С чистого листа главы 100-165

Глава 109. Руководитель аппарата

К середине января я ощущал себя, как будто совершил ошибку. К концу января я уже был уверен, что совершил огромную ебаную ошибку! Вокруг офиса росла гора хлама, мало что достигалось, и я слышал перешептывания среди персонала. Я упомянул обо всем этом Чаку Хэнсону, моему начальнику по кадрам, но он заверил меня, что люди просто привыкают. В то же время, несмотря на мои распоряжения, он продолжал загонять лоббистов ко мне, без какой-либо цели или умысла. В одно утро с ним был кто-то, продвигающий «чистый уголь», за кем сразу же пришли из Клуба Сиерра. Они наткнулись друг на друга за пределами моего кабинета и сразу же начали орать друг на друга! Ну и запара!

Последне, на мой взгляд, событие произошло в среду тридцатого января. Я был в своем кабинете, и около двух часов Чак сообщил мне, что ко мне прибыли на дневную запланированную встречу. Я взглянул на свой ежедневник, и он был пуст. Моим действующим приказом было, что кто угодно может вписывать что угодно (в пределах разумного) в мой график, но, если это не записано у меня самого, то делать я это не стану. Еще на первой жизни, когда я работал с Домами Лефлеров, это даже было чем-то вроде корпоративной шутки. Даже после того, как все начали переходить на работу с КПК и компьютерными календарями, Карл Бакмэн все еще держал у себя ежедневник. Плюсом было то, что я никогда не пропускал ничего, что в него записал.

Я раздраженно вздохнул, но проглотил жалобу. А что, если бы я запланировал что-то другое на это время, или бы меня просто не было в офисе, потому что это у меня не записано? Чак бы просто посмотрел на меня пустыми глазами и пропустил бы это мимо ушей. Я просто сказал ему провести их ко мне. Затем я встал и натянул пиджак, потому что до этого я сидел просто в рубашке, и хотел выглядеть так, будто бы я знал, что делаю.

Чак открыл дверь моего кабинета, вышел в общий зал и затем пригласил двоих человек довольно крупной комплекции. Он представил их мне.

– Господин конгрессмен, это Джон Талбот из Американского Нефтяного Института, и Мортон Адрианович из Дундер Логан Симкинс. Господа, это конгрессмен Карл Бакмэн.

– Господа, это честь для меня познакомиться с вами. Пожалуйста, входите, – я бросил взгляд на Чака и добавил: – Спасибо, дальше я сам справлюсь.

– Вы уверены, господин конгрессмен? Я был бы счастлив помочь.

– Нет, все в порядке. Я могу справиться сам, – я все еще был раздражен из-за ситуации с графиком, и хотел, чтобы он ушел.

Я закрыл за ним дверь, когда он вышел из моего кабинета.

Я указал гостям на диван и кресло в углу моего кабинета. Они сели на диван, я же занял место в кресле. Что-то в этих двоих казалось мне знакомым, а может, только один, второй из них. Первый был из нефтяного института, которые лоббировали интересы нефтяной индустрии. Второй же, должно быть, был лоббистом из одной из многочисленных юридических контор города. И все же, чего эти ребята хотели от меня? Я вообще никак не был связан с нефтью.

– Итак, господа, что привело вас ко мне? Чем могу быть вам полезен? – спросил я.

Они с любопытством переглянулись, и затем первый, Джон, сказал:

– Сэр? Нам сообщили, что вы хотели видеть нас.

Должно быть, я им показался ошарашенным.

– Я хотел вас видеть? Вы точно в этом уверены?

Они снова переглянулись.

– Да, сэр. Ваш кадровый руководитель попросил о встрече.

С секунду я поскрежетал зубами.

– Могу я предположить, что он намекнул о том, что дело может касаться вложений в кампанию?

Адрианович кивнул и сказал:

– Можете так предположить. Мы удивились этому, поскольку вы не состоите ни в одном из комитетов или подкомитетов, связанных с нефтью. И все же не повредит завести в этом городе друзей.

Черт, этот парень выглядел очень знакомым, но я отогнал эту мысль.

– У меня начинают появляться разногласия с моим кадровым руководителем. На прошлой неделе у меня была встреча с представителем Clean Coal, в которой у меня был небольшой интерес, через подкомитет технологий и инноваций. Может, он подумал, что мне нужно было введение и в другие виды топлива, – я попытался проявить любезность.

Должно быть, Чак просто проходил по всей телефонной книге штата, пытаясь продать меня всем.

– То есть вы на самом деле не пытались добраться до наших кошельков? – улыбаясь, спросил Джон.

Я улыбнулся в ответ:

– Друзья, я заинтересован во вливаниях в мою следующую кампанию, но вы бы просто впустую потратили деньги. У меня нет никакого влияния на нефтяной бизнес.

– Это неожиданно честно с вашей стороны, господин конгрессмен, – отметил Мортон.

Я же только жестом изобразил согласие. А затем я всмотрелся в него.

– Мы с вами раньше не встречались? Вы выглядите чертовски знакомым, но я не могу сказать, что я когда-либо встречал Мортона Адриановича раньше.

– Меня зовут Мартин Адрианополис, – ответил он, отчего я почесал затылок. Это имя звучало знакомым! – Впрочем, вы тоже. Я знал одного Карла Бакмэна в колледже, но он был математиком и затем ушел в армию.

Я резко выпрямился, пораженный.

– Я знал Марти Адрианополиса, еще когда учился в Ренсселере, как математика и кадета запаса, – этот парень выглядел знакомым, но другая стрижка и лишние пятнадцать килограмм изменили черты его лица.

Его лицо расплылось в широкой ухмылке:

– Так это ты! Я думал, что такое возможно, но имя Карл с фамилией Бакмэн – не самые необычное сочетание, и твоя история о том, что ты был инвестиционным банкиром, прежде чем баллотироваться. Вот же черт! Это же ты, да?

– Ну, видит Бог, здорово снова тебя видеть! Мы просто обязаны поговорить! – я обернулся к Талботу, и сказал, – Ну, все-таки это не бесполезная поездка, в конце концов! Это вы с ним пришли, или же наоборот?

– Марти пришел со мной.

– Марти, побудь здесь. Мы пропустим по паре стаканчиков, и пойдем ужинать. Хорошо? – спросил его я.

Он улыбнулся.

– Ну, мы обсудим способы, как Девятый Округ Мэриленда и нефтяная индустрия могут помочь друг другу. Подумай обо всем оплачиваемом времени!

– Боже, только не говори мне, что ты стал юристом! – сказал я.

Он рассмеялся на это.

Я поднялся и Джон Талбот встал вместе со мной.

– Мистер Талбот, я действительно хочу извиниться, что вам пришлось вот так сюда тащиться. Я обговорю все это со своим кдаровым руководителем, но я приношу свои извинения.

– Конечно, господин конгрессмен, такое случается. Не переживайте на этот счет. Может, нам обоим повезет, и вы окажетесь в комитете по энергетике и коммерции, или по природным ресурсам, и тогда вы будете должны мне встречу.

– Может быть, – я проводил его до двери, и отпустил.

Затем зашел Чак и заглянул в мой кабинет, где Марти все еще сидел на моем диване.

– Господин конгрессмен, через десять минут у вас еще одна встреча.

– Никто ничего не заносил в мой график, Чак, – сказал я ему. – Таким образом, у меня нет еще одной встречи.

– Но, господин конгрессмен, мы уже запланировали ее! – настоял он.

– Чак, позволь мне дать тебе совет. Это моя жизнь, так что ее расписание веду я сам. До тех пор, пока это не президент Соединенных Штатов или моя жена, меня нет на месте. Я еще подумаю, если будет что-то от спикера Палаты, или Мишеля, или Гингрича, но им передай, что сперва спросишь у меня. Понял?

– Господин конгрессмен?!

Я оставил его в недоумении стоять в приемной, где на него уставилась парочка секретарей, и еще один ухмыльнулся. Я вернулся в свой кабинет и закрыл дверь.

– Вот мудила! – тихо прошипел я, больше себе самому, чем Марти.

– Проблемы? – спросил он.

– Ничего такого, с чем не справлюсь, – и я подошел к книжному шкафу, стоящему у стены. Я потянул его на себя, и открылся спрятанный бар с напитками. – А где-то сейчас, должно быть, уже пять вечера.

Марти с ухмылкой поднялся.

– Скотч и содовая, если есть.

– Есть, но я терпеть не могу скотч, так что не знаю, насколько он хорош, – и я приподнял бутылку, – Гленливет. Хорош?

– Сойдет, – с улыбкой сказал он.

Я сделал пару напитков, скотч с содовой для Марти, и «7 и 7» для себя. Затем я передал ему его стакан:

– Это за знание и доскональность.

– Боже! Как давно это было! – «Знание и доскональность» было девизом Ренсселера.

Мы сели за кофейным столиком.

– Итак, какого черта ты делаешь в Вашингтоне? – потребовал ответа я.

