Порождая бурю

18. Приближение новой бури

С того момента, как Розалия села в машину, она ощущала пристальное внимание Бенджамина. Она редко смотрела в его сторону, но каждый раз, когда это случалась, ловила на себе его взгляд. Его интерес и внимание были ей приятны, но, кажется, Лаура тоже добивалась его расположения к себе. То, как она завладела Бенджамином в машине, а затем и на пикнике, делали подобное ее поведение смешным в глазах Розалии. Ведь она знала, что нравилась ему, что он заботился о ней.

Стоп! Розалия вдруг на мгновение замерла, вспомнив о письме и просьбе позаботиться, а затем и о пари с Адриано. И, приплюсовав к этому неуместный вопрос про родителей, мысленно оттолкнула Бенджамина на два шага назад. Он, безусловно, не мог знать о ее жизни никаких подробностей, да и она сама не собиралась рассказывать. Но и бросаться подобными предположениями тоже не стоило. Подобные мысли Розалия, обычно, оставляла при себе.

Ее отец, Джакомо Конте, всегда мечтал о сыне, но вместо наследника родилась Розалия — худенькая, болезненная, но очень своенравная девочка. Он расстроился, но подумал, что рано отчаиваться, потому что жена сможет родить еще. Но он ошибался. Внутреннее разочарование и неудовлетворенность росли и гнали прочь из дома туда, где было проще и легче, и где не было слышно постоянных ссор жены с дочерью.

Адель, видя и зная о нереализованном желании мужа иметь сына, каждый раз, когда смотрела на девочку, сожалела, что она не радует Джакомо, и сначала жалела ее. Но когда муж стал ей изменять, Розалия из жертвы нелюбви превратилась в причину несчастья. Раздражения, упреков и обвинений долго ждать не пришлось. Сама Розалия не знала точно, когда впервые заметила, что отец не верен матери, но отчетливо помнила один эпизод, когда ей было восемь.

Возвращаясь из школы с отцом, вместе с ними в машине ехала и его сотрудница — молодая и очень красивая женщина в роскошном струящемся платье. Она сидела рядом с ним впереди. Они изредка перебрасывались ничего не значащими для девочки фразами по работе. С ней никто не разговаривал, поэтому и Розалия перестала обращать внимание на происходящее и засмотрелась на браслеты из бисера, которые только что выменяла за пару наклеек с принцессами. Именно поэтому она не услышала, какую шутку отпустил отец. Но его попутчица задорно и от всей души рассмеялась, а потом потрепала его по волосам, как всегда уложенным гелем.

Джакомо терпеть не мог, когда трогали его волосы. Он не позволял этого никому, кроме себя самого и парикмахера. А если, бывало, жена прикасалась к ним, то получала в ответ недовольство и нелицеприятные слова.

А эта молодая красотка удостоилась улыбки! Розалия смотрела во все глаза, ожидая, что сейчас отец раздраженно крикнет, как делал это прежде, когда мать касалась его волос. Но тот лишь мило улыбнулся. Тогда восьмилетней девочке даже в голову не пришло, что это была любовница. Но в тот момент к ней пришло осознание, что был в его жизни кто-то гораздо более важный, чем она или мать. Та, кому можно было дотронуться до волос, а в ответ услышать не ругань, а получить столь желанную улыбку.

Позднее, когда Розалия узнала, что в мире существуют измены и любовницы, она все поняла про ту женщину в легком струящемся платье. На ее месте были и другие. И только одно никак не укладывалось в голове: почему мать все это терпела, а отец не уходит из семьи.

Переходный возраст принес понимание ситуации, в которой жила Розалия, и протест против нее. В доме начались стычки, ожесточенные споры, непослушание и откровенная неприязнь. Свою первую пощечину Розалия получила в одиннадцать лет во время ссоры, когда послала отца не к черту, а к любовнице. То ошеломленное состояние не столько боли, сколько изумления, она помнила до сих пор. Произошедшее казалось столь невероятным, что Рози была уверена — это единичный случай, и это больше не повторится. Но оплеухи начали прилетать с завидным постоянством. И тем карательнее становился язык девочки.

Розалия не боялась отца, но боялась того момента, когда темнело его лицо, искривлялись губы, а рука взмывала вверх. Она ни разу не попыталась увернуться, а Джакомо ни разу не попросил прощения. Быть ударенной им означало для нее противостоять ему до конца, не сдаться, не признать его авторитет и правоту. Она заплакала при нем лишь в самый первый раз, а потом начала копить презрение.

Ее единственным желанием было поскорее поступить в университет и уехать из дома, чтобы не видеть слез и недовольство матери, раздражение и безразличие отца. Но прежде, чем это произошло, Розалия попала в больницу.

Пару дней спустя после выпускных экзаменов, девушка заявилась домой навеселе со своим тогдашним молодым человеком. В тот вечер на ужине у родителей присутствовали важные друзья-клиенты. Розалия с парнем нарочито шумно, но как будто тайком пробрались в ее спальню и там занялись сексом, а потом уснули. Проснулась молодежь от истеричного крика Джакомо, который сначала выгнал ухажера из постели дочери, а потом начал орать на Розалию. Та плохо соображала, чем еще больше рассердила отца. И тогда он ударил ее по щеке, как делал это и прежде. А потом еще раз, да так, что Розалия отшатнулась назад и налетела на угол стола, распоров себе правый бок. Вбежавшая в комнату мать, завизжала от вида крови, но быстро взяла себя в руки и повезла дочь на скорую. Она боялась, что повреждена почка, но все обошлось

Из больницы Розалия больше не вернулась домой. Угрожая отцу написать заявление в полицию, она заставила его как можно скорее найти ей квартиру, которую он оплачивал в течение учебы. С тех самых пор, она пыталась вычеркнуть Джакомо из своей жизни. Кроме гадливого чувства презрения он ничего у нее не вызывал. И с Адель она тоже почти не общалась за то, что все еще покрывала отца.

