С чистого листа главы 100-165

Глава 142. Разведка

Понедельник, двадцать четвертое сентября 2001-го года.

Похороны завершились к полудню в четверг. В пятницу Лаура с девочками официально съехали. Мне самому же нужно было взять пару дней выходных. Мы с Мэрилин вылетели в четверг в Хирфорд на длинные выходные. В это же время главный привратник Белого Дома, руководитель всех работников в резиденции, занялся бы вывозом вещей Бушей в Кэмп Дэвид и перевозом наших из Военно-морской обсерватории. Официально мы бы въехали в понедельник утром.

Когда меня избрали вице-президентом, мы перенесли наши вещи и мой кабинет из дома на Тридцатой в Военно-морскую обсерваторию, хотя мебель мы оставили там. Я думал о том, чтобы выставить дом на продажу, но быстро понял, что он может пригодиться в качестве запасной резиденции. Если бы ко мне приехал кто-нибудь, кого я не мог разместить в официальном доме, или не хотел, или у меня не было места, я мог бы позволить им остаться там. Это не было так, будто бы мне нужно было продавать его, чтобы выплатить новую ипотеку.

Мы оба были измотаны к тому времени, как приехали домой, но отдохнуть нам не довелось. Почти сразу же меня спросили о том, где я хочу установить коммуникационный бункер.

– Простите? – переспросил я агента Секретной Службы.

– Для коммуникационных фургонов. Их два, плюс вышки. Мы не думаем, что вы бы хотели ставить их на передней лужайке, так сказать.

Я взглянул на жену и пробурчал:

– Ну и ну!

Она выглядела измученной, так что я отвел этого малого наружу и указал на поле с другой стороны от посадочной площадки. Затем я посмотрел в другую сторону, и заметил расчищенный участок в лесополосе через дорогу, которой я владел, и этого участка до этого там не было.

– Что там происходит?

– Фургон охраны.

– И вы это на постоянную основу делаете? – спросил я.

Он ответил, покачав головой:

– Мы не настолько сумасшедше. Никаких подвалов или чего-либо подобного. Они будут усажены в сплошном фундаменте. Когда вы покинете Белый Дом, мы можем просто все разобрать и увезти.

Оставив меня с новыми бетонными украшениями на лужайке. Я со смирением вздохнул.

– Полагаю, то же самое будете делать и в Хугомонте тоже?

– Это где? Я только знаю, что нам нужно сделать такое и на Багамах.

– Наш участок на Багамах называется Хугомонтом, – сказал я ему.

– О. Да, сэр, и там тоже. Но это будет другая команда.

– Да поможет Багамам Господь! Они наверняка объявят меня нежеланной персоной к тому времени, как это сделают! – и я побрел обратно в дом и рассказал Мэрилин, что происходит.

Честно говоря, разрушения они свели к минимуму. Еще с того самого первого дня после выборов, когда мне попался особенно противный и наглый агент, которого отправили в Ном в штате Аляска или куда-то на север в те места, Секретная Служба в общих чертах стала намного вежливее со мной. Ладно, был еще тот мудила на вице-президентском самолете, но тогда странным был весь день с самого начала. Некоторые из процедур были просто обновлением различных штук, которые были установлены, когда я стал вице-президентом. Тогда они заменили нашу телефонную сеть и интернет-провода, и также усилили охрану. А теперь в качестве президента я получил еще больше.

Я все дождаться не мог, когда они установят противовоздушные ракеты! Это не шутка. Я краем уха услышал, что кто-то упоминал батарею I-НАWК, но они не могли придумать, как ее спрятать, и обсуждали вместо нее использовать Стингеры. Здорово!

У меня на участке было десять гектаров вокруг дома, и еще около четырех через дорогу. И я задумался, а хватило ли бы на все это места!

А еще за выходные мне пришлось разбираться с нелепым случаем расизма. Это начинало закипать еще с начала недели, но все эти поминальные церемонии удерживали меня от того, чтобы подобающе с этим разобраться. Все началось в понедельник на похоронах Харлана, когда во время траурной речи я в общих чертах сказал, что «я был на верхнем ярусе, а Харлан был подо мной». Священник Эл Шарптон выговаривал меня за это с тех самых пор за очевидное проявление расизма, и как черные были ниже меня!

Когда Ари Флейшер рассказал мне об этом, я только смог, что уставиться на него, не веря своим ушам. Наконец я смог заставить свой мозг заработать и спросил:

– Ты что, шутить сейчас?!

– Я предельно серьезен, мистер президент.

– Ари, нам наши места назначили. Я ничего не выбирал, иначе бы взял себе нижний ярус! Ты меня сейчас разыгрываешь, что ли?!

– Он также заявил, что ваша позиция относительно гроба означала нечто унизительное. Что именно, я и сам не понял.

Я снова на него покосился.

– Нас там было шестеро, и я был в середине слева. У меня плохо с коленом, и если бы я уронил гроб, парни впереди и позади могли бы его подхватить. Это нелепо.

– Элу Шарптону не нужен смысл. Он всего лишь хочет, чтобы его имя услышали. Он думает, что он следующий Джесси Джексон и Мартин Лютер Кинг-младший в одном флаконе.

– Черт! Ладно, если тебе нужно что-то высказать, просто скажи, что места были распределены так, и больше это ничего не означало. Господи Иисусе! Мне тут президента хоронить нужно, а этот мудак думает, что сейчас самое время выступать! – сказал я ему.

Ари выступил с подобающим заявлением, но это Шарптона не заткнуло. Ему нравился звук собственного голоса, и факты на него не действовали. Все дошло до точки в то воскресенье утром на «Встрече с прессой». Тим Рассерт, которого я знал уже четыре года, пригласил Шарптона на ранний отрезок, а в качестве оппонента достал уже ушедшего в отставку генерала-майора Джонатана Буллера. Мне потребовалось около секунды, чтобы узнать его, а потом до меня дошло, что генерал Буллер был моим командиром батальона, когда я командовал батареей Браво. Хотя любопытно было то, что Буллер, который был отличным командиром батальона и который продолжил подниматься в звании, был черным, как туз пик. Это никогда не имело для меня значения, когда он был еще подполковником Буллером, а я был младшим лейтенантом Бакмэном. Он приказывал прыгать, а я уточнял, как высоко. Как они его нашли, я не пойму никогда.