– Я мог бы задать тебе тот же вопрос! Последнее, что я помню, ты был математиком и работал над своей докторской, проходя через подготовку в запас. Я всегда думал, что ты будешь где-нибудь преподавать. Как это, черт побери, перешло в инвестора-миллиардера и конгрессмена? – переспросил он.

– Да? Последнее, что я про тебя помню, так это когда ты переехал в Хьюстон работать в Exxon на нефтеперерабатывающий завод. Ты же был инженером-химиком, так? Тогда спустя год мы все тебя окончательно потеряли, а теперь ты лоббист? Как так? Ты первый!

– Ну, да, это так, я уехал в Хьюстон на работу в Exxon на одном из их заводов. Почти через год у меня появилась возможность поехать в Саудовскую Аравию и устроиться к Aramco на один из заводов. Большие деньги, и я тогда только женился на женщине с большими запросами. Это было, дай-ка подумать, в конце 76-го или около того. Итак, я проработал там около пяти лет, развелся, вернулся домой и оказался снова в Хьюстоне.

– Там же, где и начал.

– Я так и сказал! Я не хотел просто провести остаток жизни на заводе, ожидая, когда там что-нибудь рванет, или подхватить рак от какой-нибудь херни. Я пошел на юридический, и оказался здесь младшим юристом в лоббирующей фирме. И денег побольше.

– Снова не женился? – спросил я.

– Я твердый сторонник святого ритуала бракосочетания. Да и развода, впрочем, тоже, если подумать. Я второй раз женился и второй раз развелся.

– Ты просто жалкий ублюдок, с которым тяжко жить.

– Ты был бы экспертом по бытию жалким ублюдком. А у тебя что? Последнее, что я помню, что ты жарил ту маленькую брюнетку с отличными сиськами.

– Ты сейчас говоришь о моей любимой жене и матери моих детей, – ответил я.

– А сиськи? – смеясь, спросил он.

– Еще лучше! – над этим мы долго и громко смеялись.

– Хорошо тебе! Итак, как же, черт побери, ты все-таки оказался в этой яме? Я думал, что у тебя есть принципы!

– Да ладно? Тусовщик с принципами? Сложно даже представить! – ответил я.

– Ладно, колись!

Я протяжно вздохнул.

– Помнишь «Благодарных мертвецов» и их строчку про то, какое долгое и странное было это путешествие? Так вот, это про мою жизнь! – я встал, налил нам еще по стакану и принес их обратно. Марти все еще сидел на месте, ожидая объяснений. – Ладно, когда ты в последний раз меня видел, я все еще был в институте, работая над своей степенью по математике, встречаясь с Мэрилин и собираясь идти в армию, – Марти кивнул и согласился с этим.

– Ну, в принципе это все, что я делал. Я выпустился через два года после тебя, и был призван в армию, и я четыре года принадлежал им. Я оказался в 82-й Воздушной, в батарее 105-ых. Ты понимаешь, о чем я? – мне пришлось разъяснить все это Марти, – Через год после моего выпуска Мэрилин тоже выпустилась и мы поженились.

– И так, ты отслужил свои четыре года, и убрался? – спросил он.

Я покосился на него.

– Ну, тут странная вещь. На самом деле, мне нравилось, и я был хорош в этом деле. Я решил строить карьеру там, но затем я неудачно прыгнул с парашютом и травмировал колено.

– Ты? Карьеру в армии? Боже правый! Ты не мог остаться?

Я пожал плечами. Это было долго объяснять, только если бы он сам не служил в армии в какое-то время.

– Может, и мог бы, где-нибудь на сидячей позиции, но я был боевым офицером, хорошим офицером. Как я и сказал в свое время Мэрилин, это было бы, как будто работаешь в магазине мороженого, но не можешь лизнуть даже одного шарика. Так что я уволился.

К моему удивлению, он кивнул.

– Ладно, это я могу понять. Мой старик был в Корее. Он однажды сказал мне нечто подобное. Но как ты попал из армии в инвестиции? Я думал, что ты бы преподавал в колледже или работал бы в Microsoft, или что-то такое.

Над этим я долго и громко хохотал.

– Ох, дружище, если бы ты только знал! – сказал я ему.

– Знал что?

– Еще в институте, я был миллионером. Я хорош в инвестировании, ох, как хорош! Когда я уволился из армии, тем же летом я полетел в Редмонд, и выписал Биллу Гейтсу чек на пять миллионов долларов. Ты думаешь, что я бы работал в Microsoft? Я владею почти пятью процентами их акций!

Марти уставился на меня. Спустя пару секунд он сказал:

– Да ты прикалываешься? Ты владеешь пятью процентами Microsoft?

Я пожал плечами и улыбнулся.

– Технически, долями владеет Бакмэн Групп, но я владею тремя четвертями Бакмэн Групп.

– И сколько же это получается?

– Что, акции Microsoft? Ну, рыночная капитализация составляет около одиннадцати миллиардов, так что высчитай пять процентов и потом из этого еще семьдесят пять, и это будет четыреста миллионов или около того.

– Боже правый! А теперь помедленнее и с начала. Ты был миллионером в колледже? Какого хрена?

Я улыбнулся и указал ему на бар.

– Тогда можешь нести сюда бутылки и лед. Это будет длинная, очень длинная история!

Пока Марти со смехом направился к бару, я достал свой сотовый и нажал на первую кнопку с сохраненным номером. Я подождал, пока идут гудки, и затем на том конце взяли трубку.

– Алло? – это был голос Чарли, все еще высокий и немного тонкий. На заднем плане я мог слышать требования его сестер узнать, кто звонит, на что в какой-то момент он крикнул им в ответ: – ЗАТКНИТЕСЬ! Я ПО ТЕЛЕФОНУ ГОВОРЮ!

Я хлопнул себя по лицу, не веря своим ушам. Затем я услышал:

– Алло?

– Чарли, не груби сестрам…

– Привет, пап!

– Мама дома?

Нет нужды говорить, что следующее, что я услышал, это как он положил трубку, вероятно, на прилавок на кухне, и во все легкие заорал:

– МААМ! ЭТО ТЕБЯ!

Я пробормотал что-то под нос, и минуту спустя услышал, что трубку взяли.

– Алло?

– Миссис Бакмэн, это Национальный центр телефонного воспитания детей. У вас есть минутка на небольшой опрос?

– Очень смешно! Давай я убью твоего сына, и расскажу тебе об этом все. Что случилось?

– У меня изменились планы. Я сегодня переночую здесь. Домой вернусь завтра к ночи и возьму длинные выходные. Прости, что так получается, но это только что произошло.

– Все в порядке, – Мэрилин уже понимала, что моему графику нужно быть гибким. – Что случилось?

– Мне нужно поужинать и выпить со старым другом, с которым я только что воссоединился, – сказал ей я.

– Мужского или женского пола? – поддразнила она.

Я бросил быстрый взгляд на Марти.

– Либо это страшный мужик, либо о-о-очень страшная баба. Я расскажу тебе об этом завтра.

Марти показал мне средний палец, отчего я расхохотался. Мэрилин только сказала:

– Ты можешь отвести меня на дорогой ужин, и я имею ввиду не специальное предложение в закусочной Вестминстера.

Я снова рассмеялся и сказал ей забронировать что-нибудь на вечер субботы, и попросил передать детям, что я люблю их. Прежде, чем повесить трубку, я сказал:

– Пожалуйста, сделай мне одолжение и позвони Тайреллу. Сегодня и завтра утром меня не нужно подхватывать.

Тайрелл Вашингтон был пилотом LongRanger. Мэрилин согласилась, и я захлопнул телефон и отправил его обратно в свой карман.

– Начнем же распивать!

Немного позже в двери показалась голова Минди.

– Я могу что-нибудь сделать, господин конгрессмен? Чак попросил меня присмотреть за вами.

Я фыркнул.

– У нас все в порядке. Окажи мне услугу. Сделай пару звонков и забронируй место на ужин где-нибудь в хорошем месте. Мортонс бы подошел, если сможешь это устроить. Рутс Крис тоже было бы неплохо. Передай и моему водителю тоже.

Минди ретировалась, закрыв за собой дверь, и мы с Марти вернулись к взаимному вранью и разговору о днях былых, и как мы оказались там, где мы сейчас. В шесть часов вернулась Минди и постучала в дверь.

– Я забронировала вам столик в Мортонс в половину седьмого, и если вы сейчас спуститесь, ваша машина уже должна ожидать вас.

– Минди, ты просто ангел. Не дай Мэрилин узнать, как ты управляешься с моей жизнью, потому что она этому только позавидует! Мы идем. Тебе бы тоже пора домой, – девушка покраснела и попрощалась.

Лимузин ждал нас, когда мы спустились в приемную, охранник держал дверь для нас. Марти забрался в машину, я залез следом. Он, улыбаясь, осмотрелся.

– Шикарно по сравнению со старыми деньками, да?

Я рассмеялся.

