Примирение

Глава 2

Утром Анжела обнаружила, что кольцо Вилмы исчезло из шкатулки, и расстроилась так, как не позволяла себе расстраиваться давно. Эта пропажа делала бесполезными её ловко расставленные сети, в которые должен был рано или поздно угодить Энрики. Отложив завтрак, Анжела принялась шарить по ящикам и коробочкам, совмещая поиск кольца с обдумыванием сложившейся непростой ситуации.

Анжела напоминала игрока, ведущего сеанс одновременной игры на многих досках. Она знала свои возможности и способности и не переоценивала свои силы. Но стечение обстоятельств, нервное напряжение сказывались отрицательно, и отлаженная система начала давать сбои. Анжела боялась неверных ходов. Проигрыш в той игре, которую она затеяла и вела не один год, мог стоить ей жизни.

Анжела, хотя и сумела достойно ответить Сезару, переживала неудачу с покупкой Home Design. Её не столько волновала сорвавшаяся сделка, сколько то, что о её закулисных делах стало известно Толедо. Война из подпольной превращалась в ежедневное, ежечасное столкновение. На первый взгляд расстановка сил складывалась в пользу Толедо. Против Анжелы боролась вся семья, с её связями и возможностями. Несмотря на все усилия Анжелы фамилия Толедо всё ещё пользовалась авторитетом, хотя взрыв Башни и скандал с убийством Вилмы пользы семейству не принесли. А что могла противопоставить им Анжела? Старушку Луизу, разрывавшуюся между любовью к ней, Анжеле, и преданностью Толедо? Всё чаще она ловила на себе испытующий взгляд приёмной матери. Всё чаще Луиза задавала ей один и тот же вопрос: «Ты не причастна к гибели Вилмы?»

Анжела обнимала слабую женщину, клала голову ей на плечо и умоляла оставить Толедо и переехать к ней. Но Луиза упорно отказывалась, говорила, что привязана к дому, детям, Марте. Анжела особенно не настаивала: несмотря на все минусы, Луиза, находившаяся в доме Толедо, была ей крайне полезна и уже не раз оправдывала своё пребывание там. И всё же в Луизе происходили какие-то значительные перемены, её мучили сомнения, угнетала бесконечная тревога. Ведь недаром накануне Луиза заявилась в офис и устроила там истерику: «Ты украла деньги у сеньора Сезара! Ты должна вернуть себе своё, а не красть чужое. Если ты не отдашь деньги, я расскажу, что ты взяла пистолет и перчатки Энрики…» Анжела постаралась развеять все подозрения Луизы: «Если бы у меня было столько денег, зачем бы я стала работать на них? Зачем мне жить в снимаемой квартире? Терпеть их высокомерие? Всё, что говорят обо мне дурного, — обыкновенные интриги, и ты, единственный близкий мне человек, не должна верить словам и обвинениям Толедо». Нет, Анжеле не нравились перемены, происходившие в Луизе, но она была вынуждена их терпеть и находить способы использовать Луизу в своём деле. Хотя, конечно, старая Луиза уже не годилась для той напряжённой борьбы, которую вела Анжела.

Другое дело Одети. Она с полуслова поняла Анжелу, едва услышала имя Селести. Ну а Анжела без труда разыграла карту, сделав ставку на зависть Одети в карьере Селести, к её новой должности заместителя директора Центра. «Как можно было отдать такой ответственный пост недоучке Селести? Всё это лишь потому, что она крутит роман с Энрики. Они забыли тебя, твой опыт, твой талант, твою преданность им. Толедо всегда славились своей неблагодарностью…» В загоревшихся злым огоньком глазах Одети Анжела без труда прочитала готовность отомстить за несправедливость. Они с полуслова поняли друг друга, и теперь Анжела не представляла, что бы она делала без помощи Одети. Секретарша стала её глазами и ушами, от неё не ускользал ни один мало-мальски важный разговор, звонок ,визит. Именно от Одети Анжела узнала о готовящейся сделки с Home Design, именно Одети предупредила Анжелу, что Сезар заказал два билета до Нью-Йорка.

