Примирение

Глава 1

Зекинью сладко спал, раскинув в стороны ручонки. Неожиданно длинные ресницы малыша вздрогнули, он приоткрыл свои зелёные глазки и почмокал пухленькими губками. Клементину быстро нашёл утерянную ребёнком соску и вложил её в ротик сына. Зекинью громко зачмокал, потом повернулся на бочок и снова безмятежно засопел.

Клементину мог часами наблюдать за спящим сыном, за мимолётными движениями его губ, рук, глаз. По ним он безошибочно определял самочувствие ребёнка, сухи ли его пелёнки, какой снится ему сон. Клементину безотчётно боялся пропустить что-то очень важное в жизни этого крохотного трехмесячного человечка, его сына, Зекинью. Вся суета с наследством, преследования Анжелы, отданные акции — всё, что было так важно ещё полгода назад, — перестало волновать его. Только жизнь сына, его безопасность и благополучие семьи что-то значили для Клементину. Рада Зекинью, Клары, Шерли он готов был на любые испытания и невзгоды. Клементину быстро отогнал от себя дурные мысли, воспользовавшись советом Клары: думать только о хорошем. «Мышление должно быть положительным» — эту фразу жены он повторял теперь каждое утро как молитву.

Клементину поправил соску во рту сына и прошёл на кухню. Светлая мебель, нарядные занавески, новая посуда — Клементину обвёл хозяйство довольным взглядом и ещё раз порадовался своему новому жилищу. Хорошо, что они обзавелись этой квартиркой, — пусть небольшой, но уютной и, главное, новой! Как только они с Кларой отпраздновали свадьбу, ему стало просто невмоготу жить в доме Аженора, в окружении видавшей виды мебели, битой посуды и прочего старья. Старый дом был наполнен тенями, угнетавшими Клементину, мешавшими ему спокойно спать и радостно встречать наступающий день. Ему хотелось обновления — и внутреннего, душевного, и внешнего. Тут и пригодились сбережения Неузы Марии. Каждую трату из денег, завещанных сестрой, Клементину обдумывал, обстоятельно взвешивал — ему хотелось распорядиться деньгами Рафаэлы так, чтобы, глядя на него с небес, она одобрила бы его. Дайнер, операция Шерли, покупка квартиры — нет, Клементину не испытывал стыда перед памятью сестры. Кафе «Шерли» процветало, принося стабильный доход, дочка уже забыла о больных ногах и даже занялась танцами, обнаружив к этому страстное желание и немалый талант.

Клементину налил кофе и, пока он остывал, вспоминал первое публичное выступление Шерли. До сих пор, а прошло уже больше полугода, в его ушах звучало оханье, прокатившееся по залу, когда Шерли внезапно остановилась посреди танца. Она замерла на месте, словно забыла следующее па. Клементину поймал её взгляд, устремлённый куда-то вдаль, и увидел Адриану, не сводящего глаз с Шерли. Словно сомнамбула, девушка двинулась навстречу юноше, не слыша ни криков зала, ни призывов своего педагога вернуться на сцену. Не видела Шерли и костылей, на которые опирался Адриану. Она подошла и прижалась к нему всем телом: «Ты мой, мой! Больше не отпущу тебя и на минуту!» Адриану ласково гладил её по голове и приговаривал: «Ты замечательно танцуешь! Прошу, потанцуй для меня!» Она покорно вернулась на сцену и танцевала дальше, покоряя зал какой-то необыкновенной грацией, смешанной с сильнейшим внутренним напряжением.

Кофе Клементину остыл, и он отхлебнул глоток. До него донёсся звук открываемой двери, и голос Клары окликнул его. Он отставил чашку и прошёл в спальню. Клара собиралась кормить сына. Клементину пристроился рядом — он любил смотреть, как жадно ест Зекинья, как смотрит в потолок своими огромными зелёными глазами, как тяжело сидит на руках матери, как сыто гулит и радостно протягивает ручонки навстречу рукам Клементину.

Они уложили Зекинью в кроватку и прошли на кухню. За кофе Клара принялась докладывать мужу о делах в дайнере. Клементину согласно слушал её, и лишь когда Клара пожаловалась, что Сандра ни с того ни с сего взяла отпуск и исчезла, язвительно заметил:

— А чему ты удивляешься? Сандринья только прикидывается невинной овечкой, на самом деле она обыкновенная волчица, во всяком случае, для меня. И я никогда не приму её, будь она хоть трижды моей дочерью.