– Марти, ты даже не представляешь! Слушай, занят на этих выходных? Я бы с удовольствием взял бы тебя к себе и снова представил бы Мэрилин.

– Прости, не на этих выходных. Хотя следующие выходные свободны.

– Отлично. Возьми с собой сумку или чемодан сюда в следующую пятницу, и приготовься удивиться, – сказал ему я.

Он удивленно взглянул на меня.

– Собираешься показать свой замок?

– Не замок, но поверь, ты удивишься.

– Это безумие, я знаю. Я знал про миллиардера, который купил себе место в Конгрессе, но я никогда не думал, что это мой младший братишка из общаги. Ты и вправду миллиардер? – спросил он.

Я показал ему V-жест пальцами.

– Где-то между полутора и двумя миллиардами. И жаль, что не купил! Так было бы намного проще, чем терпеть Энди Стюарта!

– Мне об этом расскажи! Он был подонком еще до того, как попал в Вашингтон. Что с тобой-то случилось?

Мы еще немного обсудили кампанию, пока ехали в машине и затем за нашим столиком и закусками. Это было только начало вечера, а среда не была днем «обширных ужинов», так что ждать нам не пришлось. Марти понравился весь процесс выборов; я же, напротив, не был вообще этому рад!

– Рад, что тебе нравится. Но я бы с удовольствием обошелся без всего этого. Итак, если я должен был рассказать тебе всю грязную правду о выборах, то ты должен поведать мне всю грязь о своих браках. Что произошло?

Он со вздохом пожал плечами.

– Мой первый брак? Она не смогла жить за границей. Она начала ходить налево, и один разок я ее за этим застал.

– Да уж, это весьма паршиво, – согласился я. – А что насчет второй?

Он снова пожал плечами:

– Наверное, я еще отходил от первого раза. Просто не получилось. Может, я просто не из тех, кому стоит жениться. Да ладно, к черту это все! Я хочу послушать, как ты завоевываешь Вашингтон!

Я фыркнул.

– Завоевываю Вашингтон? Я даже не уверен, что завоевал свой собственный офис! Так что сейчас я еще не на пути к славе.

– Что не так-то? – спросил он.

В это время принесли наши стейки, и мы начали их разрезать. Счастливые коровки! Я посмаковал один кусочек, и уже потом ответил:

– Думаю, что это мой кадровый руководитель. Думаю, он понятия не имеет, что он делает. Мне нужен кто-то, кто знает, что делает, потому что сам я понятия не имею, а он не справляется. Он все время проводит в попытках выстроить вливания в кампанию, и даже не пытается кому-то помочь что-то реально сделать.

– Так уволь его! Возьми кого-нибудь другого. Где ты его вообще достал?

– Гингрич порекомендовал его, но я не знаю, насколько хорошо он знал этого парня. Он был помощником кадрового руководителя у кого-то, кто только что потерял место. Либо Ньют не знал его, либо Ньют пытается меня потопить. Сейчас он абсолютно полностью может это сделать, но я не вижу причин для этого. Он не так долго меня знает, чтобы уже меня ненавидеть!

Марти косо улыбнулся и кивнул.

– Ну, по крайней мере ты не полный дурачок. Я знаю некоторых ребят, которые даже мысли не допускают, что могу поймать нож в спину. И все же ты прав. Ньют Гингрич бы вспорол тебе глотку, если бы ему показалась хорошей эта идея, но его большой план сейчас – это собрать Республиканцев и получить контроль над Палатой. Если он и вспорет тебе глотку, то это не случится, пока он не добьется желаемого. А этот парень наверняка просто хороший ассистент, и отвратительный начальник. Мы все это уже проходили.

– Что правда, то правда. Помню одного помощника в батальоне, который был умным парнем ровно до того дня, как командиру батальона пришлось уехать в Форт Силл на неделю, и оставить его вместо себя. Парень оказался полным болваном, будучи предоставленным самому себе.

– Именно, – согласился Марти. – Так что уволь этого мудилу и возьми кого-нибудь подходящего.

– Знаешь кого-нибудь подходящего? – в ответ на это Марти только пожал плечами. – Я не хочу возвращаться к Гингричу, а все, кого я тут знаю – это новички вроде меня самого. Черт, ты знаешь этот город, ты бы подошел лучше, чем кто угодно, кого я смогу найти сам!

Марти расхохотался настолько громко и сильно, что аж закашлялся, отчего рассмеялся и я. Затем он сказал:

– Карл, даже если бы я и хотел работать на тебя, ты не сможешь себе этого позволить!

– Это единственная проблема? Деньги? Тебе так нравится быть лоббистом? – спросил я.

Он с серьезным лицом посмотрел на меня.

– Нет, но мне нравится быть в этом городе, быть рядом с властью, и иметь деньги. Я получаю в разы больше, чем твой кадровый руководитель! Ты мне нравишься, Карл, но не настолько!

Я понимающе кивнул, и мы продолжили общение за ужином. После ужина, мы решили отказаться от десерта, но заказали кофе (и чай для меня) с коньяком. Марти заказал Реми Мартин, но я сказал:

– Знаешь, я по коньяку не очень. Может, просто возьмем виски?

Официант ответил:

– Да, сэр, конечно. Желаете что-то конкретное?

– Есть Canadaian Mist? Или Canadian Club, если нет.

– Да, сэр, конечно, – ответил официант.

Мы потягивали кофе и чай, пока официант уходил к бару. Через пару минут он вернулся с парой бокалов, поставив каждому из нас по одному. Я только уставился на свой бокал, не веря своим глазам.

– Боже правый! Я думал, что он принесет рюмку! Тут, должно быть, не меньше двухсот миллилитров!

Марти рассмеялся и размешал коньяк в своем бокале.

– Интересно, а мы можем его поджечь?

– О, Господи Боже! Ты помнишь ту ночь? Помнишь, как меня из-за этого закинули в бассейн? – и я отпил немного виски, который, должен признать, был очень хорош.

Марти поднял бокал:

– За клуб Полярных Медведей!

Я чокнулся с ним бокалом:

– И за всех его членов-дебилов!

Когда мы почти допили свои бокалы, я отметил:

– Если это только вопрос денег, я же всегда могу увеличить твою зарплату? Какого черта? Так вот, как работает реальный мир? Спрос и предложение! Высококвалифированные профессионалы стоят дороже! – мне показалось, что у меня начал заплетаться язык, но я не был уверен.

Марти был достаточно еще трезв, чтобы слушать.

– Забудь! Это так не сработает! Это государственная служба! Ты не можешь утаить деньги или давать зарплату в конвертах! Как ты думаешь, почему все эти ребята хотят работать в лоббирующих фирмах? Они так могут заколачивать денежки!

– Марти, позволь мне кое-что тебе сказать. Я могу ни черта не знать о государстве, но я знаю о деньгах и людях, и всегда есть способ что-либо сделать, всегда можно что-то придумать.

– Ну, когда придумаешь, дай мне знать. Я послушаю! – теперь язык заплетался уже у Марти.

Я помахал официанту, и передал ему мою банковскую карточку, уже желая, чтоб я не заказывал тогда виски. Я также попросил его заказать водителя. Он вернулся, и я заплатил нехилую сумму из собственного капитала, затем мы ушли. Марти слегка пошатывался, когда мы вышли наружу. Я вдохнул воздуха, достаточно, чтобы оставаться в сознании, и помог своему другу забраться в лимузин. Пока я обходил машину и садился сам, Марти уже уснул.

Мы с водителем уставились друг на друга.

– Вот черт! Я-то надеялся, что это он поможет мне забраться в машину, а не наоборот! – сказал я.

– Да, сэр, – со смехом ответил водитель. – Вы знаете его адрес?

Я пожал плечами.

– Без понятия. Давай его пока отвезем ко мне. Он может поспать на диване. Может, поможете мне его вытащить.

Он кивнул.

– Если не сможем, то у меня шурин, работающий в строительной компании. Можем позаимствовать их кран.

Мы добрались до Тридцатой улицы и въехали к дому. Я открыл парадную дверь, оставил ее распахнутой, и затем мы вдвоем подняли Марти и направились внутрь. Мы уложили его на диван и я поплелся наверх в спальню.

На следующее утро я проснулся поздно, недоумевая, почему я все еще в костюме. Потом я вспомнил, почему я вообще встал, и обнаружил, что у меня зверски раскалывается голова. Я побрел в ванную, снял одежду, и проглотил полдюжины таблеток от головы. Ибупрофен мне помогает намного лучше, чем аспирин или тайленол. Потом я вспомнил о госте, оставшемся внизу. Я схватил халат и босиком потопал в гостиную.

Марти уже не было, но он оставил записку на кухне. «Взял такси… отличное гнездышко… набери мне» и одна из его визиток. Я сделал себе завтрак из хлопьев с соком, съел все это, и затем снова поднялся наверх. Было уже довольно поздно, когда я попал в офис.

