Похищение феи. Ночной и недоброй!

Глава 36

Надя

День клонится к вечеру, а я просто не понимаю, что делать теперь? Дракончик поел, выпил полную ванную воды, кое-как умостился на унитаз. Хоть с этим мне повезло. Вот только держать такого зверя в квартире, да и вообще где бы то ни было на Земле — редкое свинство! Ему же гулять и летать хочется. Он так и смотрит на облака сквозь разбитое вдребезги им же самим окно. Здесь не выпустить. Или он сам разобьётся о твердый асфальт, или в проводах от трамвая застрянет, или вообще сгорит в высоковольтке. В крайнем случае, нас обоих сдадут "добрые" люди и, боюсь даже не в зоопарк, а прямиком на исследования.

Людовик, наверное, с ума сходит. Но тогда почему не звонит? Так, об этом лучше не думать. Сама накрутила, самой же и выбираться придется. Вопрос только в том, как?!

Перед полночью в дом тихонько прокрались домовые. И он, и она. Сундуки, чемоданы, картины, ветхие свёртки заполнили все до отказу.

— Взял только самое нужное, вы уж не гневитесь, хозяйка.

— Угу, — рассеяно я посмотрела на гору фарфора, упакованную и перевязанную бечёвкой, и стопку картин.

— Я не украл. Хозяева оставили. Тарелки ещё перед революцией, а картины уж после, в блокаду. Тут оба этих черта и Мане, и Моне. Поди разбери, кто из них кто.

— Ага.

Не до сокровищ сейчас. Надо думать о малыше. Если б я только раньше знала, могла догадаться, что барон совсем не монстр, а любящий отец. Пытался добиться оборота от сына как мог. Просто не понял, что ребенка нужно выбросить с балкона. Повезло нам, что не разбились.

Домовые уселись чаевничать за мой большой стол. Мария Федоровна хлопочет вокруг ребенка, пододвигает к пасти Джошуа пироги и тазы компота. Тот уже и не боится ее.

— Чего ж обратно не обернешь мальца? Ему ж неудобно на паркетах целый день лежать. Лапки затекли.

— Он вставал. Мы ходили по комнате.

— Оберни его. Не дело творишь.

— Как я это сделаю? Могла бы, давно бы уже обернула.

— Ты фея или кто? Рукой махни и скажи, чтоб снова стал двуногим. Что ж ты удумала-то? Дитё так должно спать?

Когда-нибудь я, наверное, смогу привыкнуть и к доброму ворчанию домовихи, и к домовому, который то и дело косит взглядом на недочёты в моем доме, и к горгулье, что хлопает глазами на потолке, свесившись вниз головой. И даже к молодому дракону, изодравшему когтями бальную залу старинного особняка, что служит мне теперь не то спальней, не то гостиной.

— Стань двуногим, — несмело махнула я рукой. Очевидно, что ничего у меня не получилось.

— А пыльцой присыпать? И потом, где выражение? А что это за жест такой? Как будто соринку с глаза смахнула. Таким движением только таракана можно проклясть на пожизненное счастье в остатках сиропа. Мальчику надо помочь!

— Если б я знала как!!!

— Рукой махни сверху вниз. Резко. Как когда перо у гуся вырываешь…

— Да откуда ж ей знать, как гусей щиплют? Это мы с тобой рязанские, Наденька-то городская. Марь Федоровна дело говорит. Махни от души. Так чтоб перья, значится, полетели. И гаркни как на бедового мужа, чтоб Дракон испугался и спрятался в человеческом теле мальчишки.

Жаль громким возгласом разрезать тишину полумрака.

— Будь двуногим! — крикнула я и махнула рукой со всей силы. Черным пеплом осело чудовище, явив вместо себя испуганного Джошуа. Глаза сонные, устало моргают.

— Я вас огорчил, мама? — никак не привыкнуть мне к этому слову. И все же от него на душе вновь распускается чудное тепло. Словно заполняется в сердце то место, где всегда было пусто. Смотрю на смоляные кудряшки, точно такие же, как и на голове Людовика, в карие, широко распахнутые глаза, умиляюсь пухлым губам, приоткрытым от удивления. Мальчика я теперь точно никогда не смогу от себя отпустить. А Людовик? Не знаю, что я к нему чувствую. Словам домовихи поверить мне страшно, боюсь угодить со всего маха в капкан чужой страсти, боюсь оказаться схваченной и запертой навсегда пусть даже в золотой клетке.

