Прекраснейшая

Глава 2

Большой зал был полон серого. Седые волосы, серый макияж, серые перчатки, наряды, чулки. Угольные куртки и рукава, обувь и головные уборы. Несмотря на цветовое однообразие, гости не принесли ни единой скорби на похороны. Ибо в этих серых оттенках были платья с плавающими лентами, матовые цветы, скульптурные украшения, даже крошечные сады на огромных причёсках.

Левана могла себе представить, как старались Атремисианские швеи после убийства.

Её собственное платье было абсолютно адекватным. До середины колена, серое на сером — дамасский бархат, кружева, высокий воротник, что должно было бы выглядеть мило с чёрными волосами её чар. Это не казалось таким эффектным, как танцевальная пачка Ченнэри, но она сохранила хотя бы какое-то достоинство.

На возвышении в передней части комнаты голограмма демонстрировала покойных короля и королеву, когда они были молоды. Её мать в свадебном платье, старше, чем Левана сейчас. Отец на троне, с широкими плечами, квадратной челюстью. Конечно, рисовать королевские портреты было запрещено, но художник отразил их чары почти идеально — стальной взгляд её отца, грациозность пальцев матери, сомкнувшихся на веере…

Левана стояла рядом с Ченнэри на возвышении, принимая поцелуи на руках, соболезнования семьям Артемисии, воспоминания о прошлом. Желудок Леваны сжимался от того, что Ченнэри планировала уклониться от своих обязанностей и заставить её толкать речь. Хотя она и тренировалась много лет, Левана до сих пор боялась, когда видела аудиторию, боялась, что потеряет контроль над чарами, а потом они увидят её-настоящую.

Ходили отвратительные слухи. Шептались, что молодая принцесса вовсе не красива, а чудовищно изуродована после какой-то трагической случайности в детстве. Что никто никогда не будет смотреть на неё. Что им повезло, что она так умела в лунных чарах и они не должны терпеть её безобразие.

Она склонила голову, поблагодарив женщину за её ложь о том, как почётны были её родители, когда её внимание остановилось на человеке и ещё нескольких, выстроившихся в одну линию.

Её сердце споткнулось. Движение стали автоматическими — кивнуть, протянуть руку, сказать спасибо, — и мир превратился в серые пятна.

Сэр Эврет Хейл был королевским гвардейцем из личной свиты её отца, когда Леване исполнилось восемь, и она любила его с той поры, даже вопреки тому, что он был старше на десять лет. Его кожа была цвета чёрного дерева, глаза полны интеллекта и хитрости, когда он был на службе, и веселья, когда расслаблялся. Она когда-то поймала вкрапление серого и изумрудного в его глазах, а после была заворожена ими и надеялась оказаться достаточно близко однажды, чтобы вновь это видеть. Его волосы были в бесконечном беспорядке кудрей, достаточно длинных, чтобы быть непокорными, достаточно коротких, чтобы их усмирять. Левана не думала, что никогда не видела его не в военной форме, что так хорошо подчёркивала его фигуру — до сегодняшнего дня. Он был одет в простые серые брюки и тунику, что казалась слишком лёгкой ля королевских похорон.

Он носил их, словно принц.

Семь лет она считала его самым красивым мужчиной при лунном дворе. В городе полыни. На всей Луне. Она знала это ещё до того, пока стала достаточно взрослой, чтобы понять, почему её сердце так колотилось, когда он был рядом.

И он приближался. Лишь четыре человека, что их разделяли. Три. Два.

Руки начинают дрожать. Левана встала прямее, поправила лунные чары так, что глаза стали ярче, драгоценный камень в коже блестел, словно настоящая слеза. Она стала немного выше, ближе к росту Эврета, но всё ещё маленькая, чтобы быть уязвимой, нуждающейся в защите.

Прошло столько месяцев, пока у неё появилась причина стоять так близко к нему, и вот, он подошёл к ней, с сочувствием во взгляде. Вкрапления серого и изумрудного не были плодом её воображения. Он на этот раз играл роль не стражника, а лунного гражданина в трауре. Он взял её за руку, поднёс её к губам, но поцелуй пришёлся на воздух над костяшками пальцев. Пульс океаном грохотал в голове.

— Ваше Величество, — услышать его голос было таким же редким сокровищем, как и увидеть крапинки в глазах. — Сожалею вашей потери. Печаль одолела всех нас, но я знаю, что вам труднее, чем кому-либо.

