Последний поцелуй жнеца

Чёрный Делакруа

— Прошу прощения, любезный господин, за вторжение в столь поздний час. Моя госпожа желает осведомиться о самочувствии своей племянницы, — послышался голос служанки Тимадры.

— О, баронесса жива и здорова, уверяю вас, и язык у нее острый, как никогда! — с восторгом хохотнул жнец.

Служанка неловко кашлянула, явно ошеломленная такой речью.

— Очень хорошо, благодарю, господин Мортес… Могу я поинтересоваться, не желает ли леди Сандрина подкрепиться или выпить чего-нибудь? — заикнулась она с беспокойством, оглядывая темноту в поисках моего присутствия.

— Да, кофе было бы очень кстати! Спасибо, Лана, — я прочищаю горло, выглядывая из тени балдахинов.

— Горячий чай с имбирем для леди и ложку меда! Но только не смей смешивать его с чаем, милочка, так как мед превращается в яд в кипятке, — вмешивается мой бывший секретарь. — Но, полагаю, что у тебя и твоей госпожи уже обширные познания в ядах? М-да?

Служанка округляет глаза, прислоняясь к косяку двери с белым лицом.

— Н-но… Леди попросила к-кофе…

— Из ума выжила?! Никакого кофеина для этого бледного ангела! Она и без него порой достаточно дика. — заключает Эскар, помассировав веки. — И вот ещё что… Я, наверное, лично отправлюсь на кухню и прослежу за приготовлением чая.

Схватив со стула свой плащ, он вылетает из комнаты мимо растерянной служанки. По ее лицу и слезящимся глазам было видно, что его намек на их сорвавшийся план отравить меня до беспамятства — не прошел мимо нее.

— Леди Сандрина… я должна Вам кое в чем признаться, — поспешно проговорила служанка, направляясь ко мне. — Госпожа Тимадра заменила мне семью. Она взяла меня под свое крыло, когда я была еще ребенком, выживающим в трущобах… Я ещё тогда поклялась в непоколебимой верности ей, подчиняясь каждому ее приказу. — жалобно хнычет служанка Лана. — …Это привело к тому, что я каждое утро слепо отравляла Ваш чай после смерти Вашего жениха… — ее голос задрожал, руки вцепились в край моего одеяла. — Я глубоко сожалею об этом! И прошу у Вас прощения за те ужасные поступки, что я совершила против Вас, руководствуясь лишь преданностью той, кто даровал мне хорошую жизнь!

— Поднимись с колен, Лана. Не плачь.

— Могу ли я… надеяться на Ваше прощение, госпожа?

— Если Бог простит тебя, то и я прощу, — тихо отвечаю я, хотя в душе знаю истину — Всевышний не дарует прощения, а лишь уроки, которые проходят души в круговороте.

Лана живо кивает, наспех вытирая слезы. Она была всего лишь марионеткой, выполняющей команды, которые обеспечивали ей пищу и кров. Я не могла таить на нее злобу.

— Раз уж мы разговариваем об откровенных вещах. Скажи, а ты знаешь кто принес меня домой? Я мало что помню с ночи, наверное, это от усталости.

Девушка удивлённо моргает, хлюпая носом.

— Конечно, знаю, леди Сандрина! Всего несколько часов назад Ваш секретарь прибыл в поместье с Вами на руках. Вы были без сознания… — она запинается, отводя взгляд. — Вы оба были мокрые, словно попали под проливной ливень, хотя погода была суха… Он пронес Вас до самой кровати, а Ваша тетя проконтролировала, чтобы он с Вами чего не сделал, когда переодевал. — щеки служанки заливаются краской. — Ну… Знаете, господин Мортес, хоть он и Ваш слуга, однако все же… мужского пола.

Прикусив щеку, Лана решается дополнить свой рассказ.

— Он был глубоко обеспокоен и, кажется, сильно разгневан на что-то… Ваша тетя тоже очень беспокоилась о Вашем состоянии и, вероятно, пригубила излишнего шампанского на своём приеме. Она даже плакала за книгой, когда никто не видел, — заговорщически сообщила служанка.

В подавляемом веселье, на моих губах задрожала придушенная усмешка.

— Возможно, у неё просто колики от игристого. С ней такое случается.

Лана слабо улыбнулась и с мокрыми глазами попрощалась со мной.

Когда она ушла, я быстро переоделась из ночной рубашки в элегантное белое платье, длинные рукава которого изящно струились до пола.

Со свечой в руках, бесшумно выскальзываю из спальни.

В голове витают остатки слезливого эпизода тети, когда я миную главный холл. Она наконец-то попалась мне на глаза в летней гостиной, затерявшись на страницах пьесы Александра Сумарокова «Мать — совместница дочери». Эта комедия, сатирически изображающая дворянку Минодору, которая бесстыдно преследует жениха своей дочери Олимпии, полагая, что его привязанность к ней соответствует ее собственной.

Интересный выбор материала для чтения, особенно для Тимадры… которая когда-то сама же вынашивала подобные планы в отношении первого жениха Виолы, но в итоге вышла замуж за богатство моего дяди.

Ее служанка, невинно предполагавшая причину страданий своей госпожи, была далека от истины. Слезы ее хозяйки были вызваны отчаянной жаждой любви — чувства, которое вечно ускользало от ее понимания. Она никогда по-настоящему никого не любила — ее привязанность говорила на языке золота и бриллиантов.

Проверив состояние Тимадры, я спешу обратно к себе.

Когда я притворяю дверь в свои покои и погружаюсь в уютную темноту, хлесткий голос пронзает воздух, заставляя меня замереть.

— …И где ты была?!

Эскар восседал на подоконнике, все это время наблюдал за мной из сумрака.

Когда я ничего не ответила, его обсидиановый взгляд пристально метнулся на меня.

Беру себя в руки и спокойно подхожу к прикроватному столику.

— Я переводила дух.

— Неужели воздуха здесь недостаточно для твоих придирчивых легких? — презрение сквозило в каждом его слове.

Он пренебрежительно взмахнул рукой, отталкивая оконную раму шире.

— Мои легкие не придирчивые, а вот глаза устали лицезреть тебя.

Я вынимаю шпильку из волос, позволяя белым волнам обрамить мою спину.

— Отвернись. — требую я, призывая его отвести глаза, когда выскальзываю из вечернего платья и облачаюсь в шёлковый халат.

Со свечой в руках жнец направляется ко мне, сопровождаемый подносом с неизвестным мне содержимым, запах алкоголя — греховного дара Вакха усиливается.

