Глава 8

Когда путники остановились на ночлег, высоко в небе уже висела полная луна. Ее холодный белый свет, просачиваясь под странными углами сквозь ветви деревьев и кустарника, ложился повсюду причудливыми пятнами. По подлеску стелился густой зловещий туман. Брейден глубоко вдохнул, наслаждаясь чистым воздухом с легким ароматом вереска и хвои.

Такая ночь — лучшее время для шаловливых проделок фей и других сказочных существ. Земным же созданиям грех не воспользоваться ею для тихих, безмятежных объятий.

В точно такую ночь Брейден однажды, много лет назад, до смерти напугал юную Мэгги.

Брейден улыбнулся своим воспоминаниям.

Они с Ангусом, в то время еще мальчишки, незаметно выскользнули из маленького домика, в котором жила семья Блэров, собравшись на поиск сокровищ дракона в пещере неподалеку. Но первое, что они обнаружили — рыжеволосую непоседу Мэгги, которой тогда было лет десять. Она увязалась за сорванцами, да еще пригрозила наябедничать, если те не возьмут ее с собой.

Не будь дураками, друзья для вида согласились, коли девчонка не будет отставать. Пока Ангус медленно вел ее за собой, Брейден побежал вперед, притворившись, что высматривает троллей и эльфов. Скрывшись из вида, он круто повернул, сделал круг по лесу и подкрался сзади к ничего не подозревающей Мэгги. В этот момент маленький отряд уже приближался к своей цели — логову дракона.

Брейден с криком толкнул девочку в спину. Та завопила, словно банши(37), резко лягнула шутника в пах и бросилась домой, визжа и размахивая руками над головой.

Боль от того удара Брейден не забыл до сих пор. Но до чего же забавно выглядела эта маленькая дуреха, бегущая по лесу и орущая, что за ней гонится дракон.

Интересно, помнит ли она тот случай? Если и помнит, то не показала вида. Когда они начали устраиваться на ночлег, девушка выглядела лишь усталой и измученной.

Молча путешественники расположились возле небольшого ручья на поляне, поросшей травой и вереском. Син отправился собирать хворост, а Брейден протянул Мэгги ее заплечный мешок. Она вынула вяленое мясо, сыр, мех с элем и приготовила для каждого немного еды, чтобы утолить голод.

Когда Син вернулся с собранным валежником, Брейден взялся разводить костер, пока старший брат палкой счищал налипшую грязь и мокрые листья с подошв своих черных кожаных сапог.

— Как вы думаете, далеко мы уже забрались? — спросила Мэгги и сунула в рот кусок сыра.

Син фыркнул:

— Так как мы топаем пешком, бьюсь об заклад, что прошли не больше половины лиги(38).

Брейден швырнул в него горсть сухих листьев:

— Можно поменьше пессимизма?

— Только ради леди я стараюсь вести себя прилично.

«Хуже всего, что тут братец не соврал, — подумал Брейден. — И упаси нас Бог, если он даст волю своим ядовитым насмешкам. Этот человек заставит и терпеливого Иова(39) кинуться с обрыва».

Решив не обращать внимания на старшего брата, Макаллистер-младший ответил на вопрос Мэгги:

— Уверен, мы покрыли уже несколько лиг. Как долго ты добиралась до леди Макдуглас в прошлый раз?

Немного поколебавшись, словно мысленно взвешивая что-то, девушка ответила:

— Четыре дня.

— Четыре дня? — разразился проклятиями Син. — Почему никто не сказал мне об этом до того, как мы отправились? Кто-нибудь из вас вообще слыхал о лошадях?

Брейден лишь покачал головой в ответ на эту вспышку гнева. Подбросив ветку в костер, он поднялся, пересел поближе к Мэгги и успокоил ее:

— Этот грубиян просто дразнит тебя.

— Черта с два! — продолжал бушевать Син. — Захоти Бог, чтобы люди передвигались только пешком, он не создал бы лошадей такими большими.

Сбитый с толку таким выводом, младший брат озадаченно посмотрел на старшего:

— Это же полная чушь.

— Не устань я так от ходьбы, придумал бы что-нибудь поумнее, — парировал Син.

— Прошу меня извинить, — вмешалась Мэгги. — Но вы двое всегда общаетесь в такой манере?

— По большей части да, — сказал Син, прежде чем Брейден успел отреагировать.

— Тогда умоляю вас прекратить. На сегодня с меня хватит.

Остаток легкой трапезы прошел в тишине.

Мэгги была благодарна спутникам за молчание. Не то чтобы ее раздражало их подтрунивание друг над другом. Вообще-то временами это звучало даже забавно.

Но она боялась, что один из спорщиков может разъяриться из-за подначек и наброситься на другого, как часто бывало с ее братьями. Сколько ужинов в их семье начинались с одного-двух добродушных толчков или пинков, а заканчивались настоящей схваткой, когда один из братьев терял самообладание и нападал на других.

И Син, и Брейден были достаточно крупными и опасными воинами и могли серьезно помять разозлившего их бедолагу. Если эти двое сцепятся друг с другом, вряд ли выплеснутое на них ведро воды поможет разнять драчунов, как это помогало охладить пыл ее братьев. Скорее всего, попробуй она окатить Макаллистеров для их примирения, оба обернутся против нее. А это будет поистине устрашающе.