Шарптон выступал на студии в Нью-Йорке, а Буллер был в одной студии с Рассертом. Шарптон начал с жалостливых причитаний о расизме со стороны администрации Бакмэна, которая на тот момент действовала всего около двенадцати дней. В качестве подтверждения он процитировал мою долгую личную историю, начав с моего утверждения о том, что Харлан по достоинству был ниже меня. Когда Тим отметил, что я совершенно четко говорил про верхний и нижний ярусы, Шарптон возразил:

– Конечно, так говорит мистер Бакмэн, но это не значит, что это правда!

Тим взглянул на генерала Буллера.

– Генерал? Вы когда-то командовали президентом. Он расист?

– Абсолютно нет! Это самое нелепое, что я когда-либо слышал! Лейтенант Бакмэн был одним из лучших офицеров, которыми мне выпадала честь командовать, и я ни разу не увидел даже доли расизма ни в его словах, ни в его действиях. Я порекомендовал его для раннего повышения, и если бы он остался в армии, у него сложилась бы выдающаяся карьера. Он был превосходным офицером.

– Тогда что насчет значимости того, на каком ярусе он был? Была же какая-то важность?

Буллер фыркнул:

– Это было, когда он был на кадетских курсах, что для офицера то же самое, что и тренировочный лагерь. Выстраиваться начинают с одного конца казарм, и сержант в алфавитном порядке назначает каждому мальчику место. Это всего лишь кучка восемнадцати-девятнадцатилетних детей, и сержант просто идет по списку "ты… ты… ты…". Бакмэн… Бакминстер… следующие! Они спят, где им велено, шагают туда, куда велено, делают то, что сказали и делают это с тем, с кем скажут! Вот и все. Каждый солдат и каждый офицер проходит через это. Это начальная подготовка, и так она устроена. Если бы Эл Шарптон служил своей стране также, как слушается своего языка, он бы знал это!

Дальше стало только лучше! Я смотрел и забавлялся тому, как моему старому другу приходится сидеть и слушать этот обмен оскорблениями в исполнении Шарптона и Буллера. Шарптон назвал моего бывшего командира «Томом» и «мальчонкой на плантации», а Буллер обозвал Шарптона «чертовым идиотом» и «лживым куском *запикано*». На этом месте я чуть не лопнул от смеха, и Рассерт решил закруглиться с обоими. Я сказал Мэрилин, что мы когда-нибудь должны пригласить генерала Буллера на ужин, и может, даже выступить перед Национальной ассоциацией содействия равноправию, на что она сказала мне:

– Угомонись! – и погрозила пальцем.

Почему-то мне подумалось, что на этом проблема рассосется сама собой, и я боялся подумать, что подумает обо всем этом семья Харлана.

В понедельник утром я полетел на Маrinе Оnе обратно в Вашингтон, а Мэрилин осталась дома с детьми. Это был их последний год в старшей школе. Нам нужно было только продержаться в качестве двухдомной семьи, пока они не закончат школу. Это стало бы непросто, поскольку Мэрилин была Первой Леди, и ей нужно было быть в Вашингтоне вместе со мной. Это было бы нелегко.

Я рано вышел из дома и добрался до работы где-то к восьми часам, и отправился прямиком в Овальный Кабинет. Все по порядку – я получил ежедневный брифинг президента уже без каких-либо выкрутасов. Официальные разведданные все еще целиком и полностью указывали на Ирак. Данные, которые я получал от Троих Друзей, указывали на Аль-Каиду и Афганистан.

Приоритет номер один – разгрести все это дерьмо! Мой первый звонок был Коллинсу Барнвэллу, и я сказал ему, что я хочу видеть всех троих у себя в одиннадцать часов с самыми последними новостями. Барнвэлл был названным главой расследования, и помощником исполнительного директора ФБР. Остальные двое, помощник главы Секретной Службы Уильям Башам и заместитель главы отдела аналитики ЦРУ Уинстов Кридмор должны были прибыть вместе с ним.

До этого я занимался разбором всякой мелкой всячины. Это не значит, что я валял дурака, но на президентском уровне важны даже мелкие дела. Секретари пытаются все учитывать, но на такое часов в день не хватает. Даже походы в туалет, казалось, были по расписанию. Забудьте о том, чтобы поболтаться без дела, или почитать журнал, или разложить пасьянс на компьютере. Вы на это время уже заняты. В это же время обязательно может привалить что-нибудь, что сметет собой все остальное. Кстати, все, что оказывается на столе у президента, может буквально быть вопросом жизни и смерти.

Пока что еще никто не смог найти способа определить, кто может подойти на роль президента. Некоторые представители из бизнеса баллотировались, опираясь на свою способность управлять крупными операциями и на мультизадачность. Это полезные навыки, и они были у нескольких губернаторов, которые занимали этот пост. Но опять же, за годы у нас были и губернаторы, которые справлялись не так хорошо, как остальные (Картер и Буш-младший – не слишком здорово; Клинтон – выше среднего), и были сенаторы без опыта руководства, которые справлялись неплохо (например, Кеннеди), и были те, кто не очень (Обама). Все, что могли делать ученые – это строить сумасшедшие догадки о том, что же было для этого нужно. Как я это видел – нужно было быть ловким, как жонглер мирового класса и гибким, как акробат. Может, стоило начать искать кандидатов в цирке.

Барнвэлл выступил, рассказав мне обо всем, что они на тот момент выяснили, и это было впечатляюще. Техникой ФБР было спустить на одну проблему триллион агентов, где каждому дается одно конкретное задание, в котором он должен стать абсолютным экспертом. Итак, простым решением стало взять списки пассажиров и членов экипажа по каждому из самолетов, и приставить к каждому из них по агенту, чтобы тщательно расследовать. Могли ли они быть замешаны? Где они сидели? С кем они сидели рядом? Что тот человек делал? Какова их биография? Если человек был чист, назначенного к нему агента переназначали куда-нибудь еще.

