Примирение

Глава 14

Александр с увлечением работал. Он уже выиграл несколько дел, и у него стала появляться своя клиентура. Успешно выступив в одном запутанном семейном деле, он сумел отстоять интересы обиженной сироты, после чего к нему стали обращаться с просьбами бедные, забитые люди. Доходы его от этого не росли, зато росла популярность. Его стали приглашать и в маленькие городки по соседству. Он ездил в них охотно, проводил там иногда даже два или три дня, захватив уик-энд, любуясь природой, изучая достопримечательности. Ему нравилось странствовать по незнакомым местам. Нравилась свобода. Любая. Свобода передвижений. Свобода отношений. В личной жизни он не хотел для себя больше ничего серьёзного, ответственного, обязательного.

Возвращаясь домой после рабочего дня или очередной поездки, он радовался своей небольшой квартирке с видом на океан, где под рокот большого города, который казался ему рокотом волн, чувствовал себя очень уютно.

Общаясь целый день с самыми разными людьми, он приобрёл вкус к одиночеству, нисколько не тяготился им и проводил вечера, читая юридические фолианты или смотря телевизор. Но не был он и мизантропом. Любил эстрадные представления, авангардные выставки. На одной из них к нему подошла приятная молодая особа — смуглая, в крутых завитках, с круглым личиком и большими глазами.

— Люсиль Медейра, — представилась она, сверкнув белозубой улыбкой и протянув руку.

Александр пожал её и назвал себя.

— Художница, — отрекомендовалась она и прибавила, обведя рукой стену: — А это мои работы.

На стене были развешаны батики, и Александр по достоинству оценил свежесть и непосредственность композиций молодой художницы. Да и сама она показалась ему симпатичной, так что он пригласил её посидеть в кафе на террасе и выпить коктейль.

Люсиль согласилась. Экспансивная, непосредственная, она открыто выражала свои чувства и нисколько не скрывала, что ей очень нравится Александр. Она готова была не только на дружеские, но и на гораздо более близкие отношения.

— Ты свободен? — спросила она. — Если да, мы можем потом поехать ко мне.

Но в памяти Александра были ещё слишком свежи все тяготы и последствия двух его романов, чтобы мгновенно отважиться на новый.

Он неопределённо пожал плечами и оставил вопрос Люсиль без ответа.

Она истолковала его молчание в положительном для себя смысле: Александр не свободен, но она ему настолько нравится, что он хочет с ней встречаться.

Поужинав, они поехали потанцевать. Потом он отвёз её домой, поцеловал в щёчку и отказался зайти на чашечку кофе.

— А когда мы опять увидимся? — весело спросила Люсиль.

— Я позвоню, — пообещал Александр.

Он не хотел разбивать успокоительную тишину своей квартиры звонками, потому что почувствовал: звонки будут настойчивыми.

— Буду ждать, — ласково сказала Люсиль и упорхнула в подъезд.

Домой он ехал не спеша и дорогой сообразил, что живут они совсем недалеко друг от друга. Доверчивая близость молодой женщины не могла не взволновать его. Он даже подумал, не вернуться ли ему. Но потом вздохнул и поехал дальше, с облегчением подумав, что завтра у него очень сложный день, а послезавтра он уезжает, так что в ближайшее время ему будет не до звонков и уж тем более не до встреч.

Перед тем как сесть в лифт, он заглянул в ящик и радостно достал из него толстый конверт — очередное обстоятельное письмо матери, которые он так любил получать.

— А если бы я вернулся, то получил бы весточку из дома куда позже, — назидательно сказал он сам себе и улыбнулся.

Он очень любил материнские письма, поэтому читать это не спешил, предвкушая, сколько получит от него удовольствия.

Потом он принял душ, улёгся на хрустящую простыню и, наслаждаясь отдыхом, свежестью и покоем, разрезал конверт и принялся читать.

Сам он время от времени писал родителям открытки с достопримечательностями из тех маленьких городков, куда ездил, но чаще звонил, чтобы узнать, как идут у них дела и здоровы ли они.

Но письмо Марты оказалось совсем невесёлым. Она писала о несчастье, случившемся с Гиминью, о его стрессе, который сказался только сейчас. О страшных опасениях врачей. Селести проводит дни и ночи в больнице возле кроватки сына, заботясь, чтобы малышу было там как можно комфортнее. Волновала всех вовсе не сломанная рука.

