С чистого листа главы 100-165

Глава 150. Выпускные

Июнь 2002-го года.

Чарли вернулся домой примерно через неделю после окончания его последней высадки. Подготовительная десантная группа Тарава, которая включала Тараву, Дулут и Форт МакГенри, корабль Чарли, вернулась в Норфолк. Капитан Миллер держал нас в курсе всех дат. У Чарли уже накопилось довольно много дней отпуска, и мы сказали ему, что ожидали того, что он хотя бы какую-то его часть проведет со своими древними и скрипучими родителями, прежде чем старость и дряхлость разлучат нас.

Итак, в среду восьмого мая мне перевели звонок.

– Алло? – сказал я в трубку, принимая звонок. Мне не сказали, кто это был, только то, что мне нужно было ответить.

– Это президент Соединенных Штатов? Правда? Вау! Должно быть, ты важная шишка! – прозвучал знакомый баритон.

– Умник! Здорово снова тебя слышать. Ты уже вернулся на земную твердь, где работают настоящие солдаты?

– Там одни рохли. Да, мы только пришвартовались этим утром. Я уеду отсюда через час. Мы будем на месте где-то после обеда, – сказал он мне.

– Мы? Кто еще приедет? – спросил я.

– Узнаешь, как увидишь.

– Даже не пытайся юлить. Я тебе могу в этом пару уроков преподать. Твой двоюродный брат Джек был на Тараве, так? Ты его привезешь?

– Да, такой план.

– Звучит неплохо. Тогда увидимся, – следом я позвонил Мэрилин, которая была дома с девочками. Она пообещала привезти их на ночь.

Когда Чарли и Джек сошли с корабля, Чарли позвонил по номеру, записку с которым носил в своем кошельке, и связался с Секретной Службой, тем самым подтвердив, что некоторые свиньи все-таки равнее. В течение часа за мальчиками прибыла неприметная машина и отвезла их в Белый Дом. Так наверняка было чертовски проще. У Чарли был мотоцикл в ангаре за Кэмп Леджен, и у Джека тоже была машина. Без подброса на машине им бы пришлось ехать вместе с сослуживцами до Джексонвилля, затем им нужно было бы добраться до своего транспорта и завести его, и только потом уже ехать. Таким образом мы могли сократить время пути на день-два.

Где-то около трех часов дня в Овальный Кабинет впустили капитана Миллера.

– Докладывает капитан Миллер с двумя сопровождающими, – с улыбкой объявил он. За ним внутрь вошли два пехотинца в футболках и джинсах.

Я поднялся из-за своего стола и обошел его.

– И более сомнительных сопровождающих просто не сыскать. Благодарю вас, капитан Миллер. Я признателен вам за это.

– Благодарю вас, сэр, – Миллер ушел и оставил меня с моими сыном и племянником. Джек Роттинген-младший был немного крупнее и плотнее Чарли, и явно пошел в отца. Оба мальчика были загорелыми, мускулистыми и полувыбритыми в лучших традициях морской пехоты.

Я пожал обоим руки. – Черт, выглядите отлично. Как вам заплыв?

– Рад, что наконец дома! – объявил мой сын.

– Поддерживаю, – согласился Джек.

– Ты уже смог дозвониться своим? – спросил я племянника. Затем я перевел взгляд на Чарли, – Твои мать и сестры приедут сразу же, как закончатся уроки. Мы чего-нибудь пожарим на гриле, если не против.

– Ага, конечно, – ответил он.

Джек сказал: – Я позвонил и оставил сообщение на автоответчике, но папа, должно быть, еще не вернулся домой, а мама наверняка еще в больнице. Мы попросили в сообщении перезвонить вам, если позволите.

– Конечно, без проблем, – и я проводил ребят до двери. Открыв ее, я увидел Минди, у которой в руках было мое расписание.

– Минди, с Чарли ты уже знакома. А это мой племянник, капрал Джек Роттинген. Мне нужно от тебя две вещи. Дай персоналу знать, что Джек сегодня переночует у нас и отмени все остальное на день.

– Добро пожаловать домой, Чарли. Рада снова тебя видеть. И рада знакомству, капрал.

Затем она повернулась ко мне и сказала:

– На первое – да, на второе – нет. Административно-бюджетное управление и Экономический совет только что прибыли, чтобы встретиться с вами.

Я обернулся к ребятам:

– Я иногда задумываюсь, кто на кого работает. Слушайте, я присоединюсь к вам, как только смогу. Чарли, покажи Джеку здание и разместитесь. Мы со всем разберемся, когда я закончу.

– УУУУ-РАА! – раздалось в ответ, и они осмотрелись и заметили кого-то, кто мог вывести их из Западного крыла. Я же ухватил пару вещиц и отправился на свое совещание.

Не могу сказать, что многое помню о том совещании. Я в общем просто проштамповал некоторые планы закрыть дефицит и уменьшить экономический спад. В этот раз военные расходы были под куда большим контролем. Что-то мы расширили, что-то сократили, и береговая охрана получила крупное рефинансирование. С другой стороны, хоть Саддам Хуссейн и все еще был горластым мудилой, я не собирался спускать целое состояние, чтобы держать его под контролем, и у меня не было планов вторгаться. Войны в Ираке и Афганистане обошлись нам в двести или триста миллиардов долларов в год, и ничего из этого не восполнялось. Вообще Буш бы понизил налоги, и по некоторым прогнозам это бы создало дефицит в половину триллиона долларов в год настолько надолго, насколько было возможно.

На самом деле большая часть моих мыслей была о двоих молодых людях, попивающих пиво на балконе Трумана. Джек уже снова поступил на службу, получив повышение с младшего капрала до капрала. Он, казалось, собрался служить всю жизнь. Чарли же был младшим капралом и, вероятно, получил бы такое же предложение в будущем. Он все еще не решил, хочет ли строить карьеру там или нет. И я собирался поговорить с ним на этот счет. Несмотря на мои же слова о невмешательстве, это было уже нереально. Было слишком опасно отправлять его на боевые действия, не ради него самого, а ради тех, кто был вокруг него! В Афганистане, например, если бы Талибан с Аль-Каидой знали, что где-то рядом сын президента Соединенных Штатов, они бы проводили масштабные атаки, что подвергнет весь его отряд огромной опасности. Хотел бы он узнать о том, что до конца моего срока ему никогда не позволили бы сражаться вместе со своими однополчанами, если их отправят в бой?

