Развод. Десерт для прокурора

Глава 14

Утром Логинов вызвал меня снова. Опять пришлось бросить работу, которую даже начать не успела.

Я уже в который начала проклинать те дни, когда познакомилась с Витей и вышла за него замуж. А также заодно проклинала и Игоря за то, что появился в моей жизни, изображал из себя рыцаря, по сути влюбил в себя, а сам… использовал. И как легко он отстранился, когда я его оттолкнула, словно я сама помогла ему избавиться от ненужного балласта, что к нему был прикреплён.

Может поэтому и искал со мной встречи, чтобы мягко сказать об этом. Представляю, как он долго придумывал подходящие слова, чтобы поменьше ранить меня. Я, получается, облегчила ему задачу.

Всё тот же кабинет, окрашенные стены которого давили на душу и мозг одновременно. Так и хотелось быстрее убежать отсюда.

— Итак, вы утверждаете, что не имели никакого отношения к финансовым делам вашего супруга? — тон Логинова, хоть и стал чуть мягче, но всё ещё сохранял нотки недоверия. Он снова делал пометки в блокноте, а я чувствовала себя загнанным зверем, которого оценивают, взвешивают, не веря ни единому слову.

— Да, именно так, — мои слова прозвучали твёрже, чем я ожидала. — Я никогда не вмешивалась в его бизнес. Мы жили на мой доход и на его «скромные» заработки.

Логинов поднял глаза, и в его взгляде читалось что-то, что заставило моё сердце сжаться.

— Что ж, это противоречит некоторым документам, обнаруженным в офисе вашего супруга.

Мои брови поползли вверх.

— Каким документам?

Он взял со стола папку, пролистал несколько страниц и протянул мне одну.

— Вот. Документы о крупных займах. И здесь… — он указал пальцем на нижнюю часть страницы. — Ваша подпись.

Я взяла лист бумаги дрожащими руками. Передо мной лежал официальный, напечатанный текст, и внизу, словно насмешка, красовалась знакомая роспись. Моя роспись. Но я не помнила. Ни единого мгновения, ни единого чувства, связанного с подписанием этого. В голове вспыхнула паника.

— Это не может быть правдой. Я не подписывала это!

— Вы уверены? — Логинов склонил голову, его голос был абсолютно бесстрастным, но в глазах мелькнула тень подозрения. Он тут же достал из другой папки какой-то ещё документ и дал мне со словами: — Результат почерковедческой экспертизы, подпись ваша. Возможно, вы подписали какие-то бумаги, не читая, доверяя супругу?

В горле встал ком. Как же глупо, как же слепо я доверяла! Сколько раз он просил меня подписать что-то «для банка», «для налоговой», «просто формальность»? Я никогда не вчитывалась, просто ставила свою роспись, уверенная в его честности. Так бы и продолжалось до сих пор, не застань я его с любовницей. Как же поздно у меня раскрылись глаза!

— Я не помню этих документов, — прошептала я, чувствуя, как земля уходит из-под ног. — Возможно, он подсовывал мне это среди других бумаг. В последние дни он тоже заставлял меня подписать какие-то бумаги, но их я, к счастью, не подписала.

Логинов хмыкнул, возвращая папку на стол, и, сцепив руки на столе замком, посмотрел на меня тяжёлым, почти осуждающим взглядом.

— Признайтесь, Олеся Арсентьевна. Разве вы не понимаете, что все улики указывают на вас? Эти подписи, ваше «незнание» о финансовых делах, выглядит как попытка уйти от ответственности. И то, что вы не подписали последние документы, говорит о том, что вы не хотели отдавать мужу права собственности.

— Но это не так! — невольно повысила я голос. — Если бы я знала, что у меня столько недвижимости, зачем бы открывала кондитерскую и развивала её, арендуя помещение?

— Многие мошенники открывают дополнительные фирмы для прикрытия.

— Но это бред!