— А мне иногда бывает жалко Сандру. Она ведь всем чужая, за исключением, естественно, Бруну. Да вот Марта изменила к ней отношение: уже сменила гнев на милость и старается наставлять её на путь истинный. С Сандрой ведь надо иметь особое терпение, ведь первое чувство, которое она вызывает, — неприятие. Не то, что Шерли... Шерли — твоя истинная дочь, Клементину.

Они замолчали, и каждый из них окунулся в события недавнего прошлого. Вот так же они сидели на кухне и обсуждали роман Шерли и Адриану, разгоравшийся с новой силой. Шерли, едва узнав о причине исчезновения юноши, сразу и безоговорочно простила его. Авария, в которую попал Адриану, кинувшись вслед за Александром с вечеринки у Бины, оказалась слишком серьёзной. Травма головы, переломы ног — больше полугода Адриану провалялся на больничной койке. Но как только смог передвигаться самостоятельно, тут же приехал к Шерли. И Клементину, и Клара не сомневались, что молодые люди сохранили своё чувство, но что-то подсказывало умудрённым жизненным опытом Клементину и Кларе, что впереди у Шерли ещё много испытаний. Такой трепетной девушке, как она, нелегко будет обидеть отказом симпатичного парнишку Дину, что развлекал посетителей дайнера и изо всех сил ухаживал за ней. Да и Адриану ненароком обмолвился, что родители все эти месяцы были счастливы: их сын вернулся к ним, согласился возобновить учёбу в университете. Клементину мог себе представить их настроение теперь, когда юноша снова все дни напролёт проводил в дайнере, не отходя ни на шаг от Шерли.

В тот вечер и произнёс Клементину ту роковую фразу, надолго изменившую их жизнь: «Пусть я и не отец Шерли, но для меня она всегда дочь, родная и любимая!» Они опомнились, лишь когда услышали за спинами вскрик Шерли: «Значит, я не твоя дочь, папа?» Деваться было некуда, и им пришлось открыть Шерли признание Аженора. Никогда прежде Клементину не видел, чтобы так горько плакала его Шерли. Она рыдала, приговаривая, что Аженор навсегда останется для неё любимым дедушкой, а отцом будет только Клементину. Она рыдала и рыдала, обнимая Клементину за шею, будто боялась потерять его. С трудом ему удалось успокоить девушку, и хотя они и договорились забыть этот разговор и считать слова Аженора неправдой, отношения между ними стали иными. Каждый раз перед тем, как назвать его «папой», Шерли делала паузу, замолкала, смущалась. А Клементину настойчиво и упорно обращался к ней не иначе как «дочка», моля Бога, чтобы пережитое потрясение поскорее забылось и кануло в Лету. Но как он ни хорохорился, эти дни и для него оказались не самыми простыми.

Теперь он мог уже с улыбкой вспоминать, как Клара стала таинственно исчезать из дома, а однажды, застав её у Бруну, Клементину и вовсе не знал, что думать. Клара уходила от всех расспросов, загадочно молчал и Бруну. Всю жизнь Клементину ненавидел секреты, тайны — за ними, как правило, скрывались для него лишь дурные вести. Но эти тайные исчезновения Клары, загадочное перешёптывание с Бруну закончились иначе. В один чудный, замечательный, незабываемый день Клара пришла домой необыкновенно радостная и принялась готовить ужин. К вечеру пришёл Бруну и, посмеиваясь, принялся подшучивать над ревнивым Клементину. Как только все расселись за стол, Клара развернула перед мужем листок бумаги, похожий на справку: «Это мой подарок двум замечательным людям, которые любят друг друга. Читай громко, чтобы все слышали!» Клементину помнит, как нехотя развернул бланк, на котором значилось: «Анализ на подтверждение отцовства». Он пробежал его глазами, отмечая про себя лишь сплошные плюсы во всех графах, и ещё ничего не сообразил, когда услышал радостный голос Клары: «Да, Клементину, Шерли твоя дочь, твоя кровная дочь. Всё, что здесь написано, подтверждает это!»