— Закатай рукава, баронесса! — приказывает он, водрузив поднос на прикроватную тумбочку.

Я на мгновение замешкалась, но усталая покорность взяла верх, и я подчинилась.

Хлопковой тряпочкой, смоченной в спирте, жнец начал осторожно растирать мои руки. Чувствую, как мое тело начинает нагревается от растирания, хотя я и не могу понять, от чего именно — от спирта на коже или его близости.

— Теперь я перейду к твоей шее и груди, — бормочет он едва слышно. — Не вздумай фантазировать себе ни о чем неподобающем! Я лишь сопутствую благополучию твоего тела, пока контрактное обязательство не потребуют того, что находится в твоей груди.

На моих губах расцвела самодовольная улыбка.

— Фантазировать?.. О тебе? Ах, Тамасви, поверь, ты далек от моих предпочтений в мужчинах! Сомневаюсь, что мой разум отчается забрести в такую крайность.

Его рука, все еще державшая влажную трепку, застыла в воздухе над моим плечом.

— Рад это слышать. Ведь ты тоже далека от моего вкуса.

Он медленно проводит тканью над моей грудью, осторожно оттягивая ткань моего воротника вниз, чтобы обнажить кожу в мурашках под ним.

— Определенно не в моем вкусе. Ты слишком бледная… слишком капризная… слишком избалованная, — ворчит он себе под нос.

Зацепившись со мной колким взглядом, Эскар скользит тряпкой чуть ниже моего бюста, и это действие, казалось, противоречило самому воздуху, которым мы дышали.

— Слишком… прекрасна. — эти слова непроизвольно слетают с его губ, рождая его собственное удивление.

Моргаю, ошеломленная признанием.

— …Что?

На моих губах заиграла победа, и я отвожу взгляд, в попытке подавить трепет в груди.

Жнец лишь закатил глаза, отбрасывая трепку в миску.

— А что насчет тебя? — вопрошаю я, пытаясь переключить фокус с собственной уязвимости.

— …Меня?

— Да. Разве не ты вытащил меня из ледяных глубин озера? Несомненно, тогда, тебе тоже грозит опасность простудиться. Я могу растереть тебя тоже, если хочешь…

Его смех разразился громом надо мной. В этот момент напряжение, царившее между нами, вспыхнуло, как и мои щёки.

Темнота в комнате словно рассеялась, мое настроение стало дрянным, а на лице жнеца появилась тень искренней улыбки — впервые за всё время.

— Нет, моя дорогая баронесса. Не переживай так, со мной все будет как надо!

По моим щекам пробежал румянец. Я рассеянно касаюсь шеи, руки все ещё горят от его процедур.

— …Ты больше не мой секретарь. Так почему заботишься обо мне?

Подбираю тряпку и смачиваю в спирте: жнец насмешливо наблюдает за мной.

— Когда я приду по твою душу, я хочу, чтобы ты была здорова. Это скверно и очень отвлекает, когда я провожу ритуал, а мой клиент надрывается кашлем.

Его бездонные глаза сцепляются с моими — чужими и нагло-холодными, специально для него. Некоторое время мы честно играем в гляделки. Но затем, за долю секунды, атмосфера меняется.

Его взгляд резко падает на мои губы. Предвкушение замирает в воздухе. Я задерживаю дыхание, и мир вокруг как будто исчезает.

В моих мыслях прорывается смелость, и я быстро принимаю решение. Прицеливаюсь и бросаю тряпку в его хитрую физиономию.

— Сандрина!!! — рычит он, звук гулко разносится по комнате.

В одно мгновение он подлетает ко мне, и упирается руками в матрас, загоняя меня в клетку, как добычу.

Нависая надо мной, его губы едва касаются моих, но он позволяет мне сделать выбор. Ощущение его близости опьяняет, но я слегка отклоняю голову в сторону, выражая молчаливый отказ.

Этот жест, видимо, вызвал у него сомнение, так как он слегка отстраняется, прищуриваясь, но не убирая рук. Я невольно подаюсь вперед, осторожно касаясь губами его волос, спадающих на щеки. Его глаза расширяются, когда я притягиваю его за талию и прижимаю к себе — так близко, как только могу. Мои руки блуждают по его спине, но он не позволяет этому моменту длиться долго. Подхватив меня за талию, Эскар прижимает меня спиной к изголовью кровати, а его колено оказывается между моих ног.

Воздух выбивается из моих легких, когда он со всей силы прижимает свое тело к моему, заставляя меня почувствовать его твёрдую плоть, прижатую к моему животу.

Все пути к отступлению были перекрыты. Справедливо. Ведь я дала ему ответ, которого он ждал — дала согласие стать пленницей только его рук.

Мгновение спустя губы жнеца жадно впиваются в мои, тотчас углубляя поцелуй, пока его пальцы сжимаются на моем бедре.

Волна эйфории прокатывается по всему телу: не скрывая этого, я тихо стону в его губы, выгибаясь от удовольствия. Он удовлетворенно хмыкает, проводя языком по моей нижней губе.

Я знаю, что он все замечает: замечает мои трепещущие ресницы, как прогибается матрас под нами, как свеча освещает мою грудь… Какой осторожной я стараюсь быть, подавляя жгучее желание просить его о большем.

Нежно проведя большим пальцем по изгибу моей груди, жнец отстраняется, переводя свой туманный взор на месяц за окном.

И прежде чем он успевает сказать что-либо, я шепчу: — …Если ты выполнишь контракт моей тети и пожнешь мою душу, я приму эту участь с пониманием. Поверь.

— Никто не принимает такую подневольную участь с пониманием. Что с тобой не так?

— Я не могу рассказать тебе всего, но знай, я заслуживаю этого в полной мере.

В комнате воцаряется тишина.

— Я вижу, куда ведут наши отношения. Нам лучше держаться друг от друга подальше, пока ты не придешь за моей душой, — признаюсь я, обнимая колени.

Эскар вскакивает с кровати, издав протяжный смешок.

— Думаешь, у нас есть какие-то отношения, баронесса? — он неестественно улыбается, обходя кровать с грацией хищника в клетке. — Если для простых смертных несколько поцелуев могут что-то значить, то для меня, уверяю, это абсолютное ничто! Уверен, для тебя тоже. Ты — белая вдова, мечтающая сгинуть! Я — жнец, ни к чему не привязываюсь и люблю свою свободу во всем! Мы единоличные люди. — его слова жалят, но я не могу отрицать, что в них есть доля правды.