— Бред, не бред, но всё выглядит именно так, — улыбнувшись, произнёс следователь, явно довольный, что вывел меня на эмоции. — Даже то, что сотрудники в фирме вашего мужа никогда вас не видели, и вообще не были в курсе вашего существования, тоже говорит не в вашу пользу. Вы нарочно оставались в тени, чтобы в случае чего быстро всё продать и сбежать.

Выждав паузу, Логинов внимательно следил за моей реакцией. А я, с каждой новой информацией против меня, пребывала в шоке.

— Виктор всегда говорил, что не хочет смешивать личное и работу. Я верила, поэтому не появлялась у него в фирме, — снова попыталась я оправдаться, заранее чувствуя, как нелепо и глупо это выглядит.

Стыд и гнев смешались в душе.

Ещё немного выждав, следователь спросил, значительно смягчив голос:

— Ну так что, Олеся Александровна, будем признаваться? Напоминаю, что добровольное признание вины…

— Я ни в чём не виновата, — с трудом сдерживая гнев, процедила я сквозь зубы.

Хотя была готова закричать так сильно, чтобы он понял, как неправ. Хотелось объяснить, что вся моя жизнь была одним большим обманом, а я — лишь доверчивой пешкой в играх мужа.

Но, глядя на этого непробиваемого следователя, я поняла лишь одно: ему всё равно, виновата я или нет, ему главное побыстрее закрыть дело.

Я почувствовала себя настолько загнанной в угол, настолько безнадёжной, что на глаза навернулись слёзы. Я закрыла лицо руками, пытаясь сдержать подступающие рыдания.

Больше всего в этот момент мне хотелось, чтобы снова появился Игорь. Чтобы он только одним своим присутствием придал мне немного уверенности. Но увы. Похоже, он и правда бросил меня одну выкарабкиваться из всего этого дерьма.

— На сегодня всё, — голос Логинова стал чуть менее резким, но всё ещё оставался официальным. — Завтра будьте добры явиться в это же время, мы с вами ещё не закончили.

Последние слова ударили по голове словно молотком. «Мы с вами ещё не закончили» — звучало как обещание, что этот кошмар будет продолжаться и от меня не отстанут, пока не получат признания вины.

Убрав руки от лица, я поднялась и на негнущихся ногах пошла к выходу.

— Подождите! — остановил Логинов. Я нехотя обернулась. — Вот здесь подпишите, — пододвинул он к краю стола бумажный лист и ручку. — Протокол допроса, — пояснил он, видя мою неуверенность. — Всё стандартно «с моих слов записано верно» и ваша подпись.

Я подошла и снова села на стул, так как стоять не было сил. Взяв лист в руки, я начала внимательно читать написанное. И пусть Логинов ухмылялся, до сих пор глядя на меня с недоверием, я для себя решила, что теперь всё и всегда буду читать, прежде чем подписывать.

Следующим утром я шла в кабинет к следователю, как в пасть огромного зверя, желающего меня съесть. В прошлый раз ему это почти удалось, а в этот раз он явно желает меня добить, я это чувствовала всем нутром.

Пока шла по коридору, снова случайно встретилась с Игорем.

Он шёл как всегда такой красивый в своей тёмно-синей форме, такой высокий, я бы даже сказала, величественный, что я невольно залюбовалась, остановившись. Сердце предательски быстро забилось от волнения. Так сильно захотелось, чтобы он тоже остановился, поговорил со мной, спросил «как дела?» Но он, лишь коротко кивнув мне, как старой знакомой, прошёл мимо. Просто прошёл мимо!

Проглотив обиду, я гордо вздёрнула подбородок и продолжила путь. Пора мне уже забыть про него. Вот только как это сделать? Как выкинуть его из сердца? Почему этот мужчина как краб вцепился в мою душу клешнями, и не хочет отпускать?

Но ничего, я найду в себе силы забыть его, как только выпутаюсь из всего этого. Снова с головой уйду в работу — для меня это пока является единственным лекарством. А потом, когда заработаю достаточно денег, чтобы можно было оставить на время кондитерскую управляющему, уеду наконец-то в долгожданный отпуск, куда-нибудь на острова.