Как только я оказался в здании Лонгуорта, Минди и Чак проследовали за мной в мой кабинет. Я был чист и опрятен, но у меня были красные глаза и сам я был бледен. Минди спросила:

– Длинная ночь?

Я посмотрел на нее и сказал:

– Если бы я хотел, чтобы меня ругала женщина – я бы женился. А, точно! Я же женат! Плохо, что ты не моя жена.

Чаку было плевать, и он сразу же объявил, что я пропустил встречу с кем-то из Ассоциации Возобновляемого Топлива этим утром. Я взглянул на Минди, которая пустыми глазами смотрела на меня. Я взял со стола свой ежедневник, и открыл страницу с текущим днем. Ничего не было запланировано.

– Чак, на сегодня ничего нет.

Он пренебрежительно махнул левой рукой.

– Это просто сразу получилось.

– Нет, Чак, не просто сразу. Если ты записал кого-то на встречу ко мне на сегодняшнее утро, значит, ты сделал это не позже, чем вчера, и это могло бы быть у меня записано. Когда ты на самом деле запланировал эту встречу?

Чак широко распахнул глаза и начал бормотать:

– Нет, нет… это не так же… я имею ввиду, да, это было вчера, но не…

– Забудь. Зачем мне вообще встречаться с этим парнем?

– С женщиной. Трейси Шелберн.

– Всем плевать, Чак. Зачем мне вообще встречаться с этой дамой? Возобновляемое топливо? О чем это вообще, черт побери?

– Этанол, конечно же, – ответил он.

– Этанол? Из кукурузы? – он кивнул. – Чак, позволь сказать, единственный этанол из кукурузы, который интересует нас в Девятом Округе Мэриленда – это бурбон. О чем мне вообще с ней говорить?

– Есть потенциальная возможность получить голос в подкомитете Технологий и Инноваций, – сказал он мне.

– Так, на прошлой неделе ты пытался продать мою душу лобби чистого угля. Вчера ты пытался продать меня бурильщикам нефти и газа. Сегодня ты хотел продать меня переработчикам этанола. Что произойдет, когда эти ребята поймут, что я не имею возможности поддержать всех и сразу? Не думаешь, что это могло бы стать проблемой, Чак?

– Ну, само собой, что вы не можете ничего обещать, кроме как принять во внимание их позиции.

Я взглянул на Минди.

– Ты знаешь определение честного политика? Это тот, кто остается купленным. Минди, мне нужно поговорить с Чаком. Можешь нас оставить? Благодарю.

Минди встала и вышла из моего кабинета, закрыв за собой дверь. Чак проводил ее взглядом и затем вновь повернулся ко мне.

– Чак, тебе здесь нравится? Я имею ввиду, работать со мной.

Он выглядел недоуменным.

– Да, а что такое?

– Потому что сейчас это не взаимное чувство. Я хочу, чтобы ты очень внимательно меня послушал. С настоящего момента, ты не назначаешь никаких встреч, не обсудив их со мной и не получив моего одобрения. Любые встречи записываются в календарь. И ты не бегаешь туда-сюда, пытаясь продать мой голос всем и каждому. Ты улавливаешь суть разговора, или мне нужно говорить яснее? – я высказал все настолько ровным и спокойный тоном, насколько только мог.

– Господин конгрессмен, я не понимаю, в чем проблема. Это все лица с законным правом встретиться с вами.

– Может, с правом, а может, и без, но здесь уже я буду это решать. Это все сегодня прекращается, прямо сейчас. Это понятно, или мне нужно найти себе нового кадрового руководителя, который понимает эти требования?

Глаза Чака снова широко раскрылись:

– Господин конгрессмен!

– Ты меня понял или нет? – надавил я.

– Конгрессмен Бакмэн! Я не понимаю враждебности этой дискуссии.

– Мистер Хэнсон, в последний раз спрашиваю, вы будете следовать этим правилам, да или нет? Мне нужен ответ.

– Да, сэр, конечно!

– А теперь, кому ты меня продаешь этим днем, и почему я вообще бы мог хотеть с ними увидеться? – мы поговорили еще около пятнадцати минут, и Чак был весьма взволнован все это время.

Я мог видеть, как он прикидывает, какие встречи ему теперь придется отменить. После этого я позвал к себе Шерри Лонгботтом, чтобы обсудить предстоящие законодательные предложения, и затем позвал Бэбз Бросински, моего руководителя по избирательным службам, чтобы обсудить любые проблемы в округе. Бэбз, несмотря на имя, которое ассоциируется с легкомысленной блондинкой, на самом деле была крепким орешком и боевой брюнеткой. Я также вызвал на день сюда Шерил, и они с Бэбз быстро сошлись, и казалось, что они отличная команда для решения вопросов в Девятом Округе.

В середине дня мне позвонил Марти и пожаловался, что я был личностью аморальной со склонностью доводить ни в чем не повинных людей до греха. По голосу ему все еще было плохо, но он и напился посильнее моего. Я же упрекнул его, сказав, что я приобрел все свои порочные привычки от него, и напомнил ему, чтобы он позвонил мне на следующей неделе и подтвердил свою поездку ко мне.

Тем вечером я отправился в Национальный аэропорт, и Тайрелл отвез меня обратно в Вестминстер. Я попал домой до того, как Пышка поняла, что я вернулся, и она так нервно настаивала, чтобы поиграть со мной, так что я сел в кресло и позволил ей себя облизать, пока чесал ей брюхо. Ко мне подошла Мэрилин, чтобы поцеловать, и Пышка решила облизать и ее тоже.

– ААААААААА! Собачьи поцелуи! – посетовала Мэрилин, звуча прямо как Люси Ван Пельт.

Я осмотрелся, чтобы убедиться, что дети не услышат.

– Не думаю, что это столько поцелуи тебя беспокоят, сколько язык.

– ФУУУУУУ! Это так противно!

Я почесал Пышке брюхо, и затем отогнал.

– Целоваться с собакой по-французски! Это что-то новенькое, даже для тебя!

– Ну-ну, умник! – в этот раз я уже реально поцеловал ее, отчего Мэрилин успокоилась.

Потом девочки запрыгнули мне на колени, пока Чарли ухмылялся и закатывал глаза. Он уже достиг очень пожилого и мудрого возраста девяти лет, и двигался к девяноста годам. Шансы, что он доживет до десяти, были очень низки, и только уменьшались с каждым днем.

На ужин были остатки рагу из говядины, оставшееся с начала недели, и свежие булочки. Рагу было не очень (Мэрилин не умеет готовить), но булочки были хороши. После ужина мы отправили детей восвояси, и я сказал Мэрилин насчет следующих выходных:

– К нам на следующих выходных приедет мой старый дружище. У нас же ничего не запланировано, так?

– Вообще обычно сначала спрашивают, а потом строят планы, – услышал я в ответ.

– Ладно, у тебя на следующие выходные что-нибудь запланировано?

– Ну, нет.

– Я тогда могу привести друга на ночь, ну ма-ам?

– Ты можешь быть исключен, ты знаешь? Ты звучиш прямо как Чарли с его друзьями. А что, если дети кого-то пригласят? – спросила меня жена.

– Тогда они всегда могут устроить пижамную вечеринку в своей комнате. Они все равно так и делают, впрочем.

Мэрилин пришлось согласно кивнуть.

– Тоже верно. Кто приедет?

– Ты никогда не поверишь, на кого я наткнулся позавчера. Помнишь Марти Адрианополиса из общаги? – спросил я.

Мэрилин пусто смотрела на меня.

– Один из твоих братьев по общаге? Имя ни о чем не говорит.

– Крупный парень, на пару лет старше меня. Он был моим старшим братцем, – Мэрилин все еще не вспомнила. – Он был барменом в ночь, когда мы познакомились. Мы частенько подрабатывали барменами.

Тогда ее глаза засияли.

– А, да! Большой парень, все пытался флиртовать со мной. Разве мы не приглашали его на свадьбу, или что-то такое?

Я кивнул.

– Да, но он не смог приехать. Я не помню, слышали ли мы что-нибудь от него, но он уже два года как выпустился тогда. Надо у него спросить.

– Ладно, я его вспомнила. Чем он занимается? – Мэрилин встала, чтобы протереть стол.

Я тоже поднялся, и мы унесли тарелки на кухню. В конце концов я прислонился у стола, пока она споласкивала и протирала посуду, прежде чем отправить ее в посудомойку. Я бы просто запихнул все в посудомойку, но нет же, это было бы неправильно.

– Из всего возможного он стал лоббистом. Продал душу Сатане.

– Когда он приедет, я передам, что ты так сказал.

– Да? Может, тогда я скажу, что он сказал о тебе!

– Что? Он меня вспомнил?

– Не совсем. Он просто вспомнил ту маленькую брюнетку с большими сиськами, которую я жарил…

– ВОТ УЖ НЕТ!