Они смогли в короткие сроки убрать из списка девяносто пять процентов экипажа и пассажиров. Джо Шмоу, биржевой брокер из Милуоки летящий домой из Бостона, чтобы увидеть свою блондинку-жену и двоих с половиной детей, явно не был тем парнем, кто такое сотворил. Вместо этого давайте взглянем на вот этого смуглого парня, Мохаммеда Мохаммеда, который заплатил за билет наличкой, с истекшей визой из Саудовской Аравии и получивший в Штатах лицензию пилота. Да, давайте взглянем на него, особенно после разговора с его инструктором по полетам, где было сказано, что этот Мохаммед Мохаммед вообще не интересовался той частью уроков, где говорилось про посадки. В этот момент его жизнь начали разбирать по кусочкам. Где он жил? Как он перемещался? Откуда он взял деньги? Где были его банковские счета? Можем ли мы связать его с кем-то за рубежом, с информацией от ЦРУ? Появлялся ли он в списках Секретной Службы?

Были отмечены и расследованы личности девятнадцати рожденных за границей мужчин, преимущественно из Саудовской Аравии. У всех них были связи с террористической группой «Аль-Каида», и у них было прошлое в Афганистане. Никто из них никак не был связан с Ираком.

– Ладно, господа, вы принесли мне хорошие новости, как бы то ни было. Мы знаем, кто это сделал, и знаем, как. Как они проскользнули? Или мы их поймали и проигнорировали? – спросил я.

На это раздалось бормотание, раскачивание и виноватые взгляды и от Барнвэлла и Кридмор, а у Башама хватило совести попытаться выглядеть сочувствующим. Я пристально посмотрел на них и сказал:

– Давайте спрошу по-другому. Насколько сильно проебались ваши отделы?

Барнвэлл ответил первым.

– Серьезно, сэр. Мы все еще прочесываем наши собственные архивы по этому делу, но очевидно, что у нас были ранние отчеты как минимум по нескольким из этих людей, нечто такое, что привлекло внимание различных местных агентов, но это было зарыто вышестоящими сотрудниками.

– Здорово! У вас? – спросил я Кридмора.

– Не настолько. Мы не расследуем дела внутри Соединенных Штатов. Учитывая это, если нам что-то и поступает, это отправляется в ящик. По общему правилу мы ни с кем этой информацией не делимся, пока не появляется необходимости, – затем он увидел мое выражение лица и поднял ладони. – Я просто говорю о том, как это устроено. Мы так работаем уже многие годы. Я не говорю, правильно ли это или нет.

– Чудесно, – и я повернул голову к Башаму и приподнял брови, глядя на него.

Он покачал головой.

– У нас не было ничего на этих людей. Они просто не всплывали. И опять же, нам никто ничего не передавал.

– Ладно. Очевидно, что нам нужно полностью переработать разведывательную систему в этой стране. Продолжайте работать. Мне все равно, какой дурдом поднимется, но нам нужно охватить все. Вы будете моими тремя координаторами в этом деле. Когда Конгресс решит провести слушания по этому делу, я вас лично туда притащу и прибью гвоздями к стульям. Они потом устроят целое раздолье, и у нас нет выбора, кроме как быть подробными и всеохватывающими. Мы больше не можем это скрывать. Нам понадобятся имена, независимо от звания, кто скрыл информацию или зарыл отчеты. И полетят головы.

Кридмор осмотрел всех на мгновение и затем повернулся обратно ко мне.

– Мистер Президент, ФБР и ЦРУ – не единственные разведывательные агентства в городе. Вы смотрели в других источниках?

– А конкретнее?

– Ну, есть еще Разведывательное управление министерства обороны, и у государственного департамента есть тоже свои источники. У большинства военных подразделений тоже есть свои разведывательные службы, – объяснил он. – Даже у казначейства есть разведка, которая отслеживает движение денег. Этим скотам нужно было где-то взять деньги.

Удачи с тем, чтобы хотя бы что-то узнать от госдепа! Там все было перекрыто Чейни и Либби. Оборона же была совсем другим дело, ей заправлял Колин Пауэлл. Я знал достаточно о движении денег, и что Полу О'Нила и его людям нужны будут имена, прежде чем они что-нибудь смогут отследить. Я приказал им передать перечень имен О'Нилу и казначейству. С этим бы справился Башам, поскольку Секретная Служба работала на казначейство. Сам я собирался звонить Колину Пауэллу.

Я позвонил Колину сразу после обеда. Я передал ему то, что мне рассказали, и что у министерства обороны могли быть какие-то сведения. Реакция Колина была необычной. Он на секунду замолчал, а потом спросил:

– Вы что, читаете мои мысли?

– Ничего такого, о чем я сам бы не знал. А что?

– Сегодня утром кое-что всплыло. Мне нужно встретиться с вами на этот счет.

Я взглянул на свое расписание, лежавшее на столе. Я уже был плотно занят, но решил отложить некоторые дела на время после ужина. Я и так собирался ночевать в Белом Доме.

– Сможешь приехать к четырем?

– Да, сэр.

Я попрощался и повесил трубку, затем я позвонил Джошу и Минди, чтобы пройтись по расписанию и сообщить об изменениях. В четыре часа мне объявили, что прибыл министр Пауэлл, и его пригласили ко мне, с ним также был и офицер в армейской форме, и на его погонах красовались серебряные листочки дуба, которые были у подполковников. Я не ожидал прибытия кого-либо еще, но и проблемы в этом не нашел. Я поднялся и пожал и министру, и новоприбывшему подполковнику Энтони Шафферу руки, и пригласил обоих присесть.

– Мистер президент, когда вы ранее сегодня позвонили, я только поговорил с присутствующим здесь подполковником Шаффером, и думаю, что вам будет важно услышать то, о чем он скажет. Должен сказать, что ничего подобного до этого я не слышал.

Я повернулся к Шафферу:

– Я весь внимание, подполковник.

– Сэр, вы когда-нибудь слышали о проекте Аblе Dаngеr? – спросил он.