Да, пора мне отдохнуть за столько лет беспрерывной работы. И тем более после такого стресса.

С этими успокаивающими мыслями я дошла до кабинета следователя, осторожно постучала в дверь и почти сразу открыла её.

— Здравствуйте. Можно?

— Здравствуйте. Проходите, Олеся Александровна, — на удивление тёплым голосом произнёс Логинов, отставляя фарфоровую кружку с торчащей из неё с маленькой металлической ложечкой, в сторону.

Кажется, я не дала ему допить чай, но это его проблемы.

Я вошла и уселась на прежнее место, где сидела вчера.

— У меня есть важная и очень хорошая для вас новость, — проговорил следователь, улыбаясь и опять по-деловому сложив руки в замок на столе. — Ваш муж, Виктор Арсентьев, дал показания. Он во всём признался.

Я смотрела на него с непониманием.

— Признался в чём? В том, что обманом подсовывал мне бумаги для подписи? В том, что он сам виновен? — уточнила я с отчаянием и с надеждой.

— Он признался, что все эти финансовые махинации он намеренно оформил на вас. Чтобы, в случае чего, ответственность легла на вас.

Мир поплыл перед глазами. Дыхание перехватило. Конечно же я знала, что все эти махинации только его рук дело, но всё равно, услышать это ещё раз снова стало для меня шоком. Это было хуже, чем я могла себе представить. Не просто обман, не просто предательство, а хладнокровный, расчётливый удар в спину.

Витя не просто использовал меня — он пытался погубить. Мой собственный муж. Тот, кому я отдала годы своей жизни, кому доверяла больше, чем себе. Горечь, такая невыносимая, что сводила скулы, захлестнула меня.

— Если бы не Игорь Петрович, — Логинов вдруг произнёс это имя, и я вздрогнула, — вы бы сейчас пошли по этапу вслед за муженьком. Дело было ясным, всё указывало на ваше соучастие. Но Игорь Петрович… он лично беседовал с вашим мужем в СИЗО. И убедил его дать правдивые показания.

Я сидела, оглушённая, не веря своим ушам. Игорь? Он? Это правда? Человек, который только что прошёл мимо меня как мимо пустого места, человек, который разрушил мои последние иллюзии о себе — стал моим спасителем?

Мозги отказывались складывать этот пазл. Боль, обида, гнев, которые я испытывала к Игорю, теперь смешались с совершенно неожиданным чувством — благодарности.

Это было невыносимо. Я ненавидела его за то, что он использовал меня, что видел меня такой разбитой, такой униженной. И я ненавидела себя за то, что теперь, возможно, снова была ему обязана.

Его кивок, его холодный, отстранённый взгляд в коридоре — это был не тот Игорь, которого я знала, не тот, кого я полюбила. Но теперь оказалось, что этот новый, жёсткий Игорь, этот прокурор, каким-то образом вмешался и вытащил меня из бездны.

Ощущение было такое, будто меня спасли, но при этом оставили глубокую, кровоточащую рану. Я смотрела на следователя, но видела перед собой его, Игоря, и не могла понять, что это всё значит. Что это значит для меня, для нас, для всего, что когда-то было.

— И что теперь? — неуверенно спросила я, мой голос звучал чужим, слишком тонким.

— Обвинения с вас полностью сняты, теперь вы проходите по делу как свидетель — вот что это значит, — объяснил Логинов, и я почувствовала, как огромный камень свалился с моих плеч, хотя внутри всё ещё было пусто.

— То есть, я могу идти? — я нерешительно показала в сторону двери. — И завтра можно не приходить?

— Можете, — ответил Логинов. — Ваша явка теперь понадобится только в суде. Распишитесь, что со всем ознакомлены, — он снова протянул мне бумагу и ручку.

Я, стараясь собрать остатки сил, снова внимательно всё прочитала, хотя слова плохо складывались в смысл, и подписала.

