ее, ни встать и уйти. Он молчал, кусая губу, бегая глазами по комнате, но это не успокаивало. Рыдания били по нервам.

Он положил руку на ее плечо, но она скинула ее. В душе зашевелился червь сомнения. Она больше не могла контролировать себя, рыдания стали беззвучными. Сердце не выдержало.

Шериф ударил ладонью по колену:

- Хватит! Жив твой Алекс.

Диана мгновенно смолкла, обернувшись к нему с расширенными глазами.

- К… как… жив?

- Жив. - Подтвердил шериф. - Только уезжает сегодня из города.

- Дядя! - она выпрыгнула из кровати, босыми ногами на холодный пол, хватая его за руки. В глазах светилась только одна безумная мысль. - Дядя!

- Зачем он тебе? - нахмурив брови, спросил он. - Он сбежал, бросил тебя.

- Дядя, мне все равно! Он ЖИВ! Понимаешьь это?! Жив…

Уайтекер вздохнул и махнул рукой, вставая со стула.

- Одевайся, - велел он, направляясь к дввери.

-

Автобус уже час катился по ровному полотну дороги. В салоне было тепло, и меня уже давно клонило в сон. Этому помогало и однообразное мелькание деревьев за окном. А тут еще эта бабулька напротив вытащила кулек домашних пирожков… В животе так заурчало, что мне стало жутко стыдно и я быстренько отвернулся к окну. Признаюсь, в душе у меня теплилась надежда, что она даст мне хоть один из них, но этого не случилось.

Время превратилось в ватное марево и упорно сопротивлялось продвижению вперед. И было очень странно, когда сквозь дрему стал пробиваться противный, как звук бормашинки, вой полицейской сирены. Он подкрадывался все ближе, пока не начал бить по перепонкам. Я закрыл глаза и скрипнул зубами, кажется, покой мне сегодня обеспечен.

В животе неприятно похолодело, когда автобус начал тормозить под беспрестанное гуденье автомобиля. Бабулька напротив косо посмотрела на меня, потом на молодого чернокожего парня, сидевшего впереди. Водила тихо и беззлобно матерился на всю жизнь и срываемый график движения в частности. Но все же остановился и открыл дверь.

Под испепеляющим взором старушки мне хотелось просто испариться, а она, видимо чувствуя мою неуверенность, старалась вовсю. Я отвернулся от нее, с намерением не вслушиваться и не вдумываться в происходящее, слиться с сиденьем, превратиться в невидимку. Напряжение росло во мне, и холодный язык страха лизнул живот.

- Он здесь! Он здесь! - завопила старушка, подскакивая на своем месте.

Я закрыл глаза. Вот наглость человеческая!

Как назло слух обострился до предела. Каждый шаг человека, бежавшего по проходу, ударял меня в лицо порывом жесткого ветра. Я стиснул зубы, чтобы не закричать от ужаса.

- Алекс!

Прострел в позвоночник! Боль и наслаждение…

Я открыл глаза… И не увидел ничего, кроме Дианы, окруженной морем белого света… Не было ни автобусных кресел, ни наглой бабки… Я почти не ощущал себя… ни тела, ни души… Все утонуло в зелено-золотом свете ее глаз…

- Алекс! - она бросилась мне на шею, зарываясь носом в волосы за ухом. - Алекс! Алекс! Не бросай меня больше никогда!

Под ее умоляющим взглядом, я почувствовал собственную беспомощность. Мне хватало сил только на то, чтобы хмуриться. Она счастливо улыбнулась, взяла мое лицо в свои ладони и, перед тем как поцеловать в губы, прошептала:

- Я тебя люблю!

Мир переворачивался, кувыркался, кубарем катясь с огромной скалы, пока не рухнул в океан.

Мне стало так спокойно, что я сам не понимал, почему до сих пор так боялся этих слов.

Диана отстранилась от меня:

- Пойдем отсюда, - попросила она, беря меня за руку.

Оцепенение прошло, но ноги слушались плохо. Пока я вылезал, старуха бубнила под нос:

- И что за нравы! Вы только посмотрите - девушка разыскивает парня с полицией! Постыдились бы целоваться в публичном месте! Разврат-то какой! Мешают приличным людям работать!…

- Заткнись, карга старая! - нависнув надд ней, я гаркнул ей в самое лицо. - Если осталась старой девой, не мешай остальным получать удовольствие от жизни, - напоследок, я запустил руку в ее кулек и спер один пирожок, на всякий случай сразу откусив от него. Дамочка открыла рот, но что сказать на это не нашла, поэтому и осталась сидеть так, с отвисшей челюстью.