Посреди совещания меня отвлек звонок от моей сестры, так что я поставил ее на удержал и перевел звонок на резиденцию ("И если эти два обалдуя не возьмут трубку, перезвони мне и я надеру пару пехотинских задниц!"). Некоторое время спустя я наконец смог вырваться с этого совещания и отправиться в резиденцию.

Как я и подозревал, эти двое развалились в креслах на балконе, обрабатывая холодильник с пивом. Джеку по закону уже было можно, а Чарли – не очень. Ему бы исполнилось двадцать один не раньше октября, но я не собирался его за это отчитывать. Я ухватил одно пиво, затем отправился в спальню, чтобы переодеться, и присоединился к ним. Я собирался что-то сказать, когда все мы услышали визг турбин и шум роторов от приближающегося вертолета. Маrinе Оnе шел на посадку на южной лужайке с Мэрилин, близняшками и Шторми на борту, прямо перед нами. Технически, это не Маrinе Оnе, если я сам не на борту, но я понятия не имею, какой у него тогда позывной. У Морской вертолетной эскадрильи-1, эскадрильи, назначенной для моих путешествий, было два типа вертолетов. Они летали либо на Н-3 Sеа Кing, либо, как в этом случае, на Н-60 "Уайтхок", причудливый вариант стандартного "Блэкхока", который использовали в армии.

Все женщины высадились, и я видел пораженный взгляд моей жены, когда мы втроем поднялись и помахали им руками, держа пиво. Она указала девочкам на нас и сказала что-то, чего никто из нас не услышал, но, уверен, это было что-то сварливое. Затем они все вошли, и через минуту начался полный балаган. Ворвалась Шторми и чуть не перевернула холодильник, приветствуя нас.

– Боже правый! Эта штука действительно монстр! – отметил Джек, когда Шторми попыталась запрыгнуть к нему на коленки.

– Я тебе говорил, – ответи Чарли, – А ты все не верил.

– Начали без меня? – сказала Мэрилин, подбирая пустую бутылку из-под пива.

– Это был долгий день. Я это заслужил, – сказал я в ответ.

– Такая же история! – и она повернулась к Чарли и обняла его, – О! Как я по тебе скучала!

– Здорово вернуться, мам.

– И тебя тоже, Джек! – и она обняла и его, – Ты уже поговорил со своими?

– Мама недавно звонила. Она знает, что я здесь, – ответил он.

– Ну, поведай о своих планах и я ей перезвоню. Я все равно с ней не связывалась уже неделю или две.

Парни переглянулись, и Джек сказал:

– Нам обоим дали пару недель отпуска. Мы думали побыть здесь или где-нибудь в городе, и потом поехать на неделю в Рочестер. После этого мне нужно возвращаться в Джексонвилль. Как только отпуск закончится, я перевожусь в Твентинайн-Палмс, в первый батальон седьмого корпуса.

– Хм. Твентинайн-Палмс, это посреди пустыни Мохаве. Лучше возьми с собой свой крем для загара, – отметил я.

– УУУ-РА! Нам также сказали, что там сухо, но не знаю, верить этому или нет. Мама с папой сказали, что заедут, когда я освоюсь.

Я фыркнул.

– Скажи им сделать это зимой, – и я перевел взгляд на Мэрилин, – Можешь позвонить Сьюзи и сказать, что мальчики в порядке, но пытаюсь до дна выпить весь Вашингтон. Мы отправим их на G-IV, когда они захотят.

Она кивнула:

– Если они полетят в пятницу, то, может, я с девочками тоже слетаю на выходные. Я уже несколько месяцев не виделась с твоей сестрой.

– Меня устраивает. Вы вдвоем разберитесь и решите. Если поедете только вы с девочками, то все наверняка будет хорошо. Если поеду я – это будет зоопарк. Пригласи их как-нибудь сюда тоже. Можем разместить их в Голубом зале президента.

Мэрилин сухо на меня посмотрела.

– Очень смешно.

Затем она взяла свой телефон и попросила телефонистов соединить ее с моей сестрой.

Поездка к семье Мэрилин на Рождество обернулась полной катастрофой. Вся эта свита, которая меня окружала, и требуемая охрана – это было просто невероятно. Нужно такое увидеть, чтобы поверить. Это было слишком по сравнению с моими поездками, когда я был вице-президентом, и еще дальше от частной охраны, которой я пользовался, будучи конгрессменом и бизнесменом. Мэрилин и детям нужна была защита, но не такая, которая была со мной. Если сравнивать – то привезти всю семью Мэрилин на Рождество к нам обошлось бы в разы дешевле, чем лететь к ним самим. Это также касалось и всего остального. Я также уже не мог просто взять и приехать в Мотоциклы Таска, чтобы повидаться с друзьями. Не считая удара, который хватил бы Секретную Службу, если бы я решил посетить тусовку байкеров, это практически перекрыло бы всю работу, если бы я приехал.

У меня не было возможности поговорить с Чарли о его службе в морской пехоте до тех пор, пока он не вернулся из Рочестера. Я держал рот на замке, но искренне порадовался, когда он сказал, что он уйдет после своего срока.

– Мне нравится, и я не жалею, что поступил туда, но плавать на железном ушате месяцами не так весело, как можно подумать.

Я улыбнулся:

– Никогда так не считал. Не считая морской болезни, меня бы это с ума свело. По крайней мере, твоему деду приходилось выходить в плавание всего на пару дней за раз.

– О чем ты говоришь? О твоем отце?

Я снова кивнул.

– Да, мой отец был мичманом, и потом стал младшим лейтенантом во время войны. Кстати, это была Вторая Мировая, умник. И служил он на патрульных торпедных катерах в Карибском море. Они были не больше моторной яхты, с огромным движком и парой пушек и торпед. У них топлива хватало чуть больше, чем всего на день или два.

– Ты никогда не говоришь о своем отце, по крайней мере, не слишком много.

Я пожал плечами: – Что ты хочешь, чтобы я тебе о нем рассказал, Чарли? Он от меня отрекся, в конце концов!

– Не знаю. Каким он был? – спросил он.

Я вздохнул. Мы никогда особенно не разговаривали о моей семье. Он знал мою историю, как и практически любой американец, умеющий читать, но на этом все заканчивалось. Семья его матери была частью его жизни, как и семья его крестной. Мои же мать и отец – не слишком.