– Проект Аblе Dаngеr? Не могу сказать, что слышал, – и я повернулся к Пауэллу и спросил: – Как вы вообще такие названия придумываете? Вы их в бочке в подвале, что ли, держите?

– Это не очень-то и смешно, мистер президент.

– Ладно, понимаю. Продолжайте, подполковник.

Шаффер кивнул и продолжил:

– Проект Аblе Dаngеr был запущен два года назад в Разведывательном управлении министерства обороны. Тогда ответственным за этот проект был я, хоть я и не был единственным назначенным на него сотрудником. Генерал Шелтон дал разрешение на разработку, которая подразумевала использование технологий анализа баз данных, чтобы определить возможность использования информации из открытых источников, чтобы отследить потенциальных террористов, действующих на территории Соединенных Штатов.

Несмотря на мое прошлое техника, я не совсем понял, о чем он говорил.

– Это началось в 1999-м? Что такое анализ баз данных? Моей технической специальностью была теория информации и топология сетей.

Он моргнул, ожидая, что я еще что-то скажу.

– Да, сэр, в 1999-м. Анализ данных предполагает выявление связей в крупных базах данных. Для этого требуются огромные вычислительные мощности. Дальше это начинает переходить в разряд искусственного интеллекта и статистического анализа…

Я поднял ладони:

– Ладно, хоть часть меня и хотела бы погрузиться в детали, но у еще большей части меня нет на это времени. Вы здесь явно по какой-то причине. В чем дело? – прежде, чем он успел ответить, я перевел взгляд на Колина: – Как ты-то в этом оказался? Ты же министр обороны. Я не пытаюсь принизить достоинства подполковника, но о чем бы ни шла речь – это явно ниже твоего уровня.

– Подполковник, не объясните ли это, пожалуйста? – ответил Колин.

– Да, сэр, – подполковник снова повернулся ко мне. – Сегодня утром мне было приказано закрыть проект Аblе Dаngеr и уничтожить все связанные с ним данные. Мне это показалось несколько необычным, так что вместо этого я сделал защищенные резервные копии всего, чего только смог, и растянул исполнение этого приказа.

– Кто отдал вам такие приказания, и почему мне это может быть интересно?

– Приказ был отдан мне из офиса главы Разведывательного управления. Меня вызвали к нему в кабинет, и услышал их от кого-то из государственного департамента, – сказал он.

– Госдеп? Зачем? – это была чепуха какая-то. Зачем госдепу связываться с чем-то подобным?

– Да, сэр. Меня вызвали в кабинет моего босса, и он говорил с другим мужчиной. Затем он приказал мне выполнять все его приказания, и ушел. Тот мужчина не представился, но у него был бейдж «Джонатан Радзивилл, Государственный Департамент». Он приказал мне закрыть проект. После этого он вышел, вернулся мой босс и меня отпустили.

Я взглянул на Пауэлла, который просто сказал:

– Отрицание причастности.

Я кивнул и спросил:

– Он приказал закрыть проект? Почему?

– Этого мне не объясняли, сэр. Мне просто сказали закрыть проект и уничтожить все записи. Как я и сказал, мне это показалось необычным, так что я, минуя официальные каналы, связался с министром.

– Я ценю доверенные каналы, подполковник. С кем вы говорили, подполковник?

Он набрал воздуха и признался:

– Я позвонил генералу Шинсеки. Я до этого встречался с ним раз или два. Он сейчас в отставке, но он сказал мне, что он может связаться с министром. Я же просто сказал, что мне нужно поговорить с министром. Я не упоминал Аblе Dаngеr.

Я взглянул на Пауэлла.

– Тебе звонил Шинсеки?

– И я вызвал Шаффера сюда.

– Что это все за чертовщина, подполковник? Чем занимался этот Аblе Dаngеr?

– Сэр, мы нашли имена некоторых захватчиков с одиннадцатого сентября. И мы доложили о них в ЦРУ.

На секунду я уставился на него.

– Вы знали, кто собирается захватить те самолеты?

– Нет, сэр, не совсем. Мы выяснили это уже потом, – ответил он.

Я снова взглянул на Пауэлла. Он сидел с самым серьезным видом. Он купился на все это, чем бы это ни являлось. Затем я повернулся обратно к Шафферу.

– Ладно, тогда вам нужно будет объяснить все это так, как будто вы втолковываете это очень глупому политику.

– Мы выяснили, что там были группы лиц, которые подходили под описание потенциальных террористов, организованных в группы, так называемые ячейки организации. И мы передали эту информацию ЦРУ, поскольку они были из-за рубежа, чтобы ЦРУ смогли что-нибудь по ним найти.

– Пока что-то понимаю. И как же вы определили, что эти люди были замешаны в катастрофе? Их имена еще не публиковались. Вообще эта информация еще подготавливается.

Он кивнул:

– Да, сэр. Ну, у нас были эти имена, и мы их отслеживали, так сказать, просто чтобы посмотреть, работают ли наши алгоритмы. Потом мы заметили, что ни у кого из них не наблюдалось никаких изменений или перемещений после катастрофы. Они полностью пропали из виду. Тогда мы снова начали подавать запросы в ЦРУ.

– И тогда госдеп приказал закрыть проект и распустить всех? Как они вообще там оказались? Как вообще связаны госдеп и оборонная разведка? Бессмыслица какая-то, – и я посмотрел на Шаффера. – Эта ваша программа, она же рабочая, в смысле, была рабочая?

– Нет, сэр, это был пилотный запуск, проверить, сможем ли мы получать информацию. Мы все еще разбираемся.

– Полковник, вынужден попросить вас отойти на пару минут, – и я проводил его до двери и отпустил с наказом побыть там, но не стесняться и налить себе кофе. Потом я вернулся обратно и сел к министру обороны. – Колин, какого черта у меня такое ощущение, будто мы играем в какую-то игру, а я мало того, что не знаю правил, а даже не знаю, что это за игра?

– Карл, у меня появляется дурное предчувствие на этот счет.

– Какая-то неизвестная пташка в оборонной разведке находит несколько имен и сопоставляет их с ЦРУ, но закрывает их госдеп. Как они вообще там оказались?