«Переломы у детей срастаются быстро, — писала Марта, — так сказал нам доктор Гонсалес, а вот что касается его психического состояния и сотрясения мозга после менингита, то тут нас могут подстерегать всяческие неожиданности. Благодаря самоотверженности Селести всё пока идёт неплохо, но Гиминью в дальнейшем понадобится особый уход и особый режим. Он нуждается в постоянном наблюдении детского психолога и психиатра. Врачи рекомендуют нам специальный санаторий, где ему подберут программу и будут с ним работать. Излечение займёт не месяц и не два. А сколько именно, никто не знает. Полгода? Год?

Главное, что мы не теряем надежды на полное излечение мальчика, хотя всех нас огорчает будущее расставание, тем более, неизвестно, сколько оно продлится.

Ты сам понимаешь, сынок, как я волнуюсь из-за Гиминью, ведь он сын Гильерми, а значит, у него опасная наследственность.

Для Энрики отъезд Селести — большое испытание. Он всё время твердит, что над их с Селести счастьем тяготеет проклятие Анжелы. Я успокаиваю его, как могу и надеюсь, что он с головой уйдёт в дела фирмы, которая тоже пострадает, потеряв своего директора по общим вопросам. Невеселы и Тиффани с Жуниором. Словом, атмосфера у нас в доме грустная, и радует только твоё благополучие.

Напиши о себе как можно подробнее. Я буду читать твоё письмо и черпать из него недостающие мне душевные силы».

Письмо расстроило Александра. Он любил своих племянников и прекрасно понимал душевное состояние матери, которая теперь одна должна была заботиться обо всех, болея душой за младшего внука и Селести. И вместе с тем он испытал эгоистическую радость, что все эти неприятности касаются других, а не его. Он может сочувствовать им, но он их не чувствует.

— Что может быть лучше свободы! — воскликнул он про себя.

Потом вспомнил свою мучительную зависимость от Сандры, вспомнил, как только ею жил и дышал, и что из этого вышло, и облегчённо вздохнул, радуясь, что вырвался из тяжкого плена.

Он уже даже с какой-то опаской подумал о Люсиль. Её симпатия представлялась ему ловушкой, в которую он мог угодить, но которой счастливо избежал.

Вечером он написал матери ободряющее письмо, выражая надежду на выздоровление Гиминью. Шутливо порадовался, что они с Сандрой не подарили ей ещё одного внука, с которым ей теперь было бы немало хлопот, и подробно описал все свои занятия.

«Если нужна юридическая консультация, обращайтесь, — приписал он в конце, — я скоро буду настоящим асом в своём деле».

Ни о Сандре, ни о Лусии он не спрашивал. Ему не хотелось ничего о них знать. Мать тоже никогда о них не писала. И это было к лучшему. Александр был ей благодарен за такт и понимание его душевных проблем.

А поутру он встал в прекрасном расположении духа. В этот день ему предстояла деловая поездка, и он выехал из дома ранним утром, чтобы успеть к двенадцати в небольшой городок Буэрро, где его ждал клиент. По дороге он опустил письмо и с лёгкой душой прибавил скорость.

В Буэрро он приехал даже раньше назначенного срока, залюбовался экзотикой кривых улочек, белыми глинобитными домами под пальмовыми листьями и ламами, которые ходили на свободе.

Со своим клиентом он встретился в баре. Коренастый крепыш долго рассказывал ему о своих сёстрах и братьях, с которыми теперь вёл тяжбу из-за родительского дома и фермы. Александру показалось, что шансов выиграть это дело не так уж много, человек этот был ему несимпатичен, и ему не захотелось защищать его интересы.

Когда он поймал себя на этом чувстве, то удивился, потому что обычно его интересовала юридическая казуистика и возможность найти тот ход, который вывернет всё дело наизнанку и даст возможность выиграть именно его клиенту.

Но на этот раз всё было по-другому. Ему была неприятна жадность, с какой этот человек не хотел выпускать из рук того, что, собственно, принадлежало не ему одному.

— Я еще подумаю, но, похоже, вам придётся поискать себе другого адвоката, — сказал он, выслушав сеньора Гутьереса.

— Почему? Не верите в свои силы? — попробовал тот его подначить. Ему хотелось заполучить Александра, потому что он брал дешевле многих, а выигрывал дела часто.

— Нет, не верю в необходимость выиграть дело в вашу пользу, — неожиданно для самого себя высказал своё суждение Александр и попрощался.