После, поднявшись, промямлила:

— Спасибо.

— Спасибо скажете Игорю Петровичу, — хмыкнул Логинов, убирая бумагу в папку. И, как напутствие, добавил: — До свидания, Олеся Александровна. Впредь будьте предельно внимательны к документам и к людям.

Кивнув в ответ, я вышла из кабинета.

Какое-то время стояла в коридоре неподвижно, не веря, что весь этот кошмар, эти унизительные допросы, наконец-то закончились. Вот так просто, всего лишь благодаря одному человеку. Имя которого я сейчас ненавидела и боготворила одновременно.

Я медленно двинулась к выходу, мои ноги снова казались ватными. Голова всё ещё гудела, пытаясь осознать произошедшее. Пройдя несколько шагов, и повернув немного голову, я опять случайно увидела Игоря в окне. Он стоял у машины, разговаривая по телефону. Его профиль был строг и сосредоточен.

Ноги сами собой ускорили шаг. Я уже почти бежала, чтобы успеть догнать его, поговорить, сказать «спасибо».

Выбежав на улицу, я, убедившись, что успела, немного отдышалась и, посмотревшись в отражении стекла стоящей рядом машины, поспешно привела себя в порядок, убрав выпавшие пряди из причёски за уши.

Игорь по-прежнему стоял у своего автомобиля, говоря по телефону.

Моё сердце опять тревожно забилось, когда он медленно убрал телефон в карман пиджака и взялся за ручку водительской двери. Я снова поспешила к нему. Я не могла пройти мимо, не сказав ничего. Не могла!

Он заметил меня. Наши взгляды встретились на мгновение. Я увидела в его глазах всё ту же холодность, то же отстранённое безразличие, которое он демонстрировал вчера в кабинете и сегодня в коридоре. Он снова сделал вид, что не знает меня, его взгляд скользнул мимо, словно я была просто частью интерьера.

Игорь открыл дверь своей машины, намереваясь сесть и уехать. Но я, не раздумывая, бросилась вперёд.

— Игорь Петрович! — мой голос вырвался сам собой, громче, чем я ожидала.

Он замер, рука на двери, но не повернулся сразу. Лишь спустя мгновение, с явным усилием, он обернулся. Его лицо оставалось непроницаемым.

Я подбежала, тяжело дыша.

— Я хотела сказать спасибо. Следователь Логинов мне всё рассказал.

Он посмотрел на меня, и я увидела в его глазах что-то похожее на усталость, но ни капли тепла или узнавания.

— Это моя работа, — глухо произнёс он. Его голос был лишён всяких эмоций.

Мои плечи опустились. Я ожидала чего угодно, но не такой ледяной реакции.

— Ваш муж согласен дать развод, — добавил он, словно между прочим, глядя куда-то поверх моей головы. — Если вы хотите, можете с ним встретиться. Я поговорю со следователем, чтобы вам разрешили свидание.

Я опешила. Развод. Это было так неожиданно, так быстро. И предложение свидания…

— Зачем? — вырвалось у меня.

Он не ответил. Просто посмотрел на меня своим непроницаемым взглядом, затем без лишних слов сел в машину. Дверь захлопнулась. Двигатель завёлся. Он бросил на меня последний, едва уловимый взгляд через лобовое стекло, и машина медленно тронулась, растворяясь в потоке машин.

Я осталась стоять посреди парковки, одна. Снова одна. В моей душе бушевал ураган чувств. Благодарность и обида, растерянность и какая-то странная, необъяснимая боль. Он спас меня, но при этом вновь оттолкнул, напомнив, что между нами — пропасть. И хотя я теперь была свободна от обвинений, я чувствовала себя опустошённой, словно из меня выкачали все силы. Что теперь? Куда идти? Я понятия не имела.

Вечером я, разбитая и опустошенная, снова пришла к Кристине. Уже которую ночь я ночую у неё, ведь мне было некуда идти. Чтобы снять другую квартиру, надо время и силы, а у меня ни того, ни другого в последние дни не было.