– Как они вообще могли об этом услышать? – рассуждал Пауэлл.

У меня начало появляться очень плохое предчувствие насчет этого дела.

– Кто такой этот Радзтикер или как его там?

– Радзивилл, Джонатан Радзивилл. Я расспросил о нем. Это личный помощник Скутера Либби, – ответил он. – И он также был знаком с Вулфовицем, по крайней мере, я слышал так.

У меня поползли вверх брови. У Вулфовица в прошлом были дела в госдепе, и он знал Скутера и Чейни. Скутер был заместителем генерального секретаря, вторым по рангу там человеком, и давним помощником Чейни.

«Скутер в туалет без разрешения Чейни не ходит. Итак, почему Чейни хочет, чтобы этот проект закрыли», – еще на мгновение задумался я, и затем сказал:

– Ладно, Чейни приказал скрыть все улики, которые у нас были ещё до происшествия одиннадцатого сентября, но мы заранее об этом не знали. У них просто был список возможных плохих парней. Чейни может быть хоть самим антихристом, но даже он не позволил бы им убить Джорджа Буша, – возразил я.

– Это не про одиннадцатое сентября, – парировал Пауэлл. – Это про Ирак. Весь год госдеп и ЦРУ заявляли, что Саддам Хуссейн – угроза стране, и после атаки они говорят, что это он отправил террористов. А теперь появляется подполковник Шаффер, который втыкает им палки в колеса. И вот вам вопрос. Что случится, если эти имена отправятся в ЦРУ или ФБР? ЦРУ зароет их в архивах, потому что они никому ничего не сообщают. А ФБР же отправит к ним агентов, может, задержит на допрос и может, обо всем узнает и катастрофы не случается.

У меня по спине прошел холодок! Я отправил на смерть тысячи американцев, когда мы уже заранее знали, что плохие парни были в стране и что-то замышляли. А что, если бы мы их поймали? Что, если катастрофы одиннадцатого сентября бы не случилось? Я не знал, то ли я расплачусь, то ли меня вырвет.

– У меня складывается впечатление, что Чейни пытается все это утаить, но что именно? Что это была Аль-Каида, а не Хуссейн? Это вообще утаивание? Это разве незаконно? Или же они пытаются скрыть тот факт, что они хотят войны с Ираком, несмотря на все факты? Или же они пытаются скрыть, что они не смогли среагировать на полученные данные, хоть ЦРУ и не разрешено действовать на территории Соединенных Штатов? – ответил я.

– Кто-нибудь из твоих Троих Друзей слышал о чем-нибудь подобном?

– Мне никто ничего об этом не сказал, а я думаю, что сообщили бы. По всем меркам это выглядит, как будто Джордж оказался не в том месте не в то время. Ничего из найденного не говорит о том, что целью был он, – и я пожал плечами и добавил: – Я даже не уверен, что это незаконно, это просто коварно и подло. Ну, нам нужно с этим разобраться, и ни ты, ни я этого сделать не сможем. Нам нужно подключить юриста. Ты не попросишь подполковника вернуться? Кстати, когда все это кончится, нам нужно придумать способ как-то отблагодарить Эрика Шинсеки. Он уже второй раз меня выручает.

Колин встал и направился к двери, затем он вызвал Шаффера обратно. Я тоже встал и сказал:

– Подполковник, я не очень понимаю, в каком направлении все идет, но думаю, что нам нужно разобраться. Я приказываю вам сделать копии проекта, и игнорировать все приказы его уничтожить. Я также приказываю вам сотрудничать в расследовании министерства юстиции. Колин, от тебя я хочу, чтобы ты связался с Джоном Эшкрофтом и взял к нему подполковника.

Оба ответили:

– Есть, сэр, – и я отпустил их восвояси.

Вся ситуация была отвратительной. Хотели ли Чейни, Вулфовиц и Либби с остальными окружавшими их неоконсерваторами войны с Ираком настолько сильно, что они были готовы спрятать все доказательства, опровергающие причастность Ирака к катастрофе? Но я этой информации не искал, так что от кого они прятали все эти доказательства? От Буша? Он был самой незначительной из их проблем! От умеренных? Разве это было незаконно? Или же они просто прятали нечто законное, но невероятно постыдное, что они упустили, что в свою очередь привело к смерти более трех тысяч человек?

Единственное, в чем я был уверен, так это в том, что все это всплывет. Самая большая проблема с утаиванием в том, что оно не работает. Абсолютно все скандалы, о которых я слышал, начиная еще с Уотергейта и даже раньше, не были преступлениями, из-за которых людей сажали в тюрьму, а были именно попыткой скрыть информацию. Единственным способом для нас как-то сделать все это хотя бы немного понятным – это установить контроль над подачей информации.

Я мог предвидеть два возможных варианта развития событий. Во-первых, мы можем попытаться это замять. Сказать Шафферу свернуть программу и отправить его в Ном до конца его дней. Хотя рано или поздно кто-нибудь проговорится, это попадет в газеты, и некоторые из конгрессменов потребуют проведения слушаний. Это бы заняло месяцы, и кого-нибудь могли уволить или посадить.

Второй вариант не был сильно приятнее, но был лучше. Объявить, что мы столкнулись с проблемой. Нет, мы не знали, что произойдет, но мы нашли несколько имен, которые причастны к катастрофе. Мы обнаружили сокрытие информации, подключили министерство юстиции и сотрудничали с ним. Это все равно окажется на бумагах и перед Конгрессом, но таким образом мы можем контролировать огласку и выглядеть так, будто мы что-то делаем. Это заняло бы меньше времени, и так можно решать, кто отправится за решетку.

Вот и еще один пункт в списке дел – полностью переработать добычу и передачу разведданных!

В то же время у меня еще была и война, которую нужно было распланировать. Я сказал Пауэллу, что я хотел встретиться на следующей неделе, чтобы обсудить наш вооруженный ответ, так что я созвал собрание Совета по национальной безопасности на среду с этой мыслью. Присутствовали Чейни, Пауэлл, Конди Райс в качестве советника по национальной безопасности, новый временный глава ЦРУ, новый председатель комитета начальников штабов, Майерс и Джош Болтен. Когда мы все собрались в конференц-зале, я дал слово Колину Пауэллу, который незамедлительно поручил Майерсу выступить с красочной презентацией.