– Слушай, для всего мира он был отличным парнем. Он был таким человеком, которого хочется иметь соседом. Он подстригал свой газон, поддерживал свой дом, ходил в церковь, отправил своих детей в школу, никогда не изменял жене – ну, знаешь, обыденные скучные вещи. Для меня же он был редкостным ублюдком. Мама была сумасшедшей, Хэмилтон был еще хуже, а для моего отца я был всего лишь последствием. Я съехал, когда мне было шестнадцать, и желал, чтобы я сделал это раньше.

– Хм.

– Черт, Чарли, прочитай книгу какую-нибудь. Сейчас про меня, должно быть, написали уже с десяток биографий. Никто из этих авторов со мной никогда не общался, но они все эксперты, – и я опять пожал плечами, – Перейдем к более интересным темам, что ты думаешь делать, когда оставишь службу?

– Я собираюсь вернуться в мотокроссы, но, может, также попробую и гран-при, ну, знаешь, гонки на трассе. У меня был шанс попробовать прямо перед тем, как я ушел служить, и это было вправду сумасшедше. Я все еще был на связи с Баки, и он с его отцом все еще заинтересованы в том, чтобы меня спонсировать. По крайней мере, пока не увидят, могу ли я соревноваться с молодежью.

– Тебе будет двадцать один, а ты уже волнуешься из-за ребят помоложе? – недоверчиво спросил я.

– Пап, когда я вышел в профессиональную лигу, мне было шестнадцать.

Я пожал плечами на это. Двадцать один и уже все, старик? Нелепость! – Ладно. Это все равно должно быть намного интереснее, чем морская пехота.

– А?

– Чарли, если ты хотел остаться, то командование ограничит тебя по службе.

Он бросил на меня неодобрительный взгляд: – Ты обещал, что не будешь это делать!

– Я солгал, – и я приподнял руки, чтобы отбиться от любых атак, – Слушай, за тебя я не переживаю, но подумай, что произойдет, если плохие парни узнают, что рядом сын американского президента. Предположим, был бы ты в Афганистане? Там нет никого, кому я хотя бы дырявый пятак доверил. И обе стороны начали бы сражаться за тебя, и даже если ты сам останешься в безопасности, как много твоих друзей и однополчан бы погибло, защищая тебя? Я ответственен перед ними так же, как и ответственен перед тобой.

– Угу.

– Какие потери нам пришлось бы понести, чтобы уберечь тебя? Я не пойду на такой риск. До тех пор, пока я президент – тебя к боевым действиям и близко не подпустят, – сказал ему я.

Он повернулся лицом к окну и пробормотал тихое: – Черт!

Через пару минут он снова посмотрел на меня и кивнул. – Я хочу закончить свой курс с третьим батальоном второго корпуса. Хотя бы это я могу?

– Конечно. Я попытаюсь никуда не вторгаться всю следующую осень.

– Спасибо.

Мне было не слишком жаль, что ему не выпал шанс побыть героем. По моему опыту, единственными людьми, которых тянуло в бой, были те, кто в бою не бывал. Как только побываешь в какой-нибудь передряге, то не очень хочется туда возвращаться. Туда идешь потому, что подписался и сказал, что пойдешь, но делаешь это с ясными глазами и рассудком. Дети хотели переживаний. Взрослые могли обойтись и без него.

Что касается президентских вопросов, то я знал, что столкнусь с противниками сокращения оборонных программ, и также знал, что это будет серьезно. И все же знать это не было тем же, что и увидеть это в действии. За последние пару месяцев со времен саммита по национальной безопасности, который я созвал в Кэмп Дэвид, все начинало набирать обороты. Сокращения стали официальными четвертого апреля, когда помощники министров, ответственные за армию, флот и воздушные силы, объявили о некоторых сокращениях программ и других изменениях. Это, без сомнения, попало в вечерние новости, равно как и на утренние воскресные передачи. Тогда разозлились не только военные, но и ястребы-уклонисты и неоконсерваторы, и конгрессмены и сенаторы тех штатов и округов, где все это конструировали.

Армия оказалась в самом лучшем положении чисто благодаря стечению обстоятельств, просто потому, что у них не было запланировано каких-то гигантских затратных программ. Они инвестировали деньги в восьмидестых и девяностых, и их последним крупным приобретением был Страйкер, который я не тронул. И все же, поскольку сам я служил именно в армии, это было взято как "доказательство" того, что я был к армии благосклонен.

В некотором смысле флот пострадал не так сильно, как мог бы. Даже адмиралы знали, что DD(Х)/СG(Х) просто не были нужны и были слишком дорогими, чтобы действительно их собирать. По проекту они бы уже обошлись в половину авианосца на ядерном топливе, и стоимость бы росла и дальше. Прибрежный боевой корабль все еще не зашел дальше зарисованной схемы, и со стадией изготовления даже рядом не стоял. С другой же стороны я с радостью финансировал вещи, которые работают, вроде тех же Арли Берков, и новых видов транспорта и вспомогательной техники, и флот оставил себе Спрюэнсы и Кидды.

Адмиралы с генералами не были глупы, поскольку болванчики ни в одной системе не поднимаются на верха. Они знали, что не могут со мной спорить по поводу каждой оружейной программы. Это было одним из полезнейших правил войны – тот, кто атакует все сразу – не атакует ничего, и тот, кто защищает все – не защищает ничего. Нужно быть избирательным. Некоторые битвы выиграть не получится, так что будь придирчивым и сражайся там, где думаешь, что можешь победить. Они решили бороться за F-35 Lightning II, многофункциональный истребитель.

F-35 был самым последним и самым лучшим воздушным чудо-оружием, самолет-произведение искусства, который почти мог думать за пилота и защищать его от чего угодно, принося в то же время смерть и разрушения всем остальным. Ну, по крайней мере, так болтали на презентации. На бумаге это казалось великолепным. Мы бы взяли все, что почерпнули от невидимки F-22, и сделали бы многофункциональный истребитель-бомбардировщик, способный и атаковать другие самолеты, и перевозить бомбы и ракеты для наземных целей. Он был бы немного медленнее F-22, чтобы сделать его подешевле. И даже лучше – он бы выпускался в трех версиях. Одной бы владели Воздушные силы, и был бы стандартным самолетом, который бы взлетал с обычных взлетных полос. Другая версия, для флота, была бы точно такой же, но немного переделана, чтобы взлетать с транспортных суден, имела бы хвостовой крюк и дополнительные модификации, чтобы запускаться с катапульты. И наконец была бы версия только для морской пехоты, которая взяла бы этот чудесный бум-бах и переделала его в платформу, способную вертикально взлетать и садиться. От продажи этих трех самолетов военным можно было получить просто сказочный эффект масштаба.