И только вуаль тишины вновь разгладилась, как он хрипло прошептал: — Привязанностей — нет. Обязательств и времени — тоже. Поэтому… Подари мне одну ночь с тобой.

— Что??

Лунный свет еле проникает сквозь просветы в драповых шторах: он стоит ко мне спиной, оглядывая залитые серебреным светом сады.

— Одна ночь с тобой, — его слова тихо повисают в воздухе. — Прежде чем у меня закончатся последние капли здравомыслия и сил, чтобы воздерживаться от жатвы. Я хочу успеть запомнить тебя всю, потому что, когда я пожну твою душу, то забуду тебя целиком. Ты станешь еще одной забытой душой из тех сотен, что я переправил в туман за рекой на границе.

Ошеломленная его признанием, я не в силах была осознать всю серьезность того, о чем он меня просил.

— …Я не знала, что жнецам суждено забывать своих клиентов.

Эскар слегка поворачивает голову в сторону и смотрит на меня краем глаза.

— Это единственный способ для нас функционировать, не поддаваясь эмоциям сострадания и не становясь слишком человечными, — излагает он, будто это самая очевидная вещь в мире.

— Но если ты все равно меня забудешь… Почему просишь об одной ночи?

Он сдергивает перчатку, изучая блеск фамильного кольца на мизинце, погруженный в собственные мысли.

— Я могу вспомнить эту ночь как далекое воспоминание из сотен прошлых жизней. Как делают все смертные, только они об этом не догадываются. Я же могу вспомнить тебя с ароматом роз, напоминающих запах твоих волос. Могу вспомнить твою гладкую кожу, однажды дотронувшись до шелковых лент на моей шляпе… Могу призрачно вспомнить прикосновения твоих пальцев, как те, что были мне давно знакомы, но я никогда не вспомню, что это значило для меня и чьи это были руки. Только так я могу запомнить тебя, баронесса. Как сон из прошлой жизни.

— …А я? Буду ли я помнить тебя после смерти?

Его хмурый взгляд встречается с моим, позволяя тишине сказать за себя.

— Новый жизненный опыт не должен основываться на старом.

Смятение заполняет мой разум, но прежде чем я успеваю попросить дальнейших объяснений, он прерывает меня.

— Правда, у меня есть одно условие для нашего соглашения, — заявляет жнец с озорным блеском в глазах.

— А разве я на что-то уже соглашалась?

— Разумеется. Или я совсем слепой, чтобы не заметить, как твое тело жаждет моих прикосновений?

— Ты преувеличиваешь во многих мелочах, Тамасви, но это — самое большое.

С жеманной улыбкой он уступает мне в споре.

— Только ради твоих серых глазок я закрою свои на это чистое вранье.

Подавляю улыбку, хоть ее и не видно в темноте — все свечи догорели. Видимо, добрые отголоски памяти напоминают, что у жнецов прекрасное зрение в темноте.

— …Твое условие?

Он прикуривает еще одну сигарету и делает долгую затяжку, прежде чем ответить.

— Мое условие?.. Ааа! Лишь то, что лично я не приду за тем, что попросил. Наша ночь состоится только в том случае, если ты сама придешь ко мне и попросишь об этом. А если не придешь, то ничего и не будет. Таков наш уговор, — беспечно объявляет он.

— Прекрасно, — коротко киваю я, натягивая одеяло, чтобы укрыть ноги. — Договорились.

Он то ли кашляет, то ли смеётся — то ли все вместе.

Не произнеся больше ничего, Эскар вылетает из комнаты, дверь захлопывается за ним с окончательным грохотом.

Тимадра начала свой день с беспокойного блуждания по комнатам особняка. Было раннее утро, и она собиралась попросить у меня помощи в развлечении своих подруг, приехавших из Ониксмира. Похоже, им доставляло особое удовольствие наблюдать за мной, как за бедной вдовой, поскольку это позволяло им продемонстрировать свое притворное сострадание и сочувствие. Показать, что у них есть человечность.

Однако у меня были другие планы. Я искала укрытия в обширных библиотеках, скрываясь от их глаз все утро. Когда я сидела на полу, погрузившись в книгу, между высокими книжными шкафами раздались шаги.

— …Скажи мне как ты спишь, и я скажу, как ты утомляешься! — пропел Эскар, появившись в узком проходе. В руке он держал дымящуюся кружку кофе.

Я моргнула, пораженная его необычной внешностью. Волосы были тщательно уложены назад, блестя чернотой под лаком, а сам он был облачен в длинный темно-красный пиджак до колен: свободные брюки идеально подходили по цвету, завершая стильный ансамбль. Я никогда раньше не видела его в подобном образе. Что-то определенно изменилось в нем…

Он сделал глоток кофе, морщась от вкуса горечи.

— Какое скучное у тебя утро, — непринужденно замечает он, обшаривая глазами полки. — Но тебе идет!

— Пожалуйста, помолчи! Я буду в ярости, если ты раскроешь мое прикрытие! — я зашипела на него, прижимая палец к губам.

Эскар приподнял бровь, осматривая окружающее пространство.

— Ты играешь в прятки с близнецами? Я только что видел, как они катались на велосипедах у конюшен. Боюсь, баронесса, они забыли, что тебя надо искать, — усмехнулся он.

— Тимадра желает, чтобы я развлекала ее гостей. Я же, не желаю этого совсем. Ты мне посодействуешь?

Он дергает плечами, прислонившись к книжной полке. Даже его обычно бледный цвет лица, казалось, приобрел оттенок сегодня.

— Я не сторонник насилия, милая. Ты не сможешь меня к нему принудить даже такой невинной мордашкой, — заявляет он, делая еще один глоток кофе.

— К какому ещё насилию?

Он задумчиво окидывает меня взглядом, прикусывая губу.

— Ты не можешь сделать мне заказ на того, кто уже заказал тебя, дорогуша. Полагаю, ты уже понимаешь, как все это работает?

Мои глаза расширяются от его фарса.

— Боже правый! Нельзя же теперь в каждом разговоре упоминать о том, что ты жнец! — поспешно прикрываю рот, так как мой возглас был громче, чем хотелось бы. — …Все, чего я хочу — чтобы ты никому не сообщал, где я прячусь.

Эскар качает головой, на его губах красуется миролюбивая улыбка.

— Как насчет лабиринта в саду? Полагаю, твоя тетя, как никто другой, воздержится от прогулок по зелени, не желая пачкать свои драгоценные туфельки, — предлагает он заманчивым тоном.