После того как скромный ужин из хлеба и сыра был закончен, Брейден сгреб угли в кучу, чтобы сохранить их горячими до утра, а Син заступил в ночной дозор на краю лагеря.

Девушка достала из походного мешка большой шерстяной плед желто-зеленой расцветки, расстелила его рядом с костром и улеглась.

К огромному ее недовольству Брейден опустился на это подобие ложа позади нее.

Совсем близко.

— Что ты делаешь? — удивилась Мэгги, повернувшись и взглянув на бесстыдника.

— Объединяю наше тепло, — бесцеремонно отозвался тот и прижался к ее спине.

— Мне и так тепло.

Еще бы! Из-за близости этого мужчины ее тело горело, словно охваченное огнем.

— Что, — поддразнил Брейден, — боишься меня?

— Нет, — честно призналась Мэгги. Не его она опасалась, а себя. И еще странных эмоций, вызываемых его присутствием.

— Я не обижу тебя, цветочек, — сказал он, пригладив прядь ее стриженых волос.

Mo chreach! Так приятно было чувствовать его руку. Сильные мужские пальцы творили грешные чудеса, лаская кожу ее головы.

Он нежно повернул ее обратно на правый бок, лицом к огню, а сам расположился прямо за ней. Хотя нахал не касался ее, их разделяло столь ничтожное расстояние, что явственно ощущалось тепло, исходящее от его тела.

— Просто закрой глаза и засыпай, — произнес он, и его дыхание шевельнуло волосы девушки.

Как будто она могла заснуть, вся трепеща от разливающегося внутри жара! Она никогда не чувствовала себя настолько живой. Сна не было ни в одном глазу.

Мэгги ощущала Брейдена каждой частичкой своего тела. Затылком — мягкое ритмичное мужское дыхание. Спиной — его тепло, проникающее буквально насквозь. А еще — и это было хуже всего — она чувствовала его сердцем, в котором поселилось ощущение безопасности, вера в осуществление несбыточной мечты.

При этой мысли у Мэгги перехватило дыхание.

Невзирая на жившую внутри долгие годы боль, ей захотелось насладиться нынешней ночью. Притвориться на один краткий миг, что этот красивый мужчина принадлежит ей, и они возлежат вместе, как влюбленные.

Отдавшись этой мысли, Мэгги попыталась расслабиться. Но это было так же невозможно сделать, как и заснуть.

Рассердившись на себя за глупые грезы, она подложила руку под голову и решительно закрыла глаза.

Через несколько минут рука затекла, потеряв чувствительность, чего нельзя было сказать об остальном теле, в котором все ощущения были до крайности обострены.

Не желая показывать Брейдену, насколько он взволновал ее, Мэгги скомкала край пледа и пристроила голову на это подобие подушки.

Теперь заболело плечо.

Ворочаясь и так и эдак, она пыталась устроиться поудобнее. Все бестолку.

Когда девушка уже смирилась с предстоящей бессонной ночью, горец вдруг коснулся ее руки и прошептал:

— Прислонись ко мне.

При этом он притянул ее ближе, прижав спиной к своей груди.

Она хотела возмутиться. Нет, она должна была возмутиться, но не смогла. Уж слишком ей было сейчас хорошо. Неохотно откинувшись на его грудь, Мэгги с удивлением поняла: так гораздо удобней!

Голова ее лежала теперь не на твердой земле, а на сильном мужском плече — лучшей из подушек, хоть тело Брейдена и напоминало сталь.

Смежив веки, Мэгги наслаждалась греховным ощущением объятий Брейдена и его пряного мужского запаха. Он буквально обволакивал ее своим присутствием, проникая в самую глубину души.

А сон по-прежнему к ней не шел.

И что еще хуже, было ясно, что Брейден прекрасно понимает, как она напряжена. Она чувствовала, что он смотрит на нее, хотя и упрямо держала глаза зажмуренными.

Девица посмелее не стала бы лежать, не шевелясь, в таких нежных объятиях мужчины своей мечты. Но Мэгги не знала, как себя вести.

Что ей это даст, если она заставит Брейдена увидеть в ней женщину? Или даже соблазнит переспать с ней. Она не желала быть еще одной юбкой в длинном списке его побед. Она мечтала стать для него единственной. Укротить вольный ветер. Коснуться его сердца, что до сих пор не удавалось ни одной из женщин.

Но это было невозможно.

Даже если бы она и осмелилась повести себя решительно, ее страшило оказаться отвергнутой. Как она будет смотреть ему в лицо, если он ее оттолкнет или, хуже того, высмеет ее жалкие попытки соблазнения?

«Что толку, Мэгги? — мысленно напомнила она себе. — Ты же помнишь, что произошло, когда ты пыталась произвести на него впечатление в прошлый раз?»

Память вернула ее к тому дню, когда ей исполнилось четырнадцать. В то утро, собираясь к обедне, она уделила особое внимание своему платью. Впервые в жизни она ощутила себя женщиной. И она знала, что Брейден тоже будет в церкви.

Тщательно одеваясь, она твердила себе, что сегодня он наконец обратит на нее внимание. Одного взгляда на ее пышный наряд будет достаточно, чтобы понять, что она теперь взрослая. Что она единственная женщина, которая ему нужна. Единственная, кого он будет любить.