— Иди сюда, солнышко. Я нисколько не злюсь, — приласкала, зарывшись пальцами в кудри. Кажется, это становится привычкой. Что буду делать, когда сын подрастет? Придумаю. В крайнем случае, попрошу, чтоб садился. Да и не стоит заглядывать в будущее так далеко.

— Отец завтра утром вернётся в замок. Он огорчится, если узнает о том, что мы отлучились без охраны и его ведома.

— Да, я догадываюсь, дорогой. Но Темнейшая не берет трубку. И Эмиль тоже не отвечает на звонки. Не знаешь, случайно, как ещё можно попасть в ваш мир?

— Через Портальную башню Темнейшей Эльзы. Она где-то недалеко, но адреса я не помню.

— Адрес ладно, дорогу найдешь?

— Боюсь, что нет. Простите.

— Плохо. Ещё идеи?

— Нам бы мог помочь джинн, но он не смог удержать перехода. И потому остался в магическом мире.

— Джинн. Джинн бы нам, конечно, помог, — воспоминание колыхнулось и почти исчезло. Ведь был же у меня знакомый джинн! Случайная встреча, он подвёз из аэропорта и всю дорогу нес околесицу. Это я тогда так думала, пока не проскочили город насквозь. Были в Пулково, а оказались в центре. Что же он говорил? Помню, что про Самарканд, я ему поддакивала. Да, точно. Он рассказывал мне про свою родину. Узбекистан, Самарканд, старый рынок! Там надо свернуть за лавкой старьевщика, нырнуть в ворота и купить заветное колечко! Я ещё думала, из какой сказки выдернут этот прекрасный мотив. Вспомнила! Не сказку только, а быль.

— Одевайся! Нам надо в аэропорт! Я сейчас же закажу билеты. Доверенность на тебя у меня есть. Домовые не подлежат учёту. Вещи? Куда девать вещи? Пускай останутся пока здесь, потом заберём. Марь Федоровна, Федор Игнатьич, доставайте варежки, грузимся и выезжаем.

— Чего удумала? На ночь глядя!

— Есть ночной рейс. Долетим моментально! Джошуа, ты только договорись со своим зверем, чтоб он спал покрепче.

— Он больше никогда не уснет. Будет теперь только дремать.

— Мальчик обернется, только если испужается. Или сам того захочет.

— Вот и отлично. А мои крылья не вылезут?

— Не должны, если не решишь кого-нибудь защищать. Феи — странный народ, у вас непонятно что и когда вылезает.

Марцелла

Эмиль твердой походкой вошёл в столовую залу, обвел нас всех ледяным взглядом. Агнес сжалась в кресле, Амелия улыбнулась отцу, мои собственные дети сделали вид, что ничего не заметили, озорники, только дочь едва заметно кивнула головкой. Эрлик встал и замер каменным изваянием, судя по всему готовый идти на абордаж. Так я и дам тебе вступить в неравную схватку, дорогой муж. Не надейся даже!

— Темный лес прислал магический маячок. Ровно через двадцать минут они выйдут из портала на песок нашей бухты.

— Эмиль, я встану рядом с тобой, — расправил ещё шире плечи Эрлик.

— Вот и отлично, я уже заждалась. Дети, идёмте встречать дорогих гостей. Агнес, попроси, чтоб на пляж слуги собрали всех гостей, кто разбрелся по замку. Драконы пусть пока отдыхают. Их уже замучили катаниями, — теперь важно правильно разыграть нашу семейную постановку. И чтоб никто раньше времени ни о чем не догадался! В особенности два гордеца, которые уже сейчас перебирают пальцами рукояти поясных ножей. Можно подумать, они им чем-то помогут, случись что.

— Да, конечно.

Сыновья переглянулись, по давней привычке коснулись друг друга локтями, покрутили наигранно шеями, будто готовятся к драке. Благо Эрлик этого не заметил.

— Дорогой, возьми меня под руку! Я так устала от каблуков. Сережа, а ты со второй стороны, — капризным голосом попросила я. Сегодня он мне особенно хорошо удается.

