Принцесса в розовом

Воскресенье, 4 мая, 7 часов вечера, лофт

Сегодня, по ходу, мой персональный День проверки психического здоровья, не иначе: все названивают мне с вопросом, как я. Вот только что говорила с папой. Он интересовался, как прошла вечеринка. С одной стороны, это хорошо: значит, ни мама, ни мистер Дж. не рассказали ему про всю эту заварушку с «Семью минутами в раю» — а то бы мне несдобровать. С другой стороны, это плохо, потому что мне пришлось соврать. Хотя папе врать проще, чем маме, ведь папа сам нико­гда девочкой-подростком не был и не знает, какую жуткую небывальщину девочки-подростки способны плести. К тому же он, похоже, не в курсе, что у меня дрожат ноздри, ко­гда я говорю неправду, — но все равно врать ему — удовольствие ниже среднего. Все-таки он ПОБЕДИЛ РАК. Низко это — врать человеку, который, в сущности, второй Лэнс Армстронг. Ну за вычетом побед на «Тур де Франс».

Короче. Я заверила папу, что оттянулась по полной и все такое.

Хорошо, что разговор был по телефону. Вживую он не смог бы не заметить, что ноздри у меня раздуваются как сумасшедшие.

Едва я попрощалась с папой, как телефон зазвонил снова. Я мигом схватила трубку, в голове пронеслось: а вдруг это, не знаю, МОЙ ПАРЕНЬ? Ведь логично, что Майкл должен рано или поздно позвонить — спросить, как я, все дела. Вдруг я там совсем убиваюсь из-за выпускного.

Но, по всей видимости, Майкла мое психическое здоровье не так уж сильно волновало. Он вовсе и не собирался мне звонить, а вместо него, ко­гда я радостно цапнула трубку, на том конце провода оказался настолько не Майкл, что даже не знаю, как я могла о Майкле подумать.

В общем, звонила бабушка.

И разговор у нас с ней вышел такой.

Бабушка: Амелия, это бабушка. На вечер среды ничего не планируй. Это седьмое число. Я собираюсь ужинать в Le Cirque [57] с моим старым другом, султаном Брунея, и мне хотелось бы, чтобы ты составила мне компанию. И давай, пожалуйста, безо всяких бредней вроде того, что султан должен поставить свой «Роллс-Ройс» на вечный прикол, так как автомобили разрушают озоновый слой. Тебя надо приобщать к культурной жизни, и точка. Мне надоело слушать про «Этих удивительных домашних питомцев», Lifetime Channel для мамашек в декрете, ну или что ты там еще постоянно смотришь по телевизору. Пора тебе познакомиться с по-настоящему интересными людьми, а не с теми, кого ты видишь на экране, и не с так называемыми художницами, с которыми твоя мать устраивает бинго-девичники или как там они свои посиделки именуют.

Я: Хорошо, бабушка. Как скажешь, бабушка.

Что, спрашивается, не так с этим ответом? Нет, ну серьезно? Какая часть фразы «Хорошо, бабушка. Как скажешь, бабушка» показалась бы подозрительной любой нормальной бабушке? Ах да, все время забываю, что у меня-то бабушка ненормальная. Она тут же вцепилась в меня мертвой хваткой.

Бабушка: Амелия! Что с тобой? Выкладывай, у меня мало времени. Я спешу на ужин с герцогом ди Бомарцо.

Я: Со мной все в порядке, бабушка. Мне просто… немножко грустно, вот и все. Я не очень хорошо написала последнюю контрольную по алгебре, и меня это, конечно, огорчает…

Бабушка: Пфуй. Говори ПРАВДУ, Миа! Не тяни кота за хвост.

Я: Ну ладно, ЛАДНО. Это из-за Майкла. Помнишь, я рассказывала тебе про выпускной? Так вот, он не хочет туда идти.

Бабушка: Так я и знала. Он все еще влюблен в эту девицу с мухами, да? Он ее пригласил, да? Ну и не переживай! У меня где-то есть телефон принца Уильяма. Я ему позвоню, он быстренько сядет на «Конкорд», прилетит и сводит тебя на танцы, если тебе так охота. И то­гда этот нахал, не ценящий своего…

Я: Да нет же, бабушка! Никого другого Майкл не пригласил. Он вообще не хочет туда идти. Он… он считает, что выпускной — это полная муть.

Бабушка: О-о… ради… всего… святого… только не говори, что он из этих!

Я: Увы, бабушка. Боюсь, что из этих.

Бабушка: Ну и не переживай! Твой дедушка был такой же. Если бы я пустила все на самотек, мы бы поженились в каком-нибудь заштатном загсе, а отмечать пошли бы в кофейню. Человек был начисто лишен всякого представления о романтике. А что общественности нужна ПОМПА, он и подавно не понимал.

Я: Ну да. В общем, такие дела. Вот я и расстраиваюсь. Ладно, бабушка, если ты не возражаешь, сяду-ка я за уроки. Мне еще статью к завтрашнему дню писать…

Я не стала уточнять, что это статья О НЕЙ. Ну не конкретно о ней. Вообще об инциденте в Les Hautes Manger. Если верить «Сандей Таймс», руководство ресторана по-прежнему отказывается брать Джангбу обратно. Так что маршировала Лилли совершенно напрасно. Ну если не считать того, что по ходу марша она, судя по всему, склеила себе нового парня.

Бабушка: Конечно-конечно, иди трудись. Тебе нужно следить за успеваемостью, а то твой отец зарядит мне очередную лекцию о том, что я слишком наседаю на тебя с придворными премудростями и не уделяю никакого внимания тригонометрии (или что там тебе так упорно не дается). И из-за этого мальчика не переживай. Он выправится, как и твой дедушка. Просто нужно найти правильный стимул. Всего доброго.

Стимул? Что бабушка имеет в виду? Какой такой стимул заставит Майкла «выправиться» и собраться на выпускной? Майкл явно питает к нему глубокое предубеждение, и мне на ум не идет ни один аргумент, который помог бы это предубеждение преодолеть.

Разве что, если превратить бал в фестиваль фанатов «Звездных войн» / «Звездного пути» / «Властелина колец» и желательно еще добавить что-нибудь про компьютеры.

Le Cirque — французский ресторан в Нью-Йорке.