В мечтах она уже нарисовала картину, как ее герой на глазах у всего клана опускается перед ней на одно колено и клянется в вечной любви. А все девчонки, что смеялись над ней, смотрят на них с завистью. А после вдвоем с любимым она ускачет прочь. И они будут жить долго и счастливо.

Уверенная в своем успехе, Мэгги тщательно уложила косы вокруг головы, надела лучшее платье своей матери и плед. Конечно, ей еще недоставало форм, и желтый киртл был великоват, но в ее глазах он был великолепен, и в нем она чувствовала себя красавицей. Она даже обула туфли на высоких каблуках, за которые отдала сапожнику целых две дюжины яиц.

Когда девушка, собравшись, вышла из дома, чтобы ехать в церковь, братья нахмурились, глядя на ее наряд, но ничего не сказали.

Да и не было нужды. Другие мальчишки из клана достаточно ей наговорили.

— Гляньте! — крикнул Дэйвис, когда, подъехав к церкви, Мэгги вышла из повозки. — Да это тощая пестрая курица с костлявой шеей, одетая в мешок из-под зерна на три размера больше!

Другие мальчишки тут же подхватили:

— Кудах-тах-тах! Кудах-тах-тах!

Воспоминания об этих насмешках даже спустя столько лет все еще отдавались болью в душе девушки.

Обидчики гнались за Мэгги с оскорблениями, пока она мчалась обратно к повозке. Там ее братья вступились за нее и обратили сорванцов в бегство. Но было уже поздно: прическа развалилась, и ее прекрасные волосы упали на плечи, каблук одной из туфелек был сломан, мамино платье испачкано, а плед порван.

Как же Мэгги ненавидела себя в тот момент! Ненавидела свою внешность и то, что рядом с ней не было матери, чтобы помочь стать очаровательнее, больше похожей на леди.

Единственной радостью того дня стало отсутствие Брейдена в церкви. По крайней мере, он не стал свидетелем ее унижения.

Нет, никогда ей не заинтересовать Брейдена. Особенно после того, как она лишилась единственного, что было в ней привлекательного — ее волос. Огорченно вздыхая, девушка боролась с подступившими слезами.

Брейден смотрел на Мэгги. Что-то ее угнетало. А его сердце всякий раз отзывалось болью на все выпадавшие ей в жизни страдания.

Она всегда была сильной. До сих пор горец помнил день, когда хоронили ее отца — самый холодный день той зимы. Ледяной ветер пронизывал до костей всех стоящих у могилы. Слезы плескались в глазах Мэгги, но ни одна не пролилась. Ангус был так потрясен смертью отца, что едва мог ходить. Именно Мэгги взяла тогда на себя заботу о братьях и доме.

Желая выразить свое сочувствие, Брейден в поисках девочки обогнул домик Блэров, где и обнаружил ее, скорчившуюся от горя. Но, увидев его, Мэгги мгновенно выпрямилась, вытерла глаза и взяла себя в руки с той силой воли, которая поражала в ней и по сей день.

Боже, до чего же тяжела была ее жизнь! Братья и большинство мальчишек немилосердно дразнили ее. Отец придирался ко всему, что она делала, чтобы его порадовать.

И после всего этого она осталась самой доброжелательной и щедрой из всех известных ему женщин.

Не отдавая себе отчета, горец протянул руку и нежно коснулся ее волос. Шелковые рыже-каштановые нити ласкали его пальцы и возбуждали жажду обладать ею.

«Ты хочешь именно ее, или тебе просто нужна женщина?» — мелькнуло в голове. Впервые в жизни он медлил.

Никогда ранее он не задумывался над такими вещами — не было нужды. Женщины всегда сами приходили к нему. Добивались его и предлагали свое тело без всяких оговорок.

Но Мэгги — другая. Она никогда его не преследовала. Наоборот, вела себя сдержанно, словно побаивалась.

Сегодня ночью это почему-то беспокоило Брейдена.

Наклонившись, горец вдохнул цветочный аромат ее волос, погружаясь в него, покоряясь ему. Мэгги была сладкой и успокаивающей, словно теплый летний ветерок.

Подчиняясь порыву, он провел ладонью по ее волосам, скользнул ниже, по руке, и еще теснее прижался к ней.

Мэгги распахнула глаза: «Он что?..»

Да, именно это он и делал: вдыхал запах ее волос, а его рука скользила уже по ее бедру.

В голове словно затеяли спор два разных человека: «Ему обязательно это делать?» — «Нет, женщина, и ты это прекрасно знаешь. Ты должна сперва выйти замуж за мужчину, прежде чем позволять ему нюхать и лапать себя». — «Но какое приятное чувство дарит его рука! Чудесно!» — «Мэгги!»

Разрываясь между желанием позволить Брейдену продолжать и пониманием, что это нехорошо, Мэгги кашлянула:

— Брейден, не мог бы ты вести себя прилично?

— Я именно это и делаю, — промурлыкал он ей на ухо.

«Видишь? Он сказал, что ведет себя хорошо», — возразило ее второе «я».

Но девушка ни на секунду не поверила ни ему, ни Брейдену.

— Нет, — заявила она вслух, удивляясь странному звучанию своего голоса. — Ты меня щупаешь.

— Ну разве что чуть-чуть.

Вот бесстыдник! Чуть-чуть, ну да!