В любом случае, так это было в теории, и "Локхид-Мартин" жестко продвигали эту идею. Самолет же существовал только в виде наброска с 1996-го года, и Пентагон проводил его тесты с конкурирующим Боингом. Прототипы и в самом деле были построены, и в начале октября 2001-го года, вскоре после того, как я стал президентом, Пентагон отдал предпочтение F-35 вместо Боинга F-32, и продвинули его на следующий этап системы, которым стала бы более подробная программа по дизайну и проектированию, которая в конце концов привела бы к заключению договора о постройке самолетов. А теперь же я мог взять и все отменить.

Благодаря своему знанию из прошлой жизни, я знал, что этот наворот стал бы монументальной бессмыслицей. Хоть я никогда в то время и не выискивал технических деталей, программа оказалась настолько провальной, что попала на заголовки во всевозможные национальные издания. Версия для флота так и не удалась; функции скрытности и общая форма самолета не позволяли установить туда хвостовой крюк, а к тому времени, когда это было исправлено – это уже была совершенно другая птичка по сравнению с версией Воздушных Сил. Версия с вертикальным подъемом для морской пехоты была еще опаснее, чем АV-8 Наrriеr, который она заменяла, и командование морской пехоты приказало не использовать эту функцию, что сделало самолет невероятно дорогим истребителем берегового базирования. Только версия для Воздушных сил в самом деле работала так, как и ожидалось, и все это было дороже на сотню с чем-то миллионов долларов тех полностью рабочих самолетов, которые они заменили. Зарубежные покупатели начали задавать весьма конкретные вопросы о доступности, а стоимость все еще не дошла даже до половины того, какой она стала в результате.

"Локхид-Мартин" боролись на нескольких фронтах. Для них это бы обернулось огромной выгодой, и могло бы стать последним пилотируемым человеком самолетом, прежде чем все будет передано роботам. Они наступали по двум фронтам, на общественном и политическом. С общественным все было очевидно. Стоимость была не такая уж и высокая, каждый самолет был эффективнее старых моделей в три-четыре раза, Америка должна оставаться номером один, и это был прямой путь к этом – и если бы Иисус собирался летать на истребителе – он бы сел именно в F-35! Было представлено много цифр, которые можно было обыграть и показать, что брать нужно именно F-35.

Политическая же атака была намного опаснее. Производители вооружения уже несколько декад понимали, что настоящим покупателем их товара является не Пентагон, а Конгресс. В результате они распределили субподряды и поставки запчастей по как можно большему количеству штатов и округов. F-35 могли бы собираться в Форт Уорте, штат Техас, но запчасти поступали отовсюду, от Мена до Калифорнии, и от Флориды до Северной Дакоты. В некоторых случаях они доходили до крайностей, покупая запчасти у производителя, который едва мог их выпускать, в штате где-нибудь подальше и за большие деньги, просто для того, чтобы перевести производство в другой конгрессиональный округ и привлечь того конгрессмена на свою сторону. Такое наблюдалось и в Девятом Округе Мэриленда. Мы на самом деле не изготавливали оружие в пригородном Мэриленде, но там собиралась электроника, часть которой затем устанавливалась в оружие.

Когда мы объявили о планах отменить выпуск F-35, реакция прошла незамедлительно. "Локхид-Мартин" отправили по представителю, обычно какого-нибудь военного в отставке, к каждому конгрессмену и сенатору, в штатах или округах которых было что-нибудь из их производства, даже если это были всего лишь шарикоподшипники. Им сообщалось, что F-35 был жизненно необходим Америке, и что без него разъяренные толпы бы наводнили наши границы и уничтожили наш жизненный уклад. И что хуже всего – это бы привело к закрытию завода и лишению работы тысяч человек!

"Кстати, господин конгрессмен, человек, с которым я пришел, представляет группу, лоббирующую интересы обороны нашей страны, и он хотел бы обсудить с вами вопросы вложений в кампанию."

Различные военные поставщики уже довели это искусство до высшего уровня, и частенько использовали друг друга в качестве субподрядчиков и поставщиков комплектующих, так что в результате мы столкнулись с целым объединением. За годы многие политики им уступили.

Я был готов к шквалу критики по этому вопросу, и наш ответ основывался на том, что мы могли справиться за куда меньшие деньги, например, продолжив покупать новые, улучшенные версии уже существующих проверенных самолетов. Все F-15, F-16 и F-18 были полностью рабочими, так что следовало бы улучшать их. Также в случаях, когда нужна абсолютная скрытность, или же просто нельзя рисковать пилотами, можно было использовать дронов, которые стоило всего ничего, и которые с каждым днем становились все мощнее и функциональнее. А помимо этого, господин конгрессмен, какие программы нужно сократить, чтобы расплатиться за это? Вы уже пообщались со стариками о закрытии вон той больницы, которая им нравится, чтобы эти средства можно было передать Пентагону? Нет? Ну, тогда уверен, что вы были рады повышению налогов, потому что президент Бакмэн не будет платить за всю эту дребедень, занимая деньги у китайцев!

Некоторые из таких разговоров проводились лично, а что-то из этого озвучивалось по воскресным новостям. Ценным союзником оказалась сама оборонная индустрия, поскольку одной из обещанных мной вещей было то, что мы не будем обязательно сокращать бюджет, но мы точно его перераспределим. "Локхид-Мартин" боролись за F-15, но Боинг хотели все эти деньги, чтобы построить F-15 и F-18, и также было несколько производителей дронов, которые тоже обещали что-то за небольшой кусок средств. Некоторая часть моего плана подразумевала сталкивание всех лбами. Их планом было увеличение военного бюджета, чтобы им тоже перепало. Они хотели, чтобы Пентагон закупал все эти самолеты И F-35!

Той же весной прошло также и несколько политических мероприятий, которые были нацелены на то, чтобы заставить меня отступить и восстановить программу по разработке F-35. Во-первых, в середине мая вышло неформальное решение Конгресса, который просил о пересмотре вопроса этой программы, которое получило обширную поддержку. Даже самые либеральные из Демократов могли проголосовать за решение продолжать изучение чего-то, особенно, если это было завернуто в финансирование кампании. Я проигнорировал это и не поддался.

