Развод. Десерт для прокурора

Глава 1

Поудобнее перехватила торт одной рукой, чтобы найти ключ от домофона. Сегодня ровно год как мы с Витей женаты. Уверена, что он напрочь об этом позабыл, но я не обижаюсь — в этом весь Арсентьев. Ради того, чтобы сделать любимому сюрприз я раньше уехала от родителей, хотя те в свою очередь обижаются, что я редко у них бываю.

На улице было уже достаточно темно, время близилось к ночи. Запищав, дверь открылась, впуская меня внутрь. На створках лифта вновь висела табличка. Вот сколько уже жаловались на него и все бес толку — постоянно не работает. Ступенька за ступенькой поднялась на седьмой этаж, едва ли не вывалив язык на плечо. Дыхание сбилось. Надо бы спортом что ли заняться? А то с отсутствием лифта ощущаю себя загнанной лошадью. Решено! С понедельника точно иду в спортзал. Хотя кого я обманываю?

Вставив ключ в замочную скважину, максимально тихо его повернула. Витя точно должен быть дома, все-таки суббота. Поставив торт на обувницу, скинула лодочки. В квартире царил полумрак. Лишь тонкая полоска приглушенного света проглядывала сквозь дверь кухни. Легкая музыка едва слышно играла внутри.

Странно… С каких это пор Витя музыкой увлекся? Он вообще далеко не меломан, там более, что если он что-то и слушает, то уж точно не лирические песни, а скорее тяжелый рок. Хотя это даже к лучшему — будет куда романтичнее.

Свет включать не стала — сюрприз так сюрприз! Я уже в красках представила его реакцию, когда войду на кухню с тортом в руках. Кстати, торт! Вновь взяв его, шагнула вперед и тут же едва не споткнулась о что-то. Неужели я свои туфли не убрала, когда вчера уезжала? Не может быть! Я точно помню, как переобулась и убрала их на обувницу. А, ладно! Может правда закружилась и только подумала об этом?

Откинув прочь ненужные размышления, прошла дальше. Да что такое! На полу прямо перед дверь валялась какая-то тряпка. Убиться можно, пока до места дойдешь!

Пока не свернула себе шею, быстро открыла дверь кухни. Яркий свет резанул глаза, заставив зажмуриться.

— А-а-а-а-а! — при моем появлении по квартире разнесся чей-то визг.

Резко открыла глаза, всматриваясь в представшую передо мной картину.

— Леся? Ты… Ты откуда? — нервно задергался Витя, стараясь задвинуть за свою спину голую девицу, которая к этому моменту замолчала и искренне пыталась слиться с занавеской на окне.

— Это я откуда? — стараясь совладать с шоком, выдавила я. — Лучше ты мне скажи, откуда здесь эта лохудра?

— Лесечка, милая, я сейчас тебе все объясню, — Арсентьев хотел двинуться ко мне, но тут же понял свою оплошность. запутавшись в полуспущенных штанах. — Ой…

— Вот тебе и «ой»! Ну ты и мудак, Арсентьев.

— Лесь, это не то, как выглядит, это…

— Ага! Вы тут просто чай пили, а заодно сценку репетировали, чтобы в самодеятельности участвовать. Она играла Афродиту, а ты Адониса. Да так вжились в свои роли, что оба разделись.Так?

— Лесь ну…

— Да пошел ты! — окончательно вспылила я и, замахнувшись, швырнула в него торт. — С годовщиной, говнюк!

Десерт попал прямо на голову муженьку. Белый крем эпично сползал ему на лицо. Казалось, сейчас он больше походил на уличный памятник, над которым долго и усердно кружили голуби. Эх… Жаль, что я выбрала самый маленький. Был бы побольше, то и эффект куда лучше получился. Да и на эту чувырлу ни капли не попало, а ведь рядом стоит, за шторкой прячется.

Осмотрелась. У плиты разместилась бутылка дорогого открытого вина.

— Лесь, не надо! — Витя вытянул вперед руку, то ли пытаясь прикрыться, то ли остановить меня.

Замахнулась. Очень хотелось и ее разбить о голову муженька, но садиться из-за него за решетку совершенно не входило в мои планы. Швырнула ее в стену над их головами. Так как голая лохудра была за Витиной спиной, то разбившаяся бутылка осыпалась прямо на нее, облив бордовой жидкостью.