— Так я вам позвоню! — крикнул ему вслед клиент. — В какой гостинице вы остановились? В «Золотом льве» или «У Ламейро»?

— Не стоит! Обратитесь в другую фирму, и она подыщет вам более подходящего адвоката.

Александр удивлялся сам себе. Впервые в жизни ему не захотелось работать. Ну что ж, значит, он устроит себе маленькие каникулы и проведёт здесь пару дней не в архиве, копаясь в пыльных папках с документами о земельной собственности, а на свежем воздухе. Для начала и вправду стоило остановиться в какой-нибудь гостинице. Их, очевидно, было только две, и Александр выбрал «Золотого льва», потому что от этого названия на него повеяло допотопной стариной. Искал он его недолго, обе гостиницы были расположены в центре города, почти напротив друг друга. «Лев» выглядел старше, но удобства в нём были вполне современные.

Александр забросил сумку в номер, оставил машину на стоянке и отправился гулять по городу пешком. Ему нравилось бродить по незнакомым улицам, заглядывать в кафе и магазины, толковать с хозяевами и продавцами.

Он добрался до рынка и залюбовался горами овощей и фруктов, которые живописно громоздились прямо на земле. Прямо на земле сидели и старые индианки, торгующие циновками и изделиями из кожи, на которые индейские племена такие мастера.

Александр купил пёструю кожаную сумочку.

«Пошлю малышке Тиффани, вот она обрадуется, — подумал он. — Интересно, а что мне купить Гиминью и Жуниору?»

Он вспомнил, как сам мечтал в детстве о луке и томагавке, о настоящем уборе из перьев, но старые индианки не продавали томагавков, они продавали корзины и грубые миски.

Стоп! А там что продаётся? Александр увидел расставленные парами мокасины — большие, маленькие, средние.

«Вот что мне надо! Я куплю мальчишкам по паре мокасин! — радостно воскликнул он про себя. — Чтобы не ошибиться в размере, куплю средние. Большие — не маленькие, дорастут!

Он выбрал одну пару побольше, другую поменьше, обе расшитые бусинами, и расплатился не торгуясь.

Он был очень доволен своими покупками и тут же отправился на почту, чтобы отправить посылку в Сан-Паулу. Дорогой он представлял, какой поднимется радостный визг, когда она будет распакована.

«Ну, вот и станет в доме повеселее, — радостно думал он. — А потом я напишу Жуниору письмо, расскажу, как играть в индейцев. Пусть построит себе в саду вигвам».

И так ему было радостно представлять эти детские игры, он сам так ими увлёкся, что и не заметил, как дошагал до почты.

На почте было пустынно, у окошка стояла только одна девушка и заполняла бланк. Она писала, зачеркивала и писала снова. Что-то знакомое почудилось Александру в её фигуре. Он пригляделся внимательнее и расплылся в широкой улыбке.

— Шерли! — уверенно окликнул он.

Девушка обернулась и бросилась ему на грудь.

— Тебя мне сам Бог послал, — проговорила она со слезами на глазах. — Не думай, я до этого не плакала, а как увидела тебя, разревелась.

— Да говори толком, что случилось? — торопил её Александр.

Он обрадовался этой неожиданной встрече, Шерли всегда была ему как сестра. Он усадил её за столик в углу, и она рассказала, что вот уже с полгода как уехала из Сан-Паулу. Ей нелегко даётся расставание с мужем, но он приезжает к ней, как только у него выдаётся свободная минутка. А она? Она берёт уроки у одной очень знаменитой в прошлом балерины. Настоящей звезды, которая открыла теперь частную школу. Шерли живёт в небольшом, очень скромном пансионе и каждый день занимается. Она делает успехи, сеньора Мерриго пророчит ей блистательную будущность.

— Поздравляю! — не мог удержаться Александр.

— Спасибо, — поблагодарила Шерли и продолжила свой рассказ.

В конце первого цикла все ученики устроили показательное выступление. После концерта к ней подошёл молодой человек, представился менеджером, дал свою визитку и предложил организовать турне по побережью.

Шерли его предложение показалось заманчивым. У неё была подготовлена неплохая программа, которую она хотела обкатать на публике. Она посоветовалась с Адриану, и они решили, что стоит попробовать.

— Джерри, так звали менеджера, — рассказывала Шерли, — предложил мне небольшие деньги, но нас они устроили. Я же ещё учусь, и для меня важнее всего появиться на сцене, набраться опыта. Я правильно говорю? Ты со мной согласен?