Следующим шагом была серия поправок к другим расходующим законопроектам. Это просто волшебная и проверенная временем тактика, чтобы что-нибудь продвинуть, иногда к лучшему, а иногда – нет. Берется обычный законопроект, который нравится всем, например, проект шоссе, и затем лепится дополнение или поправка для чего-нибудь еще. Этим "чем-нибудь еще" может быть что угодно, хоть субсидия для изготовления сахарной ваты (проспонсированная изготовителями сахарной ваты). Иногда они безобидны. Но куда чаще эти поправки бывают спорными, например, как поправка по запрету федерального финансирования контроля рождаемости или требования о продвижении идеи воздержания. Это могло повлиять даже на внешнюю политику, составив дополнение к закону, который бы запретил экспорт презервативов (правые) или требовал от получателей зарубежной помощи не быть военными диктаторами (левые).

Важно было составить дополнение к к чему-нибудь, что должно быть принято, а не то! Если нужно было принять законопроект о бюджете, то его нужно подписывать вместе со всеми дополнениями и поправками. Я мог бы подписать что-либо с безобидным дополнением (та же поддержка сахарной ваты), но если я запрещал дополнение о F-35, то посмел бы наложить вето на закон о бюджете? Тут это уже была игра в "слабо" с национальной экономикой. И это могло всерьез выйти боком! По сути, так и было, когда Ньют закрыл правительство. Он шел с Клинтоном на равных, но в конце все-таки сдался Ньют. Вдобавок к этому можно было поручить своей стороне составить обратное дополнение, которое станет препятствием для противоположной стороны, чтобы никто не захотел, чтобы эту чертовщину приняли!

В девяти случаях из десяти подобное дерьмо никогда не выходит из комитета на уровень, где проводится голосование, или же, если оно все-таки проводится, оно сбрасывается, когда Сенат и Палата сверяют свои версии проекта. Чтобы попасть на стол к президенту, это должно быть что-то действительно особенное, например, когда председатель комитета получает хороший откат. В июне программа по разработке F-35 была снова добавлена в бюджет в качестве дополнения к законопроекту по увеличению расходов на безопасность портов и инфраструктуры, и она прошла через комитеты на уровень Палаты. Проект приняли в Палате, но он провалился на стадии сверки, так что ее снова попробовали вставить в законопроект покрупнее, связанный с общим бюджетом, и в этот раз его приняли.

Перчатка была брошена. Я поручил Мэтту написать для меня текст заявления, что основой крепкой обороны является крепкая экономика, а денег на все сразу не хватит. У меня не было ни единого намерения уходить в дефицит, чтобы финансировать программу, которая прямо обещала увести весь возможный военный бюджет в никуда, особенно при том, что у нас уже были превосходно работающие оборонные системы и оружие. Затем я сказал, что собираюсь наложить вето на этот законопроект. Я ответил на несколько вопросов, после чего вернулся в свой кабинет и наложил вето прежде, чем кто-нибудь смог бы меня отговорить. Конгресс прогнулся и снял это дополнение.

Акции "Локхид-Мартин" рухнули. Конгресс же на самом деле был рад, поскольку они попытались, и получили кучу вложений для своих кампаний, так что это была не их вина. У них не хватило голосов, чтобы перекрыть вето. Я победил, но я знал, что как-нибудь я столкнусь с какой-нибудь паршивой ответной реакцией.

В это же время, пока творилась вся эта кутерьма, происходило и множество другого. Май и июнь были выпускными месяцами, и я выступил на парочке из них. В пятницу двадцать четвертого мая выпускались старшие классы старшей школы Хирфорда, и близняшки заканчивали школу с отличием. Когда я получил свое повышение до президента, школьный директор начал заваливать меня просьбами выступить на выпускной церемонии. В обычном случае я бы не стал это делать. Во-первых, я хотел быть среди публики и оттуда смотреть на девочек. Этот парень поступил умнее. Он попросил не меня, он попросил Мэрилин! Она сказала ему, что попросит меня, и затем сказала мне, что я должен это сделать.

Что неудивительно – так это то, что весь этот зоопарк проходил в университете Тоусона, где должна была проходить церемония. Обычно всем плевать, кто выступает на школьном выпускном. Какому-нибудь местному политику доводится сказать что-нибудь, чего не слушает никто, в особенности дети. Они так рады сбежать оттуда, где их и так почти никто не контролирует! И никому из них, включая и моих дочерей, не было бы дела до того, что я скажу. Опять же, обычно камеры там бывают только у родителей. В этот же раз С-SРАN проводили бы прямой эфир. Это был бы ебаный зоопарк!

Мэтт Скалли и Майк Герсон взглянули на мою старую выпускную речь и сразу же слили ее в унитаз. Она была недостаточно президентской. Вместо этого они сочинили что-то невероятно скучное и стандартное вроде того, что сказал бы выпускникам помощник комиссара округа. Это слил уже я. Затем я посидел одну ночь, потягивая "Канадский Туман", и написал нечто совершенно иное.

– Поздравляю, выпускники! Вы все смогли пройти через двенадцать лет обучения в школе и стать выпускниками старшей школы. Кому-то из вас потребовалось больше, чем двенадцать лет, кому-то – меньше, но в любом случае – вы сделали это. Поздравляю! Давайте им поаплодируем!

Я знал, что дальше все бы послушно захлопали, и затем у меня была бы возможность продолжить. Они не ожидали того, что я собирался им сказать.

– Ну, с этим в любом случае разобрались. А теперь настало время мне сказать вам, каким чудесным станет будущее, и как вы все готовы смело в него шагать. Это же должно быть так, правда? Всю вашу жизнь люди говорили вам, какие вы все исключительные, так что вы все должны быть готовы выйти в мир и покорить его, так?

Угадайте, что? Не такие уж вы и особенные! Вот еще кое-что на раздумья. Кстати, никому до вас нет дела. Готов поспорить, что это звучит невероятно грубо и жестоко. Также уверен, что никто вам никогда не говорил ничего подобного. Позвольте объяснить, что я имею в виду.

Мир – это суровое и жестокое место. До сих пор к вам относились как к детям. Вас кормили, с вами нянчились, и учили чему-то в надежде, что это будет для вас полезно. Эти времена кончились! Вам или уже восемнадцать, или же скоро исполнится. Вы теперь взрослые, и лучше бы вам начать вести себя соответствующе. Я не пытаюсь быть грубым, или злым, или подлым, но это всего лишь правда.

Что я хочу этим сказать? Позвольте дать вам пару примеров. Часть из вас этой осенью поступит в колледж. Если вы думаете, что это будет тринадцатый класс, то вы глубоко заблуждаетесь! Если вы не придете на уроки, никто не будет звонить домой маме и папе, чтобы сообщить им. Если вы не сдадите свои домашние работы, или завалите свои тесты, никто не отправит вас к директору или к методисту. Угадайте, что – им все равно! Им уже заплатили! Они просто исключат вас и выставят за дверь!