Клементину сгрёб в охапку дочь, жену, потом бросился пожимать руку довольному Бруну — он чувствовал себя беспредельно счастливым. «Один мой волос и капелька крови Шерли сотворили чудо, наваждение рассеялось, всё стало на свои места!» Клементину снова и снова раскрывал заветную справку, вчитывался в заключение и ощущал себя самым счастливым человеком на свете.

Резкий звонок телефона заставил Клементину вздрогнуть. Клара взяла трубку. Клементину попытался понять, с кем беседует жена, но не смог: она больше молчала и только изредка вставляла короткие «Нет-нет!». Клара положила трубку и пожала плечами:

— Это Лусия. Волнуется, нигде не может застать Александра. Просила позвонить, если он зайдёт к нам.

— Он давно уже не был у нас. — Клементину мрачно посмотрел на Клару. — Последний раз он приходил узнать, как попали к Анжеле мои акции Торгового центра.

Известие о том, что Клементину передал Анжеле акции, доставшиеся ему в наследство от Рафаэлы, изумило Александра не меньше, чем Сезара и Энрики. Ещё бы! Ведь теперь у Анжелы было такое же количество акций, как и у семейства Толедо. А в итоге решающими становились те десять процентов акций, которыми владела Лусия. Каждый из Толедо по-своему переживал случившееся: Сезар ходил мрачнее тучи, переживая практическую потерю контроля над своим Центром, который он с таким трудом поднял из руин. Энрики не давала покоя мысль, что Анжела в очередной раз обскакала их и теперь занимала кабинет в здании Башни как их равноправный компаньон. И только Александр сразу задался вопросом, как Клементину, люто ненавидящий Анжелу, уступил ей свою долю.

Он решился навестить своего клиента летним вечером, вскоре после рождения Зекинью. Но при первом же упоминании об Анжеле Клементину резко оборвал его:

— Сеньор Александр, я всегда рад видеть вас в своём доме, рад говорить с вами. Но обсуждать дону Анжелу, — Клементину поднял руки вверх, — увольте, я не буду.

— Я и сам не стремлюсь обсуждать эту сеньору. Прошу вас ответить мне только на один вопрос: в этой сделке фигурировали деньги, собственность... или только акции?

— Только акции.

Как ни старался Александр вызвать Клементину на откровенный разговор, кроме односложных ответов, ему так ничего и не пришлось услышать. Александр в глубине души испытал разочарование, граничащее с обидой: они с Клементину столько вместе пережили, выбирались из таких передряг, что вполне могли бы рассчитывать на доверительность отношений. Но сидевший перед ним человек упрямо постукивал пальцем по столешнице, не желая продолжать разговор. Молчание прервала Клара, вошедшая в гостиную с маленьким Зекинью на руках, и Александр, вздохнув с облегчением, принялся рассматривать хорошенького малыша.

Однако мысль о странной сделке не шла у него из головы. Клементину передал акции Центра своему злейшему врагу, и при этом деньги в сделке не фигурировали. Всю дорогу до дома Лусии, а потом до родительского дома он обдумывал странность этой ситуации.

Они с Лусией ехали на ужин, устраиваемый Мартой по случаю открытия «Тропикал-тауэр шопинга» после восстановительных работ. Искоса он видел напряжённое лицо Лусии, напоминающее лицо бойца перед вражеской атакой.

— Не волнуйся ты так. Всё будет в порядке. — Он ласково погладил её холодные пальцы.

Они приехали к самому началу ужина. Первая, кого увидел Александр, была Сандра, окинувшая Лусию испепеляющим взглядом. Под стать ей была и Марта, чуть заметно кивнувшая Лусии и сразу же переключившаяся на других гостей. Александр видел, как Лусия старается держаться — улыбается, раскланивается, но он мог только догадываться, чего ей стоила эта беззаботная светская болтовня, расшаркивание, комплименты. Александр всё время исподволь наблюдал за любимой женщиной, мысленно посылая ей свою поддержку.

— Зачем ты привёл её? — услышал он за спиной голос матери.

Александр круто обернулся и отчеканил каждое произнесённое им слово:

— Запомни, мама: Лусия — моя жена. Поэтому прошу тебя быть с ней повежливее. — Он повернулся к Лусии, но её место около окна пустовало. Александр поискал её глазами и нашёл: она удалялась в сторону библиотеки под руку с Анжелой.

Он уселся в самое отдалённое кресло и принялся ждать, не обращая внимания на крутящуюся перед ним Сандру. Лусия и Анжела отсутствовали — он засёк это по часам — двадцать три минуты.