Последнее известие заставило Анжелу заволноваться. Странным образом визит Тодедо в Нью-Йорк совпал с её хлопатами по покупке акций Лусии. Неужели Лусия играет на стороне Толедо? Нет, Анжела не могла ошибиться в своих расчётах. Лусия, как никто другой, заинтересована отомстить Сезару, да и акции для неё только бремя: Торговый центр не представлял для известного адвоката Лусии Праду особого интереса, а вот десять миллионов долларов – очень соблазнительная вещь, осязаемая, конкретная, открывающая массу возможностей. Нет, Лусия не настолько глупа, чтобы отказаться от такой суммы. И всё же события надо ускорить.

Анжела задвинула последний ящик письменного стола и замерла в растерянности: кольца нигде не было. Она вызвала Карлиту и между делом спросила его о кольце. Тот отрицательно покачал головой: не видел, не находил. Анжеда быстро припомнила всех, кто приходил в её дом за последние дни.

Каждый вечер её навещала Луиза, но её Анжела исключила сразу: на предательство она не способна.

Жозефа? Но после её визита кольцо находилось в шкатулке, и Анжела видела его своими собственными глазами. А после того, как Анжела нашла Жозефе «опытного» детектива, занимающегося добыванием улик против Энрики, они и вовсе стали лучшими подругами. Анжела ещё раз похвалила себя за находчивость: определить в детективы Алвиньо, бывшего подручного Гуго Гоувейа – придумано здорово! А главное, Жозефа очень довольна своим помощником, роет под Энрики день и ночь. Остаётся Карлиту – идеальный слуга, мастер изумительных коктейлей. Но приступиться к нему с обвинениями можно только наверняка. Иначе о пропаже кольца в тот же день узнают Марта, Клара и весь сонм подружек Рафаэлы. Впрочем, разговор с Кларой показался Анжеле небезынтересным: она прекрасно знает Карлиту, и на её мнение вполне можно положиться. Да и появиться лишний раз в их уютном гнёздышке не помешает. Знать, чем дышит противник, всегда полезно. И Анжела пометила в своём ежедневнике поездку к Кларе.

Придя в офис, Анжела первым делом бросила вопросительный взгляд на Одети. Та утвердительно кивнула головой и прошла вслед за Анжелой в кабинет.

— Что-то срочное? — Анжела надела очки и включила компьютер.

— Я думаю, что да. Сеньор Толедо звонил из Нью-Йорка, долго разговаривал с сеньором Энрики о каких-то деньгах.

— Глупости, они с Мартой собирались в Париж!

— Дона Анжела, — голос Одети был напряжён, — сеньор Сезар звонил из Нью-Йорка. Он находится в банке. — Одети достала из кармана маленький блокнотик и перелистала странички. — В «Америкэн Игл Бэнк»...

Анжела побледнела и, судорожно порывшись в визитнице, достала карточку.

— Немедленно соедини меня с мистером Джоунсом. Вот по этому телефону...

Одети вышла, а Анжела с замиранием сердца стала ждать звонка, но телефон молчал. Не выдержав, она ринулась в секретарскую.

— В чём дело?

Одети пожала плечами:

— Мне всё время отвечают, что мистер Джоунс занят.

— Занят? Он принимает сеньора Толедо! — Анжела почувствовала, что теряет над собой контроль, гнев и бессилие подчинили её волю и разум. Она бросила Одети распоряжение: — Проводи, пожалуйста, сеньору Луизу. А потом отложи все дела и дозванивайся. Я должна немедленно переговорить с Джоунсом! — И ногой толкнула дверь кабинета Селести. Войдя, она с шумом отодвинула стул и села напротив девушки.

— Ты сейчас же мне расскажешь, зачем Сезар оказался в Нью-Йорке. Почему он солгал мне, говоря, что едет в Париж? Что вы от меня скрываете? — Анжела всем телом навалилась на стол Селести, словно стремилась раздавить её.

— Господи, Анжела, я не узнаю тебя! Где твоя знаменитая выдержка? Невозмутимость? У тебя что-то случилось?

— Смени тон! И отвечай, если собираешься работать в компании. Не забывай, я здесь не меньший хозяин, чем Толедо!

— Забыла ты, Анжела! Ты забыла, что я уже не твоя секретарша. И надо ещё выяснить, как ты получила эти акции, которые дали тебе право величать себя хозяйкой.

