Покорение горца (ЛП)

Глава 3

Брейден Макаллистер легко мог расстроить ее грандиозные планы.

Мэгги инген Блэр замерла у окна церкви, увидев четверых путников, которые направлялись в ее сторону. Если бы четыре всадника Апокалипсиса явились во плоти, они бы выглядели именно так. Рисуясь, словно напыщенные петухи, эти мо́лодцы вышагивали по дороге к маленькой церквушке, служившей мятежницам укрытием.

Любая другая женщина мечтала бы увидеть, как в ее сторону направляются столь греховно привлекательные мужчины, которые с такой решительностью ищут именно ее.

Но для Мэгги это был кошмар наяву.

Собственно, красавца Лахлана она ожидала увидеть вновь. Ростом в шесть футов(21) и четыре дюйма(22), он был одним из самых высоких мужчин клана. С волосами такими светлыми, что они казались золотыми нитями, с благородно вылепленными чертами лица и улыбкой, рождающей ямочки на его щеках, он легко мог соперничать по красоте с небесными ангелами. Не одна девушка тайком вздыхала о нем.

Но сегодня на этом лице улыбки не было, а взгляд вождя был грозным и беспощадным.

Юан, младший брат лэрда, был на два дюйма выше, обладал широкими плечами и убийственно важным видом, из-за чего мужчины клана начинали неловко суетиться при его приближении. При взгляде на его красивые мрачные черты многие женщины теряли на время дар речи. Но от флирта с этим Макаллистером прекрасный пол удерживало опасное выражение его лица.

Большинству женщин и мужчин он внушал страх.

Третий визитер, незнакомец, одетый как англичанин, ростом был выше Лахлана, но ниже Юана. От него исходила та же, присущая братьям Макаллистерам, смертоносная аура, которой его уверенный шаг придавал что-то притягательное и соблазняющее. Он напомнил Мэгги опасного темного зверя, выслеживающего свою добычу.

А четвертый…

Именно в него впился ее взгляд. Брейдена Макаллистера она знала очень хорошо.

В детстве Мэгги часто видела самого младшего Макаллистера — тот дружил с ее братьями и постоянно бывал у них дома.

Она сохла от любви к нему, как последняя дура

От одного только взгляда на этого мужчину у нее и сейчас учащается дыхание и начинает беспорядочно стучит сердце. Неужели так будет всегда?

Все братья Макаллистеры были красавцами, но в Брейдене было что-то особенное. То, перед чем невозможно было устоять.

Его волнистые черные волосы ниспадали на мускулистые плечи, и Мэгги без труда вспомнила легкий аромат бузины, который словно впитали в себя эти шелковистые пряди. Она не знала, каковы они на ощупь. Но их блеск наводил на мысль о том, как было бы чудесно играть с его длинными темными локонами, пропуская их сквозь свои пальцы.

У Брейдена был высокий лоб с красиво изогнутыми черными бровями, которые поднимались, когда он смеялся. А смеялся он часто. Звук его смеха, глубокий, гортанный, наполнял воздух музыкой и теплом.

А его губы…

Полные, прекрасно очерченные, это были губы, о поцелуях которых женщина мечтает глубокой ночью на своем ложе. Ими можно было зацеловать женщину до беспамятства.

Увы, Мэгги ни разу не испытала удовольствий, которые дарили эти уста. Брейден всегда относился к ней как к надоедливому ребенку, хотя разница в их возрасте составляла всего три с половиной года.

С тех пор как ей исполнилось двенадцать, она всячески пыталась привлечь внимание предмета своего обожания. И даже один раз укусила Брейдена, когда тот не взглянул в ее сторону. Мэгги казалось, что она была единственной женщиной на земле, к которой этот красавчик не проявлял интерес.

Ее брат Ангус в утешение как-то сказал, что только преданность Брейдена ее братьям удерживает парня от того, чтобы обратить на Мэгги внимание. Но она не была глупа и в глубине души подозревала: причина совсем не в этом.

Мужчины никогда не бегали за ней — разве только когда им нужен был горячий обед или подсказка, как прельстить другую женщину.

Брат-близнец Иэн твердил ей, что она хороший, надежный друг. Что именно к такой женщине мужчина может в любой момент прийти за советом, не боясь осуждения.

Но вот внешность ее можно было назвать в лучшем случае сносной. Даже человек с богатым воображением не назвал бы ее красавицей. Мэгги отдала бы что угодно, лишь бы иметь достаточно храбрости или красоты, чтобы заставить Брейдена взглянуть на нее хоть на мгновение. Чтобы стать той единственной женщиной, которая сумеет укротить этот буйный ветер.

Но не сегодня. Худшего дня, чем нынешний, для встречи с Макаллистером-младшим было не подобрать.

Ведь в глубине души Мэгги знала: он — единственный человек, которому под силу найти уязвимое место в ее защите.

А сегодня ей нельзя было проигрывать. Даже ему.

Она должна держаться подальше от этого повесы. Если, конечно, хоть какая-то женщина могла удержать такого мужчину на почтительном расстоянии.