— Скажи мне, как ты стал жнецом? Я слышала, что такая роль не передается по наследству, — бесстрастно вопрошаю я, следуя за ним по извилистой дорожке сада.

Эскар продолжал шагать, не утруждаясь повернуться ко мне и лицом.

— …И где же ты натолкнулась на такие домыслы, любопытная моя?

Устав от бесконечных обходных путей и несбыточных обещаний, я нагоняю его.

— Пожалуйста, не меняй тему! Хоть раз будь со мной честен. Прошу.

Неожиданно он замирает на месте, заставив остановиться и меня.

— Да, я примерил маску твоего секретаря. Но я никогда не лгал тебе и не вел тебя по запутанным дорогам, — бесцветно произносит он. — Быть честным — это все, что я могу тебе предложить.

Он поворачивается ко мне в профиль, и я замечаю страдание, скрытое за плотно сжатыми губами и полузакрытыми длинными ресницами. С убранными назад волосами его лицо теперь было полностью открыто и напоминало черты античного божества, способного очаровать смертных одним лишь взглядом.

Он был честен со мной, и это огорчало… поскольку я знала, что никогда не смогу ответить ему тем же самым.

Темнота окутала поместье, пока я одиноко бродила по его залам, и вокруг меня царила тишина. Тимадра и дядя уехали на неделю к Виоле в ее имение в Ониксмире, и я радовалась возможности провести время наедине с близнецами, освободившись от их бдительного ядовитого ока.

Направляясь в северную гостиную с тарелкой имбирного печенья для мальчиков — Ималдин сразу выхватывает тарелку из моих рук, убегая к камину, чтобы продолжить игру в карты. Замечаю расстроенный взгляд маленького Анателя, провожающий печенье.

Не раздумывая, зову Лану, и прошу, чтобы она принесла еще одну такую же тарелку.

Вечер проплывает незаметно для всех.

Вдоволь наигравшись с братьями, читаю им на ночь сказку, их мягкое дыхание убаюкивает и меня.

Удостоверившись, что они мирно спят, отправляюсь на кухню за чашкой кофе, надеясь снять усталость, чтобы продолжить свое чтение уже в библиотеке.

К моему удивлению, кухня погружена в кромешную темноту.

Повозившись, зажигаю масляную лампу и освещаю просторную комнату светом. И чуть не роняю ее от леденящего кости ужаса, что предстает передо мной.

Посреди кухни, прямо перед моими глазами… висит Лана, бледная и безжизненная, плавно покачивающаяся на веревке, привязанной к люстре.

Шок пронесся сквозь меня, заставив стоять на месте. Какие-то мысли кружат в голове… Лана, семнадцатилетняя служанка, преданная Тимадре по большей степени, та, что каждое утро приносила мне отравленный чай — встретила свой конец.

Паника охватывает меня, и я до крови закусываю губу, думая, думая… И наконец решаюсь.

Мои руки нащупывают на столе все, что могло бы перерезать веревку. С огромным усилием мне удаётся подрезать веревку кухонным ножом и подхватить бездыханное тело служанки на лету.

Отчаяние охватывает меня, когда мы вместе падаем на кафель. Вцепляюсь в ее плечи, тряся девушку в попытке пробудить.

Вспомнив давно изученные приемы искусственного дыхания, прижимаю ладони к ее груди, считая каждое сжатие, пока слезы текут по моему лицу. В момент, когда надежда казалась тщетной, Лана вдруг дёрнулась, как рыба на суше, и закашлялась в приступе асфиксии.

Полчаса спустя я подвожу ее к дивану в гостиной, где играла с братьями совсем недавно: пламя в камине отбрасывает пляшущие тени на ее сгорбленную фигуру.

Дрожащими руками Лана принимает приготовленный мной ромашковый чай, ее глаза полны печали и раскаяния.

— Почему ты это сделала? — мой голос спокоен и в то же время наполнен авторитетным гневом.

Девушка затравленно взглянула на меня, ее янтарные глаза наполнились новыми слезами.

— Я… я встретила его в таверне год назад, госпожа Сандрина, — начала она, всхлипывая. — Его имя — Эмилиан… его родители владеют каким-то известным рестораном в центре города.

Поджимаю губы от предсказуемости того, что будет сказано далее, и продолжаю внимательно слушать.

Голос Ланы дрогнул, но она продолжила.

— Он обещал жениться на мне, клялся, что я у него первая… Но сегодня, когда я была на рынке, я увидела его в бутике подарков…

— Возможно, это было недоразумение, — осторожно предполагаю я, надеясь хоть как-то утешить ее юность.

Но девушка качает головой, ее рыдания становятся еще громче.

— Нет, госпожа! Все было ясно как день! С ним была леди, красивая и аристократичная леди… Как Вы, только шатенка. Они выбирали подарок на юбилей родителей Эмилиана. Я знаю, что он сегодня… Я выучила все праздники его семьи и их родственников. — она опускает глаза, сжимая ткань фартука в кулачках. — Потом… Они вместе ужинали в ресторане его родителей, их увлеченность друг другом была очевидной. А я наблюдала за ними из темноты улицы, будто в театре…

— И ты решила покончить со своей душой из-за этого паршивца???

Лана кивает, заворожённая огнём в камине, ее голос едва превышает шепот.

— Я дала ему все, что может предложить молодая девушка. Свою любовь, свое время, свои надежды, свою невинность. Я мечтала иметь семью с ним, испытать радость беременности! Но теперь… Я не могу представить себе, чтобы хоть кто-то взял меня в жены. Эмилиан использовал меня и отрёкся. Я больше не вижу для себя будущего. И у меня нет денег, чтобы оплатить услуги жнеца, чтобы переродиться. К тому же, учитывая все то зло, что я причинила Вам, госпожа, какая же мерность ждет меня после этой? Какая карма?.. Мне казалось, лучше просто покончить со всем этим и дать моей душе самоуничтожиться.

Мое сердце сжимается от ее искреннего признания.

Поднимаюсь на ноги и оглядываю служанку с ног до головы.

— Немедля приготовься, Лана. Мы едем в город! — загадочно улыбаюсь я, направляясь к выходу. — Надень одно из лучших платьев Тимадры, что найдешь в ее гардеробной. Уверяю тебя, она не будет возражать. Я тоже переоденусь во что-нибудь… поярче.

Желтая луна низко висела в черно-бархатном небе, пока я готовилась к предстоящей поездке.

Я спасла ту, что пыталась укоротить мой век… Простила ли я ее?.. Нет. Но загубить очередную душу я не хотела.