— Отвечай на мой вопрос: что Сезар делает в Нью-Йорке?

— Я ничего не знаю, мне он сказал, что летит в Париж…

В голосе Селести чувствовалась плохо скрываемая издёвка, и Анжела рассвирепела:

— Да у вас целый заговор! Но вы не на ту дурочку напали. Я никому не позволю водить меня за нос — ни тебе, ни Сезару, ни Лусии. Так я ей и поверила, что она продаст мне акции! Но послушай, что я тебе скажу! — Анжела нависла тёмной скалой над Селести. — Я не дам себя свалить. Что бы вы ни делали, как бы не старался Сезар в Нью-Йорке, — запомни: вы только зря теряете время. Я вам не по зубам.

— Рано или поздно, но ты проиграешь. А теперь извини, — Селести поднялась и отворила перед Анжелой дверь, — мне нужно работать, чтобы преувеличить наше состояние.

Анжела нашла в себе силы пропустить очередную дерзость Селести. Сейчас ей было не до того. Она вернулась к Одети и кивком головы указала на телефон. Секретарша только развела руками.

— Вот что, Одети, позвони Карлиту и попроси срочно уложить вещи в дорогу. Может, я и совершаю глупость, но я не вижу другого выхода, — задумчиво проговорила Анжела и, прихватив сумочку, направилась к выходу.

Карлиту встретил её с несколько смущённым видом.

— У нас гость, мистер Ричард Ньюмен, помощник мистера Джоунса из «Америкэн Игл Бэнк». – Карлиту понизил голос. — Сказал, что у него к вам безотлагательный разговор... Я осмелился пустить его. — Карлиту виновато склонил голову.

Анжела молча прошла в гостиную, навстречу ей поднялся незнакомый господин в дорогом костюме.

— Боюсь, у меня для вас плохие новости, дона Анжела.

— Мистер Джоунс прислал вас сообщить, что я потеряла десять миллионов долларов?

Гость, не спуская колючих глаз с Анжелы, утвердительно кивнул.

— Я требую свои деньги!

— Ваших денег у нас нет. Деньги, которые лежат у вас на совместном с мистером Джоунсом счёте, — краденые. Они были украдены у компании, в которой вы имеете честь трудиться.

— Не смейте со мной так разговаривать!

— Прошу прощения! Но вы, опытный менеджер, прекрасно понимали, какую рискованную операцию затеяли. Мистер Джоунс не скрывал от вас возможность неудачи, но вы согласились на его условия, не так ли? Так какие деньги вы требуете теперь?

Анжела почувствовала себя припёртой к стенке, но отступать не собиралась.:

— Вы там, в Нью-Йорке, сидите себе в белых костюмах и плевать вам на всё. А мне предстоит отвечать перед руководством компании. Насколько я понимаю, Сезар Толедо уже в курсе наших дел?

— Не совсем. Собственно, поэтому я и здесь. Мистер Джоунс поручил мне сделать вам предложение: заключить джентльменское соглашение. Вы забываете о своём счёте в нашем банке, а мистер Джоунс говорит, что Анжела Видал не имеет к пропавшим деньгам никакого отношения. Деньги потерялись в компьютере, это простое техническое недоразумение, которое мистер Джоунс берётся уладить.

— У нас же совместный счёт! — Анжела быстро прикинула в уме все «за» и «против» предложения американцев.

— Это не ваша забота, дона Анжела. Не забывайте, мистер Джоунс — управляющий банком. Деньги вы всё равно потеряли. Но мы готовы помочь вам спасти репутацию. А в бизнесе репутация дорогого стоит, не так ли? — Ньюмен широко улыбнулся, показав ровный ряд белоснежных зубов.

Анжела, как ни старалась, улыбку выдавить из себя не смогла.

— У меня ведь нет другого выхода?

— Нет! Мистер Джоунс велел передать вам, что вы поступили крайне неосторожно, решив воспользоваться этими деньгами в Бразилии. Вы поставили под угрозу не только свою, но и его репутацию. — Улыбка сползла с лица гостя, и голос его звучал почти что угрожающе.

— Мнение мистера Джоунса меня не интересует.