Мэгги все еще наблюдала за приближением Брейдена, когда сзади к ней подошла Пегин и спросила что-то про одеяла.

И хотя Мэгги поняла суть вопроса, она не могла вымолвить в ответ ни слова. Всё ее существо было сосредоточено на самом красивом горце из всех, что являлись в этот мир.

Брейден шел к ее убежищу с той мужской самоуверенностью, которая заставляет разом оборачиваться все девичьи головки.

Ветер играл прядями иссиня-черных волос, обрамлявших его точеное лицо. Левой рукой он поглаживал свой меч. Плечи его были гордо развернуты.

Край черно-зеленого пледа хлопал по его загорелым мускулистым бедрам. Бедрам, которые размеренно двигались при каждом шаге, приближавшем его к Мэгги.

«Mo chreach!»(23), - пробормотала девушка.

Великолепный мужчина!

Каждая по́ра его кожи источала необузданную, дикую мужскую чувственность.

Он был в ладу с самим собой и точно знал, для чего явился в этом мир. Этот человек не следовал чужим велениям, шел своим собственным путем, и плевать ему было на последствия.

Сегодня Брейден выглядел еще более уверенным в себе, чем когда-либо. С самого начала Мэгги поняла: он что-то затевает. Это было заметно по его крепко сжатым челюстям и острому взгляду. От него так и веяло неприкрытой решимостью. У него была какая-то цель. И буквально через мгновение до девушки дошло, на что он нацелился.

— Оch, balgaire le sililibh tnear!(24) — проворчала она себе под нос.

— Что еще за «пес с похотливыми глазами»? — удивленно переспросила Пегин, стоящая справа от нее.

— Тот, что идет сюда, — раздраженно бросила в ответ Мэгги, рассерженная действием, которое оказала на нее походка Брейдена. И еще больше тем, что у нее не получится избежать с ним встречи.

Пегин приподнялась на цыпочки, чтобы выглянуть в окно.

— Не сойти мне с этого места! — шепотом выругалась она. — Вообще-то их сюда идет четверо, и все красавцы.

Мэгги сердито сверлила взглядом приближающихся незваных гостей.

— Говорят, сатана тоже хорош собой, и я предпочла бы встретиться лучше с ним, чем с Брейденом Макаллистером, — ядовито произнесла она.

— Куда там дьяволу соперничать с этим Макаллистером наружностью, — снова прошептала Пегин. — Ай-я-яй! Этот Брейден наверняка и есть сам искуситель.

Томная улыбка тронула ее губы.

Привлекательная черноволосая Пегин была всего на год старше Мэгги. Она вышла замуж четыре года назад, но до сих пор еще косила глазом на каждого пригожего мужчину. А прямо сейчас оба ее глаза, распахнутые так, что могли поспорить величиной с тарелками, буквально пожирали Брейдена.

— Ох, вот бы мой Росс так выглядел, — протянула она мечтательно. — Уж тогда, можешь быть уверена, меня бы сейчас тут не было. Мы бы с ним дома знаешь, чем занимались…

— Пегин! — упрекнула подругу Мэгги. — Ты же в церкви!

— Господу ведомо, что у меня и в мыслях ничего дурного нет. Я просто говорю всё, как есть, и он это знает, — отмахнулась Пэгин.

Мэгги едва расслышала эти слова, потому что ее внимание переключилось на других женщин. Те вы́сыпали на церковный двор, чтобы поглазеть через окружавшую его стену на визитеров. Даже с расстояния Мэгги слышала взволнованные вздохи и смешки, которые женщины отпускали, восхищаясь различными частями тел приближающихся к ним мужчин

— Брейден вернулся домой! — раздалось несколько выкриков.

— Мэри, как тебе моя прическа? Как думаешь, Брейдену понравится?

— Святые угодники! Этот мужчина хорошеет с каждым годом!

— Да у него самая лучшая задница, какую только Господь посчитал нужным приладить к мужчине! Вот бы сейчас под его плед дунул крепкий ветерок — какой бы изумительный вид нам открылся!

Эти и подобные им комментарии так и сыпались со всех сторон.

Мэгги в гневе стиснула зубы. Допустить, чтобы лэрд призвал на помощь единственного человека, который мог разрушить ее замысел! Она должна была это предвидеть. И уж конечно учесть в своем плане. Но тот представлялся ей таким безукоризненным. А в отсутствие Брейдена она даже не думала о том, как этот мужчина может повлиять на ее чувства.

До нынешнего момента.

Чувствуя, как от злости темнеет в глазах, Мэгги подобрала юбки и направилась к выходу из церкви, чтобы оказать сопротивление дьяволу, пока тот не подкрался чересчур близко.

Она приблизилась к воротам в ограде церковного двора почти одновременно с Брейденом. Открыв рывком створку, она увидела его, как раз собиравшегося постучаться и застывшего с поднятой рукой.

— Мэгги, милая, — нежно произнес негодник, и его лицо расплылось в изумительной улыбке, от которой на щеках образовались очаровательные ямочки. Такая улыбка любую женщину заставила бы почувствовать слабость в коленях. Или даже в мозгах.

В глазах его отражалась непоколебимая уверенность в себе. О, этот мужчина знал, что он неотразим.