Я стояла перед зеркалом в своих покоях, оглядывая отражение. Одетая в полуночно-синее платье, расшитое серебряными нитями, которые мерцали при движении, как звезды, я чувствовала, как по моим венам разливается прилив холодной уверенности. Сегодня я не буду невинной жертвой своей жестокой участи. Нет, сегодня я стану вершителем чужой судьбы. От этого приятно жгло в груди.

Лана с опухшими глазами стояла рядом, ее руки все еще судорожно сжимали чашку остывшего чая. Я нежно положила руку ей на плечо.

— Допей чай. — наказываю я, делая ей лёгкий макияж. Я бы так не настаивала, не подлей я в ее чашку успокоительной травы на целую дюжину. Раньше я никогда никому ничего не подливала… Наверное, в этом виновато мое милое окружение.

— Мы не будем уничтожать наши души, дорогая, — тихо произношу я, припудривая ее юное личико и шею от гематомных следов. — Так поступают только те, у кого нет плана мести.

— …А у нас есть план, госпожа?

— Зови меня по имени, Лана. Этой ночью мы просто подруги. И, да. План есть. — коварно улыбаюсь я, нанося блеск на ее пухлые губы. — Наш план — отомстить!

Наряженная в изысканное платье, позаимствованное из роскошного гардероба Тимадры, Лана излучала неземную красоту. Глаз было не оторвать!

час спустя

По мере приближения к престижным улицам на Бульваре Затмений, украшенным пышными магазинами и элегантными заведениями, воздух наливался предвкушением. Эта часть города была соткана из возможностей, каждый ее уголок был пронизан чарующей атмосферой готической архитектуры.

Нашим первым пунктом назначения стал небольшой ювелирный бутик «ЛюксНуар», расположившийся среди ряда сверкающих витрин. Поговаривали, что в его стенах хранятся украшения, способные превратить даже самых обычных женщин в прекрасных муз для любого мужчины.

В бледно освещённых залах бутика я тщательно выбирала камни, которые должны были воплотить преображение Ланы из служанки в прекрасную аристократку.

Кружево из паутинок, окрашенное в оттенки янтаря, под цвет ее глаз, каскадом струилось по лифу, подчеркивая изгиб ее талии. Перламутровые бусины украшали вырез, мерцая при свете.

— Думаю, это именно то, что мы искали, подруга! — я лучезарно заявляю и оглядываю ее со всех сторон. — Определенно!

— Л-леди… Ах!.. Сандрина, не стоит на меня так тратиться, прошу!

— Не переживай. Считай, что плачу тебе заранее за прекрасно проведенный вечер.

Закончив с покупками, наша карета остановилась на углу улицы Шепчущей ивы, самой живописной улицы в Дэсмуре. По ней неторопливо прогуливались пары, их наряды были тщательно подобраны в тон и дизайн, чтобы произвести впечатление на других, таких же.

Когда мы вылезли из кареты, я не могла не заметить нервозность своей спутницы, которая проявлялась в том, как она пожевывала губу.

— Не испорти макияж! — шикаю я на нее. — Я потратила на него столько времени.

Кивнув, она выпрямила спину, пытаясь обрести уверенность. Лана выглядела прекрасно, но ей не хватало лишь уверенности.

Когда мы прошли через черно-позолоченную парадную закрытого богемного клуба «Черный Делакруа», приглушенное освещение и призрачные мелодии джаза разносились по залу для приема гостей.

Передаю Лане шляпку, и она ловко закрепляет ее в своих каштановых кудрях. Я тоже надеваю черную шляпу с полями.

Нас встречают два швейцара перед занавесью входа в главный зал. Шагнув вперед, демонстрирую им свое фамильное кольцо, искусно выполненное в форме кошки, привлекая этим удивленное внимание обслуги. Вероятно, людей принадлежащих к Ордену Дахмы в данном заведении видят редко.

— Этой ночью у нас маскарад, дамы! — почтенно заявляют мужчины, протягивая нам две черные маски с драгоценными камнями в бархатных коробочках.

Меня забавляет идея анонимности. Так будет даже лучше. А вот Лана как-то с опаской принимает маску. Ей это все, естественно, странно.

Швейцары распахивают двери и проводят нас внутрь в мир роскоши и пафоса. Перед нашими глазами предстает шумное пиршество: в тусклом зале множество людей, одетых в изысканные наряды от-кутюр, оживленно беседующие и прохаживающиеся парами от компании к компании. Некоторые из них вовлечены в какую-то игру — увлеченность проявлялась в их азартных выражениях и соревновательном шушуканье.

Лана начинает мешкать, стараясь держаться стен. Беру ее под локоть и решаю побаловать ее и себя чем-нибудь в баре. Поскольку я воздерживаюсь от алкоголя, предпочитая сохранять ясность ума, заказываю виноградный сок себе и ягодный коктейль подруге. Пока ожидаем заказ, говорю Лане сообщить мне, если она заметит Эмилиана среди толпы.

Я тоже начинаю изучать лица, вглядываясь в море из черных масок. И тут, словно время останавливается — мой взгляд натыкается на сцену, от которой защемляет сердце.

Высокой мужской силуэт, облачённый в черный облегающий костюм и ночную маску, как у всех, приковал мой взгляд. Он неторопливо откинулся на длинную угловую софу, рядом с фонтаном с шампанским. Его окружали приятели, погруженные в веселье, их смех звучал сквозь музыку мелодичным эхом. А рядом с ним сидела пикантная женщина в белом вечернем платье, ее бордовые губы шептали ему что-то на ухо. Рука мужчины переместилась на спинку софы, ладонь в перчатках вольготно опустилась на плечо той дамы, заставив ее улыбнуться.

Мои руки сжались, ногти впились в ладони. Этого не может быть… Просто не может быть. И все же судьба, казалось, насмехалась надо мной, ибо мужчина, который затаился в том роскошном анклаве, был не кто иной, как Эскар Тамасви.

Я отвела взгляд, отчаянно пытаясь оградить себя от мучений, которые грозили поглотить мой разум. Как он оказался здесь, в этом уголке городского декаданса? Почему его присутствие неотступно преследовало меня, где бы я ни появлялась?

Лана, почувствовав мою тревогу, протянула руку, чтобы коснуться моего запястья. На ее лице появилась озабоченность, когда она попыталась разглядеть источник моих волнений в переполненном зале. Мой разум был поглощен потоком дум, и я осталась глуха к ее расспросам.

Пытаясь вернуть самообладание, жестом прошу бармена подать нам новую порцию напитков, ища отвлечения в кружащихся на мраморном столе коктейлях.