— Эмиль? Я тоже натерла ногу. Поможешь? — Агнес лгать не умеет. Но и Эмилю сейчас не до проницательности.

— Папа, и я! — надула губки Амелия.

— Я буду рядом с тобой. И я точно не стесняюсь своей собственной жены, — отрезал упрямец, но жену и дочь под локотки взял.

Все вместе мы вышли на пляж. Вижу искорки магии на том канале, что раскинули мои сыновья, и черные как сама ночь, искры дара моей малышки. Сильная из нее получится ведьма, когда подрастет. Мирта и Эльза, две другие великие ведьмы, мои дорогие подруги, идут следом за нами, сливаясь с толпой гостей, насколько это возможно.

Пока все актеры правильно заняли свои места. Все четко по плану. Слева направо мы идём точно в ряд. Агнес, Эмиль, Амелия. Рядом с ней Серж, между ним и Эрликом иду я. Справа от нас Сигизмунд, Микаэль и моя крошка Мелисса. Все готово. День ласкает солнцем золотой пляж. Море, и то пока спокойно. Эрлик задумчиво вглядывается в безмятежную синеву неба. Неужели учуял?

Впереди засияла арка раскрывающегося портала. Вот и пожаловали наши гости. Король Черного леса со своей Королевой. Прекрасная пара. Только глаза напоминают выжженные головешки. Следом за ними свора придворных. Высокая девушка, кажется, это сестра Эмиля. Лица без эмоций, холодные. Сколько же лет они не видели сына, брата, и теперь ни один мускул не дрогнул, не загорелись сиянием ни глаза матери, ни отца. Почему так? И в кого тогда уродился Эмиль? Пора! Некогда думать. Потом.

Серж шагнул вперёд и влево, закрывая своей спиной Эмиля. То же самое делает Сигизмунд, закрывая спиной своего отца. Микаэль встаёт рядом с братом. Дочка обходит всех нас со спины и занимает место рядом со мной. Я последняя делаю шаг вперёд. Теперь мы впятером: я и четверо моих, наделённых магией сверх всякой меры, детей закрываем своими спинами всех, кто нам дорог.

Король стоит прямо. И только в глазах его на долю секунды отразился испуг.

— Я умею испытывать благодарность, — улыбаюсь ему краешками губ, — у меня теперь большая семья. И скоро она станет ещё больше. Благодаря вам. Ведь вы сами подарили мне Эмиля.

— Но вы отреклись от подарка, сделав моего сына вновь свободным. И не замарав его чести. Сама первородная тьма помогла наследному принцу Эмильенэлю.

— Тьма помогла нам всем. Но никто не поможет тому, кто посмеет убавить мое семейство.

— Вы богаты детьми. И никто не посмеет отнять такое богатство.

— Я рад встретить деда моей нареченной, — внезапно для меня шагает вперёд Серж, — у нас принято пожимать руки при встрече. В знак родственных чувств.

Немыслимо. Я же вроде не роняла детей головой об пол. Сами они падали, но не настолько же! Сын тянет руку. Король внезапно ему отвечает. Короткое сухое рукопожатие безусого юноши и старца. Магия становится видимой. Ярким свечением охватывает вены Серёжи. Шепот ядом струится из губ подростка. Ему невозможно не верить.

— Амелия моя навсегда. Ее запрещено огорчать. Я запрещаю кому бы то ни было, нарушать покой их семьи.

— Абсолютная смелость — достоинство юнцов и великих колдунов. Первые гибнут. Вторые губят. Я уважаю и принимаю твой выбор и твою силу, колдун Серж. Ты входишь в мой род, заключая помолвку с моей внучкой. Помни об этом.

— Я беру под защиту семью своей нареченной.

— Да поможет тебе в этом первородная Тьма!

— Она всегда с нами, — провел над своей головой рукой сын, указывая на светлое небо. Сеть магии сработала именно так, как и должна.

Солнце исчезло. На небе зажглись яркие звёзды. Охнули за моей спиной гости. Те, что с Земли, были предупреждены о небольшом шоу. Остальным я ничего заранее не сказала.