Если его сейчас не остановить, невозможно предсказать, чем все закончится…

Впрочем, она точно знала, чем. И хотя сердцем она этого, возможно, и желала, но умом понимала последствия. Она не станет еще одной его победой! Что бы она к нему ни испытывала, использовать себя не позволит!

Желая лишь спастись от соблазна, заставив неисправимого бабника лежать спокойно, она крепко обхватила не в меру шаловливую мужскую руку и прижала к своему животу, прямо под грудью.

— А, хочешь, чтобы я погладил тебя здесь? — прошептал Брейден низким и хриплым голосом.

Он слегка приподнял руку и накрыл ладонью спеленатую грудь девушки. У Мэгги перехватило дыхание. Ее окатило волной острого желания. В глубине тела зародилась странная боль, и она с трудом сдержалась, чтобы не застонать.

— Брейден! — растерянно произнесла она. — Ты не должен этого делать!

— Нет? — переспросил он, зарываясь лицом в ее волосы.

Дыхание горца щекотало шею девушки. Мэгги зажмурилась. Как хорошо! Она вдруг так сильно захотела его поцелуя, что ей пришлось собрать волю в кулак, чтобы не обернуться в поисках его губ.

— Брейден, — сделала она еще одну попытку. — Если ты меня не отпустишь, клянусь, я лягу спать с Сином.

От этих слов он замер, а затем рассмеялся.

— Что в этом смешного? — нахмурилась она.

— Мой брат скорее оскопит себя, чем переспит с шотландской женщиной.

— Я совсем не это имела в виду, и ты это знаешь, — обиделась она, перекатываясь на спину и поднимая взгляд на его лицо, сияющее красивой улыбкой. — Ты просто ужасный! Нечестивый! Неисправимый!

Его улыбка стала еще шире, и Мэгги уловила темное желание в его глазах:

— Вообще-то, мне говорили, я очень даже неплох. Особенно, в том, что касается…

Мэгги прикрыла ему ладошкой рот, не дав договорить неприличную фразу:

— Ну хватит! Я не собираюсь отдаваться тебе здесь, в лесу, словно блудница. Я добродетельная, приличная девушка и намереваюсь такой и остаться.

А потом случилось нечто ужасное. Она вдруг осознала, что ее пальцы касаются тех самых мягких губ, что целовали ее. Она вспомнила, как это было. Блаженство. Его поцелуй дарил абсолютное блаженство.

Пораженная этой мыслью и тем, что ее сила воли слабеет, Мэгги убрала руку с уст Брейдена и сжала пальцы в кулак. Он пристально смотрел на нее, и на его скулах играли желваки. Горец опустил взгляд на ее губы, на его лице отразилась внутренняя борьба.

Наконец он со вздохом отодвинулся.

Мэгги облегченно выдохнула, когда он устроился в нескольких дюймах от нее.

— Расскажи мне, — произнес он тихо, — как ты проделала этот путь в первый раз в полном одиночестве?

Какой странный вопрос. С чего бы он…?

Мэгги остановилась, не додумав мысль до конца, так как заметила, что некая часть тела Брейдена увеличилась. Ее лицо запылало. Он пытается отвлечься, и ей лучше помочь ему в этом, если она не хочет ухудшить положение.

— Я путешествовала верхом, — ответила она, понизив голос, чтобы ее не услышал Син.

Брейден тихо засмеялся.

— Я ехала весь день, затем переночевала у родственников. Достигнув земель Макдугласов, я придерживалась проезжих дорог и платила за постой.

— И это заняло четыре дня?

Мэгги покраснела, вспомнив, что сказала ранее о том, сколько времени ушло на ее первую поездку:

— Нет, я отсутствовала всего пару дней. Я просто предположила, что пешком нам придется добираться четыре дня. — Она бросила боязливый взгляд на Сина. — Я не хотела говорить твоему брату, каким способом путешествовала, чтобы не разозлить его еще больше.

— Ты умна не по годам.

Брейден слегка наклонился к собеседнице и снова пробежался пальцами по ее волосам:

— Ты знаешь, что твои волосы мягкие, словно шелк?

Только не снова! Если он продолжит в том же духе, она безвозвратно погибнет.

Мэгги закусила губу, наслаждаясь его комплиментом.

— Нет, — прошептала она. — Я не знаю, каков шелк на ощупь.

Его глаза опять потемнели, он наклонился еще ниже.

— Я хотел бы обернуть тебя в шелка, — прошептал горец у самого уха девушки, послав тысячи мурашек по ее спине. — Темно-зеленый цвет оттенил бы твою сливочную кожу и игру света в твоих волосах. Поверь, нет ничего более чувственного, чем эта роскошная ткань, скользящая по обнаженному телу.

— Брейден!

В его улыбке не было ни капли раскаяния.

Мэгги укоризненно покачала головой:

— Неужели ты не можешь прекратить это?

— Прекратить что?

— Флиртовать с каждой встречной женщиной.

— А кто говорит, что я флиртую?

— Я. Потому что знаю: окажись здесь Нера или Адена, ты бы уединился с одной из них, а обо мне даже не подумал.

Горец отпрянул, словно получил пощечину.

— Ну, Мэгги, даже не знаю, кого из нас ты только что больше обидела. Ты и вправду считаешь, что я бы мог…

Он замолчал, задумавшись над ее словами. И в этот миг он понял о себе кое-что, совсем ему не понравившееся.

