Последний поцелуй жнеца

Темный-темный разум

— Делаю то, чего не должны видеть твои красивые глазки, — прошептал я Эльвире, избегая прямого зрительного контакта с ней.

В воздухе повисло невысказанное напряжение, словно сама комната затаила дыхание.

— Но если они всё-таки это увидели, — продолжил я, мой голос был низким и размеренным, — то этот красивый ротик должен молчать об этом.

Тяжесть моего взгляда усилилась, когда я повернулся к ней, делая медленные шаги, чтобы сократить расстояние. В комнате стало темнее, тени заплясали по стенам, тяжесть моего взгляда охватила ее.

Эльвира скрестила руки и прислонилась к косяку двери. Она всегда обладала острой интуицией, и сейчас не могла отделаться от ощущения, что здесь маячит что-то зловещее.

— …Иначе что?

Слова повисли в воздухе. В глубине души она знала, что мой ответ не будет приятным.

— Никаких "или-или", — огрызнулся я, и в моем голосе прозвучало жуткое спокойствие. — Я не скажу тебе, каковы будут последствия. И это самое страшное, птичка.

Ее кличка сорвалось с моих губ, как горько-сладкое напоминание о той связи, которая нас когда-то связывала.

Эльвира нахмурила брови, в ее глазах отразилась смесь разочарования. Она уже привыкла к моему суровому характеру, но в этот раз, понимала, что что-то изменилось.

— Эскар… Ты неизменен, — вздохнула она, смиренно качая головой.

Сердце ее болело от тоски по тому человеку, которого она когда-то знала. Она тосковала по общему смеху и украдкой брошенным взглядам, по озорной улыбке, которая когда-то принадлежала только ей одной. Но теперь, это казалось ей лишь блеклым воспоминанием, ускользающим с каждым днем.

Моя усмешка несла в себе двойной смысл, это была ловкая маскировка. Баронесса, не догадываясь о моих замыслах, с каждым мгновением становилась все более красноречивой и подвыпившей. Все это было частью моего стратегического плана, который до сих пор безупречно выполнялся.

— Вы ведь знакомы со здешними жнецами? — неожиданно спросила она.

Лукавый блеск заплясал в моих глазах.

— Возможно.

Отставив чайную кружку с успокоительным средством из корня Кава-кавы. Девушка наклонилась ко мне, заговорщически улыбаясь.

— В книгах о них ничего нет… Расскажи мне немного о жнецах, пожалуйста. Нет. Расскажи мне все, что ты только знаешь, прошу.

Я усмехнулся еще шире, понимая, что сейчас в моих руках ключ к разгадке заинтриговавшей меня тайны.

— Нет, лисичка. Так не пойдёт.

Ее нежная ответная улыбка заставила меня пересмотреть свой подход. Эта женщина заслуживала большего уважения, чем я ей оказывал раньше.

— …Как же тогда пойдёт?

Я немного поразмыслил над ее вопросом.

— Я могу рассказать тебе только суть. Большего, к сожалению, такие смертные, как я, и не знают. Как и ты, дорогая баронесса. Так и я. А суть такова… Никто не знает, обрекает ли себя на большие страдания тот, кто просит о смерти, или жнец, выполняющий приказ, не подчинится которому он не может.

Она молча обдумывала мои слова, прежде чем посмотреть на меня со всей своей меланхоличностью.

— Скорее всего, и то, и другое. Не считаешь?

— Ах, баронесса! Ты только усугубила ситуацию. — заметил я, улыбаясь.

— Если истина так невыносима для ушей, чтобы ее говорить, то, думаю, мы все обречены на большие страдания… Молчание убивает.

Я мрачно ухмыльнулся, признавая весомость ее слов.

— Тогда, хорошо, что еще есть такие души, как ты.

К моему удивлению, она зеркально повторила мое выражение, подмигнув.

— То же самое можно сказать и о вас, мистер Мортес.

— Я приму это как комплимент.

— Не стоит.

В наступившей тишине из нас обоих полился смех, неудержимый и наполненный нотками безумия. Это был момент абсурда, извращенного чувства юмора, понятного только нам.

Когда смех утих, Сандрина неосознанно положила свою руку без перчатки на мое оголенное запястье.

Неожиданный телесный контакт нарушил ход моих мыслей, резко вернув меня в реальность. Жнецы, как и я, чувствительны к аурам и тактильным контактам, привычны… Но ее прикосновение было неожиданным и застало меня врасплох.