Кто-то из вас пойдет на службу. Позвольте вам сказать, у сержантов и мелких офицеров терпения еще меньше, чем у преподавателей в колледже! Решите повалять дурака, повозмущаться и позаниматься ерундой – они выставят вас вон с такой скоростью, что голова будет кружиться! То же относится и к варианту, если вы решите работать в какой-нибудь компании в цивилизованном мире. Очень легко стать уволенным, если не действовать четко.

Если вы думаете, что мир вам что-то должен, подумайте еще раз. Мир вам ничем не обязан. Миру до вас нет никакого дела!

Просто то, что вам кто-то сказал, что вы исключительны, не делает вас такими. Но это не значит, что вы не можете такими стать. Вам просто нужно всегда помнить, что если вы хотите быть исключительными – то тогда вы должны стать исключительными! И угадайте, что?! У вас есть невероятная возможность стать исключительными. Вам просто нужно дорасти до этого. Вам никто ничего не даст. Вам нужно идти и брать все самим.

Я сам ходил в школу вот здесь, в этом самом городе.

Я знал, что на это будут бурчать или меня освистают. Старшие школы Тоусона и Хирфорда были давними соперниками.

– Да, это правда. Если вы не знали – я ходил в старшую школу Тоусона. Если вы думаете, что я был каким-то особенным или исключительным, подумайте еще раз. Я был горластым и проблемным ребенком, который был умнее, чем нужно, и у которого была склонность ввязываться в драки. Мои родители вышвырнули меня, когда мне было шестнадцать лет, и сказали мне, что теперь я сам по себе. Было бы очень легко продуть все свои деньги и провести остаток жизни за мытьем машин и полов, или спрашивая людей "Картошку фри добавить?". Вместо этого я потребовал от самого себя стать исключительным. Я закончил старшую школу, и затем прошел через колледж. Я пошел в армию, затем в бизнес, и затем уже в политику. Я не был исключительным, но я таким стал!

Мне никто ничего не давал, и вам тоже ничего не дадут просто так! У вас есть уникальные возможности уже сейчас. Теперь все зависит от вас самих! Если вы думаете, что можете плыть по течению, забудьте об этом! Мир не будет ждать тех, кто просто плывет за ним. Мир может пройти мимо вас, или же вы можете пройти мимо него, потащив его за собой! Все теперь в ваших руках! Мы за вас ничего не можем сделать! Не соглашайтесь на меньшее, чем стать исключительными! Спасибо.

Произвело ли это какой-нибудь эффект на детей? Понятия не имею. Я был президентом Соединенных Штатов, что было чертовски необычно, так что, может, кто-нибудь из них и слушал. Их родители не впечатлились, но мне было искренне плевать. Если я думал, что нянчились с поколением бэби-бумеров, то мы казались трудягами-исследователями по сравнению с этой кучкой! Я также знал, что комментаторы посвятят этому выступлению день, но об этом я тоже не переживал. Мои высказывания оказались бы в национальных новостях, и наверняка еще и на воскресных передачах. Может быть, это открыло бы кому-нибудь глаза, кто иначе не смог бы этого сделать сам.

В качестве подарка на выпускной мы отправили близняшек и нескольких их друзей (все были девушками) на неделю в Хугомонт на G-IV. Чарли коротко пожаловался, что у него такого не было на его выпускной, на что я ответил, что дом, в котором он со своей футбольной командой все заставил пивными банками, не осаждала пресса. По крайней мере, в Хугомонте девочкам бы удалось хоть как-то уединиться. Он рассмеялся на это.

В субботу первого июня настал день, когда Вест-Поинт выпускал новую группу младших лейтенантов, включая и некого Роско Бакминстера. Изначально планировалось, что выступать будет Джордж, но теперь же пост занимал я, а Джону МакКейну довелось выступить вместо меня в Военно-морском училище в Аннаполисе. В целом, все казалось правильным. Джон сам выпустился в Аннаполисе, а я был солдатом, так что я знал о Вест-Поинте, хоть и не учился там. В следующем году мы бы поменялись. Обычно президент, вице-президент, генеральный секретарь и министр обороны с советником по национальной безопасности бы чередовались в Аннаполисе, Вест-Поинте, Колорадо Спрингс, Кингс-Поинте и Нью-Лондоне. В прошлом году предполагалось, что я выступлю в академии Воздушных Сил в Колорадо-Спрингс, а затем меня отправили в Уругвай в самый последний момент. Вместо меня же выступил министр Воздушных сил.

Выступления в военных академиях попадали в категорию "политических" выступлений. Присутствовали серьезные люди, и нужно было говорить серьезно. Это отличалось от агитационных речей, где, к примеру, давались миллионы громких обещаний и ничего не говорилось по существу. Поскольку здесь же речь шла о военной мощи страны, в общем считалось, что это самое время, чтобы сказать что-то о внешней политике и военных подходах. Поскольку это был первый выпускной со времен событий одиннадцатого сентября, не было сомнений в том, чего ждали люди. Мне нужно было сказать что-нибудь о борьбе с терроризмом.

С другой стороны, хорошей мыслью было быть осторожным в высказываниях по теме внешней политики. Очень большим соблазном было перегнуть. Одним из моментов, который почти всегда выходил боком – это давать громкие имена для врагов. "Империя зла" и "ось зла" в перспективе не принесут ничего, кроме нервотрепки. Рано или поздно пришлось бы разбираться с этими мудаками. Обычно память у них хорошая, и они запоминают подобные комментарии. И почти всегда они воспользуются вашими словами, чтобы раскрутить общественные настроения и популярность у себя на родине, навесив на вас ярлык еще большего зла (вспоминается пример с "Великим Сатаной"). Еще хуже может стать то, что, когда требуется помириться с ними и начать вести дела, то ваши же сторонники, независимо от того, на какой стороне они находятся, начинают с вами спорить, используя ваши слова против вас самих.