Я с самым невинным и благочестивым лицом посмотрел на жену:

– О, да, он вспомнил из-за всех криков, которые ты издавала. Он сказал мне, что тебя было слышно до самого Грогана…

– ЧУШЬ СОБАЧЬЯ! – взвизгнула она настолько громко, что привлекла внимание детей.

Все трое примчались.

– Мам? – спросил Чарли.

Я знал, что он не мог поверить своим ушам. Мэрилин никогда не бранилась при детях.

Я пытался сохранять серьезное выражение лица, но у меня это не очень получалось. Она злобно смотрела на меня, а я закусил губу.

– Вон! – сказала она детям.

Чарли хихикнул и направился в сторону гостиной.

Холли посмотрела на маму и сказала:

– Мам, ты же всегда говоришь нам, что если мы будем говорить плохие слова, то ты нам рот вымоешь с мылом!

Вмешалась и Молли:

– Мам, нам нужно помыть тебе рот с мылом?

Я уже еле сдерживался. Мэрилин бросила быстрый взгляд на всех нас, и указала на дверь в гостиную со словами:

– ВОН! ВЫ ВСЕ! ВОН!

Девочки захихикали и побежали в сторону гостиной, я шел за ними. В меня еще и прилетела мокрая тряпка для посуды.

– ДУМАЕШЬ, ТАКОЙ ОСТРОУМНЫЙ!

– Пап, а что ты такого сказал маме? – спросил меня Чарли, когда мы все вышли из кухни.

– Не твое дело. Впрочем, можешь сам у нее спросить. Тогда она наверняка сбросит тебя в бассейн и выпустит только летом. Хотя это твоя жизнь.

В этот момент на кухне раздался громкий грохот. Чарли ухмыльнулся:

– Не, я так не думаю!

– Осторожность – лучшее в доблести, – сказал я ему, но он этого не услышал.

Я схватил журнал с тумбочки и начал читать, устроившись в кресле.

Закончив с посудой, Мэрилин вышла из кухни, и мне снова пришлось закусить губу.

– Думаешь, такой остроумный? – сказала она уже обычным тоном.

Я рассмеялся.

– Знаешь, все эти годы я говорил тебе, что так орать до добра не доведет.

– Ты заблуждаешься!

– Я предупреждал, что «опыт Карла Бакмэна» – это событие, меняющее жизнь.

Мэрилин тоже рассмеялась.

– Мечтай!

Я быстро осмотрелся вокруг и увидел, что дети не обращают на нас никакого внимания. Тогда я улыбнулся и ответил:

– Зуб даю, что смогу заставить тебя кричать.

– Забудь! – я же только уверенно взглянул на нее и усмехнулся.

– Может быть. Позже. Если думаешь, что готова к этому! – я ухмыльнулся. – Только помни, что художник делает свое лучшее произведение на чистом холсте! Может, тебе стоит привести себя в порядок – полностью! – чтобы быть уверенной в самом лучшем результате. И еще достань кляп, потому что я не хочу, чтобы твои крики и требования продолжения напугали детей.

Она от этого расхохоталась:

– Чушь собачья! – шепнула она мне.

В ответ я только пошевелил бровями.

– Только помни, я научил тебя всему, что ты знаешь, но не всему, что знаю я!

Мэрилин снова расхохоталась. Плюсом было то, что почти сразу после того, как дети ушли спать, Мэрилин открыла бутылку вина, принесла в спальню бокалы и сказала, что хочет расслабиться под гидромассажем. Для меня это значило, что она хочет полежать в джакузи и побрить ноги. Я бы принес ей еще бокал спустя немного времени, и затем отправился бы в спальню чуть раньше, когда она закончит с бритьем.

Кстати, я был прав. Мэрилин вернулась позже в черном пеньюаре, который был почти прозрачным. Все было настолько гладко, что с нее можно было есть, чем я и занялся! Она ответила тем же, и хоть кляп и не понадобился (впрочем, у нас его и не было; мои фетиши не заходят так далеко), в конце концов она стонала в подушку, когда я завершил все, отодрав ее в задницу сзади. В субботу вечером у нас было прекрасное свидание с ужином и кино, и Мэрилин была без нижнего белья. Я поддразнил ее, сказав, что передам Марти, что она все еще дикая штучка, и она парировала тем, что когда Марти приедет, она выставит меня вон во избежание какого-либо смущения.

Чак продержался до конца среды, прежде чем выбесить меня в последний раз. Все началось как нестыковка планов, но потом он попытался найти обходной способ через Минди, планируя что-то в моем графике, не обговаривая это заранее. Я также попросил его выяснить, когда с Персидского залива начнут возвращаться отряды, поскольку я планировал выступить как один из коспонсоров на вечеринке в честь их возвращения в Файеттвилле вместе с Объединенной Организацией Обслуживания. Он пропустил это мимо ушей. Я просто не мог доверять этому парню. Я попросил его задержаться в среду, и потом, когда все ушли, я избавился от него. Он возмущался и оправдывался всеми возможными способами, но я просто забрал у него ключи и указал ему на выход.

В четверг утром я созвал команду и просто оповестил всех, что Чаку пришлось уйти, чтобы достичь иных возможностей, и что я искал нового кадрового руководителя, но до тех пор, пока что мы сами по себе. Я сохранял улыбку на лице, и посмотрел на всех. Реакция была интересной. Те, кто были рангом пониже, облегченно вздохнули, старшие же просто кивнули друг другу. После этого я отправил всех обратно по местам, оставив с собой только Бэбз, Минди и Шерри.

– Ладно, дамы, давайте пройдемся по сегодняшним планам, – сказал я.

Минди и Шерри кивнули. Бэбз спросила:

– Вы собираетесь нанять нового кадрового руководителя?

– Вероятно. Как думаете, стоит? Что вы об этом думаете? – я указал на всех них, – Что вы все думаете?

Первой ответила Минди.

– Это может облегчить работу, когда вас нет на месте. – робко сказала она.

Шерри кивнула, а Бэбз добавила:

– Я не буду скучать по Чаку, но кому-то нужно это делать.

– Только не нанимайте кого-то, кто будет так же, как и он, гонять всех окружающих. Вам нужен кто-то из юристов, по-моему, на случай, если меня или Бобби не будет, – отметила Шерри. Бобби – это Бобби Хизерт, ее помощник.

Я посмотрел на них. Минди ни за кого не отвечала, и она была больше младшим сотрудником, но ее втянули в это сарафанное радио.

– Он часто так делал? Гонял всех? – они кивнули. – Ладно, это не очень хорошо. Я был в армии, и я большой приверженец вертикального подчинения. Ладно, мне нужно заменить Чака. Я узнал о нем от Гингрича, но я не хочу туда возвращаться. Если кто-нибудь из вас знает кого-нибудь, дайте мне знать. Итак, что у нас запланировано?

Это отвело нас от темы Чака и вернуло к чему-то конструктивному. Бэбз доложила по обычным отсутствующим чекам Социального страхования и о необходимой помощи в здравоохранении и социальных службах в городе в западной части округа. Она также вручила мне листок с именем, номером телефона, и небольшим сценарием разговора, кучкой шаблонов, как оказалось, когда я позвонил туда. Мне нужно было помахать там перед носом своим званием конгрессмена и заставить кого-нибудь что-нибудь сделать. Я также получил второй листок с чьим-то именем из совета по делам ветеранов. То же самое, позвонить, побыть конгрессменом, добиться какого-нибудь результата.

Дальше Шерри упомянула что-то о «законе Гора», потому что данный законопроект продвигал сенатор из Теннесси Эл Гор. Он шел через комитеты по науке, космосу и технологиям, так что она подумала, что меня это может заинтересовать. Я же только почесал затылок.

– Эл Гор? Что он задумал? О чем это? – спросил я.

Она прошлась через несколько заметок.

– Это нечто, называемое «Актом о Высокопроизводительных расчетах и коммуникациях». Что-то связанное с компьютерными сетями, я думаю.

Вот же черт! Это был проект Эла Гора по Интернету, тот самый, который связал вместе ARPANet и NSFNet! Я выпрямился.

– Хорошо, я хочу знать об этом все. Если это то, о чем я думаю, то я хочу этим заняться, – сказал им я.

– Эл Гор сенатор и Демократ, – ответила она, заинтригованная моим интересом.

Я кивнул.

– Дамы, задолго до того, как я стал инвестором или солдатом, я был ученым. В случае, если вы не в курсе, я не юрист, я математик. У меня есть докторская степень по компьютерным сетям. Если это то, что я думаю, то это очень важный закон, и я хочу, чтобы где-то там было указано мое имя. У него есть какие-либо спонсоры в Палате? Может, я не знаю, как это работает, но я знаю, что всегда нужны спонсоры, что в Палате, что в Сенате. Вовлеките меня в это!

Шерри с удивленным выражением кивнула.

– Да, сэр. Дайте мне заняться этим. Дайте мне пару дней и я вернусь с ответом.

Я наклонил голову в сторону Минди, но продолжил говорить с Шерри:

– Свяжитесь с командой Эла Гора. Можете смело устроить обед с сенатором, за мой счет. Запланируйте с Минди это для меня.

