Предавший однажды

29

Надежда

Увы, сразу выпить и закусить тортиком не получилось — торжественное вручение букетиков должно было состояться в полдень, как только на работу явится Совинский, поэтому ребята, пошушукавшись, пошли в переговорную — организовывать стол.

Вообще переговорная, конечно, предназначена совсем для других целей. Но так уж издревле повелось, что именно там мы отмечали все праздники. Комната была достаточно большой, стол длинным, и за него отлично влезал весь наш невеликий коллектив менее чем в двадцать человек. Даже ёлка помещалась в уголке. Конечно, сейчас ёлки не было — зато была огромная ваза с кучей совсем не скромных букетов, увидев которые, я от удивления едва не упала. Пионы, да какие шикарные!

— Да, шеф в этом году не поскупился, — шепнул мне на ухо Ромка, и от его дыхания, коснувшегося моей кожи, вниз по телу побежали приятные мурашки. — В прошлом помнишь, какой позор был? Одна роза на одного человека. Сеня с шефом тогда даже поскандалил, заявил, что, если бы мы знали, сами бы на нормальные букеты скинулись.

— Тогда у нас контейнер с тиражом из Китая в воду упал и половину книг покорёжило, помнишь?

— Помнить-то я помню, но это ведь не причина жмотиться?

— Для Максима Алексеевича — ещё какая причина!

А дальше началась торжественная часть. Сначала выступал шеф, затем остальные коллеги-мужчины — все по кругу желали всего и побольше. Потом каждый из мужчин взял по парочке букетов и отдал их сотрудницам-женщинам. Не знаю уж, договаривались ли ребята, кто кому дарит, или нет, но мой букетик мне отдал Ромка.

— Спасибо, — вполне искренне поблагодарила я, потянулась, чтобы привычно чмокнуть человека, которого знала практически полжизни, — и замерла, касаясь губами безумно приятно пахнущей лосьоном после бритья кожи.

Прикосновение было кратким и абсолютно целомудренным — поцелуй вежливости, не более. Но мне захотелось большего. Захотелось прижаться сильнее, обнять крепче, а не вот так — едва касаясь, — скользнуть губами вниз по щеке, к подбородку, а потом и…

От подобных фантазий закружилась голова, и я пошатнулась. Ромка придержал меня за талию, шепнув:

— Осторожнее, Надя, — и так посмотрел, что я осознала: в своих абсурдных желаниях я не одинока.

Я впервые видела у него такой взгляд — полный желания пополам с сожалением и болью. И ощущая, как по телу от этого взгляда пробегает волна чувственного волнения, подумала — неужели никто не замечает, что происходит?

Огляделась — но на нас никто не смотрел.

— Люди бывают чертовски слепы, да? — усмехнулся Ромка и, мимолётно коснувшись моей ладони кончиками пальцев, отошёл.