— С тобой всё в порядке? – Он подошёл к Лусии и пристально посмотрел на неё.

— Да, но мне нужно тебе кое-что сказать. Давай поднимемся наверх.

То, что он услышал от Лусии, привело его в замешательство. Он тут же разыскал Энрике, Селести, собравшихся ужинать, и задержал их.

— Мне нужно вам кое-что сообщить. Только что Анжела предложила Лусии купить у нёе пакет акций. И даже назначила цену. – Александр помолчал, обводя взглядом изумлённые лица брата и Селести.— Десять миллионов долларов наличными. Как вы думаете, откуда у неё такие деньги?

— Такие деньги она могла только украсть. – Селести бессознательно сжала руки в кулаки.

— Если она их украла, то украла у нас! – Энрики нахмурился. – Александр, позови отца, нам надо немедленно посоветоваться.

Они как можно более подробно изложили отцу суть происходящего, но Сезар, к их удивлению, оставался спокойным.

— Я этого и ожидал. Анжела не остановится, пока не отберёт у нас Центр. Деньги, которые она предлагает Лусии, несомненно, украдены у нас. Но у нас нет доказательств. Пока. Сейчас главная задача – найти улики против неё. Мы должны устранить её: у нас нет более опасного противника, чем Анжела. Она готова подставить нам подножку в любой сделке. Кстати, я сегодня беседовал с мистером Голдманом. – Сезар поднялся и обошёл комнату. – Любопытная подробность: Анжела в курсе наших переговоров с Home Design, и более того, предложила им вместо нас себя в качестве партнёра в Бразилии.

— Сезар! – Тихий голос Анжелы показался Александру громом. – Я отлично усвоила ваши уроки: нельзя упускать свой шанс. Представительство Home Design в Бразилии – отличная сделка. Мне тоже есть что предложить мистеру Голдману. Почему я должна отказываться от своих интересов?

— Не отказывайся, — Энрики поднялся сам и помог подняться Селести, — но и не приходи сюда. Здесь собираются наши друзья, тебе здесь больше нет места.

От Александра не скрылся ненавидящий взгляд, каким Анжела полоснула Селести.

За столом Александр изо всех сил старался увернуться от назойливого внимания Сандры. Но лишь только гости поднялись, Сандра тут же оказалась рядом и стала требовать, чтобы Александр зашёл в кабинет Сезара и прочитал её записку. Александр демонстративно отмахнулся от неё – он захотел, чтобы Лусия заметила этот его жест. Но по-детски огорчённое лицо Сандры, неожиданно разжалобило его, и он незаметно пробрался в кабинет отца. На столе действительно лежал клочок бумаги, но Александр не успел раскрыть его, как из-под стола раздался знакомый воркующий голос:

— Скажи, что ты меня ещё любишь! – Сначала голос, а потом и руки Сандры привели его в замешательство.

Собственное тело, нутро оказывались неподвластны ему.

— Сандра, ты просто сумасшедшая. – Воелвым усилием он встал с кресла, оттолкнул Сандру и вышел в холл. Найдя глазами Лусию, он кивнул ей на дверь. Женщина обрадовано кивнула ему в ответ.

Они ехали молча, Александр изредка поглядывал на Лусию. Она казалась ему печальной и уставшей. Он мог не спрашивать её о причинах, слишком хорошо понимая, что делается у неё на душе после нелёгкого вечера.

— Не надо грустить, родная. Ты же знаешь, мне хорошо только с тобой.

— Сандра весь вечер не давала тебе прохода. А Марта молчаливо одобрила её. – Лусия тяжело вздохнула. – Мне надо было сразу уйти, а не терпеть унижение весь вечер.

Александр слышал слёзы в голосе Лусии и постарался найти все возможные слова, способные развеять её подозрения. Но она сидела всё такая же растерянная и печальная. Незаметно Александр перевёл разговор на Анжелу.

— Вот кого нам всем надо опасаться. Настоящий противник – хитрый, умный, изворотливый.

— Да, — Лусия украдкой вытерла глаза, — хоть в этом ужин оказался полезным. Пока ты занимался с Сандрой, я морочила голову Анжеле. Если мы хотим что-либо выяснить об этих акциях, то мне и дальше надо будет притворяться. Во всяком случае, вы получите запас времени, чтобы выяснить, откуда у неё взялись эти десять миллионов.