Но хуже было то, что и Мэгги это знала.

— Я здесь только ради тебя, — таким же сладким голосом продолжил Брейден.

— Допустим, — отрезала она ледяным тоном, хотя какая-то часть ее существа предательски затрепетала от таких слов.

Взгляд его стал дерзким, изучающим. Он обшарил глазами ее тело от самой макушки, находившейся на уровне его плеч, до подола юбки.

— Ай-яй-яй, Лахлан, — бросил он своему брату. — Почему ты не сказал, в какую пригожую девицу Мэгги превратилась за последний год? Сомневаюсь, что во всем Килгаригоне хоть одна девушка может соперничать с ней в красоте.

Лахлан промолчал в ответ.

Несмотря на изначальные благие намерения не поддаться на уловки известного бабника, сердце Мегги невольно подпрыгнуло. Всю свою жизнь она жаждала услышать такое от мужчины, особенно от Брейдена.

К ее великому сожалению она понимала, что это была просто лесть, в которой не было ни крупицы правды.

Задрав подбородок, она твердо встретила его дерзкий взгляд и выпалила:

— Должно быть, ты думаешь, у меня настолько мало мозгов, что я поверю твоим медоточивым речам, Брейден Макаллистер?

Из-за его спины неожиданно раздался голос Юана:

— Э-э-э! Брейден, ты был неправ насчет ее зубов. И вовсе они у нее не как у кролика.

Кинув на брата рассерженный взгляд через плечо, Брейден двинул его локтем в живот.

— Зубы как у кролика? — переспросила Мэгги, обидевшись от одной только мысли об этом.

Вот разве что до этого оскорбления не додумались ее братья, любившие ее поддразнить. Да и с чего бы? Зубы у нее были ровные, такие же, как у всех остальных.

Жесткий взгляд Брейдена, адресованный Юану, мгновенно потеплел, как только он перевел его обратно на девушку. Повеса расцвел одной из своих самых беспечных улыбок:

— Ничего подобного. Я никогда не говорил, что у тебя зубы, как у кролика.

— Как же не говорил, если я тоже это слышал, — встрял англичанин.

— Да нет же, я не говорил этого, — с нажимом произнес Брейден, стиснув челюсти, и одарил англичанина взглядом, не сулящим ничего хорошего.

Затем он шагнул к Мэгги и взял ее за руку.

Девушка попыталась было сосредоточиться, одновременно с отчаянием ощущая, как по ее руке пробежала приятная дрожь от этого прикосновения.

Грубые мозоли на ладони Брейдена напомнили о его неукротимой силе. О том, что он был жестоким воином, несшим погибель врагам на поле боя, а не только женским сердцам в куртуазных поединках.

Мэгги заворожено смотрела, как он поднимает ее руку и прикладывается к ней в поцелуе чуть выше костяшек пальцев.

Мужские губы коснулись ее кожи легко, словно перышко. Описывая ими на тыльной стороне ее ладони медленный, обжигающий круг, Брейден неожиданно поднял глаза, одарив девушку таким альковным взглядом из-под ресниц, что на долю мгновения Мэгги утратила способность разумно рассуждать. Ее охватил вихрь желания, приведший чувства в полное смятение.

В этот миг какая-то пугающая, предательская часть ее самой изо всех сил возжаждала почувствовать эти губы на своих губах. Ей отчаянно захотелось, чтобы эти сильные руки крепко обняли ее и прижали к его восхитительному жаркому телу.

О Небеса! Она оказалась такой же уязвимой перед ним, как и все другие женщины!

А между тем Брейден еще раз, едва касаясь, пробежался языком по ее руке в нежной ласке, которая подарила приятное возбуждение и одновременно встревожила Мэгги. Затем он легонько прикусил ее кожу зубами и, прервав ласку, положил девичью руку к себе на грудь. Прямо напротив сердца, бившегося ровными, сильными толчками, эхом отдававшимися в ее плоти.

Когда его большой палец начал играть с ладонью Мэгги, посылая сквозь нее одну волну жара за другой, девушка еле сдержалась, чтобы не зажмуриться и не застонать от удовольствия.

— Они меня неверно расслышали, любовь моя, — тихо произнес, почти промурлыкал Брейден.

Мэгги казалось, что ее тело словно плавится под его теплым, приглашающим вкусить рай взглядом. Его глаза глубокого каре-зеленого цвета могли заставить женщину забыть обо всем на свете.

Внезапно в голове мелькнуло: «Возьми себя в руки! Дьявол заберет остальных твоих близких, если ты поддашься очарованию этого мужчины».

Надо было обрести контроль над ситуацией, пока умелые мужские касания не ввели ее в еще больший соблазн. Иначе всё будет потеряно.

Огромным усилием воли и с превеликим трудом девушка загнала одолевавшие ее распутные мысли на самые задворки своего разума, отняла у Брейдена свою руку и, сузив глаза, холодно произнесла:

— Дай угадаю. На самом деле ты, скорее всего, сказал, что у меня очень милые зубки? Или нет, наверное, ты сказал, что мои зубы схожи с жемчугами?