— А-а-а-а-а! — вновь заверещала она, отчего я довольно улыбнулась.

— Олесь!

Сил слушать его больше не было. Рванула прочь с кухни, слыша, как вслед мне доносится отборные маты мужа и всхлипы его пассии. В коридоре хотела быстро обуться, но в темноте найти туфли оказалось не так-то просто. Включила свет. На коврике неподалеку от моих лодочек валялись ярко-красные туфли этой твари, а посреди коридора еще и красная тряпка, видимо, платье.

— Леся! — с кухни выскочил Витя, на ходу застегивая ширинку.

Мигом схватила туфли и выскочила из квартиры под его крики. Хотела спуститься, но в последний момент передумала, побежав наверх. Хоть и мало вероятно, но не хотелось бы, чтобы этот гад меня догнал.

Тут же послышался хлопок двери и топот по лестнице. Витя явно отправился меня искать внизу. Выдохнула.

Не хочу его слушать! И видеть тоже! Никогда! Не знаю, откуда у меня взялось столько силы, но на самый верхний этаж я буквально впорхнула. Возможно, это все стресс.

Сев на ступеньки, я горько разрыдалась в голос, задыхаясь от слез. Не знаю, сколько я так просидела, но силы иссякли. Всхлипывая от рыданий, с трудом поднялась и прислушалась. В подъезде царила тишина. Медленно спустилась на первый этаж и выскользнула на улицу. Во дворе было пусто. Оно и понятно. Когда я приехала, было уже за полночь. А сейчас и вовсе не знаю сколько.

Подойдя к машине, быстро ее открыла и залезла в салон. Тут же по нему разнесся громкий звонок телефона. Лишь сейчас поняла, что забыла его здесь, но оно и к лучшему. Взглянув на экран, увидела надпись «любимый». Мудак он, а не любимый! Сбросила вызов и вовсе выключила гаджет, откинувшись на спинку сиденья. И что дальше? Я не знала…

Вокруг уже было темно. Надо было скорее решать куда ехать. Наверное, лучше в гостиницу — тревожить в такой час подругу своими проблемами не хотелось. Да и говорить с кем-то тоже.

Завела машину и вырулила со двора, вливаясь с плотный поток. До гостиницы было недалеко. Но доехать я так и не успела. Настолько задумалась, что едва не проехала на красный. затормозив буквально у самого светофора. Да так резко, что мне в задний бампер тут же кто-то врезался. Вот черт! Только этого мне не хватало!

Замерла, глядя в зеркало заднего вида. Из машины вылез здоровенный амбал и направился прямо ко мне. Ой! Кажется, я попала…

Я инстинктивно вжалась в сиденье, мертвой хваткой вцепившись в руль. Сердце заколотилось где-то в горле.

«Ну вот, идеальный финал к идеальному дню», — пронеслось в голове сквозь нарастающую панику. Измена, побег, слезы на грязной лестничной клетке, и теперь вот это. Казалось, вселенная решила добить меня окончательно.

Я медленно, будто в замедленной съемке, подняла голову и посмотрела в зеркало заднего вида. В него уперлась радиаторная решетка огромного, черного, отполированного до зеркального блеска, внедорожника. Он возвышался над моей скромной малолитражкой как скала, напоминая мне всю мою нынешнюю уязвимость. Мою раздавленность.

И тут из этой «скалы» начал вылезать водитель. Гора мышц, затянутая в черную кожаную куртку, натянутую на невероятно широких плечах. Даже на расстоянии и сквозь запотевшее стекло было видно, что лицо у него перекошено гримасой ярости.

Меня буквально передернуло от одного его вида. Холодная волна страха пробежала по спине, сковывая движения. Инстинкт самосохранения сработал быстрее мысли. Дрожащими пальцами я нажала кнопку центрального замка, услышав спасительный щелчок. Затем опустила стекло всего на пару сантиметров, чтобы слышать, но чтобы нельзя было просунуть руку. Воздух в салоне стал густым и тяжелым, пахшим страхом и остатками дорогого торта.