— Я непременно передам ему ваши слова. Полагаю, что мы обо всём договорились, и я могу считать свою миссию выполненной. — Ньюмен еле заметно кивнул Анжеле и скрылся за дверью.

Анжела крепко выругалась и крикнула Карлиту.

— Чемоданы уже собраны, дона Анжела. — Слуга почтительно поклонился.

— Можешь разобрать их. — Анжела указала Калиту на дверь и спешно достала из кармана носовой платок, неожиданно обнаружив, что умеет плакать.

...Она долго сидела в своей уютной гостиной, в своём любимом кресле. Спускались сумерки, она слышала, как Карлиту с кем-то говорил по телефону по-французски. До неё доносились гудки проезжавших машин, но ей казалось, что вся эта жизнь происходит где-то очень далеко и не имеет к ней никакого отношения. Она зажмурилась и увидела девочку, бегущую к карьеру, где работал отец. Вот он уже рядом, совсем близко... Анжела судорожно зажала уши, чтобы не слышать звука разрывающейся земли, она уткнула лицо в ладони, боясь увидеть огненно-чёрный столб, взметнувшийся до неба. Словно со стороны, она услышала свой крик: «Папочка! Папа!»

Стало совсем темно. Она, не зажигая света, тяжело поднялась с кресла, накинула кофту на озябшие плечи и подошла к телефону.

— Лусия? Извини за поздний звонок. У меня два слова: сделка отменяется.

Все последние дни Энрики думал только о том, что рассказала ему Селести. Нечаянно услышанный в разговоре Луизы с Анжелой обрывок фразы: «...ты взяла перчатки и пистолет Энрики!» — наводил на след истинного убийцы Вилмы. То, что им могла оказаться Анжела, Энрики не потрясло и не удивило. Уверенность в её подлости, жестокой способности достигать своих целей любыми способами, не останавливаясь ни перед чем, крепла с каждым днём. Но кроме этой фразы, случайно услышанной Селести, им нечего предъявить полиции. Так что он, Энрики, по-прежнему оставался главным подозреваемым. А тут ещё и Жозефа на каждом углу грозит ему пожизненной тюрьмой.

Они долго совещались с Селести и Александром и пришли к единому выводу: необходимо заставить Луизу говорить. Но как заставить её давать показания против любимой дочери?! Никто не решался взяться за это, и договорились пока ждать, уповая на полицию.

А пока Энрики пытался утешиться десятью миллионами долларов, которые Сезару удалось вытащить из «Америкэн Игл Бэнка». Но утешение было слабое: Анжела опять сорвалась с крючка: её имя оказалось незнакомым мистеру Джоунсу, а деньги просто потерялись в банковском компьютере... Всё это Сезар сообщил ему по телефону, и Энрики, придя в бешенство и не совладав с ним, кинулся к Анжеле.

Она невозмутимо выслушала его, не скрывая злорадной улыбки, а напоследок прошипела:

— Не лезь ко мне! Я вам не по зубам! А если не отстанешь, нарвёшься на новые неприятности. — Она с издёвкой посмотрела на него. — Может быть, они будут последними в твоей дурацкой жизни...

Как всегда, когда на душе скребли кошки, Энрики шёл к Селести. Едва он видел её сверкающие глаза, улыбку, обращённую к нему, сердце начинало биться, выдавая двести ударов в минуту. Ему хотелось всё забыть, всё бросить и, взяв Селести на руки, скрыться от всех и наслаждаться, упиваясь её близостью... Что бы ни происходило в его жизни, Энрики был твёрдо уверен: пока Селести с ним, он преодолеет всё. Но преодолеть сопротивление Селести и официально зарегистрировать их отношения он не мог. Ему до смерти надоела жизнь на два дома, соблюдение приличий... Какие приличия, когда внутри всё кипело от страсти и желания обладать ею каждое мгновение, ощущать прикосновение её губ, пальцев, слышать её грудной голос... Но он помнил слова, сказанные девушкой вскоре после гибели Вилмы: «Не надо торопиться с женитьбой, Энрики. Дети потеряли мать, дай им время привыкнуть ко мне!» — и соглашался с ними, прекрасно понимая Селести.