Мэгги успела заметить промелькнувшее в его взгляде ошеломление, которое он сразу же попытался скрыть. Негодник понял, что она его раскусила. Ей хотелось насладиться своей победой над этим фатом, но наслаждение длилось всего минуту, ибо затем воздух прорезал крик:

— Мэгги, сюда, скорее!

Оставив ворота открытыми, она бросилась через церковный двор к задней калитке, откуда донеслась мольба о помощи.

Девушка вбежала во внутренний дворик как раз вовремя, чтобы увидеть, как одну из женщин, Бриджит, упирающуюся из всех сил, грубо тащит к калитке ее муж. Размерами он настолько напоминал огромного медведя, что рядом с ним его жена, миниатюрная блондинка, казалась совсем карлицей.

Неподалеку находилось несколько соплеменниц, но никто из них даже пальцем не пошевелил, чтобы помочь бедняжке. Мэгги не могла взять в толк, как они могут просто стоять и не вмешиваться.

— С меня хватит, женщина, — рявкнул Фергус, стискивая мертвой хваткой руку Бриджит.

— Нет, Фергус, я не пойду с тобой домой, — отбивалась та, тщетно пытаясь разжать его пальцы.

— Больше я не потерплю от тебя непослушания, — прорычал разгневанный супруг и залепил жене затрещину.

Она откинулась назад и неминуемо ударилась бы о землю, если бы муж не держал ее так цепко за руку. Он рывком поставил зарыдавшую женщину на ноги и снова потащил ее в сторону калитки.

Мэгги вскрикнула от негодования.

Не думая о собственной безопасности, она накинулась на этого болвана и оттолкнула его от Бриджит.

Отпустив жену, сразу же рухнувшую на землю, Фергус лишь на несколько шагов отшатнулся, удержав равновесие после неожиданного нападения. В то же время неожиданную защитницу, столкнувшуюся с его массивной грудью, от удара отбросило навзничь и оглушило, словно она только что всем телом ударилась о каменную стену.

Мэгги быстро вскочила на ноги и вновь рванулась к этому мужчине, возвышавшемуся над ней больше, чем на голову.

Ушибленное от удара плечо пульсировало болью, сердце ее колотилось от страха. Этот человек был очень высоким. Гораздо выше нее. И раза в два шире. И все-таки отважная дочь Блэра никогда бы не смогла спокойно стоять и смотреть, как кому-то причиняют боль, если у нее была хоть малейшая возможность помочь.

— Эй, ты, оставь ее в покое! — предупредила Мэгги.

Вместо ответа великан замахнулся, чтобы ударить ее.

Девушка напряглась в ожидании удара, но прежде чем тот последовал, кто-то схватил уже занесенную в гневе руку бузотера и грубо развернул его.

Фергус оказался нос к носу с Брейденом, державшим этого гиганта за грудки, бесцеремонно смяв его рубашку шафранового(25) цвета. На лице Брейдена была написана ярость, которая заставила бы побледнеть даже огра(26). Он процедил сквозь зубы:

— Если собираешься затеять ссору с этими дамами, придется сперва выяснить отношения со мной. Я не позволю тебе дурно обращаться ни с одной женщиной, пока я дышу.

Фергус скривил губы и оттолкнул Макаллистера:

— Бриджит — моя жена, и я буду делать с ней всё, что пожелаю.

Он сделал движение в сторону своей благоверной, которая сидела на земле, безудержно рыдая, в то время как Пегин и еще две женщины крепко обнимали ее.

Брейден и англичанин тут же встали между задиристым мужем и его женой. Судя по выпрямленным, застывшим спинам, они были готовы вступить в схватку, стоило Фергусу сделать еще хоть один шаг к своей супруге.

— Тебе не мешало бы получше заботиться о своей женщине, — произнес Брейден. — Обращайся ты с ней добрее, глядишь, она и не заперлась бы тут с остальными.

Гигант насмешливо фыркнул:

— Да что ты знаешь об этом?

Взгляд Брейдена мгновенно стал жестким, отчего у Мэгги вдоль спины пробежал холодок нехорошего предчувствия.

Тон его слов был под стать его взгляду:

— Я знаю достаточно, чтобы затолкать дубину тебе в задницу, если не внемлешь моим словам. Пока я не поддался искушению так поступить, проваливай домой.

Ноздри Фергуса раздулись. Он гневно уставился в глаза Брейдена, в которых плескался смертельный холод.

На мгновение Мэгги показалось, что этот задира накинется на Макаллистера-младшего. Но Фергус, должно быть, совладал с собой, потому что перевел взгляд с противника на трех мужчин, стоявших рядом, опустил плечи и вздохнул:

— Хорошо. Я вернусь домой. Но лучше бы и моей женщине вернуться туда поскорей.

Он сделал шаг в сторону калитки.

— Ты ничего не забыл? — спросил Брейден.

Фергус повернул к нему хмурое лицо:

— Забыл что?

— Ты задолжал своей жене извинение, — произнес англичанин, опередив Брейдена.

На скулах виновника ссоры заиграли желваки. Он скользнул взглядом по находившимся перед ним воинам и понял, что если сейчас не подчинится, придется драться со всеми четверыми.