Еще большим соблазном было бы начать чертить линии на песке. Если они сделают то, то мы сделаем это. Что-нибудь такое, что "непозволительно". Это выглядит как будто бы вы в третьем классе и вы подзуживаете на что-то ребенка, сидящего рядом с вами в автобусе. Конечно же они это сделают! Если вы скажете, что вы не позволите никому перешагнуть через "Черту Смерти", то кто-нибудь коснется ее пальцем, просто, чтобы вас проверить. Начнете ли вы полномасштабную войну? Или, может, проведете еще одну черту на пару сантиметров позади? Вы будете выглядеть либо как разжигатель, или как идиот. На моей первой жизни мы сообщили Северной Корее, что им нельзя производить ядерное оружие, затем сказали то же самое Ирану, сказали Сирии, что им нельзя пользоваться химическим оружием – список просто бесконечен. И в каждом случае плохие парни все равно делали то, что и собирались, мы отступали, и выглядели идиотами. Много раз мы уже заявляли о таком подходе, зная, что он плох просто потому, что люди на насиженных местах потребовали бы, чтобы мы что-то сделали, а у нас не хватило смелости сказать им сесть и заткнуться.

Я уже видел такое сразу после событий одиннадцатого сентября. Все под солнцем хотели, чтобы я незамедлительно, если не еще раньше нанес кому-нибудь, да кому угодно, ответный удар. Я же просто отказался, даже дойдя до того, что я лгал всем и выглядел как идиот до тех пор, пока у нас не появился рабочий план и необходимые для него ресурсы.

Итак, планом выступления было просто еще раз озвучить стратегию, над которой мы работали в совете по национальной безопасности. Подтянуть разведку и борьбу с терроризмом, сделать упор на дипломатию вместо войны (как однажды сказал Черчилль – лучше треп, чем война), разумно подойти к выбору вооружения, и начать перемещаться из Европы в сторону Азии. Я только надеялся, что поставил на ту лошадь. Дик Чейни был прав, сказав, что террористам нужно было все сделать правильно один раз; нам же нужно было делать все правильно каждый раз!

Майк Герсон дал нам простой шаблон для наших речей, так что мы отталкивались от одного и того же листа. Поздороваться и сказать "спасибо", сказать, как чудесно оказаться там, где бы мы ни оказались, затем перейти к политической сути, добавить что-нибудь милое и забавное о той академии, где мы бы выступали, снова поблагодарить и затем попрощаться. Было дозволено достаточно гибкости, чтобы мы не звучали, как клоны.

Это было по-своему любопытно, поскольку ни в одной из жизней, ни в предыдущей, ни в этой, я не бывал в Вест-Поинте. Я несколько раз был в Аннаполисе, просто потому что он был в часе езды по шоссе от тех мест, где я вырос, и он достаточно необычен, и к тому же находился у пристани, отчего это было отличным местом для вечернего свидания. Днем до самой церемонии мы с Мэрилин полетели на президентском самолете в международный аэропорт Стюарт в Ньюберге. Раньше он был военной базой воздушных сил, и это был ближайший к Вест-Поинту аэропорт, может, всего в двадцати минутах пути. Мы ухитрились не встретить никого из местных деятелей, и вместо этого нас официально поприветствовали в самом Вест-Поинте. Вест-Поинт походил на любой другой колледж в том плане, что выпускные празднования занимали все выходные. Тем вечером мы бы посетили прием и банкет, переночевали там и затем уже утром я бы выступил и поучаствовал в церемонии выпускного.

Мальчики (и девочки тоже – в армии теперь было намного больше женщин по сравнению с годами моей службы) были настолько чопорны и формальны, что это было забавно. У них всех была эта подтянутая серьезность "мне нельзя улыбаться, я же офицер!", которую в них вдалбливали последние четыре года. Даже Роско Бакминстер был таким же, и он на приеме формальным образом представил нам своих мать и брата. Мэрилин насмешливо фыркнула, а Анна Ли закатила глаза.

– Роско, я знаю тебя с твоих пеленок, так что не пытайся быть таким серьезным. Если ты не будешь улыбаться, то я найду твоих соседей по комнате и расскажу им такое, чего бы ты не хотел, чтобы они узнали! – сказал ему я, – Это выпускной! Ты должен быть радостным, а не топтаться здесь, как будто в тебя шомпол вогнали!

Он широко выпучил глаза на это, и вся его серьезность пропала. – Что?! Нет! В смысле, не надо!

Анна Ли и Мэрилин расхохотались, и один из генералов, с которыми мы были, тоже на это усмехнулся.

– Просто наблюдай за мной, юнец.

– Дядя Карл! Это не честно, – сказал он мне.

– Сейчас все еще делают выговоры за непримерное поведение? – спросил я.

– Да, сэр.

– Просто помни, что если бы мы с твоим стариком учились здесь, то мы бы поставили новый рекорд по выговорам и все равно бы выпустились. Повеселись, Роско.

Рядом с Анной Ли стоял Тайрон. Я протянул ему руку и мы обменялись рукопожатием. – Ты все еще хочешь сюда, Тайрон?

Он улыбнулся и немного выпрямился: – Да, сэр!

– Даже после того, что тебе брат рассказал об этом месте?

На это он засмеялся: – Да, сэр.

– Ну, если пройдешь, то можешь поговорить со мной, и посмотрим, что я смогу сделать. Только пообещай мне, что получишь на пару выговоров побольше, чем вот этот кадет Манерный.

– Ничего такого он не сделает! – возразила Анна Ли.

– Мы попозже поговорим еще, – со смехом сказал я. Они прошли дальше и настроение других присутствующих тоже немного приподнялось.

В силу обстоятельств мы с Мэрилин оставались трезвыми во время всего происходящего. Нам совсем не нужны были фотографии, на которых президент надирается вместе с Первой Леди. Мы не смогли ничего выпить до самого конца банкета. Но я смог пообщаться с генерал-лейтенантом Ленноксом, с которым я говорил по телефону в тот вечер, когда мы узнали о смерти Харлана. Мы оба посмеялись над тем, насколько серьезными были дети. Он тоже был выпускником Вест-Поинта. Пара недель с грубоватым сержантом старой закалки, или даже двумя, быстро выбили бы из них всю эту чопорность.

На следующее утро мы отправились на стадион Мичи для проведения церемонии выпускного. Меня удивило то, что они выпускались в этой своей нелепой серой форме. Я думал, что они бы выпускались в своей армейской парадной форме, как было у меня. Похоже, что нет. Наконец настало мое время выходить к подиуму.

– Огромное вам спасибо, генерал Леннокс, господин министр, губернатор Патаки, члены Конгресса Соединенных Штатов, работники и преподаватели академии Вест-Поинт, отдельные уважаемые гости, гордые члены семьи и выпускники. Я хотел бы поблагодарить вас за ваш прием. Мы с Мэрилин особенно почтены возможностью посетить это великолепное заведение в его двухсотлетнюю годовщину.