Шериф ждал на улице у открытой двери.

- Что так долго, - сердито бросил он. - Я уже замерз ждать вас.

Он деловито направился к машине, а мы с Дианой переглянулись, глупо улыбаясь при этом.

Она не выпускала моей руки пока мы шли к машине и даже когда садились в нее. Автобус скользнул мимо, направляясь по своему маршруту, а шериф развернулся обратно к Эурике. Диана доверчиво положила голову мне на плечо, как маленький ребенок, а я обнял ее, стараясь прижать к себе покрепче. Она молчала, закрыв глаза, а я почему-то ожидал, что она сейчас начнет упрекать меня. Мне стало больно.

- Прости меня, - шепнул я ей на ушко. Она открыла глаза, кротко улыбнулась и провела холодным пальцем по моей нижней губе:

- Я тебя люблю и этим все сказано. Когда-нибудь тебе тоже придется прощать меня, потому что ты меня любишь.

- Неужели мой ангел может так согрешить? - с притворным ужасом спросил я.

- Я не ангел, а ты не бес, - очень серьезно ответила она. - Простые смертные часто грешат. И я хочу, чтобы ты научила меня грешить.

- Ты сказала «научила»? - осторожно поинтересовался я. - Что бы это могло значить?

- Отныне так и будет, - в ее голосе проскользнули командные нотки. - Я не хочу, чтобы ты стеснялась того, кем ты являешься. И не хочу сама стесняться этого. Поэтому, сорванец-Алекс уступит место солидной девушке Александре.

- Ты думаешь, это возможно? - с неподдельным удивлением спросил я.

- Постепенно, не спеша и не травмируя твою психику.

- Спасибо, доктор. - Ироничная улыбка тронула мои губы, а она надулась.

- Алекс, ты не сможешь всю жизнь прятаться в этой ракушке. Да и что от нее осталось? В стопроцентно мужском образе ты не сможешь подстраиваться под изменения.

- Знаю, знаю! Я не мужчина, и никогда, к счастью, им не стану. Мне просто страшно.

- Я буду рядом с тобой, - она потерлась щекой о плечо. - Я тебе во всем помогу. И я не прошу тебя навсегда отказываться от брюк.

- Спасибо, - ее забота тронула меня. Положив подбородок на ее макушку, я подмигнул шерифу, старательно пытавшемуся не смотреть на нас в зеркало. Он тут же отвел глаза, виновато улыбнувшись.

Как странно и резко могут изменить жизнь всего три слова!

-

- Выключи, выключи этот вой! - взмолился я.

- Чем тебе не нравится Бритни? - Диана надулась, но выключила радио.

- Тем что эта маленькая паршивка похожа на Кейтлин и меня тошнит от ее слащавых песенок! Ты удовлетворена?

- Я хочу спать! - заявила она, сворачиваясь клубочком на сиденье.

- Да, пожалуйста!

Диана усмехнулась, подобрала под себя ноги и уткнулась носом в кожаную спинку. Она демонстративно засопела, не давая мне сосредоточиться на дороге, пока она действительно не уснула.

Я утопил педаль газа, машина беспрекословно подчинилась, сливаясь с ветром. Солнце светило сбоку, а с другого вздымалась скала. Серпантин петлял у самого побережья. Калифорнийского побережья.

Улыбка играла на моих губах. Вот уже неделю она не покидала меня. Стыдно признаться, но мне было чертовски хорошо… Стыдно, оттого что всего два месяца назад не стало Кисы, а я… я… Я был с Дианой. Я наотрез отказался оставаться в Эурике, и мы уехали в Калифорнию. Купили маленький домик на побережье, где и проживем до начала нового учебного года. Потом Ди будет учиться, а я работать в своей кампании. Все так просто и легко…

Мне захотелось зажмуриться, раскинуть руки, всем телом ощущая движение вперед, и кричать о том, насколько я счастлив… Но рядом спала Диана.

Так забавно, всего еще пара часов и… мы будем дома. Да, именно дома. И это тоже было поводом для моего приподнятого настроения.

Часики тикали, совсем незаметно. Вот и поворот, за ним километр подъездной дороги и я затормозил.

- Мы приехали, Ди, - я пощекотал у нее под подбородком. - Пора вставать.