— Печальная Сангрия и Снежная Эйфория для очаровательных дам! — объявляет лицеприятный молодой человек с зачесанными каштановыми волосами и живыми карими глазами. Одетый в бархатный фиолетовый костюм, повторяющий униформу персонала, он заботливо ставит перед нами поднос, украшенный множеством ярких коктейлей.

Вежливо улыбнувшись, сразу беру ближний бокал, решив утопить свои чувства в эликсире ночи. Глаза Ланы округляются, рассматривая манящие предложения, и ресницы ее смущенно опускаются в присутствии бдительного бармена.

Загоревшись любопытством, она указывает на высокий бокал с малиновым оттенком и едва слышно произносит: — …И что же может скрываться в этом пленительном творении, господин?

Бармен просиял белоснежной улыбкой.

— «Печальная Сангрия» — это пьянящее сочетание малиновой водки, вишневого ликера и сока кровавого апельсина, прекрасная леди!

Пока девушка краснела, казалось, очарованная и напитком, и обаянием бармена, я ухмыльнулась, предпочитая забыться очередным коктейлем. С каждым глотком вкус танцевал на языке, одновременно интригуя и смущая, как и сладострастная атмосфера вокруг.

Вкус жуткого напитка под названием «Милость Горгульи», обжег мой язык сочетанием темного ликера, сока черной смородины и виски, но маленькая черная вишенка, примостившаяся на ободке стакана, потушила этот пожар своей сладостью.

Бармен, почувствовав мое недовольство, извиняюще улыбнулся.

— Вам не по вкусу дымный виски, госпожа?

— Нет, напиток великолепен, — с улыбкой оправдываюсь я, вертя бокал. — Ликер "Амаретто" идеально сочетается со смородиной. Просто и со вкусом!

Бармен засиял от моего комментария, его улыбка отражала всю гордость за его ремесло. Было очевидно, что именно он был тем виртуозом, придумавшим сочетание.

— Благодарю за такие слова, госпожа! Я рад, что Вам так понравился напиток. Очень рад!

Его глаза незаметно блуждали по моему лицу и платью, как будто он хотел запомнить каждую деталь такого благодарного клиента. Или это молчаливое признание того, что я обладаю определенной привлекательностью, чем-то, что его заинтриговало?.. Вне сомнений, ибо после его взгляд застревает на моем декольте.

Лана пытается привлечь его внимание вопросом об ингредиентах другого коктейля, но он остается безучастным, погрузившись в свои мысли.

Почувствовав, что парень отвлекся от работы, поднимаю руку, давая ему знак.

— Ваши коктейли феноменальны, и компания не менее очаровательна. Однако сегодня я пришла сюда поддержать свою подругу от скуки, — сочиняю я с грустной улыбкой, поправляя шляпку. — Я заплачу Вам сто пентаклей за то, чтобы Вы весь вечер поддерживали беседу с ней. — наклоняюсь ближе и шепчу ему на самое ухо, убедившись, что Лана не смотрит. — И только с ней. Договорились?

Бармен охотно закивал, его глаза наполнились азартом.

— Сто пентаклей!.. Это целый месяц моей работы здесь. Благодарю Вас, милостивая госпожа!

Он поворачивается к Лане, широкая улыбка украшает его лицо. Девушка метнула на меня испуганный взгляд, но я лишь улыбнулась и подмигнула.

Заиграл джазовый оркестр, и на небольшую сцену вышла миниатюрная девушка в черном коротком платье, открывающим ее изящные ножки. Она начала петь медленные, томные мелодии.

Я направила свое внимание на нее, наслаждаясь музыкой и пытаясь забыть болезненный вид жнеца с его новой пассией. Но глаза меня предают, и я кидаю взгляд на то место, где их заметила. К моему облегчению, диван, на котором они сидели, теперь занимала другая компания.

Закусив губу, отвожу взгляд, сосредоточившись на джазовом шоу.

Через несколько мгновений я замечаю пару, медленно танцующую среди остальных. Это были они…

Эскар держал женщину за руку, ведя ее к центру танцпола. Во мне разгорелся гнев, и я не могла оторвать от них глаз. Как он положил ладонь ей на поясницу, как легко покружил вокруг себя, и как перехватил ее за талию — точно так же, как несколько дней назад обхватывал мою. Как он мог так играть с моими эмоциями?! Знаю, что договорились не привязываться друг к другу, но это зрелище почему-то глубоко злило. Неужели он не мог подождать хотя бы до моей жатвы, чтобы распускать свои руки?

С грузом на плечах поворачиваюсь к барной стойке и опускаю голову, пытаясь скрыть слезы, грозящие вот-вот пролиться. Однако у странной судьбы были другие планы на мою ночь.

— Мисс, прошу прощения, что вот так прерываю Вас, — раздался рядом со мной мягкий, бархатный голос.

Поднимаю глаза и встречаюсь взглядом с молодым человеком в золотой маске, края которой были обрамлены сверкающими фианитами. Какие знакомые глаза… Ах!.. Это же тот самый парень, которого я не так давно видела в таверне!.. Которого мерзкий жнец так грубо подавил своей энергией, когда я попыталась завязать с ним разговор.

— …Вы? — ахаю я, удивленная, и в то же время обрадованная этой неожиданной встречей.

Он улыбается, видимо, довольный моей реакцией, и кивает на место рядом со мной.

— Могу я присоединиться к Вам, или, возможно, другой джентльмен уже спешит меня прогнать? — игриво интересуется он, оглядываясь по сторонам.

Я печально улыбаюсь, качнув головой.

— Не беспокойтесь об этом. Тот джентльмен, скорее всего, уже отправился свататься к какой-нибудь другой даме.

— Рад, что на этот раз застал Вас все-таки одну.

Взгляд незнакомца ласкает контуры моей маски, скрывая в глубине живой интерес. Его золотистые локоны переливаются пленительным блеском в лучах ламп, идеально дополняя пронзительные голубые глаза. Ему чуть за тридцать, но его аристократическая красота придает его образу особую нотку юности.

— Должен признаться, я искренне рад, что Вы больше не находитесь в компании того безумца, мисс, — замечает он с озорным блеском в глазах.

На моих губах оживает улыбка.

— Базиль, — представляется незнакомец, снимая перчатку и протягивая мне руку.

Раньше я всегда была магнитом для интересных знакомств, но эта встреча, похоже, была особенной — сама судьба свела нас.

Приподняв бровь, я слегка наклоняюсь к нему.