Затем я повернулся к Минди.

– Я хочу, чтобы ты позвонила кому-нибудь или из Пентагона, или из форта Брагг. Узнай, когда 82-я Воздушная возвращается с Персидского залива. Затем свяжись с Объединенной Организацией Обслуживания. Я жертвую им средства каждый год, и могу поспорить, что они собираются устроить какой-нибудь прием в честь возвращения солдат домой. Можешь смело использовать мое имя, я хочу помочь. Они, скорее всего, попросят денег, так что можешь им напомнить, что я жертвовал им раньше и буду продолжать жертвовать и дальше. И еще уточни насчет каких-либо войск из Девятого Округа. Мы можем устроить и такую вечеринку. И я хочу присутствовать на обеих.

Минди яростно записывала. Остальные с любопытством посмотрели на меня.

– Вы были в 82-й, правильно? – спросила Шерри.

– Да.

Все остальные кивнули.

– Итак, нам стоит перестать пытаться продать вас лоббистам, и в самом деле попробовать чего-то добиться? – отметила Бэбз.

Я улыбнулся.

– Чак этого не уловил. Давайте посмотрим, поймете ли вы, дамы, и кто там будет новым кадровым руководителем, – это вызвало несколько смешков, и я отпустил их из кабинета.

Остаток недели я изучал, каким образом вводятся и проходят законопроекты в реальной жизни, а не то, как это объясняется на инструктаже. Уже было поздно ввязываться в законопроект Гора с целью сделать себе имя. Эл предложил этот проект в Сенате в январе под номером S. 272, и Джордж Браун предложил связанный проект H. 656 в Палате четыре дня спустя. Джордж Браун был главой комитета по науке, космосу и технологиям в Палате, так что этот законопроект уже можно было считать принятым. Самое большее, что я мог сделать – так это стать коспонсором, чему бы мне просто пришлось бы порадоваться для себя.

Я поговорил с Шервудом «Шерри» Бойлером за обедом об этом законопроекте. Это было довольно любопытно, поскольку он был моим конгрессменом, когда я жил в Нью-Йорке на первой жизни. Он был был убежденным умеренным Республиканцем, как и я сам, и в девяностых постоянно подвергался нападкам от религиозных движений из-за своей позиции «за выбор». Он наконец сложил с себя полномочия в 2006-м году, решив не терпеть нарастающих давлений партии и ушел, пока клевало. Он был моим товарищем по комитету, и уже был указан как коспонсор. У меня был бы шанс вложиться в апреле.

Он также предупредил меня, что это считалось «демократическим» законопроектом. Он был единственным спонсором из Республиканцев, и предупредил, что это может привлечь ко мне внимание глав партии, и не в лучшем свете! Он бы мог выкрутиться, потому что у него уже репутация умеренного, и он уже был в Конгрессе восемь лет; я же был юнцом без какой-либо репутации. Не думаю, что ему было интересно, что думает Гингрич, и он был ниже его всего лишь на два срока. Гингрич был всего лишь организатором меньшинства, но он был очень, очень амбициозен, и Бойлер догадывался, что он пытается вырулить на место главы меньшинства в надежде стать спикером Палаты. Это был один из подтекстов всего, связанного с законодательством, этого или какого-либо иного. Ньют пытался перевернуть демократическое господство в Палате, и если ему это удастся, то он бы вытеснил Мишеля. Мне нужно было быть осторожнее. Моим ответом было – докторская степень! Я мог списать все на свой интерес в компьютерах и на свои годы опыта в сфере, либо же прикинуться, что я просто наивен в вопросе работы Конгресса. Я сказал ему считать меня в деле.

Я очень уважал Бойлера. Во всяком случае, когда Паркер достиг ранга Орла в скаутах, наш конгрессмен, Шерри Бойлер, выдал очень впечатляющую конгрессиональную прокламацию по этому случаю. Мне нужно было позаботиться, чтобы Бэбз и Шерил знали о таких штуках. Это ничего не стоит, набивает голоса и впечатляет кучу людей.

Марти позвонил мне посреди недели, чтобы подтвердить свою поездку ко мне в пятницу, и снова набрал мне в пятницу утром. Я не сказал ему, как именно мы поедем, решив оставить это сюрпризом. Он появился у моего офиса с чемоданом на ремне около четырех часов дня.

– Поедем на моей. Так легче будет, – сказал ему я.

– Меня устраивает. Тебе пришлось напоминать Мэрилин, кто я такой?

Я рассмеялся.

– Да, она вспомнила того здоровяка, который следил за ее сиськами!

– Здорово! От тебя никакого проку!

Я рассмеялся еще громче от этого. Я вызвал водителя и мы выехали. Мне нужно было только взять свой дипломат. Мы закинули все в багажник лимузина и забрались внутрь.

Марти отметил:

– Знаешь, а у тебя и вправду тяжелая жизнь.

Я улыбнулся.

– Работка эта грязная, но кто-то должен ее делать.

Он с иронией фыркнул. Потом он заметил, в какую сторону мы едем.

– Эй, я думал, ты живешь в Мэриленде. Мы едем в обратном направлении.

Я улыбнулся.

– Поверь мне, я знаю, где срезать.

Он с любопытством взглянул на меня, и затем посмотрел на знаки вдоль шоссе.

– Твой срез идет через Национальный Аэропорт?

Я ухмыльнулся, когда мы выехали на посадочную площадку. Когда машина остановилась и мы вышли из нее, я указал на белый вертолет без каких-либо логотипов и надписей:

– Вот мой срез, – сказал я.

– Мы полетим до твоего дома? – недоверчиво спросил он, глядя на меня.

– Не совсем, но довольно близко. Давай, бери свою сумку.

Я подождал, когда Марти возьмет свою сумку. Водитель, один из моей охраны, дождался бы, когда вертолет взлетит, прежде чем уехать.

В это время вышел Тайрелл Вашингтон, огромный черный мужчина в плотной одежде, и помахал нам. Я помахал ему в ответ и мы втроем забрались в вертолет.

– Привет, Тайрелл. Все собрали назад после прошлого падения? – спросил я.

Марти выпучил глаза, что не ускользнуло от Тайрелла.

– Да, сэр, практически. Осталась еще пара деталей, но не смогли разобраться, что к чему ставить. Мы их сложили в ящик в ангаре. Они нам не понадобятся до следующей проверки, – с каменным лицом ответил он.

– Я очень надеюсь, что вы двое шутите, – сказал Марти.

– Есть только один способ проверить! – Тайрелл открыл заднюю дверь с правой стороны, и закинул внутрь наши с Марти сумки.

Марти было велено сесть справа сзади и пристегнуться. Тайрелл вручил ему пару наушников. Затем я обошел вертолет слева и сел на место второго пилота, Тайрелл сел на место пилота справа. Понятия не имею, почему они должны все делать иначе. Мое объяснение только в том, что пилоты вертолетов немного другие.

Оказавшись внутри, Тайрелл надел наушники, я сделал то же самое. Марти, казалось, был в замешательстве, но когда он увидел, как я надеваю их, он повторил за мной, только надел он их задом наперед. Двигатель уже был заведен, так что я начал орать ему, чтобы он их перевернул, и показал на своих. Таким образом микрофон был на нужном месте, и я сказал ему:

– Ты меня слышишь?

– Ты ездишь на работу на вертолете?!

Тайрелл рассмеялся на это. Я ответил:

– За рулем это будет два часа езды. Так я сокращаю время в пути на час, или даже больше.

Двигатель уже ревел вовсю, и Тайрелл вмешался в наш диалог:

– Потише, пожалуйста, пока я говорю с диспетчером.

Я кивнул, Тайрелл нажал на кнопку и начал говорить с диспетчерской вышкой. Пару минут спустя мы поднялись и полетели.

Самая большая проблема Национального аэропорта была в том, что он расположен прямо в центре, очень переполненной территории по летным стандартам. В Вашингтоне полно закрытого воздушного пространства, где не разрешено летать (не тревожьте Белый Дом), и Национальный сам по себе уже довольно старый и маленький аэропорт, которому просто некуда расширяться. Для общих авиационных целей лучше бы подошел Колледж-Парк прямо на северо-востоке Вашингтона, но он почти в два раза дальше от Капитолия или дома на Тридцатой, и G-IV там негде развернуться. Самый новый аэропорт, Даллес, располагался как минимум в получасе езды на запад от города.

Немного спустя мы вылетели из города, поднялись на высоту около полутора километров, и в наушниках зазвучал голос Тайрелла:

– Ладно, убрались. Добро пожаловать на Бакмэн Эйр. Мы постараемся не разбиться, или вернем деньги в двухкратном размере.

– Кто-нибудь говорил вам, что никто не любит пилотов-шутников? – сказал Марти.

– Ну, у нас нет места для стюардессы, да и миссис Бакмэн бы наверняка не одобрила их, – прозвучал ответ.