Она была права. Он и сам сбился со счета, как часто, будучи с одной женщиной, он отвлекался на другую, более соблазнительную.

— Так что ты хотел сказать? — спросила Мэгги.

— Ничего, — ответил воин, вперив невидящий взгляд в темноту леса. Впервые в жизни он почувствовал себя виноватым за что-то, совершенное в прошлом.

Мэгги передвинулась с его груди обратно на жесткую землю. Наблюдая за ее попытками устроиться поудобнее, Брейден невольно подумал: а как бы он поступил, если бы здесь, с ними, была еще одна женщина. Более привлекательная. Начал бы он ухлестывать за ней при первой же возможности, не обращая внимания на Мэгги?

Действительно ли он настолько пустой, ветреный человек?

Он и сам не мог сказать, так это или нет, что было неприятнее всего.

Осел и негодяй — вот он кто. И впервые в жизни Брейден пожалел, что он такой, какой есть.

Почему бы ему не быть похожим на Лахлана, постоянного и преданного. Или на Юана? «Нет, только не на Юана, — тут же подумал он. — Уж слишком от него разит монахом — такая жизнь не для меня. Но можно быть таким, как Син. Он учтивый и сдержанный, а женщины ему на шею вешаются почти так же, как мне».

Непроизвольно взгляд Брейдена вновь обратился к Мэгги, напряженно вытянувшейся под пледом. Она заслуживает гораздо большего, чем такой негодяй, как он. Ей нужен мужчина, который бы мог любить ее. Только ее одну.

В глубине души Брейден знал, что никогда таким не будет. Он не способен раз и навсегда вручить себя одной единственной. Он слишком любит свою свободу. И слишком обожает всех своих женщин.

Именно поэтому ему следует держаться подальше от этой девушки. Ведь, в конечном счете он не мог ей предложить ничего, кроме разбитого сердца. А он не хотел добавлять еще больше горестей в ее жизнь.

И все же думы о Мэгги не оставляли горца. Их поцелуй. Ее мягкая светлая кожа под его рукой. Ее легкое дыхание у самого его уха.

А самым ярким образом, возникшим в его мыслях, была Мэгги обнаженная, лежащая под ним с потемневшими от желания янтарными глазами, прижавшаяся к нему всем телом и нетерпеливо подгоняющая руками движения его бедер, пока он глубоко погружается в нее.

Она вызвала в нем такой плотский голод, который мог свести с ума. Никогда ранее он не ощущал такой сильной, магнетической потребности узнать, как поведет себя женщина в пылу любовного поединка. А вот о Мэгги он хотел, нет, ему необходимо было узнать, так ли она исполнена страсти без одежд, как горяча она, когда одета.

Слегка подавшись вперед, Брейден закрыл глаза и вдохнул сладкий, женственный аромат ее волос и почувствовал отчаянное желание провести пальцами по сливочной коже ее щеки.

Слишком свежа была в памяти ее страсть. Вкус ее дыхания, смешивающийся с его дыханием, когда он похищал ее поцелуй, заявляя права на нетронутые губы.

В тот момент горец больше всего хотел, чтобы вся она принадлежала ему и только ему.

От этой мысли его тело охватило сильнейшее возбуждение.

Такой девушкой надо наслаждаться не спеша, смакуя удовольствие. Это настоящее сокровище, исполненное жизни, исследовать которое хотелось не одну неделю.

Брейден медленно обвел взглядом очертания тела Мэгги, закутанного в плед. Всего несколько слоев ткани отделяли его от той части ее тела, которую он так страстно желал.

Так легко было бы поднять край пледа и затеряться в ней, в ее теплой глубине. Под вздохи ее наслаждения он научил бы эту девушку самому старому и сокровенному танцу мужчины и женщины.

Почему он не обращал на нее внимания все эти годы? Что за́стило его взор?

Ее решительность и убежденность не поддавались описанию. Никогда он не сталкивался с такой женщиной, хотя с Мэгги был знако́м почти всю жизнь.

— Знаешь, цветочек, а ведь ты могла бы этой ночью спокойно спать в своей кровати.

— Да, — прошептала девушка, глядя на пляшущее перед ней пламя костра. — Могла бы. Но это никак не помогло бы остановить убийства. Я бы все отдала, чтобы остановить эту междоусобицу.

— Вот только не хочешь позволить мне убить Макдугласа.

Она притихла, обдумывая его слова.

— Возможно, я судила тебя слишком строго, — прошептала она наконец. — Наверное, я должна ненавидеть Робби за смерть моих братьев. Они были бы сейчас живы, если бы не Макдуглас и его кровожадность. Но где-то глубоко внутри его души должна быть частичка, жаждущая завершить распрю так же сильно, как мы. Несомненно, его должны были утомить пять лет сражений. Ты сам не устал от этого?

Ответа не последовало.

— Брейден?

— Я размышляю над твоими словами.

Мэгги повернулась и недоверчиво взглянула на него:

— Ты все еще хочешь воевать?

— Кое-что говорит в пользу этого.

Глаза девушки вспыхнули от досады. Из ее горла вырвалось негромкое рычание, а затем она толкнула Брейдена в плечо.

Он расхохотался, притворившись, что борется с ней.

— Мне пойти прогуляться? — вклинился в их шуточную возню голос Сина.

— Нет, — быстро ответила Мэгги, отодвигаясь от Брейдена. — Я просто пытаюсь убить твоего брата.