Прежде чем она успела убрать руку, я сорвал свою перчатку и переплел наши пальцы — дерзкое движение, чтобы прочитать ее насквозь.

Я заглянул в ее глаза, ища в них уязвимость, которую она никогда раньше не показывала. В тот же миг я почувствовал острую боль в груди, будто в сердце вонзились иголки.

Я тут же отдернул руку, обескураженный ощущением.

Что, черт побери, происходит?! Неужели ее аура настолько сильна, что может повлиять даже на мою? Да ещё и с каким острым напором!..

— Прошу меня извинить! — воскликнула Сандрина, с чувством вины в глазах, и поспешно направилась в уборную.

Я остался один, потеряв дар речи, пытаясь избавиться от охватившего меня странного чувства гнета.

Погрузившись в мысли, я понял, что нечаянно пролил на себя эль, оставив некрасивое пятно на некогда девственной блузе.

Уставившись на свои пальцы — те самые, что несколько минут назад так интимно были переплетены с ее, я сжал их в кулак до боли.

В голове возникло лишь одно слово, поразившее мое раздробленное воображение — "…любопытно".

Когда я вернулся в квартиру во второй раз, мое настроение, конечно, отличалось от первоначального. Но, по крайней мере, теперь я знал, что за зловещей просьбой о жатве души баронессы стоит не она. Либо она обладала исключительно сильным разумом, не поддающимся воздействию Кава-кавы — корня, открывающего истину, либо кто-то другой дергал за ниточки этой мрачной игры и приказал мне убить ее через запрос. Жаль, что контракт о жатве эфемерный, поддающийся лишь конам мироздания, где нельзя прочитать ни имени заказчика, ни фамилии…

Отбросив на время эти мысли, я стащил с себя испачкавшуюся блузку и швырнул ее на диван. Я направился в спальню, чтобы найти что-нибудь более презентабельное.

Закрыв за собой дверь, я обнаружил, что грязной блузки на диване уже нет.

И тут я услышал мурлыканье Эльвиры, доносящееся из кухни. Невольно скрипнув зубами, я последовал на знакомый звук.

Она чистила плиту, и, к моему удивлению, сами комнаты казались более прибранными. Мне стало интересно, какие эгоистические причины побудили ее к внезапной уборке.

— Я сегодня рано освободилась с работы и подумала… Почему бы не прибраться в нашей квартире? Давно не было уборки, — объяснила девушка с нотками энтузиазма в голосе.

— …В нашей квартире? Милая, ты опять ударилась обо что-то головой на кухне как в тот раз? С каких это пор ты считаешь, что живешь со мной?

Вместо ответа подруга положила швабру и отвернулась. Без предупреждения она поскользнулась на свежевымытом полу и неуклюже налетела на меня, вцепившись в мои плечи.

— Отпусти мою блузку, Эльвира! Если только… ты не собираешься снова разорвать ее на части, как в прошлый раз?

Ее палец, украшенный угольным лаком, скользнул по моей обнаженной части груди, вызывающе приподнимая воротник блузки.

— Думаешь, я буду против? — прошептала она, озорно сверкнув карими глазами.

— Я буду. — мой голос стал холодным, и по ее лицу пробежал тревожный холодок.

Она неохотно отпустила меня, расправив ладонями ткань.

Я налил себе стакан ромашки, пытаясь очистить свой запятнанный разум.

— …Зачем, во имя Тьмы, ты притащил сюда эту, казалось бы, беспомощную и избалованную наследницу Дома Лорелей, Эскар? — прошипела птичка, в ее словах сквозило раздражение, хотя она и пыталась замаскировать его под задушевную беседу.

— Я должен объяснять каждое свое действие тебе?

— Нет… Но я думала, что наши особые отношения, — она сделала паузу, — как друзей, требуют большей открытости?

Я задумался над ее словами, позволяя тишине затянуться.

— Птичка, птичка… Ты щебечешь без устали, но не забывай свое место на ветке. — я бросил на нее короткий взгляд и захлопнул дверь, оставив ее в моей квартире на произвол судьбы.

Мой внутренний голос, голос ее друга, рассуждал, что я должен позволить ей делать то, что она хочет. Но шёпот жнеца во мне слишком хорошо знал, что я бы предпочел провести эту ночь в борделе напротив.

Тем временем на кухне, Эльвира, прислонившись к шкафу, медленно сползала на пол.