Мне предложили три варианта операции «Несокрушимая свобода», название которой было выбрано больше для символичности. Если бы решал я, то я бы назвал ее операцией «Сами напросились». Вариант А ограничивался только целями в Аль-Каиде и был самым ужатым по рекомендациям; он состоял исключительно из бомбежек тренировочных лагерей для подрывников. Вариант Б охватил немного больше целей, добавив к ним еще и военные позиции в Афганистане вроде армейских баз, вариант В добавлял еще и местность. Туда бы отправили отряды спецназа, чтобы собраться с отрядами противников Талибана на севере страны и провести с ними совместные боевые операции и учения. Из того, что я помнил о прошлой жизни, тогда выбрали вариант В, который хорошо сработал, но затем решили, что мы в самом деле можем руководить страной лучше, чем местные, так что потом мы отправили туда еще сто тысяч отрядов.

Я послушал болтовню Майерса и взглянул на компьютеризированную карту на большом экране на стене. К концу его речи у меня осталась пара вопросов.

– Генерал, при каком из вариантов мы атакуем сам Талибан? Я не подразумеваю их военные объекты, а имею в виду их правительство.

Он в замешательстве взглянул на меня.

– Сэр, не уверен, что понимаю вас. При вариантах Б и В мы уничтожим их армию и воздушные силы.

– Генерал, поправьте меня, если я ошибаюсь, но их воздушные силы представляют собой пару едва работающих вертолета, а их армия пользуется захваченными советскими танками и артиллерийскими пушками еще с восьмидесятых годов. Нет, я имею в виду само правительство. Почему вы не атакуете их Конгресс или парламент или Белый Дом или как они там это называют?

– Сэр, нападать на зарубежную страну… так не делается, сэр.

– Почему это? Они же атаковали нашу? Сколько бы афганцы там ни сидели и ни твердили, что они не причем, мы все знаем, что они в этом деле по горло завязаны, и не вижу причин не полоснуть им по нему. Я могу ручаться, что их совесть не грызет за нападение на нашу страну. Я ожидаю увидеть представленный мне вариант с нападением на Талибан. И теперь, чем вы собираетесь атаковать? Бомбардировщиками? У Афганистана нет побережья, так что над кем мы будем пролетать, чтобы туда добраться? Каков план на этот счет?

На это у него был ответ. Бомбардировщики бы вылетели с Диего-Гарсии в Индийском океане с поддержкой танкера. В это же время флот бы располагался в северном Аравийском море вместе с авианосцами, откуда бы совершались вылеты и запускались бы Томагавки.

– И мы перелетим через Пакистан в процессе? Почему вы думаете, что они одобрят наше нарушение их территориальной неприкосновенности, чтобы развязать войну с их друзьями? В Аль-Каиде, может, и арабы, но Талибан – это партнер Пакистана, – сказал я.

В это время Райс и Пауэлл задумчиво смотрели на меня, Майерс с Чейни выглядели взбешенными, а Гарольд Тиллисон, временный глава ЦРУ выглядел удивленным тем, что я знал так много о тех мудаках с другой стороны планеты. Я явно не шел по сценарию.

Чейни ответил:

– Ну, очевидно, что нам нужно будет заранее оповестить правительство Пакистана и получить разрешение.

– Ну, пока запрашиваете разрешение, может, заодно и в Кабул телеграмму отправите? Межведомственная разведка Пакистана держит их на быстром вызове, – ответил я.

Пакистанская межведомственная разведка была комбинацией из ЦРУ и ФБР, которая была набита консерваторами и мусульманскими радикалами. Они были полностью ответственны за поддержку и финансирование мусульманских террористических групп в Афганистане и Индии.

Я повернулся обратно к Майерсу:

– Я ценю это, но это не подходит. Я хочу, чтобы вы поняли мою общую идею о нашем ответном ударе. Мы закидаем их бомбами, пока не останутся развалины, потом закидаем развалины, пока не останутся камни, а потом закидать, пока не останется лишь пыль. Найдите способ начать это делать так, чтобы пакистанцы не узнали. Как только мы начнем атаку, я приглашу к себе пакистанского посла и расскажу обо всем, и он может делать с этим знанием все, что хочет. Я ожидаю увидеть вас здесь через два дня с вариантом Г и весьма конкретным списком целей и деталей. Это ясно?

– Есть, сэр!

– Спасибо. А, и придумайте какое-нибудь другое название! «Несокрушимая свобода»? Как насчет чего-нибудь поближе к истине, например, операция «Оправданное истребление»!

Колин Пауэлл ухмыльнулся и закатил глаза.

– Я хочу начать операцию через две недели или раньше. Сделайте это.

Остаток недели я посвятил тому, что перестраивал кабинет министров. Утром в среду Джон Эшкрофт сообщил мне, что агенты ФБР навестили главу оборонной разведки, парня по имени Хомистэд, и Радзивилла, парня из госдепа. Хомистэд сразу же вызвал адвоката и пока что был вне досягаемости, но Радзивилл до смерти перепугался, но ему дали судебную неприкосновенность за выдачу людей, стоящих выше него. Радзивилл незамедлительно назвал отдававшего ему приказы Скутера Либби. В четверг после полудня Дик Чейни узнал, что Скутера Либби расследует министерство юстиции и потребовал о встрече со мной. Я позволил ему встретиться со мной и он в ясных формулировках сказал мне, что на Скутера наезжают, и что мне нужно было прикрыть эту охоту на ведьм. Он не мог управлять государственным департаментом без такого важного человека, как его заместитель.

Я позволил ему выговориться с пару минут, и затем прервал:

– Дик, ты уже высказал, так что дай сказать мне. Я знаю о расследовании. Я сам отдал приказ его провести. Причастных к делу людей я отправил прямиком к генеральному прокурору. Я знаю, что Скутер – твой друг, но самое большее, что ты можешь сделать – это передать ему, чтобы он сотрудничал со следствием и нанял хорошего адвоката. По всему, что связано с катастрофой одиннадцатого сентября, я помилований выписывать не буду. Это понятно?