— Как всегда, обольщаешь женщину, а, Брейден?

— Попридержи язык, Син.

— Я бы и рукой его придержал, да боюсь, с моим-то везением на него сядет одна из ваших гигантских шотландских козявок. А еще пальцы намокнут и сморщатся.

Брейден заскрипел зубами, жалея, что под рукой нет ничего, что можно бросить в Сина.

Мэгги тихо засмеялась, и, возвращаясь в прежнее положение, произнесла:

— Доброй ночи, Брейден.

— Доброй ночи, цветочек, — прошептал он, в душе понимая: ночь без ее поцелуя доброй назвать нельзя.

Несколько часов спустя Мэгги внезапно проснулась и обнаружила, что Брейден, словно защищая, обвил ее руками. В течение ночи они придвинулись еще ближе друг к другу, и теперь лежали, сплетенные в объятии, перед тлеющим костром.

Необычное ощущение мужского бедра, прижимающегося к ее бедру, показалось Мэгги приятным, и странное, доселе незнакомое желание шевельнулось в глубине ее тела. О, это было порочное, грешное чувство. В одном она была уверена: такое молодая женщина не должна испытывать ни с кем, кроме своего мужа.

Сперва Мэгги не поняла, что ее разбудило, но затем она сообразила, что причиной был Син, подошедший к ним сзади.

Он наклонился и легонько толкнул Брейдена.

Мэгги быстро сомкнула веки и притворилась спящей.

— Твоя очередь заступать в караул, братишка, — тихо шепнул Син.

Девушка почувствовала, как напряглось при пробуждении тело Брейдена, и подумала, был ли он, очнувшись от сна, шокирован их позой так же, как и она.

Он осторожно высвободился и, к ее глубокому удивлению, подложил под ее голову вместо подушки свернутый плед. Нежность этого жеста глубоко тронула Мэгги.

Двое мужчин стояли над ней, и она чувствовала на себе их взгляды. Ощущая из-за этого неловкость, она собралась было что-нибудь сказать, но почему-то не решилась признаться, что уже не спит.

— Не могу поверить, что она отрезала волосы, — прошептал Брейден.

— Она точно необыкновенная, — отозвался Син.

— Никогда не встречал таких женщин.

— Многие назвали бы ее неженственной.

Брейден фыркнул:

— А я бы назвал их дураками. Ничего мужеподобного в ней нет.

Син не ответил, но Мэгги слышала, как он возится, устраивая себе походное ложе с другой стороны костра.

Через несколько минут кто-то набросил на нее еще один плед. Мэгги чуть приоткрыла веки и сквозь ресницы разглядела стоящего перед ней Брейдена. Он нагнулся, нежно провел рукой по ее волосам, а затем подтянул плед до ее подбородка.

Его доброта так глубоко тронула девушку, что у нее перехватило дыхание.

— Ты собираешься заступать в караул или продолжишь сюсюкать с ней? — спросил Син.

Брейден повернулся и взглянул на брата:

— Думаю, ей не помешает немного ласки.

С этими словами он отошел от Мэгги.

Едва он оставил девушку с братом одних, расположившись в отдалении на часах, Син произнес:

— Я знаю, ты не спишь.

Мэгги резко подняла веки и встретилась взглядом с его черными глазами поверх разделявшего их костра:

— Значит, Брейдену это тоже было известно?

— Нет, он никогда бы не стал говорить о тебе так откровенно, если бы понял, что ты бодрствуешь.

Она нахмурилась:

— Тогда как же ты узнал об этом?

— Интуиция, наблюдательность, — тихо ответил Син. — Мне пришлось развить это в себе, чтобы выжить. Брейден далеко не так подозрителен, как я.

Эти слова привели девушку в замешательство. Что заставило его так сказать?

— А ты подозреваешь меня в чем-то?

Жесткий взгляд Сина буквально заморозил ее, обежав с головы до пят:

— Женщина, я подозреваю всякого, кто ведет себя, как бессребреник. За всю жизнь я встретил всего горстку по-настоящему добрых душ. Большинство людей помогают другим только в расчете на выгоду.

Еще больше смутившись, она вскинула голову и посмотрела ему прямо в глаза:

— Ты считаешь, мне что-то нужно от Брейдена?

— Я это знаю.

— И чего же я от него хочу?

— Ты хочешь его.

Шокированная этими словами, Мэгги открыла рот, чтобы возразить.

— Не пытайся отрицать, — опередил Син, прежде чем она успела что-то произнести. — Каждый раз, когда ты смотришь на него, я вижу это в твоих глазах.

Девушка кинула быстрый взгляд на Брейдена, сидящего на опушке леса, и подумала: неужели ее переживания так же заметны и ему? В глубине души она надеялась, что он не настолько проницателен. Ведь если он знал, что она к нему испытывает, значит, намеренно игнорировал ее чувства все эти годы. Это ранило Мэгги в самое сердце.

— Признаю, что увлечена им, — произнесла она неохотно. — Но это не значит, что я хочу его. Можно считать змею красивой, но только дурак попытается покорить ее.

Син приподнял бровь:

— Что ж, тогда это именно так.

У Мэгги уже разболелась голова от попыток понять мысли Сина и его загадочные замечания.

— О чем ты?

— Ты боишься Брейдена.