Последней каплей оказалась новость, что у Розалии есть два брата-близнеца пятнадцати лет от роду, с матерью которых, кстати, отец тоже больше не поддерживал отношения. Что думала об этом мать, девушка не знала и просто не желала знать. Ей была чужда сама только мысль, что можно продолжать жить и любить человека, который всю свою жизнь унижал тебя и ни во что не ставил. Лучшее, что могла сделать Розалия — это вычеркнуть их из своей жизни. С матерью они созванивались крайне редко при острой необходимости. Отца она не видела больше двух лет. Он продолжал платить за ее квартиру по настоянию жены, но только до тех пор, пока Розалия не узнала о братьях и не решила разорвать всякого рода связь с этим человеком.

Слышать, с какой легкостью предположил и одновременно отмахнулся от своего предположения Бенджамин, было не просто неприятно, но обидно и даже больно. Но она не винила его за легкость в своих суждениях. Какому нормальному человеку придет в голову, что родители могут бить своих детей! И под словом “бить” не имеется в виду нетерпеливый шлепок по попе за непослушание.

И все же Розалия не осталась там с Бенджамином на камне, как бы ни было ей приятно сидеть рядом с ним и касаться его бедром и плечом. Сбежав, она подтвердила его слова. Ну, и пусть. Иногда у жизни фантазия работает гораздо лучше, чем у людей. Пусть Бенджамин знает…

Ей хотелось побыть одной, чтобы привести голову в порядок и не быть уязвимой. Розалия шла вдоль русла реки, лавируя между гладких камней на земле. Слева от нее тянулась древняя поросшая мхом кирпичная стена, справа стояли деревья. Перед коротким тоннелем в скале она помедлила лишь мгновение, а потом вошла в него, опасаясь только паутины и их обитателей. Проскочив его за считанные секунды, девушка вышла с другой стороны у полуразрушенной структуры мельницы и уселась на поваленное дерево. Почти сразу после нее из арки появился Давиде.

— Оз! — он сделал удивленное лицо, но Розалия знала, что он специально пошел за ней. — Как дела?

— Все замечательно, — сухо ответила Розалия и достала телефон из кармана куртки — в этом месте сигнала не было.

— Может, ты перестанешь злиться на меня? На тренировках лупасишь, как будто я обокрал тебя на миллион.

Нет, определенно, Давиде не понимал, что происходит, а у нее не было никакого желание заново мусолить то, что случилось.

— Больше не буду, — бросила девушка и отвернулась.

Яснее быть не могло — она хотела, чтобы он оставил ее в покое, но Давиде принял ее ответ за примирение и уселся рядом на дерево, правда немного в стороне.

— У тебя здесь дела? — возмущенно спросила Розалия.

— Где? — не понял молодой человек.

— Рядом со мной, — раздражалась Розалия.

— Нет… — голос был неуверенный.

— Тогда иди, куда шел!

Давиде сразу встал и, бросив шепотом «больная», ушел в ту сторону, откуда появился. А Розалия вскочила с бревна и пошла дальше. Тропа где-то поднималась вверх, огибая древние строения этрусков, а потом спускалась к самой реке, заставляя влезать на камни и перепрыгивать лужицы и места с влажной жижей. Она петляла минуты три-четыре, пока не вышла к узкой, поросшей ветками кустарника тропинке, ведущей вверх по склону. Недолго думая, Розалия свернула туда и стала прокладывать себе путь, отодвигая ветки. Подъем длился не более двадцати метров и привел ее на другую тропу, параллельную нижней. Здесь было светло, а на по-зимнему сочном зеленом лугу колыхалась тонкая трава.

Розалия огляделась и увидела справа высокую башню шестиугольной формы, о которой было написано на большом плакате у входа в пикниковую зону. Туда она и пошла. Завернув за угол у раскидистого инжирового дерева, Розалия прибавила шаг и чуть не натолкнулась на Бендамина и Лауру. Она стояли в тени башни и смотрели друг на друга. Причем в глаза бросилось, как скромно то опускала, то поднимала взгляд подруга и как несмело подрагивали ее полураскрытые губы. Бенджамин бесстрастно смотрел на нее.

Он нравился ей! Возможно даже Лаура была в него влюблена. И эта догадка неприятно взволновала Розалию. Что теперь делать? Уйти в сторону и самоустраниться? Кто вообще нравится Бенджамину? Если она, то как сказать об этом Лауре? А если Лаура?!

— Рози, откуда ты выпорхнула?! — удивился Бенджамин.

Лаура дернула головой, то ли услышав «Рози», то ли «выпорхнула». Ей не удалось спрятать разочарование даже за приветливой улыбкой.

— Я поднялась по заросшей дороге от реки, — оправдывалась Розалия. — Простите, что помешала…

— Нисколько! — Бенджамин опередил с ответом свою спутницу. — Лаура замерзла…

Это была старая уловка, которая иногда все еще срабатывала. Тогда в порту Розалия не успела ничего сказать, а лишь поежилась от прохладного ветра, а толстовка Бенджамина уже была ей предложена. Вот и ответ на вопрос, кто ему нравился на самом деле…

— Тогда возвращайтесь, а я посмотрю башню.

— Мы проводим тебя!