Они вообще прекрасно понимали друг друга, чего бы ни касались их взаимоотношения. Их роман длился без малого год, а они почти не ссорились. У них просто не было повода для конфликтов, и это при том, что они нередко проводили вместе двадцать четыре часа, не расставаясь ни днём, ни ночью. Энрики часто поражался необыкновенной мудрости Селести, этой мудрости не научишься в университете, не приобретёшь за компьютером. Корни её шли от земли, от простой житейской логики, лишённой хитромудрого лукавства. Энрики не раз ловил себя на мысли, что Селести, с её недолгим опытом работы, зачастую подсказывает ему безупречно верные решения проблем любого уровня сложности и порой не входящих в её компетенцию. Но она всегда знала, как надо поступить. Ведь именно Селести додумалась выйти иа мистера Джоунса и искать деньги Анжелы через американский банк. Селести давно настаивала на откровенном разговоре с Луизой. Селести всё время призывает их не доверять Одети, которая, судя по всему, снабжает Анжелу информацией. Энрики отдавал себе отчёт, что доверяет чутью Селести больше, чем своим знаниям и возможностям.

Он открыл дверь кабинета Селести. Всё произошло так, как он и надеялся: Селести радостно улыбнулась, сверкнув своими бархатными глазами, и протянула ему навстречу руки:

— Хорошо, что ты пришёл!

— Только новости у меня, к сожалению, не слишком хорошие. — Энрики жадно поцеловал её.

Потом он устроился в кресле напротив и подробно передал ей телефонный разговор с отцом: деньги нашлись, но Анжела оказалась непричастной к их исчезновению.

— Она снова улизнула! — Селести от огорчения закусила губу. — Всегда умеет выйти сухой из воды! Господи, неужели мы никогда и ни в чём не сможем её уличить?! — Селести задумалась. — Единственная надежда на Луизу. Я готова поговорить с ней.

Вечером они заехали к Селести и забрали детей, находившихся под присмотром Дарси. Так или иначе они всё время возвращались к разговору о Луизе. Энрики не скрывал своих сомнений, он был уверен, что ничего Луиза им не скажет, зато насторожится. Но Селести упрямо стояла на своём:

— В полиции не спешат, а ты живёшь с подпиской о невыезде, словно настоящий преступник. Перчатки и пистолет — это главные улики против тебя, и Луиза знает, что их взяла Анжела. Она — честная женщина, и мне кажется, что ей уже невмоготу скрывать правду.

Но дома они Луизу не застали. На столе лежала записка, что она поехала навестить Анжелу. Селести принялась кормить детей, Энрики с удовольствием присоединился к ним. Этот простой ужин за круглым столом, рядом с любимой женщиной, в окружении радостных детей показался Энрики верхом блаженства, перед которым отступили все тревоги. Он ел салат, приготовленный Селести, и чувствовал себя самым счастливым мужчиной на свете. Энрики услышал звук открываемой двери и послал Жуниора на кухню за соком. Вернувшись, мальчик сообщил, что Луиза сидит на кухне очень грустная. Селести поднялась и молча вышла из комнаты.

Селести открыла дверь кухни и увидела Луизу, стоящую к ней спиной. Она негромко окликнула её. Луиза вскрикнула и выронила стакан с водой, который держала в руках. Селести бросилась помогать ей вытирать пол. Луиза суетилась рядом, пытаясь дрожащими руками собрать осколки. Наконец, они поднялись и оказались лицом к лицу.

— Я хотела бы поговорить с тобой, Луиза. Вернее, мне надо кое-что у тебя спросить.

Луиза вся напряглась и согласно кивнула.

— Мие нужна правда, Луиза. — Селести не спускала глаз с испуганного лица Луизы, надеясь найти искомый ответ хоть в мимике.

— Я всегда говорю правду... — Голос Луизы чуть заметно дрогнул.

— Очень на это надеюсь. Так получилось, что я слышала, как ты говорила Анжеле о перчатках и пистолете Энрики, которые она взяла. — Селести показалось, что Луиза вот-вот упадёт, и она осторожно усадила женщину на стул и бросилась к её коленям. — Луиза! Ты должна сказать об этом полиции. Ведь может пострадать невиновный. Невиновный Энрики!