— Ну да, — признала она, — Я не дура. Брейден — не тот человек, который останется сидеть у одной женской юбки. Он бы взял меня, а затем бросил, чтобы повеселиться с первой же девицей, на которую обернется. Не желаю, как моя мать, плакать в одиночестве в постели, пока любимый мужчина где-то в ночи развлекается с другой.

Син подпер голову рукой:

— Миледи, вы просите слишком многого в эти дни и в этот век. Большинство женщин смирились с тем, что мужчины всегда будут рыскать в поисках добычи.

— Я — не большинство.

Он улыбнулся ей и кивнул:

— Так и есть. А теперь лучше снова засыпай.

Мэгги закрыла глаза. Но то, что она увидела во тьме, за опущенными веками, чрезвычайно взволновало ее.

О матери у нее сохранилось всего два воспоминания. Одно из них — о том, как мать, крепко обняв, прижимает ее к груди, что-то напевая. Другое — о тихой летней ночи, вскоре после того, как мать заболела(40).

В ту ночь Мэгги, как и сегодня, пыталась заснуть, но вдруг услышала плач. Испугавшись этого звука, девочка подкралась к занавеске, отделявшей ее кровать от постели родителей. Мать заливалась слезами на руках своей сестры:

— Как он может быть с ней, когда я лежу на смертном одре? — рыдала она, и голос ее был исполнен такой му́ки, что до сих пор звучал у Мэгги в ушах. — Хоть бы подождал, пока меня опустят в сырую землю!

— Я понимаю, — утешала ее сестра. — Мужчины всегда останутся мужчинами. И ты это знаешь.

Всего через несколько часов мать умерла. Одна, в супружеской постели, ожидая, что муж вернется домой, к ней.

Но что еще хуже — отец так и не женился на женщине, с которой провел ту ночь.

Через три месяца после смерти матери, тоже ночью, Мэгги случайно услышала возле дома такой разговор.

— Но Блэр, ты же знаешь, что я тебя люблю. Я могла бы заботиться о твоих малышах, если бы ты мне позволил, — умоляла ее отца та самая разлучница.

— Ты хорошая девушка, Сила, но я не могу жениться на тебе сейчас. Не после того, что случилось. Каждый раз, когда я смотрю на тебя, то могу думать только о той ночи, когда умерла моя жена. Я должен был быть здесь с ней, а не там с тобой. Эта вина невыносима.

Сила заплакала:

— До меня тебе дела нет. Не надо было мне тебя слушать, когда ты говорил, что я что-то для тебя значу.

С этими словами она убежала во тьму, а отец зашел в дом.

Он бросил взгляд на Мэгги, стоящую в тени, и по его лицу стало ясно: он понял, что девочка все слышала, но лишь молча прошел мимо нее и лег спать.

Как и Брейден, отец был хорошим человеком, но все же он был мужчиной. И Мэгги скорее умрет старой девой, чем окажется в том же положении, что ее мать или Сила.

Она мечтала о Брейдене всю свою жизнь, но пришло время расстаться со своими глупыми грезами. Брейден принадлежал суетному земному миру, а она…

Она принадлежала себе.

Мэгги с тоской взглянула на Брейдена, сидящего в нескольких ярдах от нее и прошептала:

— Доброй ночи, моя любовь. И прощай!

В ту ночь ее терзали сны о Брейдене: о его сладких поцелуях и руках, крепко обнимающих ее.

— Я никогда не оставлю тебя, цветочек, — его искренний голос заставлял сердце взмывать в небеса.

Ей снился их общий дом и бегающие по нему дети.

Затем ее сны наполнились более греховным содержанием — тем, что обсуждали между собой ее братья, когда думали, что она спит.

Ей снился Брейден, ловко освобождающий ее от одежд, ласкающий все ее тело, целующийдо потери памяти. Она чувствовала его руки, скользящие по ее обнаженной коже, гладящие ее повсюду, его губы, играющие с чувствительным местечком на ее шее.

— Брейден, — шептала она. Ее тело было охвачено огнем желания, едва ей понятного. Она хотела его.

А затем словно издалека в голове зазвучал жестокий смех мужчин из ее деревни, насмехающихся над единственным мальчишкой, который когда-то обратил на нее внимание. В то день кто-то из них сказал Дэвиду:

— Я-то думал, даже тебе она не по вкусу.

Мэгги резко пробудилась, а издевательский смех еще звенел в ее голове.

Сбитая с толку, она огляделась и увидела Брейдена и Сина, разговаривающих шепотом в нескольких футах от нее.

До нее донесся запах свежезажаренного зайца.

Ощущая дрожь в руках, Мэгги попыталась отогнать воспоминания о мучавшем ее во сне смехе мальчишек и о том дне, когда Дэвид помог ей выполнить поручение Ангуса.

Ей тогда только исполнилось семнадцать. Мэгги так тронула доброта Дэвида, который помог ей отнести тяжелую корзину к отцу Бе́де.

Но другие мальчишки насмехались над ним:

— Знаешь, Дэйви, если клячи в твоем вкусе, у меня найдется одна, чтобы тебе сбыть.

Мэгги закрыла ладонями уши, пытаясь заглушить воспоминания. В такие минуты она удивлялась, почему ее заботит, погибнут или нет ее давние мучители от мечей Макдугласов. Большинство окружавших ее мужчин заслуживали такой доли за страдания, причинявшиеся ими дочери Блэра многие годы.