Я немного повернулся в своем сидении, чтобы я мог видеть Марти.

– Явно же лучше двух часов за рулем, не так ли?

– Ты так летаешь каждый день? Это должно стоить целое состояние! – возмутился он.

– Марти, я, конечно, знаю, что теперь ты юрист и растерял свои математические навыки вместе с совестью, но вспомни, когда мы вместе учились. Вспомни разницу между миллионом и миллиардом. Начни подсчитывать. Иногда это пугает.

Я заметил, как Тайрелл бросил на меня быстрый взгляд краем глаза, и затем он пожал плечами. Пилотами вертолета идиоты не становятся, и он тоже мог все это посчитать. Я каждый день получал процентами больше, чем мог потратить за месяц.

Я поручил Тайреллу дать быстрые комментарии о видах вокруг нас и внизу. Когда мы набрали нужную высоту и покинули пределы Вашингтона, мы быстро долетели до Вестминстера. Мы приземлились на круге рядом с терминалом, и Тайрелл помог Марти выбраться из вертолета. Двадцать минут спустя мы были уже у дома.

Марти прокомментировал, когда мы выходили из машины:

– Я удивлен, что твой пилот не высадил тебя здесь на въезде, и не сократил еще времени.

Я мог только улыбнуться. Я помахал рукой.

– Спустись на землю, здесь просто негде приземлиться.

Марти фыркнул, улыбнулся и последовал за мной в дом.

– Берегись глупой собаки. Она безобидна, но очень неуемная.

Как я и описал, выбежала Пышка. Когда она увидела кого-то нового, она не обратила на меня никакого внимания, и попыталась запрыгнуть на него. Марти поддался ей на минуту, затем я оттащил ее от него. Она сразу же начала носиться по дому на полной скорости, мчась туда и обратно, пока я ее не остановил.

– Не волнуйся. Через пятнадцать минут она угомонится. Хотя в течение этих самых пятнадцати минут она абсолютно неуправляема, – сказал я.

– ПЫШКА! ПЕРЕСТАНЬ! СИДЕТЬ! – крикнула Мэрилин.

Я взял газету, и, когда Пышка примчалась обратно, я хлопнул ее по носу газетой. Пышке было уже восемь, по собачьим годам это пятьдесят шесть лет. Она уже подходила для Американской Ассоциации Пожилых Псов.

Мы с Марти оставили наши сумки в прихожей и я сопроводил его внутрь.

– Марти, ты помнишь Мэрилин Лефлер. Теперь она Мэрилин Бакмэн. Дорогая, помнишь Марти Адрианополиса из общаги? – сказал я, снова представляя их друг другу.

Они оба улыбнулись, когда узнали друг друга.

– Черт, Мэрилин, ты отлично выглядишь! Ты даже милее, чем раньше. Намного симпатичнее, чем твой муженек!

Мэрилин рассмеялась на это.

– Я тоже тебя помню, Марти. Последнее что я помню – мы приглашали тебя на свадьбу но ответа от тебя не пришло.

Марти пожал плечами:

– Это был 77-й или 78-й?

– Июнь 78-го.

Он кивнул. – Ну, тогда я еще был в Саудовской Аравии. Предполагалось, что письма будут мне пересылаться, но это было не самое надежное место для таких дел. Приглашение, наверное, может прийти туда в любой момент.

– Саудовская Аравия?! Ты имеешь ввиду, там за границей? – воскликнула она.

– Ага.

– Ты нам расскажешь об этом! – сказал ему я.

Пышка все еще буйствовала, и дети вышли из своих комнат в гостиную, чтобы посмотреть, что происходит. Чарли зашел первым, и будучи самым высоким из них, и сказал:

– Привет.

– Это Чарли, – сказал я, указав на него, и затем добавил: – А это Холли и Молли. Дети, это мистер Адрианополис. Он мой и мамин друг. Он остается на выходные, так что ведите себя прилично.

– Мистер Адроана… – выдавил мой сын.

– Просто зови меня мистер Марти. Так намного легче, – отметил Марти.

Лицо Чарли просияло.

– Клево!

– Привет! – прозвучало от обеих девочек.

Марти улыбнулся им, и затем посмотрел на нас:

– Как вы их различаете?

– С Холли тяжко, а с Молли еще тяжелее, – ответил я.

– Мам! – возмутились обе.

– Идите, все вы! – сказала она в ответ. Она отправила их восвояси, погнав Пышку с ними. Марти она тихо шепнула: – А тяжелее всего с Чарли! – на это мы рассмеялись.

– Мы можем предложить два варианта. В коридоре после комнат детей есть свободная спальня. Вариант номер два – домик у бассейна. Он более закрытый, там есть своя ванная комната, но тебе придется приходить сюда, чтобы поесть и все прочее, – я отвел его к окну на кухне, и показал на домик у бассейна.

– Ну, не думаю, что мне сильно повредит, если буду делить ванную с детьми. Давайте попробуем так, – ответил он.

Мы вернулись обратно в прихожую, взяли наши вещи, и Мэрилин показала Марти, где по коридору находится свободная спальня. Я положил свой дипломат в кабинете, затем отправился в нашу ванную и переоделся.

На кухню я топал босиком в старых штанах цвета хаки и хлопковой майке. Мэрилин убирала посуду, в то время как Марти, одетый уже более повседневно, сидел на барном стуле у столика.

– Что сегодня на ужин? – спросил я.

– Гамбургеры! – закричал вбежавший на кухню Чарли.

Я взглянул на Мэрилин, она кивнула.

– Ладно, гамбургеры так гамбургеры. А на завтра что?

Мэрилин сказала:

– Кажется, я только купила куриную грудку, и могу разморозить свиную нарезку, которую ты коптил на прошлой неделе.

– Курица в вине? – Мэрилин кивнула, и я пожал плечами. – Меня устроит.

Я посмотрел на Марти и сказал:

– Это готовится не меньше часа, так что обычно я много не готовлю, если весь день буду в Вашингтоне.

– Я это пробовал? Ты такое готовил в общаге?

– Сомневаюсь. Я бы потратил на него весь воскресный бюджет. Выпить хочешь?

– А то! – он взглянул на моего сына, и затем повернулся к нам с Мэрилин. – Есть Southern Comfort? Мы можем научить Чарли делать горящие шоты.

Я рассмеялся на это, а Мэрилин с недовольным вздохом закатила глаза. Все стало хуже, когда наш все примечающий сын подошел и спросил:

– А что такое горящие шоты?

– Не берите в голову, мистер, и занимайся своими делами! – рявкнула Мэрилин. Она указала ему на гостиную и выставила. – Никаких горящих шотов!

– Ладно. Джин с тоником? – спросил я. Остальные кивнули, – Хорошо, джин с тониками. Он может узнать о горящих шотах на горьком опыте, как и мы в своем время, в потрепанной и захудалой общаге, соревнуясь за горяченьких и диких молодых женщин, которые только и ждут момента, чтобы сбить его с пути добра и справедливости.

– Храни их Господь! – согласился Марти.

– Вы оба так и не выросли! – сказала Мэрилин.

– Тебе нужен будет двойник, – ответил я.

– Вон с этой кучкой? Несите еще и третью!

Я приготовил напитки (средней крепости) для всех нас, и начал заниматься бургерами. Было слишком холодно, чтобы готовить на гриле вне дома, и мы накрыли грильницу на зиму. Этим вечером я воспользовался духовкой. Близняшки не захотели чизбургеры, зато их захотели все остальные. Мы съели ужин за столом для завтраков, не уходя в обеденную.

– Итак, расскажи нам, на что похожа Саудовская Аравия? – спросил я у Марти.

Он посмотрел на меня косым взглядом, который скзаал мне многое.

– Наверное, я рад, что я сделал это, но не думаю, что повторю этот опыт.

– А?

– Ты уже не в Канзасе, Элли! Там не так, как в Штатах. Ты должен согласиться на контракт на работу на протяжении нескольких лет, так что ты привязан к месту. Я отработал пять лет.

– Это очень строго, или что? – переспросила Мэрилин.

– Ну, и да, и нет. Я был в Дахране, который расположен в восточной части страны, рядом со всеми нефтяными месторождениями. Живешь в лагере, нечто вроде огороженного стенами города, в котором живут только иностранцы, ну, по большей части иностранцы. Это чем-то похоже на проживание в обычном американском спальном районе. И зарплата очень, очень хороша! На школу хватит, и еще можно накопить на пенсию или колледж.

– Ладно, звучит неплохо.

– Да, но все может быть странно. Ты в этом огороженном лагере, почти как в тюрьме. За этими стенами все исламское, женщины не могу водить, у тебя никаких прав, и никто особо не поддерживает Америку. Внутри стены все прикидываются, будто они свободны, но выпивку приходится переносить тайком, и если тебя поймают, тебя наверняка депортируют после порки. Все живущие в этом лагере гонят самогон и делают свой алкоголь. Это как тюрьма, только это одна из самых шикарных тюрем, о которой ты когда-либо слышал. Моя первая жена не выдержала этого, развелась со мной и улетела домой.