«Ну все, приехали…» — пронеслось в голове, и почему-то это была не метафора. Сейчас начнется…

— Ты что, дура, куда прешь⁈ — его голос был не криком, а низким, раскатистым рыком, от которого задрожала не только я, но, казалось, и само стекло. Он ударил ладонью по крыше моей машины, и металл жалобно звякнул. — Права купила, слепая тварь⁈ Красный от зеленого не отличаешь⁈

Я замерла, парализованная страхом. Все мои недавние решимости дать отпор миру испарились, стоило этому миру показать свои настоящие, хищные зубы. Я была просто тряпичной куклой, прилипшей к сиденью спиной и вцепившейся в руль так, что костяшки пальцев побелели.

— Теперь платить будешь! И много, дура! Весь бампер мне помяла! Новый ставить! Ты поняла меня⁈

Слезы, которые я так старательно сдерживала все это время, предательски навернулись на глаза. Они застилали мне вид его искаженного лица, но не могли заглушить звук его ненависти.

Я резко вытерла глаза тыльной стороной ладони и, сделав над собой невероятное усилие, выпрямила спину. Через узкую щель в окне посмотрела ему прямо в его свирепые глаза. Мой голос, когда я заговорила, был тихим, но в нем дрожала сталь, которую я сама в себе не знала.

— Эй, амбал, полегче с выражениями, — сказала я, стараясь, чтобы слова не дрожали. — Я тут ни при чем. Это вы в меня въехали. Я уже стояла. Так что все претензии к себе.

Он отшатнулся на секунду, явно не ожидая ответа. Его бровь дернулась. Видимо, он привык, что от его криков все тут же струсят и начнут заискивающе извиняться.

— Чё-о-о-о-о? — протянул он, и его лицо исказилось еще сильнее, стало по-настоящему пугающим. — Совсем оборзела, дрянь⁈

И дальше от него шёл один лишь старый могучий, хорошо приправленный ругательствами, некоторые из них я впервые слышала.

Мне дико захотелось в ответ показать ему средний палец, бросить что-то острое, задеть хоть как-то. Но здравый смысл, который еще теплился где-то в уголках сознания, удержал меня. Этот тип был явно неадекватен. После такого жеста он запросто мог разбить стекло и вытащить меня за волосы. Я просто сидела и молча смотрела на него сквозь щель в стекле, и, кажется, это молчание, этот спокойный (пусть и наигранный) взгляд злили его еще больше. Он снова ударил по крыше.

— Выходи, говорю! Документы! Страховку! Быстро!

— Никуда я не выйду. Вызываем ГИБДД. Пусть разбираются.

— ГИБДД⁈ — он фыркнул, и по его лицу пробежала презрительная усмешка. — Я тебе сейчас устрою свое ГИБДД!

— Борис, прекрати! — раздался вдруг спокойный, но властный голос.

Из машины вышел еще один мужчина. Высокий, стройный, в дорогом, идеально сидящем костюме. Темные волосы, резкие черты лица, пронзительный взгляд серых глаз. Сдержанный и холодный, как ледяная скульптура. Он бросил недовольный взгляд на своего водителя, и тот тут же притих, словно нашкодивший щенок.

Мужчина обратился ко мне:

— Извините за поведение моего сотрудника. Он несколько… импульсивен. Давайте все же оформим ДТП, как положено.

«Фух… Хоть один адекватный», — с облегчением подумала я. А этот Борис… настоящий хам! Надо запомнить марку машины и номер, на всякий случай.

— Как положено? — переспросила я, приподняв бровь. — А как положено, когда вы в меня въехали? У меня машина почти новая!

— Я понимаю, — ответил он, взглянув на свои дорогие часы. Его брови слегка нахмурились. — Но мне действительно нужно… срочно уехать.

«А мне, между прочим, тоже», — мысленно фыркнула я. — «Но я же не бросаю все и не срываюсь куда-то».

В этот момент у него зазвонил телефон.

— Да, сынок… — его голос заметно смягчился, стало понятно, что разговор с кем-то очень близким. — Прости, я задержусь… Работа… Да, и еще небольшая авария… Пятнадцать минут, и я буду! Обещаю. Все, целую.

Он отключился и резко повернулся к водителю:

— Борис, быстро в машину! Едем!

А мне бросил напоследок, даже не взглянув в мою сторону:

— С вами потом разберемся.