Лусия всегда удивляла Александра своим поразительным спокойствием, дающим силу и способность принимать правильные решения, двигаться дальше. Как бы ни тяжело было ей самой, она всегда умела без громких слов и призывов ободрить и поддержать того, кто в этом нуждался. Лусия и Сандринья – трудно представить, чтобы один мужчина мог любить столь непохожих женщин, но это было именно так. «Всё проще. – Александр стал выруливать к дому Лусии. – После Сандры мне было просто необходима полная противоположность ей».

Уже ночью, лёжа в постели, он прокручивал в голове все события прошедшего дня. Анжела, Клементину, Сандра, Марта – Александр вдруг отчётливо осознал, сколько предстоит ему решить непростых жизненных задач, пережить сложных ситуаций. Он оглянулся на спящую Лусию – эту женщину послала ему сама судьба, всё ещё благосклонная к нему.

Однако то, что произошло на следующий день, сильно поколебало уверенность Александра в благосклонности к нему судьбы. В разгар рабочего дня Энрики вызвал его в Центр.

— Происходит что-то странное Селести неожиданно вошла в кабинет Анжелы и застала там… Лусию. Они говорили об акциях. Более того, Селести позвонила сеньору Дуашиди – он подтвердил, что уже занимается переводом акций. – Энрики хлопнул кулаком по столу. – Этого никак нельзя допустить! Если Анжела станет владеть контрольным пакетом акций, мы потеряем всякую возможность воздействовать на неё, и жизнь превратится в ад. Я не говорю об отце: с потерей Центра все его усилия – коту под хвост. Он, правда, настроен бороться и завтра вылетает в Нью-Йорк. По всей видимости, Анжела сумела прибрать к рукам те деньги, которые я вкладывал в Атлантик-Сити. Ровно десять миллионов долларов. Это пока предположение, но слишком велика вероятность, что она превратиться в реальность.

Когда в кабинет Энрики вошла Лусия, Александр был уже на взводе. Он словно сорвался с цепи, набрасываясь на Лусию с обвинениями в предательстве, измене. Бледная, растерянная Лусия, стоящая посреди комнаты под негодующими взглядами Энрики и Селести, молча слушала его, прежде чем овладела собой.

— Позволь мне, по крайней мере, объясниться, сказать слово.

— Мне всё известно, что ты скажешь. Это просто твоя месть!

— Кому же я мщу?

— Ты мстишь отцу! Ты…

Александр внезапно смолк под гневным взглядом возлюбленной. Энрики и Селести незаметно покинули комнату.

— Запомни, дорогой, — металлическим голосом произнесла Лусия, — ты не имеешь никакого права так разговаривать со мной. И я вовсе не уверена, что смогу тебе это простить. – Она повернулась и, хлопнув дверью, вышла из кабинета.

Снова и снова Александр обдумывал всё, что сказал ему Энрики, вспоминал свои гневные речи. И уверенность в их справедливости потихоньку улетучивалась. Энрики ничего не знал об их с Лусией ночном разговоре, о том, что Лусия собиралась втягивать Анжелу в игру, давая время Сезару на выяснение происхождения денег Анжелы. Но он, Александр, всё это знал и, зная, всё-таки набросился на Лусию с обвинениями в предательстве. «Боже, какой я идиот!» — Он не переставал твердить себе эту фразу целый день. Он пытался объясниться с Лусией в конторе, но в её кабинете без конца толпились люди, звонил телефон. Еле дождавшись вечера, Александр прилетел домой и бросился к ней.

— Прости меня, Лусия! Я просто дурак.

Она стояла, отвернувшись к окну, и он с трудом расслышал её тихий голос и сказанное слово:

— Уходи!

Он молил его о прощении, но Лусия была непреклонна:

— У нас ничего не получится, я не хочу страдать дальше…

— Лусия, прости меня, я больше никому, и прежде всего себе, не позволю причинить тебе боль. Ведь я люблю тебя…

Лусия склонила голову и долго смотрела в окно. Наконец, она повернулась и, глядя в глаза Александру, тихо сказала:

— Давай ужинать, мы оба проголодались.

Всё было как всегда. Вкусная еда, неторопливый разговор о насущных делах, но весь вечер Александр мог избавиться от ощущения, что в их отношениях возникла трещина.