Предавший однажды

88

Роман

Когда Надя обняла его, Роман на мгновение закрыл глаза — чувствовать её настолько близко всегда было приятно. И хотелось продлить мгновение, а ещё лучше — остаться с Надей насовсем, навсегда, просто не расставаться. Чтобы в любой момент можно было взять её за руку, обнять, поцеловать, не говоря уже о большем. Но что невозможно — то невозможно.

Ничьё терпение не может быть бесконечным. И усталость тоже накапливается, а накапливаясь, она лишает человека надежды и веры. Кажется, что никогда не будет лучше — да, собственно, и не надо, привык уже. Однако лишней боли Роману всё-таки не хотелось, а он был уверен, что Надя способна причинить ему боль, пусть и невольно.

Ведь она не разведётся. По крайней мере не сейчас. Всего-то два года терпела — для таких женщин, как Надя, маловато будет, надо страдать лет двадцать. Собственно, вот как Роман страдал — а она ведь такая же. И не готова она к тому, чтобы осознать: лучше не доводить себя до предела и полного истощения сил, когда и жить-то не хочется, и единственное, что держит на земле, — осознание, что у тебя есть дети, которым ты всё-таки нужен.

— Не надо, — сказал он негромко, поворачиваясь к Наде лицом. Перехватил её руки и поцеловал их. — Пожалей меня, пожалуйста.

Ладони у Нади были чуть шершавые — как у любой женщины, которая не брезгует домашней работой, — тёплые и родные настолько, что не хотелось их выпускать. Но так было нужно.

— Я тебя жалею, — прошептала Надя чуть удивлённо. — Иначе чем я, по-твоему, здесь занимаюсь?

— Только не обижайся, — ответил Роман, постаравшись улыбнуться, хотя получалось это у него с огромным трудом. — Надюш, жалеть меня — значит, не провоцировать. Если ты будешь меня обнимать и целовать, я не выдержу. Не хочешь принимать аргумент о том, что ты потом будешь испытывать угрызения совести, тогда подумай о том, каково мне. Надя, у меня и так всё плохо — хуже некуда, честное слово. Но если ты поиграешь со мной, а потом решишь остаться с мужем — пожалуй, будет хуже.

— Я не собираюсь играть с тобой, — попыталась возразить Надя, и Роман на всякий случай повторил:

— Не обижайся. Я так называю происходящее просто потому, что ты не приняла окончательного решения. Не приняла ведь?

Она болезненно улыбнулась и ответила — хотя могла бы и не отвечать, Роман и так знал, что она скажет:

— Это непросто, Ром.

— Я знаю, что непросто. Я хорошо понимаю тебя, ты же знаешь. Но начинать что-то на данном этапе — по всем пунктам делать друг другу хуже.

— Почему? С тобой я поняла, — вздохнула Надя, виновато глядя на Романа. — Но мне-то почему? Только из-за угрызений совести?

— А ты представь. Просто представь, что у нас сейчас с тобой всё закрутится-завертится, а ты потом решишь остаться с мужем. Как будешь это мне сообщать? — в голосе Романа, несмотря на то, что он старательно сдерживался, прорезалась ирония. — Какими словами? И как нам потом вместе работать? Увольняться я не хочу, у меня хватает проблем и без поисков новой работы, да и деньги нужны до зарезу. Так что лучше бы нам притормозить.

Надя молча смотрела на него, и в её глазах он видел боль и беззащитность. Хотелось объяснить, что он бы с удовольствием бросился с ней во все тяжкие прямо сейчас, — но Роман считал подобное заявление эмоциональным давлением. Зная лучше других, как действуют на психику такие фразы, подстёгивая к принятию нежелательных решений, он молчал.

Пусть разбирается сама, что ей больше нужно: пытаться построить новые отношения или продолжать домучивать старые до тошноты. Роман был уверен процентов на девяносто девять, что Надя выберет второй вариант — такой уж она человек.

— Ты прав во всём, — сказала она в конце концов и болезненно усмехнулась. — Я знаю, что ты прав и так нельзя, но тем не менее беспокоюсь за тебя и тянусь к тебе. Сегодня ты слишком мрачный, я уверена, что вчерашний переезд прошёл не очень гладко, поэтому и занервничала, когда ты отказался отвечать…

— Мой ответ ничего тебе не даст, — покачал головой Роман. — Просто я остался без вещей.

— Не отдала?

— Отдала, но не совсем в целом виде. Носить невозможно. Так что у меня временно есть только это, — он похлопал себя по карманам куртки. — Вчера было уже поздно носиться по магазинам, но сегодня в обед и после работы схожу, хоть трусов себе куплю.

— Кошмар… — протянула Надя, глядя на Романа с ужасом. — Немыслимо… Ну как так…

— Перестань, — сказал он мягко. — Я ведь уже говорил: не надо оценивать Лену по критериям, которые ты применяешь к другим людям. Я легко отделался.

— Легко?..

— Конечно. По крайней мере пока. Но в дальнейшем, возможно, истерика у неё будет набирать обороты, и мне сейчас ни к чему добавлять себе переживаний. Давай останемся в рамках…

Он не договорил.

Надя, как-то резко выдохнув, подалась вперёд, встала на цыпочки и поцеловала его, обняв обеими руками за шею и заглядывая в глаза с трепетом искренне влюблённой девушки, из-за чего замерло, а затем горячо и быстро забилось сердце.