Море полыхнуло огнем. Морок набирает силу и плоть. Ни одной ведьме такого не удастся сотворить в одиночку. Я подпитываю магией колдовство сыновей, тонкой струёй вливается сила дочери. Наполняются силой скрытые детьми на дне моря иллюзии, одна за одной взвиваются они вверх огненными смерчами. Оживают старые сказки, обретают плоть. Морской змей страшнее живого. Огромный, рокочущий, похожий на статую лавы, он раскрывает свой капюшон и делает бросок, нападая на… Карлсона? Ну, доченька! Или это смерч у деток не получился? Пропеллер крутится в воздухе. Полна огнем ладья, занявшая место солнца. Взорвались и рухнули вниз фейерверки.

— Довольно, — холодно произношу я, пока у мужа инфаркт не случился. Схлынула тьма, засияло вновь солнце, и облака поплыли по небу.

Король побелел, сжала пальцы его Королева в худеньких кулачках.

— Я принимаю твой выбор, колдун Серж. Амелия принадлежит только тебе. И ее семья теперь тоже только твоя забота.

— Приглашаю вас в замок, — чуть повела я головой и отступила обратно, встала рука об руку с мужем. Дочка баюкает между ладоней шаровую молнию, словно любимую куклу. Руки бы ей оборвать шаловливые. Но это потом.

Позади раздался голос чьего-то папаши.

— Я все снял!

— Классное шоу, — выдохнул одноклассник Миши.

— Не то слово, — вторят ему другие ломающиеся подростковые голоса то тонко, то басом.

— Король Темного леса, приглашаю вас на церемонию помолвки, — на мать Эмиль так и не поднял глаз.

— Благодарю вас, Эмиль, за приглашение, — сухой, как шелест ветвей в их лесу, надтреснутый голос сотрясает душу, выворачивает ее наизнанку. И сделать ничего не хочу. Как есть, так и будет. В Темный лес Эмиль никогда не вернётся. И это не мой выбор, его собственный.

Каменистая дорога к моему замку, холодный взгляд мужа на наших детей вместо награды. Агнес несёт свою голову гордо и прямо. Амелия смущена и прячет свой взгляд в пышных клумбах цветов. Развеселая толпа друзей идёт следом. Для них жизнь только шоу в красивой обложке.

Драконы устало вытянули лапы посреди изумрудной зелени большого газона. Людовик особенно прекрасен, затмевает своей черной чешуей обеих драконих — золотую и серебряную.

Широкий каменный зал обдает холодом, пылают жаром факелы на стенах. Жрец стоит перед каменной чашей. И зачем она только нужна ему в этот день? Дети ещё не женятся. Помолвка, скорее, сделка, заключённая между двумя родами. Впрочем, дети считают иначе.

Вздрагивает то и дело Амелия в пышном брачном наряде. Серж суров и надменен. Эмиль взял жену под руку. Та как будто ласкает своим ноготком его пальцы, навевает покой на душу мужа.

— Даёте ли вы свое согласие на то чтоб известить богов о своем честном намерении заключить брак?

— Даю, — кивает головой сын.

— Да, — робко вторит бледная до голубых жилок девица. И куда только подевалась хитрая рыжая бестия?

— Есть ли власть родителей над вашим решением?

— Нет, — ухмыляется сын.

— Я сама решилась.

Ослепительно улыбается жрец. Берет за ладонь Серёжу, чуть проводит ножом по его нежной коже. Сыплются бисером капельки крови в широкую чашу.

— Теперь ты, — руку девушка подала неожиданно смело.

Эмиль отвернул в сторону голову, не смог смотреть на то, как вытечет несколько капелек жизни из его драгоценной дочери. Смотрит жрец, как смешиваются в священной чаще драгоценные капли.

— Придет время, этот брак будет заключён. Уйми свою гордыню, озолоченная солнцем, чтоб брак стал медовым. И ты не ярись понапрасну. Боги пошлют вам долгую жизнь полную многим.

— Марцелла, мне больно, — шепчет муж.

— Лекаря?

— Просто разожми свои ногти на моем локте.

— Прости.

— После всего того, что ты сегодня сделала? Ни за что! А сыновей выпорю. Так и знай.

— Четырнадцать лет обещаешь. Опоздал немного, выросли. Лучше меня и нежно.