Она лениво потянулась, и топик выскользнул из-под теннисной юбочки, оголяя полоску живота. Слишком соблазнительно, чтобы пройти мимо…

- ПУ! - я пальчиком ткнул чуть-чуть повыше пупка. Она мгновенно съежилась:

- Уже? Так быстро?

- Еще бы! Когда дрыхнешь, время летит!

- У-у, маленький усталый Алекс, - она потянулась и чмокнула меня в губы. Нужно отдать ей должное, целоваться Диана научилась минут за пять.

- Вылезай, давай. Вещи надо разобрать.

- Нет, сначала мы поедим, - она стянула с заднего сиденья корзинку для пикников и толстое покрывало. - Вещи никуда не денутся.

Я вздохнул, но есть мне и самому хотелось. Так что мы отошли от машины подальше, почти к самой кромке воды, но еще там, где сухой песок, и уютно расположились на покрывале. Она быстро разложила наш небогатый провиант, и еще быстрей мы его подъели. Ну, кто будет работать с полным брюхом?!

Диана подкатилась ко мне под бок, обняв за талию:

- Поцелуй меня, - попросила она.

Приподняв голову, я заметил какое-то хитрое выражение на ее лице.

- Эй, красавица, ты что задумала?

- Ничего, - смущенно ответила она.

- Ага, а я слепой.

- Ничего!

Я сгреб ее в объятия, прижимая к себе, и наши губы встретились.

- Хм, понял, - констатировал я, когда она чуточку отодвинулась от моего лица. - Что ж ты такая нетерпеливая, а?

- Тебе больше не удастся от меня сбежать, - в глазах притаилось ехидство, когда она кончиком пальца чеканила каждое слово на моем носу.

- Ну и молодежь нынче пошла!

Она оборвала мою тираду поцелуем, да таким хищным, что я понял: на этот раз мне действительно не отвертеться. Интересно, мне везет на тигриц, или я их такими делаю? Хотя, этот вопрос можно оставить на потом…

Я перевернул ее на спину, и она, изогнувшись мостиком, одним рывком оказалась на середине одеяла.

- Ты это куда? - рукой пригвождая ее на месте, спросил я.

- Ну, я же не хочу, чтобы песок скрипел у тебя на зубах… - Очаровательная улыбка и широко открытые объятия.

Податливая плоть перекатывается под пальцами… Поцелуи становятся все дольше и глубже… Мое сердце бешено колотится, а ее, кажется, остановилось…

Она вырывается, хватая воздух открытым ртом, а я как завороженный смотрю на ее шею, на вздымающуюся под тонкой тканью грудь. Диана, прочтя мое желание, стягивает топ, потом тянется ко мне, расстегивая рубашку. Я помогаю ей. Пока я отшвыривал одежду прочь, она снова опустилась на одеяло.

Я вижу, она наслаждается. Наслаждается тем, что желанна. А блеск ее глаз сводит с ума!

Одежда соскальзывает как масло с горячего ножа. Я целую ее груди, живот, постепенно опускаясь все ниже, глажу бедра, аккуратно сгибаю ноги в коленях… Она вздохнула, изогнувшись на бок, когда я раздвинул их, и легкая дрожь пробежала по ее телу. Медленно, очень медленно, я проложил дорожку поцелуев по внутренней поверхности бедра.

Она вскрикнула, скорее от неожиданности, чем от боли. Все ее существо напряглось. Я поднялся к ней, стал целовать шею, снова руками пробегая по ее телу. Она вдруг оторвала меня от себя, заглядывая в глаза:

- Алекс, ты меня не бросишь? - в глазах не просьба, а мольба.

- Куда ж я от тебя денусь, когда на моих руках твоя кровь, - я улыбнулся, покачав головой.

Она усмехнулась.

- Знаю, я извращенец, - я высказал ее мысль вслух, - но именно поэтому ты меня и любишь.

Она улыбнулась шире:

- Ну, тогда покажи все, что ты умеешь, чтобы я любила тебя еще сильней.

Прикасаясь к ее губам, я вдруг понял, что Киса называла глубоким погружением. Нет, не меня оно ждало, а Диану. Это ей пришлось одеть на себя мою шкуру, докопаться до самого дна моей души. Как и когда-то это сделала Киса…

Но в одну реку дважды не входят, и каждая из них сделала это по своему.

Что ж, я благодарен вам обеим. Но отплатить добром я смогу лишь одной…