— …Базиль Делакруа? — спрашиваю я, вежливо улыбаясь и протягиваю ему свою руку.

Смущенная улыбка расцветает на его губах, когда мужчина нежно целует костяшки моих пальцев.

— Мне говорили, что Вы не только прекрасны, но и весьма прозорливы, Сандрина Лорелей, — шепчет он в ответ с нотками восхищения.

— Кто же Вам так говорил?

— Все, кого расспрашивал. Я запомнил Вас тогда, в таверне, по фамильному перстню. И забыть уже не смог.

Делаю вид что смущаюсь, отводя взгляд. Или действительно смущаюсь?.. Щеки пылают, возможно, лишь от коктейля.

— Как занимательно, что мы уже знаем имена друг друга, хотя это только наша первая полноценная встреча, — проворковал он, его проницательные глаза намекают на способность улавливать малейшие колебания эмоций собеседника.

— Действительно занимательно, — отвечаю я, позволяя своей жеманной улыбке еще больше увлечь его.

Наш разговор постепенно переходит на тонкий флирт, что заставляет Базиля пригласить меня на медленный танец при первой же возможности.

Пока мы плавно кружимся, минуя танцующие пары, замечаю, как наши движения приковывают взгляды многих. Мы действительно выглядим неплохо вместе.

Но судьба опять вмешивается неожиданно и драматично: Эскар и его спутница оказываются в непосредственной близости от нас с Базилем. Я знала, что как только окажусь так близко к жнецу, он почувствует меня моментально. Он всегда чувствовал мою энергию.

Меня так и искушало взглянуть в его сторону, но мой взор был направлен только на нового знакомого.

Неожиданно раздаётся возмущённое шиканье толпы, так как кто-то налетел на танцующих, сбив несколько пар с ног. Стараюсь не смотреть туда, но догадываюсь, что это был именно он.

Краем глаза улавливаю его остолбеневшую фигуру. Решаю полностью игнорировать его присутствие, сосредоточившись исключительно на Базиле.

Парень наклоняется ко мне, его голос ласкает мне ухо. От волнения не могу уловить, какие именно слова он произносит.

Единственное, на что я незаметно обращаю внимание — на высокую фигуру, продолжающую прожигать нас взглядом в нескольких метрах от нас.

Извинившись, сообщаю своему новому спутнику, что мне нужно проведать подругу у бара. Убеждаюсь, что Лана счастливо улыбается, увлеченная беседой с барменом. А тот, вероятно, уже и забыл, что ему за это приплатили.

Когда темно-оранжевый свет бального зала исчезает за моей спиной, бросаю взгляд через плечо и обнаруживаю, что жнец уже растворился в толпе.

Поправляя макияж в затемнённой охристо-золотистой уборной, я замечаю, что мой взгляд кажется немного затуманенным. Вероятно, коктейли этому виной. Потерявшись в размышлениях, блуждаю по одному из извилистых коридоров, когда мои глаза замечают лестницу, ведущую куда-то наверх.

Заинтригованная мягкой мелодией джаза, доносящейся оттуда, мои ноги сами несут меня к источнику.

Отодвигаю портьеру в сторону и выхожу на просторную террасу, украшенную вишневыми деревьями по периметру, мерцающими золотым сиянием гирлянд. Теплые лампы фонарей освещают уединенные в гуще черных пионов столики, а группа талантливых музыкантов непринужденно напевает рассказ из джазовых мелодий. Пары томно покачиваются в такт музыке, их разговоры смешиваются с ночным воздухом. Некоторые же сидят в укромных местечках на тахтах, скрытыми под бежевыми тюлями, открыто исследуя тела друг друга — их руки полны неприкрытого желания.

Атмосфера террасы излучает свободу и принятие всех форм порока. От этого становится как-то не по себе.

От прохладного ветерка по спине пробегают мурашки, и я жажду оказаться поскорее в тепле главного зала. Но на глаза мне случайно попадается одна пара. Пара, в которой меня все отвращает, но я все равно останавливаюсь изучить их. Эскар и его дама, как назло, переместились сюда.

Они уютно устроились в полузакрытом уголке на тахте, украшенной листвой и застеклённой ширмой с множеством светлячков внутри. Девушка двигается с грацией кошки, ее короткие черные волосы обрамляют худое лицо. С тонкой сигаретой между пальцами она ласкает его щеку, в воздухе витает сладкий аромат вишневого табака доносящийся и до меня.

Жнец откидывает голову назад, когда она запускает пальцы в его волосы, но маски скрывают выражения их лиц.

Не в силах оторвать взгляд, у меня перехватывает дыхание. Я сжимаю зубы до боли, пытаясь заставить слезы, грозящие пролиться, отступить. Бегство становится моим единственным выходом.

Вернувшись в главный зал, ищу Базиля среди толпы. Вскоре наши глаза встречаются, и он с облегчением расправляет плечи, видимо, опасаясь все это время, что я покинула его.

Подхожу к мужчине, беря бокал шампанского с подноса проплывающего официанта. Пытаясь произвести впечатление на своих друзей, Базиль заводит светскую беседу, пытаясь подключить меня в их круг. Но я быстро оправдываюсь, мягко беру его за руку и веду прочь. Похоже, он и этим остался доволен. Даже под маской ощущаю его блаженное выражение лица.

— Вы желаете подышать свежим воздухом на террасе? — спрашивает он, дотрагиваясь до моих пальцев у него на локте.

С едва заметной улыбкой я сообщаю, что открыла для себя захватывающий вид на город и хотела бы разделить его с ним.

Звук наших шагов смешивается с тихим шепотом беседующих, когда мы пробираемся через дымку табака и ряды столиков, стараясь не помешать уединенной обстановке. И все же в глубине души я надеялась, что жнец сейчас наблюдает за нами — в частности, за тем, как чуткие руки Базиля ведут меня по парадной лестнице, ведущей на верхний ярус балкона с панорамным видом на ночной Дэсмур. Стеклянные перила этого яруса делали пейзаж ещё более открытым и захватывающим.

Мы подошли вплотную к краю, молча впитывая темную красоту, лежащую у наших ног. Башня Молчания сияла в великолепии: ее желтые молнии на вечно стоящих часах вызывающе мерцали на фоне ночного неба. Именно в ее стенах правительственные чиновники искали уединения и тишины во время работы, погружаясь в ее вечную тишину. Слева от башни Молчания располагалось Министерство порядка Ордена Дахмы — дитя архитектуры эпохи Возрождения в ее мрачной элегантности. На центральной площади Забвения возвышалась черная базилика Совета Восьми, золотые колоннады которой свидетельствовали о могуществе, которым она обладала.