Она попыталась сохранить слова далеко в глубине сознания, чтобы после подумать о них, когда он не будет держать её за руку и смотреть в душу. «Я знаю, что вам труднее, чем кому-либо».

Несмотря на показную честность, Левана не думала, что он любил короля и королеву. Может быть, он горевал, потому что был не при исполнении во время убийства и ничего не мог сделать, чтобы его остановить. Левана чувствовала, что он горд своим местом среди королевской гвардии.

Но она была благодарна, что Эврета не было среди них. Остальных убили вместо него.

— Спасибо, — выдохнула она. — Ваша доброта делает этот день светлее, сэр Хейл.

Это были те же слова, что она повторяла всем гостям в этот день. Желая оказаться достаточно умной, чтобы придумать что-то значимое, она добавила:

— Я уверена, вы знаете, что были фаворитом моего отца.

Она понятия не имела, правда ли это, но, видев, что глаза Эврета смягчились, она поняла, что сказала всё верно.

— Я продолжу верную службу вашей семье, пока смогу.

Правильными словами они уже обменялись — и он отпустил её руку. Её кожа покалывала, когда она позволила опять упасть своей ладони.

Но вместо того, чтобы идти дальше, высказать соболезнования Ченнэри, Эврет повернулся и указал на женщину рядом с ним.

— Ваше Величество, вы, наверное, никогда не встречали мою супругу. Ваше Величество принцесса Левана Блэкбёрн, это Солстайс Хейл. Сол, это самая обаятельная принцесса, Её Величество Левана.

Что-то сжалось внутри Леваны, делая мир грубым и резким, но она заставила себя улыбнуться и предложить ей руку, когда Солстайс присела и поцеловала её пальцы, сказала что-то, что Левана не расслышала. Она знала, что Эврет женился несколько лет назад, но не предавала этому никакого внимания. В конце концов, её родители были женаты, но это отнюдь не означало огромную привязанность между ними, что значит жена в мире, где любовниц столько, сколько слуг, а моногамия столь редка, как земляное затмение?

Но теперь, встречая жену Эврета, она заметила три вещи, что заставили её пересмотреть каждую мысль, что у неё была относительно этой женщины.

Во-первых, она была безумно красива, но не благодаря лунным чаям. У неё было весёлое, в форме сердца лицо, изящный изгиб бровей, медовая кожа. Она носила распущенные волосы и почти до пояса утопала в тёмных прядях, что казались немного неровными.

Во-вторых, Эврет смотрел на неё с мягкостью, что Левана никогда не видела в глазах человека, и этот взгляд вызывал у неё почти болезненную тоску.

В-третьих, жена Эврета была беременна.

Этого Левана не знала.

— Приятно встретиться с вами, — услышала Левана свои слова, хотя и не знала, что говорила Солстайс.

— Сол — швея в АР-4, - с гордостью сообщил Эврет. — Она вышивала несколько платьев для сегодняшнего дня.

— О… Да, кажется, я помню, что моя сестра упоминала довольно популярную молодую швею, — Левана умолкла, когда лицо Солстайс просветлело, и этот взгляд лишь укрепил её ненависть.

Левана ничего не помнила об их коротком разговоре, пока Эврет не положил руку на спину своей жены. Этот жест казался защитным, и только когда они пошли дальше, Левана заметила, насколько хрупка Солстайс, что сначала скрылось за её красотой. Она казалась слишком хрупкой из-за беременности, а может, из-за похорон, или из-за всего вместе… Эврет был обеспокоен, шептал что-то жене, но Левана не могла его слышать. Да и они с Солстайс уже дошли к Ченнэри.

Левана повернулась к людям. Ещё один скорбящий, ещё один доброжелатель, ещё один лжец. Ложь, всё ложь. Левана кивала, протягивала руку, бормотала «спасибо» — и линия растягивалась ещё больше. Её сестра всё меньше интересовалась печалью, её хихиканье и заигрывание звенело среди низкого бормотания толпы, у голограммы с её родителями, что давали свадебные клятвы.

Верность. Истинная любовь. Она не думала, что никогда не видела его — не среди сказок, рассказанных ей в детстве, причудливых театров при дворе. Быть единственной желанной, мечтой. Чтобы человек так смотрел. Чтобы чувствовать его пальцы на спине, молчаливое сообщение всем, кто это видел, что ты его, а он твой…

Когда женщина с серыми рогами на голове увидела, что слёзы блестели в глазах Леваны, она понимающе кивнула и протянула ей чистый серый платок.