Кристи снова встретила меня сочувствующим взглядом, усадила за стол, налила чаю, поставила все вкусности, что были у неё, и то и дело снова успевала ворчать на детей, которые периодически подбегали, хватали из вазочек печеньки и конфеты.

— Куда? Вы и так много сегодня съели, скоро диатез будет!… Артём, но ведь ты большой уже, чтобы сладости воровать!… Кира, не трогай!… Последнюю возьми и всё…

Я смотрела на всю эту суету и улыбалась.

— Кристи, какая же ты всё-таки счастливая.

— Ха-ха, скажешь тоже! Хотя… — она посмотрела на жующие и чумазые в шоколадных конфетах личики старших детей и тоже улыбнулась. — Ну вообще-то да, я счастливая. То, что дети у меня сорванцы, так это временно. Подрастут, будут больше понимать.

Отправив детей чистить зубы и спать, подруга проверила младшую дочку, которая уже давно спала, и вернулась ко мне на кухню.

Я наконец-то снова рассказала ей о сегодняшнем дне, о допросе, о неожиданном спасении, и о поведении Игоря. О том, что это он помог мне, не дав утонуть в болоте, в которое затянул меня муж, а потом просто отвернулся, как от чужой.

Я снова готова была разреветься от ощущения несправедливости и собственной никчёмности.

— Ну, что за судьба такая? — ныла я. — Муж предал, использовал как щит, а Игорь. Игорь тоже использовал меня, чтобы сделать свою работу, а потом выкинул, как ненужную вещь. Он даже не взглянул на меня, Кристи! Словно меня и нет вовсе!

Кристина слушала, подперев голову рукой, а потом резко выпрямилась.

— Олеся, ты дура, что ли? — без обиняков выдала она. — Какое «использовал»? Он ради тебя столько сделал! Муж — да, гнида. Но Игорь… Он тебя из такой задницы вытащил! А ты что? «Использовал», «холоден».

Я возмущённо вскинула голову.

— Он же даже не поздоровался со мной! Сказал, что это его работа. И бросил про развод, как будто это ничего не значит.

— А что он должен был делать, по-твоему? — Кристина сложила руки на груди. — Обнимать тебя на глазах у всех в здании прокуратуры? Он прокурор, Олеся! У него должность! И вообще, твои эти надумки — глупости! Ты вот что скажи мне, сама-то по нему не скучаешь?

Её вопрос застал меня врасплох. Я отвернулась, избегая её пристального взгляда. Скучала ли я? Конечно, скучала. Каждая клеточка моего тела кричала о нём. Но признать это вслух, да ещё и после всего — казалось мне проявлением слабости.

— При чём тут это? — пробормотала я, упрямо сдвинув брови. — Он меня предал, Кристи. Он ведёт себя так, словно я для него никто!

— Он тебя спас, — жёстко поправила подруга. — Разницу чувствуешь? А ещё он, как я поняла, договорился о твоём разводе. Это не «использовал», Олеся, это забота. Он явно не хочет, чтобы ты была дальше с этим ублюдком. Тебе вообще стоит извиниться перед ним.

Извиниться? Передо мной снова встал его холодный взгляд, его слова «это моя работа». Моё упрямство взыграло. Он же видел меня разбитой, униженной, потерянной. Разве не он должен был извиниться за всё, что скрывал, за свою отстранённость?

— Я не буду извиняться, — отрезала я, хотя где-то глубоко внутри шептал голос разума, соглашаясь с подругой. Но я была слишком горда, слишком обижена. — Пусть сначала сам извинится.

Кристина лишь тяжело вздохнула, понимая, что спорить бесполезно. Я знала, что она права. Знала, что скучаю по нему до боли в груди. Знала, что он сделал для меня невероятно много. Но моё уязвлённое самолюбие и свежая рана от его холодности не позволяли мне признать это, даже самой себе. Я была упёртой, и пока что ничего не могла с этим поделать.