– Ты не можешь так поступить! Он ничего плохого не сделал!

Я пожал плечами.

– Тогда с ним все будет в порядке, если так. С другой стороны, исходя из того, каким я вижу Скутера – он не высморкается, не спросив прежде у тебя, какую салфетку ему взять. Если это ты поручил ему уничтожить информацию, то, может, тебе тоже стоит нанять адвоката.

– ДА КАК ТЫ СМЕЕШЬ?!

– Дик, думаю, нам настало время разойтись. Как бы ты предпочел – уволиться по собственному, или ты хочешь, чтобы я попросил тебя покинуть пост? Что Ари стоит отдавать в прессу? – с меня было довольно его выходок.

Мне не нужен был Дик Чейни, чтобы казаться сильным. «Несокрушимая свобода» (Колин сказал мне уняться и принять это название) прошла бы успешно.

– Иди к черту, Бакмэн!

– Хорошо, пусть будет так. Сегодня днем Ари Флейшер даст заявление о том, что в свете наших разногласий в сфере внешней политики я попросил тебя покинуть пост генерального секретаря, приказ вступает в силу немедленно. Я также напоминаю тебе о том, что ты давал клятвы, касающиеся неразглашения засекреченной информации, и нарушение этих клятв будет преследоваться по закону, и я не буду никого миловать.

Чейни побагровел, и я задумался, а не хватит ли его удар прямо у меня в кабинете. Я не был бы сильно против этого, но, как говорится, с бумагами потом возиться – просто ужас! Он быстро ушел из моего кабинета, хлопнув дверью, и мой следующий звонок был адресован Ари Флейшера. Ари бы меня возненавидел. Второй мой звонок был Колину Пауэллу, чтобы дать ему знать, что для него уже освободилось место.

Дик не стал любезничать в тот вечер. Все репортажи того вечера в унисон начали с истории увольнения Чейни с поста генерального секретаря, и как я зачищал кабинет министров. У большинства каналов было по две-три истории, чаще одна про увольнение Чейни и еще одна пересказывала обо всех, кого я уже уволил. И только NВС подхватила расследование министерства юстиции о «неправомерных действиях высших чиновников государственного департамента», хоть у них и не было никаких деталей, и Брокау предположил, что это было частичным поводом для отставки Чейни. Со своей же стороны Чейни объявил меня запутавшимся слабаком. Нашей стране нужна была твердая рука, а у меня на это силенок не хватало.

Разговор же с Ричардом Кларком был куда проще. Я попросил его приехать днем в четверг и пообщаться со мной пару минут. В этом году я уже сотрудничал с ним, когда мы пытались донести до людей ужасы терроризма. Подозреваю, что он знал, что я собираюсь предложить ему работу, но не знал, какую. Я поступил просто. Я предложил ему Центральное Разведывательное Управление и добавил, что я хочу, чтобы тамошний бардак был разобран, и чем скорее, тем лучше. Он и бровью не повел, и сразу же согласился.

У меня также состояли и разговор с Джоном МакКейном. Он приехал утром в пятницу и я сразу же пригласил его к себе. Не то что бы я был излишне уважительным, но он был из давних сенаторов, а желания злить Сенат у меня не было. Я уже решил для себя, что хочу иметь более товарищескую атмосферу, чем у многих президентов было с Конгрессом. Я хотел каких-то изменений, и если для этого надо поцеловать несколько задниц в Конгрессе, то пусть так.

Джон вошел в Овальный Кабинет, и я, поднявшись, обошел свой стол, чтобы поприветствовать его.

– Спасибо, что пришел, Джон.

– Конечно, мистер президент. Чем могу вам помочь?

Мы обменялись рукопожатием, и я пригласил его сесть в кресла посередине кабинета. Он немного прихрамывал, как и я, это было напоминанием о его службе во Вьетнаме. У нас была общая болячка.

– Могу я предложить тебе кофе?

– Пожалуйста.

Я взглянул на Фрэнка Стуффера, который и привел сенатора ко мне в кабинет и кивнул. Пока Фрэнк наливал кофе и чай, я немного поболтал с МакКейном, но мы не сказали ничего существенного. После того, как Фрэнк принес наши чашки, я поблагодарил его и отпустил из кабинета.

Джон отпил немного кофе и отметил:

– Это и вправду очень хороший кофе. Хоть вы его и не пьете, как мне рассказывали.

– Нет, я больше по чаю, еще с подростковых лет. Скажу честно, это несколько усложняло жизнь в армии. Армия работает на кофе!

– На флоте все было примерно так же. Может, ром больше и не выдается, но им лучше бы все еще держать у себя кофе, – на это я улыбнулся и кивнул. – Это были простые деньки, мистер президент. Сейчас все намного сложнее. Вы явно были заняты в последние несколько дней.

– Это действительно так, Джон. Кстати, зови меня Карл.

– Спасибо, Карл. Как я уже сказал, вы явно были заняты. ЦРУ, ФБР, теперь госдеп – мне стоит задуматься, что же вы затеваите.

Я понимающе кивнул.

– Я бы удивился, если бы ты не задумался о том, что происходит. Позволь мне сказать об этом максимально прямо. Наша страна только что перенесла худший кризис разведки со времен Перл-Харбора, и я не преуменьшаю. Мы потеряли в Башнях-Близнецах больше людей, чем в Перл-Харборе, а тогда все обернулось мировой войной. Ты тогда был во флоте. Ты наверняка был в Перл-Харборе, повидал Аризону и Чашу Пунша. Для нашего поколения и поколения наших детей этот день станет таким же памятным, как и тот. Ты согласен с этим?

– Да, сэр, я бы согласился с этим, что, в свою очередь, заставляет меня задуматься, почему вы так снижаете наши возможности, – ответил он.

– Джон, самое последнее, чего я хочу – это понизить наши возможности. Они сейчас будут нам нужны больше, чем когда-либо. Нет, то, что нам нужно – это точная информация, которая не связана с политикой, и, к сожалению, вынужден признать, что сейчас это совсем не так. Я не тот человек, который будет без веской на то причины увольнять людей, и мне грустно признавать, что причины у меня были.