Некоторые из вас пошли по стопам лучшего выпускника Роберта Эдварда Ли, который за все четыре года не получил ни одного выговора. Кто-то из вас пошел по пути намного менее успешного выпускника Улисса Гранта, который получил множество выговоров, и сказал, что самым счастливым днем в его жизни стал день, когда он покинул стены Вест-Поинта. Если вы спросите Первую Леди, то она с удовольствием расскажет вам, по стопам какого из выпускников пошел бы я сам.

Вместе с тем, сначала стоит решить один небольшой вопрос. Вест-Поинт чтит свои традиции и я затрону одну из них, которая почитается превыше всего. Как главнокомандующий, я дарую помилование тем кадетам, которые находятся под арестом за небольшие проступки. Как когда-то сказал некто, стоящий чуть выше меня по званию, "Ступай и больше не греши!"

На этом моменте уже нужно было переходить к самой сути выступления. Когда я помиловал негодяев и пошутил про выговоры, раздавались ожидаемые одобрения и смех, равно как и подобающие аплодисменты в нужных местах. Затем настало время стать серьезным.

– Когда вы впервые оказались здесь четыре года назад, ваша страна жила в мире. Когда начался ваш последний год обучения, мы жили в мире. Но сейчас все не так. Такое ранее уже случалось с выпускниками, когда мир, который они знали при поступлении, изменился во время их пребывания здесь. Еще год назад некоторые из вас понятия не имели, где находится Афганистан. Могу гарантировать, что теперь же это не так. Одиннадцатого сентября мир изменился, и вам тоже нужно будет это сделать. С настоящего момента вы будете отчитываться в различных подготовительных базах по всей стране и проходить расширенную и боевую подготовку. Внимательно слушайте то, чему вас будут там учить. Скоро вы уже будете на передовой. Если появится необходимость, то я призову вас.

На этом месте я перешел к политике, как борьба с терроризмом стала той новой игрой, которую им нужно было освоить, как нам нужно было быть настороже и всегда "стремиться к миру, готовясь к войне". Им нужно было узнать и подготовиться к новым вызовам в жизни и бла-бла-бла. После этого было еще раз выделить, почему они были там, и заканчивать.

– Частью задачи, которая стоит перед нами, это расстановка приоритетов и определение того, куда лучше всего направлять наши средства и наших людей. Одной из частых целей является подготовка военных и военная академическая система. Не сомневаюсь, что многие из вас слышали аргумент, что на деньги, которые выделялись на обучение кадетов, мы могли бы просто нанять выпускников Гарвардской школы бизнеса и просто прогнать их через школу офицеров-кадетов. Это было бы отличной мыслью, если бы нам были нужны управляющие.

У меня нет намерений допустить такое. То, чему учитесь вы и ваши сверстники в других военных академиях – не управление, а предводительство. Сейчас управляющие – это самое последнее, что нам нужно. Те, кто сейчас так нужен армии и стране – это лидеры! Вот кого мы готовили из вас, и это те, как мы ожидаем, кем вы будете. Однажды вы столкнетесь с разницей между тем, чтобы быть управляющим, и тем, чтобы быть лидером, и это будет не слишком прелестно. То, в чем мы сейчас задействованы, может быть весьма паршивым делом. В какой-то момент вам придется убрать в карман чей-то жетон, застегнуть мешок для трупа, и затем встать и сказать "За мной!". Тогда вы и поймете, стали ли вы лидером.

"За мной" – это девиз пехотных войск. Среди публики было много поникших лиц. Я дал им время осознать это, и затем продолжил.

– Ну, готов поспорить, что это было шокирующей мыслью. Прямо сейчас ваши матери плачут, а вашим отцам становится плохо. А теперь позвольте мне рассказать вам о другой стороне этого равенства. Это лучшая работа в мире! Вам никогда не придется снова столкнуться с тем, с чем вы скоро столкнетесь. Когда офицеры собираются вместе и начинают вспоминать "былые деньки", они не говорят о тех отличных временах, когда они были майорами в штабе и отвечали за документацию и презентации в РоwеrРоint! Былые деньки для них – это когда у них были взводы и роты. Былые деньки для них – это когда они были лейтенантами, какими станете и вы.

Вы столкнетесь с самыми классными обязанностями. К тому времени, как мне исполнилось двадцать пять, я командовал ста двадцатью пятью солдатами, имел в управлении шесть орудий и оборудование стоимостью в миллионы долларов и достаточно огневой мощи, чтобы уничтожить небольшой городок. Могу гарантировать вам, что никто из моих сверстников с Ренсселера не исполнял такого рода обязанностей! К тому времени они были либо аспирантами или младшими бухгалтерами или менеджерами-стажерами где-нибудь. Я также могу гарантировать вам, что у вас будет намного больше того, что вы сможете рассказать на встречах выпускников ваших старших школ, чем у ваших одноклассников!

Настало время отпустить их со смехом. Большую часть высказанных мной шуточек я выписал из книги "Законы войны Мерфи", которую я где-то раздобыл, и я позаботился о том, чтобы после каждого "закона" сделать паузу, чтобы все посмеялись.

– Итак, перед тем, как я вас отпущу – вот последний совет от побитого старого командира батареи. Сделайте вашим капитанам одолжение и попробуйте меня послушать. Мы, в принципе, знаем, что вы не станете, но если послушаете – может быть, вы будете получать нагоняи не так часто.

Ладно, понеслась. Всегда помните о том, что все можно делать тремя способами. Есть верный способ, неверный, и армейский. Хотя бы иногда пользуйтесь армейским способом. Если ничего не добьетесь – то хотя бы капитана запутаете.

Вот еще одна важная вещь, которую нужно помнить – никогда не делите местом в одиночном окопе с кем-то, кто храбрее вас самих.

Если все идет просто великолепно – скорее всего, это засада.

Если с первого раза не получилось – вызывайте поддержку с воздуха.

Вот еще хороший совет – никогда не забывайте, что ваше оружие было изготовлено тем, кто предложил самую низкую стоимость!

И наконец, никогда не забывайте о законе войны – законе Мерфи. Если что-то может пойти не так – оно обязательно пойдет не так, и всегда помните о том, что Мерфи был оптимистом.

Так что поздравляю вас, и добро пожаловать в самое лучшее братство, в которое только можно вступить – в братство почетных офицеров. Спасибо вам, и да хранит вас Господь.