И они уехали. Просто вот так взяли и уехали… Даже данных моих не взяли! Я смотрела вслед удаляющемуся черному внедорожнику и недоуменно хмыкнула.

— Ну-ну… Разберись… Найдешь ты меня теперь. Как же! Еще чего! Сам виноват!

Внутри бурлила смесь обиды, злости и недоумения. Вот же гад! Еще и угрожает! Разберется он со мной. Посмотрим еще, кто с кем разберется!

Я достала телефон, чтобы вызвать ГИБДД.

После разговора с инспектором ГИБДД, который оказался удивительно участливым и пообещал проверить камеры на перекрестке, я наконец-то смогла тронуться с места. Теперь нужно было ехать на работу. Предстояло закончить три торта к завтрашнему дню, и мысль о монотонном, требующем концентрации труде вдруг показалась не обузой, а спасением.

Мысль о возвращении домой, в квартиру, где еще недавно мы с Витей были счастливы, а потом я увидела его с этой… девкой, вызывала настоящую, физическую боль. Стены того дома, которые я так любила, которые сама красила и украшала, теперь казались пропитанными ложью и предательством. Нет, я не смогу сейчас туда вернуться. Не хочу видеть его рожу! Не хочу дышать этим воздухом! Каждый уголок будет напоминать о том, как я верила в наше «счастливое будущее». Гад! Изменщик! Ненавижу! Это слово отозвалось в пустоте под грудью горьким эхом. Ненависть была хоть каким-то чувством, она была лучше, чем леденящая пустота, которая грозила поглотить меня целиком.

Машина сама будто знала дорогу, пока я, уставшая до онемения, смотрела на мелькающие огни ночного города. Они расплывались в слезах, которые я уже даже не пыталась сдерживать. Пусть текут. В салоне никого нет, можно быть слабой. Хотя бы эти двадцать минут пути.

Наконец я свернула на знакомую улочку и припарковалась у своего детища — кондитерской «Сладкая история». Вывеска, которую я с такой любовью выбирала, теперь казалась насмешкой. Какая уж там «сладкая история»… Сплошной горький триллер.

Ключ с привычным щелчком открыл дверь. Меня встретил знакомый, уютный, сладкий аромат ванили, свежеиспеченного бисквита, шоколада. Сейчас же он вызывал странное противоречие. Как может мир пахнуть так божественно, когда в нем творятся такие подлости? Я глубоко вдохнула, пытаясь найти в этом аромате хоть каплю утешения, и закрыла дверь на ключ изнутри. Здесь я была в безопасности. Здесь был мой мир.

Моя кондитерская — моя настоящая гордость и, по сути, единственное, что у меня сейчас осталось. Небольшое, но уютное помещение. Светло-персиковые стены и белый потолок, которые я сама лично красила, делая ремонт, выписывая затейливые узоры на потолочном карнизе. Повсюду стеллажи с разноцветными коробочками, ленточками, формочками для выпечки. На подоконнике герань, которую я упорно пыталась вырастить. На стене дипломы с кулинарных конкурсов и фотографии моих самых удачных тортов. Это место было моим убежищем, моим творческим пространством, где я была не просто Олесей, женой Вити, а Олесей-кондитером, Олесей, которая что-то умеет и может сама строить свою жизнь.

Даже сейчас, после всего случившегося, находясь здесь, среди знакомых вещей, под сладким воздухом, я почувствовала себя немного спокойнее.

Я включила неяркий свет, повесила сумку на крючок и, не раздеваясь, накинула поверх платья рабочий халат. Механические, привычные движения успокаивали. Включила духовку, достала из холодильника заготовки для бисквитов, принялась взвешивать ингредиенты для крема. Руки сами знали, что делать. А голова была благодарна за эту возможность отключиться, уйти в рутину, не думать ни о чем, кроме граммов, градусов и консистенции.

Но это спокойствие оказалось недолгим. Где-то через час, когда я уже собирала первый торт, промазывая коржи нежным муссом, снаружи раздался оглушительный грохот. Кто-то с силой ломился в дверь, не просто стуча, а будто пытаясь выбить ее с корнем.

Сердце ушло в пятки, замерло, а потом забилось с такой бешеной силой, что в ушах зазвенело. Ложка выпала у меня из рук, крем белой кляксой растекся по столу.