Ночной воздух, хрустящий и прохладный, обдавал нас, и я не могла не продрогнуть от холода. Базиль, как бдительный джентльмен, сразу заметил мой дискомфорт и поспешно снял с себя пиджак. С нежностью, невиданной в светских рядах, он накинул его мне на плечи. Мгновенное тепло от его одеяния сгорело мое тело и сердце, а его пьянящие духи черной ванили и кардамона пленили мои чувства.

— Вы восхитительно пахнете, Базиль, — невольно прошептала я. Это наблюдение сорвалось с моих губ прежде, чем разум успел его сдержать.

Мужчина на мгновение замирает, но уже вскоре его мелодичный смех разливается по воздуху.

— Благодарю, леди Сандрина! Должен заметить — Вы тоже.

Напряжение в моих плечах растворяется, и я не могу устоять перед его соблазнительной улыбкой.

Наш разговор начался о том, что было перед глазами — о Дэсмуре, а именно, о его политике. Заинтригованный моими познаниями в этой области, аристократ не мог не выразить неподдельного удивления.

— Мисс, но откуда у вас такое глубокое понимание политики? Я полагал, Домом Лорелей в Ордене управляет Ваш дядя?

— Годы, проведенные в уединении, позволили мне углубиться в дела нашего графства.

Интерес Базиля еще больше возрос, и уголки его губ дрогнули в намеке на улыбку.

— Бремя одиночества часто таит в себе скрытые сокровища. Не находите? — задумчиво проговорил он, пристально глядя на меня. — Но, позвольте Вас спросить, почему же такой пленительной леди, как Вы, понадобилось столько уединения?

Отвожу взгляд, на моих щеках появляется румянец, к счастью, маска все скрывает.

— Я вдова, господин Делакруа. Белая вдова.

Мы стоим в тишине, слышится лишь тихий шепот бриза и слабый смех, доносившийся с большой террасы внизу.

Базиль, не в силах больше продолжить паузу, прочистил горло и снял маску.

— Вот как… А я уже было испугался, что Вы, не ровен час, замужем за тем ревнивым безумцем. — он проговорил с придыханием, глядя на маску в руках.

Не сдержавшись, я подавляю нервный смешок, что придает ему некую уверенность фантазировать и дальше.

— Прошу простить меня за чрезмерную открытость.

— Я ее только приветствую. — искренне улыбаюсь я. — Возможно, Вам будет удобно обращаться ко мне по имени?

— Только если Вам будет удобно обращаться ко мне по моему.

Взгляд мужчины стал рассеянным, переместившись на мои губы. Он вздохнул, отводя взгляд на панораму города.

— Сандрина, я…

Тут же с нижней террасы раздался внезапный взрыв радостных возгласов, нарушивший спокойствие момента.

— Базиль, ты что-то хотел сказать? — спрашиваю я, сквозь аплодисменты внизу.

— Думаю, что это может подождать до следующей нашей скорой встречи. Похоже, нам не дадут здесь больше тишины.

В этот момент его рука на перилах скользнула к моей. Я застыла, наблюдая за его действиями.

На балкон неожиданно высыпает группа шумных весельчаков, и их смех заполняет ярус. Базиль отдергивает руку, черты его лица превращаются в каменную маску.

— Могу я попросить тебя подарить мне ещё один танец, Сандрина?

Киваю и легко беру его под руку.

Базиль галантно помогает мне спуститься по лестнице и проводит к главной террасе. Мелодичный смех, дым фруктовых сигарет и звон бокалов с шампанским заполняли пространство.

Изящно взмахнув рукой, мужчина надевает свою маску обратно, ведь он был уважаемым владельцем этого роскошного заведения, и многие из толпы уже это поняли, расступаясь перед нами. Окруженные заинтригованными взглядами, мы направились к центру танцпола.

Свет померк, отбрасывая чарующую тень на всю террасу. В этот момент в воздухе раздался песочный голос, приковавший к себе всеобщее внимание.

— Свет с небес мягко падает… сквозь зазеркалье с вечными ранами, — пропел низкий бархатистый голос, прерывая тишину и вызывая телесную дрожь. Это был голос Эскара — призрачный и магнетический, приковывающий внимание.

Напрягая зрение, пытаюсь разглядеть его на сцене, но свет совсем потухает, вызывая восторг зрителей. Печальная мелодия продолжалась, ее скорбные ноты пронизывали воздух.

— Потерянные души в Лету канули… и в вечном мраке они уже никого не радуют.

Когда к песни тихонько присоединяется хор, то их голоса гармонично переплетаются с солистом.

Сердце билось, как птица, рвущаяся впитать каждое слово, каждую ноту этой музыки и его томного пения.

Заметив мой интерес музыкой, Базиль увлекает меня в медленный танец. Грань между реальностью и воображением постепенно размывается, и я отдаюсь бесплотной темноте. В своем воображении на секунду представляю, что это рука жнеца, а не Базиля, — ведет меня, пока наши тела движутся как одно целое в ритме.

На моих губах появляется горько-сладкая ухмылка, а затем волна грусти откатывает меня, когда осознаю, что прикосновения того, от кого надо бежать и спасать свою душу, навсегда остались выгравированы на сердце, как самые правильные.

От моей нечаянной оплошности в танце, пальцы Базиля выскальзывают из моих, но уже через мгновение его рука снова находит мою. Однако Базиль почему-то решает, что моей координации в танце помешала теснота среди других пар, и поэтому, он настойчиво уводит меня прочь от толпы в более свободное для движений пространство.

Следую за ним, поглощенная пьянящей темнотой. Я ничего не могла разглядеть — это несказанно возбуждало все остальные чувства осязания. И тут меня осеняет — Эскар, как жнец, обладает ночным зрением! Возможно, он мог видеть меня в этой темноте даже со сцены.

Решив привлечь внимание своего бывшего секретаря, я приближаюсь к Базилю, пытаясь положить руку ему на плечо, чтобы инициировать танец.

К моему удивлению, он делает шаг назад, уклоняясь от моего прикосновения. Не обращая внимания, делаю еще один шаг к нему, но снова наталкиваюсь на его отступление. Разочарованная, сжимаю ему руку, пытаясь притянуть ближе, но он остается неподвижным.

Внезапно замечаю некую особенность его ладони — она безупречно гладкая под моими пальцами…

Мужчина, который увел меня из толпы и стоит сейчас передо мной — не Базиль Делакруа, а… Эскар Тамасви.