Где же была ее ветка?..

"Явно не на том же дереве, что и твоя, милый Эскар." — язвительно заметил голос внутри нее.

Сандрина Лорелей

Я ожидала его в карете. За окном не переставая лил дождь, капли плясали на оконном стекле, отражая царившее внутри меня смятение. Я дрожала не от прохлады, а от прикосновения, оставившего неизгладимый след на моей коже.

Прошло много лет с тех пор, как кто-то осмелился нарушить крепость вокруг меня…

Воспоминания о его прикосновении не давали покоя, неотступно преследуя мысли. Я действовала под влиянием импульса, сердце побудило меня протянуть руку навстречу — простой жест, который многое перевернул. Когда наши пальцы переплелись, когда глаза наши встретились… Боль и печаль, окутавшие мою душу, передались через нашу мимолетную связь. Он почувствовал все это.

Я смотрела на дождь за окном. Время тянулось бесконечно. Горько-сладкая тоска цеплялась за мои чувства, жажда общения, которая дремала слишком долго. Его общения…

Внезапный хлопок дверьми прервал размышления. Я выглянула в окошко, чтобы разглядеть высокую фигуру, выходящую из таверны.

Это был он… Он выглядел отчего-то потерянным, что контрастировало с его обычной собранностью. Как будто на его плечи свалилась вся тяжесть Дэсмура.

И только я успела заметить его состояние, как рядом с ним появилась молодая женщина. Ее черные кудри каскадом рассыпались по плечам, а готический наряд придавал таинственности.

В голове мелькнуло узнавание, далекое воспоминание вырвалось на поверхность. Не она ли была официанткой в таверне?

Женщина протянула Эскару пальто, в ее улыбке сквозило самодовольством.

Когда официантка приобняла его, во мне неожиданно вспыхнула ревность. Это была первобытная реакция, всплеск собственничества, происхождение которого, я не могла понять.

Но так же быстро, как оно появилось, Эскар отпрянул, отстранившись от нее с видимым раздражением.

Похоже, ему было неприятно такое проявление ее привязанности… Или собственничества?

Наши глаза встретились в тот миг. Мое дыхание перехватило, звук застрял в горле, я задвинула шторку, падая в тень кареты.

Во мраке лунной ночи, под завывание ветра за окном кареты, меня заворожило его присутствие.

Он словно сошел со страниц старого готического романа… Чёрные, пронизывающие насквозь глаза, казалось, хранили в себе все тайны города.

По мере того, как полностью автоматизированная карета набирала ход, ощущение замкнутости становилось все сильнее. Мне хотелось сбежать, вырваться из этого тесного загона.

Я набралась смелости наконец спросить: — …Зачем Вы здесь, мистер Мортес?

Он ответил с наигранной отстраненностью: — Здесь?

— Работаете моим секретарем. Почему Вы решили остаться в поместье?

Это было место, где тайны были погребены глубоко в стенах, а в воздухе висела тяжесть ожиданий. Казалось, мои родственники пытались избавиться от моего присутствия в доме, нанимая для этого целую вереницу секретарей, каждый из которых был более временным, чем предыдущий. Но этот молодой человек превзошёл все мои ожидания, продержавшись в моем обществе целую неделю.

Его ответ только усугубил загадку, окружавшую его.

— Я бы с радостью рассказал тебе, — начал он, по-прежнему озорно улыбаясь. — Но тогда мне бы пришлось заказать твою смерть у одного из жнецов, которых мы сегодня наблюдали.

Слова повисли в воздухе, леденя кровь в моих жилах. Неужели он говорил серьезно?

Собравшись с думами, я попыталась оспорить его дерзость.

— Кто же тебе позволит?

Его одобрительный кивок удивил меня. Он отпил глоток из своей загадочной фляжки.

Как только жидкость коснулась его губ, дикий аромат трав наполнил карету, одурманивая мои чувства.

В этот момент я поняла, в какую игру мы играли. Игра жизни и смерти, где границы размыты, а ставки высоки.

Эскар Мортес, переодетый жнец, решил потанцевать на моей могиле, притворившись моим секретарем забавы ради. И что еще более странно… Я сама готова охотно участвовать в этой мрачной шараде. И пока что он не знает, что я осведомлена о его истинной роли, я должна танцевать этот предсмертный вальс с ним. Пока он вдоволь не наиграется, и не подпишет контракт о моей жатве.