Рывком расправив смятую на груди рубашку, он посмотрел на Бриджит.

Мэгги заметила отразившуюся в его глазах минутную нерешительность, которая исчезла, как только женщина подняла на него свой заплаканный взгляд. Ее бледное лицо уродовал ярко-красный след от удара мужа.

Гнев схлынул с лица Фергуса, он встал рядом с женой на колени и выдавил из себя:

— Извини, bride(27). Я вовсе не хотел тебя так крепко приложить. Но и тебе нечего было напрашиваться на оплеуху.

Брейден взревел:

— Пошел прочь, Фергус! Сейчас же!

Пораженная его яростью, Мэгги проглотила образовавшийся от испуга комок в горле. Она чувствовала, что их с Бриджит защитник находится лишь на волосок от того, чтобы причинить бузотеру серьезный вред. Хотя, случись это, она бы сильно не возражала. Задир она всегда терпеть не могла. Такие люди, как Фергус, заслуживают того, чтобы их иногда поколачивали.

Да и все три спутника Брейдена, казалось, вот-вот были готовы наброситься на зачинщика скандала. Но именно Юан шагнул вперед и поскорее, от греха подальше, вытолкал этого грубияна со двора.

Мэгги подождала, пока Юан захлопнул за ним калитку и повернул обратно, а затем обратила лицо к Брейдену.

— Спасибо, — произнесла она, и в ее голосе отразилась вся глубина ее признательности.

Горец кивнул в ответ и вместе с Лахланом подошел к Бриджит. Опустившись возле нее на колени, Брейден нежно коснулся ее распухшей покрасневшей щеки и поднял суровый взгляд на Мэгги:

— Сколько таких нападений уже было с тех пор, как вы это затеяли?

— Пять, — ответил за нее Лахлан.

Горло Мэгги сжалось при воспоминании о том, скольким женщинам была причинена боль. С горечью в голосе она произнесла:

— Именно такие побои и побудили нас искать убежище у Отца Бе́ды(28). Мы надеялись, что наши мужчины дважды подумают, прежде чем снова набрасываться на нас с кулаками хотя бы здесь, на святой земле.

— Как будто это когда-либо останавливало животных, — произнес с издевкой англичанин.

Проигнорировав его слова, Брейден смерил Мэгги холодным взглядом и спросил:

— Ты хоть раз задумалась над тем, насколько глупо себя ведешь? — Голос его дрожал от едва сдерживаемого гнева: — Сколько еще женщин должны пострадать из-за твоего упрямства?

От таких обвинений Мэгги тоже вспыхнула: она не ребенок и не нуждается в чьих-то выговорах. Она знала, каковы будут последствия ее действий. Они все знали, на что шли. Каждая из тех, кто окружал их сейчас.

Даже будучи простыми женщинами, полностью зависящими от прихотей своих мужей, все они согласились, что это вынужденная мера для общего блага.

Мэгги гордо выпрямила спину, готовая смело дать отпор стоящим перед ней четырем воинам:

— Сейчас пострадает гораздо меньше женщин, чем погибнет потом мужчин, если вражда продолжится. Пусть лучше нас побьют, но наши сыновья, братья и отцы останутся живы

— Пусть, — эхом отозвались стоящие вокруг нее товарки.

Агнесс выступила из толпы вперед и встала перед Брейденом и Лахланом.

— Мои синяки зажили всего за четыре дня, — сказала она, проведя рукой по своей щеке, на которой уже изгладились следы побоев. — Но сердце все еще горюет по моему младшенькому, который погиб три года назад от меча кого-то из Макдугласов. И эта рана не исцелится никогда.

Лахлан обвел женщин взглядом.

— Вам всё равно не под силу что-то изменить, — сказал он твердо.

— Разве? — возразила Мэгги. — Вы, мужчины, не можете нападать на Макдугласов и убивать их, пока вынуждены каждый день приходить сюда, чтобы вести с нами переговоры. Да и не очень-то повоюешь с голодными желудками.

Все женщины снова согласно закивали после ее слов.

Брейден открыл было рот, чтобы возразить, но прежде чем он успел произнести хоть слово, Мэгги услышала еще один громкий крик, на этот раз это был возглас радости:

— Мой малыш!

Мужчины расступились, пропуская спешившую к Брейдену его мать Эйслин.

Мэгги успела заметить выражение откровенной ненависти, появившееся на лице англичанина, едва он завидел эту миниатюрную брюнетку.

Никогда в жизни она не видела столько злобы, направленной на одного человека. Нахмурившись, она наблюдала, как этот незнакомец отступил назад и смешался с толпой, так чтобы Эйслин не могла видеть его.

Младший из братьев Макаллистеров крепко обнял мать:

— Ах, мама, как же я рад тебя видеть!

— Ты даже не представляешь, как я беспокоилась о тебе, — проворковала она в ответ, обхватила ладонями его лицо, сжала его щеки, а затем обвила его шею и расцеловала. — Я как раз только что молилась за тебя в церкви.

— Уверена, чтобы спасти его душу, потребуется немало молитв, — пробурчала Мэгги.