— Анжела не могла этого сделать! — Луиза опустила глаза, теребя край фартука.

— Ты её не знаешь, Луиза! Не опускай глаза, смотри на меня и клянись. Клянись, что ты не знаешь, кто убил Вилму. Луиза, смотри мне в глаза!

Луиза сняла очки и посмотрела на Селести. В её глазах блестели слёзы.

— Я ничего не знаю, дона Селести. — Голос Луизы дрожал. — Вы что-то не так поняли, ошиблись. Я ведь воспитала Анжелу, она хороший человек, только в жизни ей не очень повезло. — Луиза взяла в руки веник. — Извините, надо подмести пол, боюсь, как бы дети не наступили на осколки.

Разговаривать дальше не имело смысла, Селести поднялась и направилась к двери.

— Не буду тебе больше надоедать, но прошу не рассказывать о нашем разговоре Анжеле. Извини, что напугала.

Она вошла в комнату, и Энрики, занятый рисованием зверюшек, тут же подошёл к ней.

— Она от всего отказалась. Но мне кажется, что в ней что-то изменилось. Однако давить на неё бессмысленно. Терпеливо, осторожно мы сделаем её своей союзницей. Анжела, конечно, дорога ей, но Луиза — честный и порядочный человек. Ещё немного, и она увидит настоящее лицо Анжелы. — Говоря это, Селести с радостью ощущала, что больше не боится настоящего лица этой красивой женщины.

С каждым днём в Селести крепла необыкновенная внутренняя сила, готовая противостоять змеиному коварству Анжелы. Истинная «змея» — а только так её Селести и называла, — Анжела, почувствовав опасность, становилась как никогда агрессивной. Всем своим существом Селести чувствовала ненависть Анжелы. «Ей не за что меня любить, она никогда не простила бы мне любовь Энрики, а то, что я стала вровень с ней в компании Толедо, превратило меня в злейшего врага», — так Селести определяла для себя источник ненависти Анжелы.

С этой ненавистью Селести сталкивалась каждый день, она проявлялась в колких, едких замечаниях, в желании всячески унизить её, проигнорировать её мнение. Даже Одети, милая, хорошая девушка, теперь старалась обойти Селести стороной, а при встрече демонстративно отворачивалась. Селести не сомневалась, что и к этому Анжела имела отношение. Однажды, видя заискивающий взгляд Одети, обращённый к Анжеле, Селести не сдержалась и, дождавшись момента, подошла к Одети:

— Можно поговорить с тобой? Ведь мы были с тобой дружны. А теперь между нами пробежала чёрная кошка... — Селести запнулась и уточнила: — Или проползла змея. Я часто вспоминаю, как я впервые пришла в компанию, как ты была добра ко мне, всему учила, помогала. Я до сих пор тебе за это очень благодарна и, может быть, именно поэтому считаю своим долгом предостеречь тебя. Ты совершаешь очень большую ошибку в своей жизни, встав на сторону Анжелы.

— Я делаю только то, что она попросит, — сухо ответила Одети, давая понять, что не желает продолжать разговор.

Селести вздохнула:

— Будь с ней осторожна, Одети. Анжела очень опасна и в любой момент не задумываясь предаст тебя. Мне будет очень жаль, если с тобой случится беда.

Однако, как поняла Селести, Одети осталась глуха к её словам и продолжала верно служить Анжеле. Селести часто задумывалась над характером Анжелы. Она отдавала ей должное, считая человеком незаурядных способностей, редкой воли, хваткой и очень-очень опасной.

— Она — исчадие ада, гений зла, — говорила она Энрики. — Поразительно, за что такое чудовище Бог наградил красотой и привлекательностью?

С Энрики было бесполезно обсуждать Анжелу. Его не интересовали её внешность, особенности характера и прочая «сентиментальная муть». Он просто ненавидел её, не терпел на дух и желал только одного: избавиться от неё раз и навсегда. В начале их романа Селести поняла, что Энрики совершенно не знает Анжелы, не чувствует её и потому недооценивает. Теперь, когда её дела стали открываться перед ним и перед Сезаром, они испытали настоящий ужас перед её способностями творить зло. В отличие от них Селести ощущала себя закаленным бойцом, ведь их противостояние с Анжелой было давним. И чем хуже становились отношения Анжелы с Толедо, тем чаще Селести ловила на себе её исцеляющие взгляды, тем явственнее понимала, что скоро Анжела не сможет сдержать всю накопившуюся в ней злобу и ненависть — она должна будет их выплеснуть.