– Ну, это хреново, – сказал я.

– Тогда я тоже так подумал. И все-таки, я застал ее… – он прервался, бросил взгляд на детей, и закончил, – на месте преступления, если вы понимаете, о чем я. Это не спасло ситуацию.

– Полагаю, и не могло, – Мэрилин недоуменно смотрела на меня. Я же только сказал: – Подающие маленькие, а ушки огромные. Объясню позже.

Чарли услышал часть из сказанного.

– Вы были подающим в бейсбольной команде? – я закатил глаза и позволил Марти отразить это самому.

– Я на самом деле рад, что не был там в прошлом году. Дахран был бы целью номер один для Саддама Хуссейна, если бы он двигался на юг из Кувейта. Все, что ему было нужно, находилось вдоль восточного побережья, все нефтяные поля и заводы. Он бы еще и взял всех этих западников и использовал бы как живой щит, – скзаал нам Марти.

Я понимающе кивнул:

– Это было бы очень хреново. У меня есть товарищ, он все еще служит. Он был в артиллерии, как и я, но он командовал ракетным батальоном во время «Бури в Пустыне». Он сказал, что само место там было просто жарче, чем поверхность Солнца!

– Так и есть!

После ужина мы пошли в мой кабинет, и я показал ему некоторые фотографии на стене. Он уже слышал часть про миллиардера-инвестора, но это совсем другое, нежели видеть меня и Билла Гейтса, подписывающих бумаги. У меня было несколько фотографий Билла и Майкла Делла, и, конечно же, была памятная доска о вручении мне Бронзовой Звезды. Одна из более-менее свежих фото была с президентом, и еще одна была с губернатором Мэриленда, Уильямом Дональдом Шефером. Он был замечательный малый, он карабкался по демократической машине Балтимора, шестнадцать лет пробыл на посту мэра Балтимора, и сейчас был на втором сроке в качестве губернатора. Очень популярный парень, и даже Республиканцы были с ним учтивы.

– Что все эти фотографии делают здесь? – спросил Марти. – Тебе нужно держать все это в своем офисе в Вашингтоне.

Я пожал плечами.

– Никогда об этом не задумывался.

– Боже, Карл! Люди в том здании не могут сделать и половины того, чем ты занимаешься регулярно. Ты думаешь, что Мишель или Гингрич могут взять и позвонить Биллу Гейтсу? Им в лучшем случае повезет руку ему пожать при встрече. У тебя же здесь и награда за героизм. В понедельник вези все это в свой офис в Вашингтон!

– Ну, ладно, если думаешь, что так будет лучше.

– В Вашингтоне власть в восприятии. Если люди там будут думать, что у тебя есть власть, то она у тебя есть.

– И все же почему бы тебе не работать на меня? Ты можешь научить меня всему этому. Ей-богу, кому-то нужно это сделать! – ответил я.

Марти улыбнулся:

– Я не могу позволить себе работать за государственную зарплату.

– Деньги! Что же случилось со стремлением помочь своей стране?! – поддразнил я его.

– Да, деньги! Патриотизм за меня ипотеку не выплатит.

– Тебе нравится покупать и продавать конгрессменов? – спросил я. – Этим ты хочешь заниматься, когда поднимешься?

Марти ответил косой улыбкой.

– Нет, но и что с того. Карл, я не хотел бы тебе этого говорить, но здесь ты пал еще ниже. Помнишь, когда мы сидели в той тюрьме во Флориде за то, что спали на пляже? В общих чертах у наших сокамерников была планка выше, чем у большинства Конгресса.

– Ну, это я знаю. Они по большей части юристы, так?

Марти показал мне средний палец:

– И тебя туда же, дружище.

– Марти, я могу не знать правил, но я знаю людей и политику. Ты можешь делать все, что захочешь, если можешь это оплатить. Я могу заплатить за множество вещей. Не можешь выжить на государственную зарплату? Тогда почему бы мне не нанять тебя напрямую?

– Потому что государственные работники не имеют права подрабатывать или получать деньги от кого-то еще. Мы оба тогда сядем.

– А что, если я найму тебя через кампанию на переизбрание, или что-то вроде того? Я плачу людям столько, сколько они стоят, а не государственную ставку.

Он кивнул.

– Законно, но тогда бы я был ограничен только вещами, связанными с твоим переизбранием. Я бы не стал государственным работником. И я не смог бы нормально проходить проверки служб безопасности, если бы это было необходимо, – и он странно на меня покосился. – Хотя, есть определенная степень разрешенной подработки. Мне разрешается получать определенный процент, работая над кампанией.

Я улыбнулся. Лучший способ победить в споре с кем-либо – дать ему объяснить вашу же точку зрения!

– Есть варианты, как выжать что-нибудь еще из государства? – спросил я.

Марти глубоко задумался, «включив юриста», что я уже видел в Джоне и еще парочке человек.

– Со временем может быть возможна работа в составе комитета… – он растягивал слова, говоря больше с собой, чем со мной.

– Должен быть способ, – сказал я ему. Он только улыбнулся.

– Иисусе! Мне нужно будет это обдумать.

– Думай быстрее. На следующей неделе мне уже надо начать искать кого-нибудь, – сказал я.

В субботу я посадил Пышку на привязь и мы с Марти побродили по участку. Было холодно, но снега не было, и можно было видеть всю территорию. Бассейн был накрыт, но мы не спустили в нем воду, и там был огромный пляжный мяч под покрытием, чтобы раскалывать лед. У нас был домик у бассейна, и я его ему показал. Я показал, где Чарли сломал руку, пытаясь перепрыгнуть на лыжах через дорогу, и Марти спросил меня о следах от колес, где мой сын гонял на байке.

– Девочки тоже будут кататься? – спросил он.

Я пожал плечами и покосился на него.

– Они как-то не говорили. Да и опять же, я наверняка буду последним, кто об этом узнает. Они любят смотреть, как гоняет Чарли, но я не вижу в них пацанок. Они больше все-таки девочки.

– Это хорошо или плохо?

– Спроси меня, когда им будет по тринадцать!

Марти ухмыльнулся:

– О, зуб даю, что будет весело!

– У меня все еще остался пистолет со времени службы. Я просто напомню любому парню, что я сумасшедший миллиардер-убийца, – с улыбкой ответил я.

Может быть, репутация убийцы может быть и хорошей штукой!

– Расскажи мне об этом. Я также регулярно смотрю воскресные новости, как и следующий вашингтонский инсайдер, но что тогда на самом деле произошло?

Я кивнул.

– Давай зайдем внутрь, где тепло. Тебе также стоит услышать это от Мэрилин. Она так же причастна, как и я.

Мы развернулись и направились обратно в дом, Пышка шла впереди.

Мы сняли наши куртки в прачечной комнате, и там же оставили наши ботинки. К несчастью, мы были в доме одни. Мэрилин поехала отвозить плоды моих чресел на каратэ и балет. На ближайшие пару часов мы были сами по себе, так что мы обсудили политику, и что Джордж Буш собирается делать с экономикой и растущим дефицитом бюджета. Прямо сейчас это не было здорово, это явно не то, что хотел бы испытать на себе действующий президент прямо перед сезоном выборов. Демократы все еще носились, пытаясь разобраться, кто будет баллотироваться. Я знал, что это будет Клинтон, но слышать все имена, которыми сыпал Марти, было настоящим воспоминанием! Дождитесь, пока он не назовет Пата Бьюкенена и Росса Перо!

Мэрилин вернулась после того, как сводила детей в МакДональдс. Вид моих дочерей в лосинах и пачках каждый раз вызывает у мея улыбку. Сьюзи не тянуло в балет, да и я не пробыл в доме так долго в любом случае. Холли и Молли бы исполнилось по семь лет этим летом, а из дома я переехал, когда Сьюзи было всего десять. Я так и не увидел, как она взрослеет и в этой жизни, и я также не смог ничего вспомнить с первой жизни. Я спросил девочек, намечаются ли какие-нибудь концерты или танцы, и потом спросил у Чарли, как прошла его тренировка. Я получил парочку ответов, но потом они просто перестали обращать на меня внимание. Я был всего лишь папой, никем особо важным.

Учитывая, что Мэрилин с детьми поели, я подогрел немного остатков обеда для себя и Марти. Потом Мэрилин села к нам за столик, и мы тихо поведали Марти о том ужасном событии в 83-м году. Марти знал о моих семейных проблемах еще со времен колледжа, но эта история придавала ситуации новый оборот!

Мой старый друг провел у нас еще одну ночь, и мы вместе посмотрели утренние воскресные новости. Затем около обеда мы отвезли его в аэропорт Вестминстера, и я отправил его на вертолете обратно в Вашингтон. Он снова диву давался от такой показухи, но для меня это уже стало естественным явлением. Он обещал подумать о том, чтобы работать на меня, а я сказал ему думать быстрее.