«Витя», — промелькнула единственная догадка, от которой стало муторно и холодно даже в теплом помещении. Это был его почерк — грубый, напористый, не считающийся ни с чем.

— Олеся! Я знаю, что ты там! Открой! Нам надо поговорить! — донесся до меня его голос.

Он был хриплым, сдавленным и явно пьяным. Я замерла у стола, прислушиваясь к каждому звуку. В горле стоял ком. «Не открою! Ни за что! Ни за что на свете!» — твердо решила я про себя. Посмотрела на тяжелую железную дверь с надежным замком. Я сама ее выбирала, беспокоясь о безопасности своего бизнеса. Теперь она должна была защитить меня от моего же мужа. Горькая ирония заставляла сжиматься сердце. Звук его кулаков, бьющих по металлу, был таким громким и злым, что я невольно вздрагивала от каждого удара, ожидая, что вот-вот замок не выдержит.

— Лесь! Ну выйди! — он кричал уже не столько зло, сколько жалостливо, пытаясь манипулировать. — Это все не так было! Ты все неправильно поняла!

Слезы снова подступили к глазам. От возмущения, от бессилия. «Я неправильно поняла? — мысленно кричала я ему в ответ. — Я неправильно поняла голую женщину на нашей кухне? Это нужно как-то по-особенному понимать?»

Потом начались звонки. Телефон на столе замигал и завибрировал. На экране снова и снова возникало ненавистное слово «муж». Я не брала трубку. Просто смотрела, как он звонит, затихает, и снова звонит. Это было похоже на какую-то пытку.

А потом раздался леденящий душу звук — звон разбитого стекла. Резкий, хрустальный, не оставляющий сомнений.

«Вот гад!» — сжала я кулаки, и ногти впились в ладони. Что же он делает? Он что, решил выбить витрину? Мне очень хотелось выйти, крикнуть ему все, что я о нем думаю, плеснуть в него растопленным шоколадом… но я сдержалась. Я понимала, что будет только хуже. В его состоянии он мог быть опасен. Мы могли подраться, и чем это кончилось бы — страшно было подумать. Я осталась внутри, прижавшись спиной к холодной стене, и просто слушала, как он, выругавшись последними словами, наконец ушел. Воцарилась тишина, звенящая и неестественная после этого кошмара.

Я так и не смогла уснуть. Под утро, уставшая до полного изнеможения, прилегла на жесткий раскладной диванчик в крошечной комнатке для отдыха. Сон не шел. Перед глазами стояли то Витя с кремом на лице, то холодные глаза того мужчины из врезавшейся в меня машины, то перекошенное лицо его водителя.

Утром, едва рассвело, появился хозяин помещения, Сергей Иванович. Он приходил обычно за арендной платой. Увидев разбитое окно витрины, он остолбенел на месте, а потом его лицо побагровело.

— Олеся! Это что такое⁈ — закричал он, размахивая руками и указывая на осколки стекла и фанеру, которую я кое-как нашли и приставили изнутри. — Кто это сделал⁈ Что тут было⁈ Мне нужен ремонт! Срочно! Кто теперь будет стеклить?

Я стояла перед ним, опустив голову, чувствуя себя абсолютно униженной и беспомощной. Вину за действия Вити теперь приходилось нести мне.

— Простите, Сергей Иванович… Это… это мой муж, — пролепетала я, с трудом выдавливая из себя слова. — Мы поссорились. Он был не в себе.

— Твои семейные разборки меня не касаются! — не унимался он, его крик звенел в моих ушах, и без того забитых усталостью. — Это моя собственность! Мне нужен ремонт! И чтобы сегодня же! Плати!

Что мне оставалось делать? Спорить? Объяснять, что муж изменил и ведет себя как ненормальный? Позор! Молча достала кошелек. В нем были те самые деньги, которые я получила за вчерашние торты. Я отдала ему все, что было. Потом перевела почти всю сумму с карты. На карте остались жалкие копейки, которых не хватило бы и на неделю нормальной жизни.

«Замечательно! Просто великолепно! — с горькой иронией думала я, глядя, как уходит Сергей Иванович. — Что же дальше?»

Перспектива остаться без денег и без жилья пугала меня до дрожи. Надо что-то делать. Срочно!