— Не говори так о моем мальчике, — пристыдила ее Эйслин. — Ведь он такой хороший и красивый.

Красивый? С этим Мэгги поспорить не могла. Но хороший?

Хотя и против этого было сложно возразить. Однако, ему, конечно, не мешало бы быть чуть более постоянным и чуть менее волокитой. Уж с этим согласился бы любой.

— Ну да, — смягчилась девушка. — С его стороны было очень любезно помочь бедняжке Бриджит. Но, как вы видите, его помощь больше не нужна, так что…

— Матушка, — перебил ее Брейден. — Я тут подумал, что нашим женщинам требуется защитник.

У Мэгги от удивления отвисла нижняя челюсть. Она решила, что определенно ослышалась.

— Защитник? — наивно переспросила его мать, широко распахнув глаза.

— Он самый, — подтвердил Брейден, бросив многозначительный взгляд на предводительницу мятежниц. — Лахлан сказал мне, что Бриджит — уже шестая женщина, подвергшаяся нападению. Вот я и подумал, что мне сто́ит остаться здесь и проследить, чтобы больше никто из женщин не пострадал до того момента, пока стороны не придут к соглашению.

Мэгги не могла поверить собственным ушам. Нет, она не ослышалась. Неужели он предложил именно это? За какую же дуру он ее принимает!

— Готова поспорить, что уж ты-то проследишь, — вскинулась девушка. — Скажите, мне тут одной кажется, что это предложение чересчур напоминает историю о волке, нанимающемся сторожить стадо овец?

— Да нет же, — возразила ей Эйслин. — Это замечательная идея. Нам нужен мужчина, который был бы на нашей стороне, а если еще и Юан согласится помочь… Ну разве Лахлан сможет поспорить с этим?

Все головы повернулись в сторону вождя клана, который проворчал:

— Я бы очень даже мог с этим поспорить, но, судя по вашим лицам, я только зря потрачу время. Если Брейден хочет стать предателем, пусть так и будет. По крайней мере, не будет путаться у меня под ногами, жалуясь на мою стряпню и отсутствие женщин.

— Но мы не можем позволить этим двум мужчинам остаться здесь, — нашлась Мэгги. — Что на это скажет Отец Бе́да?

— Я думаю, что это благородный порыв, — произнес священник, присоединяясь к беседе. — Я не в силах защитить ни одну из вас, но если Брейден будет здесь с нами, возможно, другие мужчины дважды подумают, прежде чем решатся обидеть еще кого-то из женщин. Полагаю, его нам послал сам господь.

Хотя Мэгги была более склонна считать, что Брейдена, скорее, послал дьявол, чтобы строить козни, она не посмела возразить священнику.

— Видишь, — обратился к девушке обольстительный негодник. — У меня есть божественное одобрение.

— Очень в этом сомневаюсь, — не сдержавшись, съязвила Мэгги. — Но раз уж, похоже, я здесь единственная, кто видит тебя насквозь, мне не остается ничего другого, как уступить.

Она шагнула ближе и, понизив голос так, чтобы ее слышал только он, угрожающе произнесла:

— Только знай, Брейден Макаллистер, мне хорошо известна твоя сущность. Если ты сделаешь хоть что-то, что приведет к нарушению клятвы, которую мы, женщины, дали друг другу о том, что не будем служить нуждам мужчин, пока не воцарится мир, то, клянусь, я…

— Что? Что ты со мной сделаешь? Сваришь в кипящем масле? — он улыбнулся, дразня ее ямочками на щеках.

О, он воистину был настоящим демоном. Очаровательным демоном с сияющими глазами, посланным, чтобы сделать ее жизнь несчастной.

Мэгги разозлилась:

— Я вовсе не так беспомощна, как ты думаешь.

— Абсолютно в этом уверен, — послал он ей еще одну ослепительную улыбку.

В ответ Мэгги только раздраженно закатила глаза. Она посмотрела мимо Брейдена на его мать и обратилась к ней:

— Ради всех нас, Эйслин, приглядите за своим сыном, пока я позабочусь о Бриджит. И не забывайте: он не должен получать пищу, приготовленную нашими руками. Пусть сам добывает себе еду, как и другие мужчины.

— Как скажешь, Мэгги, — ответила Эйслин. — Но разве это справедливо заставлять его страдать, когда он здесь только ради того, чтобы нам помогать?

Мэгги успела заметить, как при этих словах Брейден мгновенно напустил на свое лицо глуповато-смиренное выражение. Это окончательно рассеяло все ее сомнения относительно его намерений. Может, материнская любовь и слепа, но Мэгги-то видит этого мужчину насквозь!

— Справедливо или нет, но пищи от нас он не получит, — Мэгги обвела взглядом всех женщин, которые не спешили расходиться, беззастенчиво глазея на Брейдена, и многозначительно добавила. — И ни от кого другого тоже.

Женщины поспешно ретировались.

Брейден, выгнув бровь, смотрел вслед уходящей вместе с ними Мэгги. Девушка оказалась совсем не такой, как он ожидал. Вряд ли Брейден сумел бы сейчас подобрать приличные слова для того, чтобы описать впечатление, которое эта строптивица произвела на него. Но такая, как она, никогда ему прежде не встречалась.