Интуиция не подвела Селести. «Взрыв» произошёл в холле Торгового центра. Селести спешила по делам, когда неожиданно её остановила Анжела. Её интересовало одно — что задумали Энрики и Сезар против неё? Высокомерный, приказной тон резанул Селести, и она жёстко отрубила:

— У меня нет желания разговаривать с тобой! Пропусти меня! — Селести попыталась обойти Анжелу.

— Нет, сначала ты скажешь, что вы надумали со мной сделать, в чём ещё собираетесь обвинять меня! — Анжела с силой дёрнула Селести за руку. — Говори немедленно! Или я покажу тебе, кто здесь...

Селести видела изумлённые лица посетителей, понимала. что совершает ужасный поступок, но не могла отменять себе в удовольствии — и, размахнувшись, наотмашь ударила по розовой, холёной щеке Анжелы.

Наутро Анжела собрала совет учредителей. Помимо Энрики, замещающего Сезара, пришёл и Александр, сопровождающий Лусию.

Анжела, не жалея красок, описала произошедшее накануне, она долго говорила, как Селести уронила в глазах посетителей имидж «Тропикал-тауэр шопинга», что её возмутительный поступок оттолкнёт от них богатых и уважаемых клиентов.

— Драка в холле! Я, как совладелица Центра, требую, чтобы сотрудница, учинившая её, была немедленно уволена во избежание скандальной огласки! — Анжела повернулась к Энрики. — И мне всё равно, какие отношения эту хамку связывают с тобой. Я сейчас выступаю как равноправный твой партнёр.

— Я Селести не уволю. — Энрики сосредоточил своё внимание на кнопках сотового телефона.

— В таком случае решающее слово за Лусией. — Александр поправил очки и сочувственно улыбнулся Селести.

— Я поддерживаю Энрики, — коротко ответила Лусия и поднялась. — Надеюсь, мы разрешили проблему и я могу быть свободной?

Селести не сомневалась в таком исходе заседания, но победное чувство улетучилось, оставив горький осадок от глупой, детской, недостойной выходки. Она чувствовала, что сгорает от стыда перед Александром, Лусией, а на Энрики она боялась поднять глаза.

За ужином она не утерпела и, несмотря на просьбу Энрики больше не вспоминать о случившемся, снова вернулась к больной теме:

— Мне стало очень трудно сдерживать себя. Я ненавижу её! А с таким настроением лучше не работать. Может, мне всё-таки уйти?

Энрики обнял её:

— Эх ты, боец! Ты же знаешь Анжелу не хуже моего. Среди прочего, у неё есть одна уникальная способность — заставить человека потерять над собой контроль, выставить его в самом неприглядном виде. Ты клюнула на её удочку. Она именно этого и добивалась. — Энрики поцеловал Селести в нос. — Скажу тебе честно: я сам с удовольствием оказался бы на твоём месте. И даже на секунду готов был бы забыть, что передо мной женщина...

Селести с грустью улыбнулась:

— Мы все говорим и говорим, а она не знает удержу. Неужели мы так бессильны перед ней? У нас до сих пор нет никаких доказательств, никаких улик против неё.

Энрики взял её за руку и повёл в спальню. Он осторожно положил её на кровать и погасил свет:

— У меня есть одно доказательство. Доказательство, что я очень тебя люблю.

Ей снился удивительный сон: весёлая компания бежала по берегу. Волосы развевались на ветру, на ноги набегала тёплая морская волна. Она держала за руки Тиффани и Жуниора, Гиминью сидел на плечах Энрики. Рядом, смеясь, бежали счастливые Лусия и Александр. С высокой горы им махал рукой Гильерми и что-то громко кричал…

Селести проснулась от телефонного звонка. Энрики снял трубку и напряжённо слушал.

— Что-нибудь случилось? – Селести с испугом подумала о детях, оставленных на попечение Луизы.

— Да. Звонила Лусия. Пропал Александр.