— Конечно, правильно! — согласился Александр. — Ты самая разумная женщина на свете.

— Значит, ты не видишь ничего особенного в том, что я согласилась на это турне?

— Ничего особенного не вижу. А что в нём было особенного? — поинтересовался Александр.

— Поначалу ничего. Я выступила в нескольких городах и могу сказать, что с успехом. Народу было не очень много, но после спектакля публика бешено мне аплодировала.

— Жаль, что мне не удалось побывать на твоём выступлении, — искренне пожалел Александр. — Я бы тоже тебе аплодировал.

— Не сомневаюсь! — Шерли кокетливо улыбнулась, но тут же снова погрустнела. — Потом мы приехали сюда. Это был последний город, я выступила, вернулась в «Золотой лев» и только собралась отдохнуть, как в номер вошёл Джерри. Я думала, мы обсудим наш отъезд, он со мной расплатится, но оказалось, что он имеет на меня совсем не артистические виды. И это при том, что я замужем! Но он убеждал меня, что замужество ничему не мешает, что артисты — свободные люди, что они вне мещанской морали и дурацких предрассудков. Мы здорово с ним поругались, мне даже пришлось отхлестать его по щекам. Он разъярился, заорал, что я на коленях за ним приползу, и хлопнул дверью. Я заперлась, я торжествовала победу, я ещё не поняла, какую дурную шутку он сыграл со мной. Встав утром, я узнала, что он уехал, не заплатив мне ни единого сентаво. А я рассчитывала на эти деньги и всё потратила. Мне даже за гостиницу нечем расплатиться. Не говоря уж о билете.

— Ну и подлец! — возмутился Александр. — Ты обратилась в полицию?

— Если и обращаться, то в Порту-Алегри, но до него нужно ещё добраться, — со вздохом сказала Шерли. — Сначала я ревела. Мне совсем не хотелось тревожить Адриану, он же примчится, бросив работу. А работу он нашёл с трудом, терять её не хочется. Что хорошего, если оба мы останемся без денег, без работы? Пока не собираюсь его волновать, вся эта история не из тех, которыми хочется поделиться. В общем, сначала я была в отчаянии, а потом сообразила, что могу отправить телеграмму отцу и Кларе. И вот уже битый час сижу на почте, соображая, как им написать, чтобы не напугать их и чтобы денег хватило.

— Хорошо, что ещё не сообразила, можешь не посылать телеграммы, — смеясь, сказал Александр. — Я тоже живу в Порту-Алегри и отвезу тебя туда на машине. А там мы займёмся этим прохвостом, и вот увидишь, поймаем и хорошенько накрутим хвост. А пока вместо телеграммы пошлём в Сан-Паулу мою посылку, причём срочно, а то почта того и гляди закроется.

Лицо Шерли осветила счастливая улыбка. Ей было трудно поверить, что скверная, оскорбительная для неё история закончилась так благополучно.

Александр быстренько отправил посылку и снова обернулся к Шерли:

— Имей в виду, что я тоже остановился в «Золотом льве», так что мы с тобой соседи. Знал бы я, что кто-то обижает сестрёнку Шерли, не поздоровилось бы этому мерзавцу! Пока забудь о нём! У меня к тебе предложение: давай побродим сегодня по городу, поужинаем, а завтра отправимся в Порту-Алегри. Идёт?

Шерли, сияя глазами, кивнула.

— Вот уже сутки у меня во рту маковой росинки не было, — сказала она, — так что ты, мой спаситель, избавляешь меня не только от позора, но и от голодной смерти!

Они рассмеялись.

— Ну и намучилась ты, бедняжка! — ласково сказал Александр, кладя ей на плечо руку. — Ну, не будем терять времени, я видел неподалеку от рынка отличный ресторанчик, где подавали очень аппетитную поэлу.

— Которую я не ем! — со смехом ответила Шерли. — Ты забыл, что я балерина?

— Нет, не забыл, но как-то не задумывался, что твой профессионализм распространяется на все области жизни, — почесав в затылке, сказал Александр. — Тогда распоряжайся сама, куда нам идти.

— Куда угодно, — отозвалась Шерли. — Всюду подают фрукты, сок, и на этот раз я даже позволю себе несколько тостов и яйцо.

— А не боишься умереть от переедания? — осведомился Александр.

— С тобой я не боюсь ничего! — заявила Шерли, и они снова рассмеялись.