Она вовсе не была умопомрачительной красоткой, превращающей мужчин в лебезящих рабов. Она больше напоминала фею, живущую среди людей. Ее темные, рыжевато-каштановые волосы не желали заплетаться в аккуратную косу вопреки попыткам их обладательницы, и вокруг лица вились выбившиеся кудряшки. Но это необычайно шло девушке. Ее бледная кожа была покрыта тысячами веснушек и напоминала сливки, посыпанные мускатным орехом.

А глаза…

В их темно-янтарной глубине горел пламенный дух. Перед взором Брейдена до сих пор стояла сцена, когда Мэгги храбро бросилась всем своим миниатюрным телом на огромного, неуклюжего Фергуса. Она даже не подумала о том, что удар этого гиганта мог сломать к черту ее нежную шейку.

И по какой-то необъяснимой причине Брейдену не нравилась мысль о том, что кто-то мог причинить этой девушке вред.

Прежде чем исчезнуть с другими женщинами, его мать торопливо прошептала ему:

— Я пойду раздобуду тебе еду.

Лахлан тоже покинул церковный двор, перед уходом произнеся одними губами:

— Два дня.

Син последовал за ним и, проходя мимо Брейдена, наклонился и прошептал ему на ухо:

— Твоя четверть часа истекла, однако вместо того, чтобы выйти отсюда с женщиной, ты, кажется, здесь остаешься.

Брейден ухмыльнулся:

— Она оказалась на чуточку более крепким орешком, чем я думал.

— Всего лишь на чуточку? — фыркнул Син. — Признай, Брейден, что эта малютка раскусила тебя.

Брейден рассмеялся, понимая, что это правда. Да, она его раскусила. Она прекрасно поняла, что он играет с ней, и указала ему на это. Никогда прежде женщины так с ним не поступали: даже зная, что он играет с их чувствами, они в ответ вели с ним свою игру.

Но Мэгги была не такой.

Не то чтобы Брейдену это не понравилось. Если ему приходилось упорно добиваться женщину, это забавляло его и делало неминуемую победу еще слаще.

В конечном счете он восторжествует и над Мэгги. В этом записной повеса не сомневался.

— Кстати, — ткнул его в бок Юан, — что ты там сначала говорил о том, что собираешься очаровать эту девицу? Не думаю, что ты выглядел очаровательно, когда орал на нее перед другими женщинами.

— Я вовсе не орал на нее, — огрызнулся Брейден.

— Да нет же, орал. Ты ей чуть башку к черту не снес своими словами.

Понимая, что ссориться с братом нет никакого толка, Брейден вздохнул:

— Ну хорошо, я попробую быть с ней подобрее при следующей встрече.

— Вот-вот, — хмыкнул Син, — ты уж постарайся.

Под его острым взглядом Макаллистер-младший почувствовал себя как человек, попавший в заросли ежевики, в чье тело впилось множество колючек.

— Постараюсь, — ответил он сквозь стиснутые зубы.

Ладно, он будет с ней подобрее. А когда она все-таки начнет есть с его ладони, все его братья будут у него в долгу.

— Ты видела, как смотрел на тебя Брейден? — спросила Пегин у Мэгги после того как они покинули дормиторий(29), где оставили Бриджит.

— Да, — ответила Мэгги. — Как кот смотрит на мышь, когда хочет ее помучить, прежде чем съест.

Пегин непристойно фыркнула:

— Вряд ли. Этот мужчина влюблен в тебя.

— Этот мужчина влюблен во всё, что относится к женскому роду.

«Во всё, что угодно, кроме меня», — добавила она мысленно.

— Мэгги, — упрекнула ее Пегин. — Что на тебя нашло? Это так непохоже на тебя — проявлять такое немилосердие к кому-либо.

Мэгги, шедшая в этот момент по узкому коридору, резко остановилась, задумавшись. А ведь подруга права. Всю свою жизнь Мэгги была добра ко всем, кто встречался на ее пути. Даже ее братья признавали в ней способность улаживать мелкие споры, сохраняя рассудительность и хладнокровие.

Но Брейден всегда вызывал в ней какое-то странное волнение. Каждый раз, когда он приближался к ней, сердце Мэгги начинало сильно биться, руки начинали дрожать, а голова шла кру́гом. Лишь он один заставлял ее терять равновесие и ощущать себя кораблем, давшим крен.

И между тем Макаллистер обращался с ней по-доброму, сохраняя почтительную дистанцию. Ни разу он не посмотрел на нее с вожделением.

Все эти годы она ждала, когда он, наконец, заметит в ней женщину. Она искала хоть какого-то знака, который укажет, что она перестала быть для него невидимкой. Но такого знака не было. Ни одного.

Вздохнув, Мэгги произнесла:

— Пегин, тебе когда-нибудь хотелось чего-нибудь очень-очень сильно, до самой глубины твоей души?

Пегин в раздумье наморщила лоб:

— Я не совсем поняла, что ты имеешь в виду.