Но как только эта мысль пришла в голову, девушка устыдилась ее. За свою низость они не заслуживали смерти. Хотя, честно говоря, она не возражала бы, если бы их выпороли перед всем честным народом. В тот же миг Мэгги осознала, почему всегда так сильно любила Брейдена. Из всех мужчин клана он был единственным, близким ей по возрасту, кто не насмехался над ней. Ни разу.

— Ты в порядке? — увидев, что он села, спросил Брейден через плечо Сина.

Мэгги кивнула и убрала руки от головы. Заметив, что солнце давно уже встало, она спросила:

— Почему вы позволили мне спать допоздна?

— Мы решили, тебе нужен отдых, — ответил Брейден, передавая ей мех с разбавленным элем.

— Но нам надо добраться до Макдугласов как можно скорее.

— Так и будет, — уверил ее Брейден с нежной улыбкой. — Пара часов ничего не изменит.

Мэгги подумала о Лахлане и его затруднительном положении, но тут же вспомнила, что об этом должна позаботиться мать Брейдена.

И все же, как только женщины выйдут из убежища, у Мэгги и ее спутников останется мало времени, чтобы склонить Макдугласа к миру. Она хотела бы, чтобы у них сейчас были лошади. Но тогда трое неизвестных мужчин, скачущих по земле Макдугласов, привлекли бы внимание, а это вовсе ни к чему. К тому же невозможно предсказать, как поведут себя двое из них — Брейден и Син — оказавшись лицом к лицу с людьми Макдугласа. Мэгги не очень хотелось это выяснять.

Брейден протянул ей кусок жареного зайца:

— Ешь и умывайся, а затем отправимся в путь. У нас сегодня осталось еще достаточно времени для путешествия.

Мэгги кивнула. Она быстро позавтракала, на несколько минут отлучилась по нужде, а затем вновь присоединилась к мужчинам.

Те уже потушили костер и аккуратно упаковали походные мешки. Мэгги потянулась за своим, но Брейден перекинул его через плечо.

Она улыбнулась:

— Я признательна тебе за это, Брейден, однако, если нам встретятся люди, я уверена: им покажется странным, что ты несешь мой мешок.

— Она права, — согласился Син. — Тогда теряется весь смысл ее переодевания в мальчишку.

— Хорошо, — сказал Брейден. Но прежде чем вернуть мешок девушке, он выложил половину его содержимого в свою заплечную суму. — Тебе нет нужды уставать без необходимости.

Сердце Мэгги учащенно забилось от этой заботы. Да, Брейдена было нетрудно любить. Добрый, внимательный. Если бы только среди его многочисленных достоинств была верность!

— У тебя все нормально? — спросил Брейден, передавая ей мешок. — Ты выглядишь взволнованной.

«Еще бы! Взволнованной красивым мужчиной, который тревожит мой сон и мое сердце», — подумала девушка.

— Я в порядке, — произнесла она вслух, посылая ему улыбку. — Просто думаю о том, что нам предстоит.

А еще о том, что когда все будет окончено, она вернется одна в свой маленький домик, а он уедет…

Она не закончила мысль. Просто не смогла.

Син одарил ее понимающим, сочувственным взглядом, а затем повел их через лес к землям Макдугласов.

Они шли весь остаток утра и далеко за полдень. Не останавливаясь, чтобы перекусить, они ели на ходу хлеб, почти не разговаривали между собой и старались придерживаться чащи.

День клонился к вечеру, когда Мэгги вдруг почувствовала странное покалывание в затылке. Ею овладел безотчетный страх.

Казалось, что кто-то наблюдает за ними.

Она повернула голову, внимательно обвела глазами деревья и кусты, но ничего подозрительного не увидела. И не услышала.

И все же…

Сперва ей показалось, что мужчины не замечают ничего странного. Но затем она обратила внимание, как у обоих напряжены спины, а руки лежат на рукоятке меча.

Они тоже что-то почувствовали.

— Брейден…

— Что, Стивен? — отозвался он, быстро прервав ее. И это, как ничто другое, подтвердило ее подозрения. За ними наблюдали, и ее спутники знали это.

— Да нет, ничего, — ответила она, понижая голос на октаву.

И все же пока Мэгги ничего не видела и не слышала.

Время шло, ничего не происходило, и она решила, что это всего лишь разыгралось ее воображение.

Но тут путешественники поднялись на поросший лесом холм. Едва они приблизились к гигантскому тисовому дереву, из-за него вальяжно выступил человек.

Это был мужчина, крупный и плотный, но не такой высокий, как ее спутники. Влажные темные волосы свисали на мясистые плечи, а грязная борода закрывала большую часть лица. Он вздернул бровь над одним глазом, прищурил другой и, направив на Сина меч, зловеще произнес:

— Так-так, что это у нас здесь?

— Похоже, нам попалось несколько голубков, только и ждущих, чтобы их ощипали, — раздался мужской голос позади путников.

В ужасе Мэгги оглянулась и увидела, как их окружают человек десять. Воры и злодеи, судя по их виду. Бог знает, что они сделают, когда узнают, что у попавшейся им троицы совсем немного денег.

Син и Брейден обменялись взглядами, в которых противоречиво смешались веселье и предвкушение битвы. От их немого диалога Мэгги содрогнулась.

Это было нехорошо. Совсем нехорошо.

Загрузка...