Мэгги прислонилась к стене. Мысли ее путались. Давным-давно она отдала свое сердце человеку, который даже не думал о ней. На ее глазах он вырос из неопытного юноши в настоящего повесу, с которым нельзя было не считаться. Каждый раз, когда до Мэгги доходили рассказы об альковных подвигах Брейдена, от ее сердца откалывался еще один кусочек, ибо она понимала, что каждая новая завоеванная им женщина еще более отдаляет их друг от друга.

Спустя какое-то время Мэгги осознала, что она не в состоянии привлечь внимание Брейдена, как бы ни старалась. Ничего не помогало. Ни печенье, ни пирожки, которые она пекла специально для него в те дни, когда его ждали в гости в их доме. Ни даже дорогие духи, которые Ангус привез много лет назад из своего единственного путешествия в Ирландию. Они обладали прекрасным, сладким ароматом, и юная дочь Блэра, обрызгав себя этими духами, очень надеялась, что младший Макаллистер обязательно обратит на них внимание. И он обратил: расчихался так, что из глаз его брызнули слезы.

В конце концов Мэгги была вынуждена признать, что ее любовь была совершенно безответной.

Для нее Брейден был всем: и луной, и солнцем, и самим воздухом, которым она дышала. А теперь он вернулся, осы́пал ее добрыми словами, касался своими замечательными руками.

Он целовал ее руку так, как ни одна добродетельная женщина ему бы не позволила. А Мэгги не нашла в себе сил его остановить.

Для нее это было исполнением заветной мечты.

Но для него это было всего лишь средством достижения цели.

Как бы девушка ни пыталась сама себя обмануть, воображая другое, она знала жестокую правду. Для повесы Макаллистера она была просто еще одной победой, которую он мог бы добавить ко всем остальным, уже одержанным ранее. Или даже хуже, она была для него препятствием, которое необходимо было устранить, чтобы его братья могли продолжать вражду с Макдугласами.

Брейден встретился сегодня с ней только потому, что так велел ему старший брат. По этому поводу у нее не было никаких иллюзий.

Тем не менее, Мэгги вовсе не была какой-то безделицей, которую можно забыть, позабавившись ею. Она была умной, одаренной женщиной, и не собиралась позволять ни одному мужчине использовать себя. Она не даст этому сердцееду обойти ее защиту и провалить ее миссию.

Глядя на Пегин, она пообещала себе, что никогда, ни при каких обстоятельствах не падет жертвой своего вероломного тела. Она может контролировать чувства. Она должна это делать!

— Я знаю Брейдена еще с тех пор, как мне минуло всего две зимы, — тихо произнесла девушка. — И ни разу за всё это время он не подарил мне больше внимания, чем мимолетный взгляд. Тебе не кажется странным, что он так внезапно проявил ко мне интерес?

— Нет, — ответила подруга. — Ты очень хорошенькая.

Ее собеседница горько усмехнулась:

— Именно поэтому мужчины за мной не ухаживают?

— Они не ухаживают за тобой из-за шести братьев. Разве ты не замечала, какие взгляды они бросают на каждого мужчину, который только осмеливается к тебе приблизиться?

Мэгги и раньше задумывалась над этим. Когда дело касалось ее, братья порой вели себя как настоящие деспоты. Она была младшей из семерых детей, и они стерегли ее, словно тираны, охраняющие свои сокровища.

И всё же это ничего не меняло.

— Брейдену нужно только одно, — уверенно сказала девушка.

— И что же это? — спросила Пегин, скрестив руки на груди.

— Вернуть нас в наши дома.

— Но разве мы сами не хотим того же? — возразила ее подруга.

— Вообще-то да, — терпеливо разъяснила Мэгги, — но мы хотим вернуться только после того, как наши мужчины положат конец этой вражде. Если Брейден добьется своего, мы возвратимся по домам, а кровопролитие продолжится.

Пегин покачала головой:

— Да нет же, он не будет так жесток с нами.

— Ты серьезно так думаешь? — Мэгги усмехнулась.

— Но его мать… — воскликнула Пегин.

— Она смотрит на свое дитя обожающими глазами и не замечает его истинных побуждений, — горько произнесла Мэгги.

— Что же нам тогда делать? — растерянно спросила Пегин.

На этот вопрос у Мэгги ответа не было. Она знала лишь одно: скорее Земля прейдет, чем она поддастся на сладкие речи и горячие взгляды Брейдена.

Ее сердце может быть неравнодушно к нему, но ее разум останется беспристрастным. Пока она не утратила способность рассуждать здраво, она не позволит этому мужчине управлять ею.

Она станет единственной женщиной в мире, которую никогда не тронут его чарующие взгляды. Если уж чему жизнь среди шести братьев и научила Мэгги, так это тому, как управляться с мужчиной.

О, этот негодник и понятия не имел, что ему еще предстоит.

— Что нам делать? — повторила Мэгги вопрос подруги. — Я скажу тебе. Теперь мы проследим, чтобы этот искуситель получил по заслугам. Если Брейден хочет остаться, пусть остается. Но я обещаю тебе: каждая минута здесь покажется ему адом.