– Карл, я хочу вам поверить, но четыре увольнения с высших постов – это много.

– Джон, я согласен. Но это разделяется на две разные проблемы. Во-первых, качество разведданных и то, как ее обрабатывают, просто ужасно, и иначе не сказать. У нас было несколько звоночков, и никто и пальцем не пошевелил. Когда все опубликуется – ты удивишься. Это были те люди, которых я отпустил сначала. Чейни же – совсем другое дело. Ты наверняка слышал, что министерство юстиции ведет расследование по высшим чинам госдепа. Эшкрофт думает, что вердикты будут обвинительными. Если кратко, то Чейни, Вулфовиц и вся их компания баловалась с разведданными весь последний год или около того, и ты видел результаты. Я до этого сказал Дику, что ему стоит нанять адвоката, и что миловать я никого не стану.

МакКейн, казалось, был огорошен, когда я рассказал ему это. Спустя мгновение он выдал:

– Это же невероятные обвинения!

– Согласен, но я с этим сталкивался большую часть прошлого года. Теперь мне нужно перестроить правительство. Вот почему я и попросил тебя прийти сегодня. Мне нужна твоя помощь.

МакКейн поставил чашку с блюдцем.

– В чем, мистер президент?

– Я перевожу Колина Пауэлла из обороны в госдеп, и ставлю во главе ЦРУ Ричарда Кларка. Не знаю, знакомы ли вы с ним, но он работал на Конди Райс в противодействии терроризму, по крайней мере, пока его не уволили.

– И вы хотите поставить меня на Оборону? – с ноткой недоверия спросил он.

Я усмехнулся ему.

– Я рассматривал такой вариант, или же госдеп, но нет, это не то. Я думаю о чем-то повыше.

– Вице-президентом?!

– Ты бы рассмотрел такой вариант? – настоял я.

Он пристально посмотрел на меня.

– Вы собираетесь баллотироваться в 2004-м?

Я улыбнулся на это.

– Джон, честнее всего будет сказать, что я еще не знаю. Может быть, буду. Я бы никогда не баллотировался, если бы мне нужно было проходить через все то, что прошли вы, но это было совсем иначе. Или ты думал о праймериз? – обычно вызов действующему президенту был чем-то неслыханным и оборачивался жуткой морокой для всех, кто с этим связан. Теперь же это было возможно, но это все еще морока.

– Это нужно учесть. Вы же не агитировали, по крайней мере, явно не так. Если я стану вице-президентом, то я вылечу из гонки, так ведь?

Я кивнул.

– С другой стороны, ты все равно получишь фору. Кто там еще есть? – я пожал плечами и развел руками. – Джон, я просто не знаю, буду ли я избираться. Если я баллотируюсь, то всего на еще один срок. Ты же сможешь баллотироваться в 2004-м, если я уйду, или в 2008-м, если я останусь. В любом случае ты получишь множество плюсов, будучи вице-президентом.

– Я не стану терпеть все то дерьмо, что снесли вы.

На это я улыбнулся.

– Ты заметил! Я тронут. Серьезно, каждый раз страна получает урок, когда вице-президент получает неожиданное повышение. Чаще всего всем плевать, но когда это происходит – то все задумываются. Может, я и не баллотировался на пост, но я его получил, и я уж точно позабочусь о том, чтобы следующий, кто бы он ни был, подходил на эту должность. Не скажу, что это будет здорово и легко, но мне кажется, что ты радеешь за страну, и если будет необходимо, то ты возьмешься за это дело.

Он не ответил мне прямо, но и не стал отрицать.

– Какова моя роль в этом?

– Моя дверь будет открыта намного шире, чем Джорджа, это уж точно. На самом деле одной из моих главных целей является просто сотрудничество с Конгрессом. Я постоянно работал с обеими партиями, еще когда был в Палате. Ты был там; ты знаешь, как я работал. Я хочу продолжить в том же духе, и второй человек мне не повредит. Эта страна перетерпит некоторые изменения, и мне нужна будет помощь Конгресса. Это и станет твоей целью, – и я откинулся в кресле и улыбнулся. – Кстати, от этого ты получишь еще больше преимуществ, если будешь баллотироваться в президенты, когда я уйду. Я могу с этим помочь.

Он спросил:

– У меня есть день или два, чтобы подумать?

Я усмехнулся.

– Да, можешь подумать, и я обещаю, что никому не расскажу ни слова. Но ты знаешь, как за этим местом следят камеры. Не вини меня, если кто-нибудь начнет задавать вопросы!

– Весьма правдиво.

– Ты рассматриваешь это скорее как "да", или как "нет"? – надавил я.

– Думаю, что скорее да, но мне нужно поговорить об этом с женой. И раз уж мы говорим о рассмотрениях, то что вы думаете насчет 2004-го года? – ответил он.

– На самом деле еще не знаю. Прямо сейчас я ощущаю себя так, как будто играю в мяч. Смогу сказать точнее в начале следующего года. Дай мне время решить до весны. Не хотелось бы говорить такое, но ты берешь кота в мешке в этом смысле.

– Могу я позвонить вам с ответом в понедельник утром?

– Если хочешь, то даже раньше. Если это не ты, то мне придется найти кого-то другого, но я сам отдаю предпочтение тебе. Если да, то нам нужно будет провести совещание здесь, – нам нужно будет поговорить с моими и его людьми, прежде чем давать объявление.

Мы на этом и закончили наш разговор, и я занялся другими делами, что мне поручили мои сотрудники. В этом плане это во многом было похоже на то, как я был в составе Палаты. Мое время было расписано, и моими начальниками были часы и мой штат. Хотя после обеда у меня было назначено крупное совещание. Генерал Майерс собирался дать мне подробную презентацию в Пентагоне по планам на Афганистан.

Мы с Джошем приехали в Вашингтон, и нас провели сразу в оперативный пункт, закрытый отдел под зданием, где мы увидели множество всего. Там был стол для переговоров, компьютеризированные карты на стенах, разные генералы и адмиралы, и Колин Пауэлл. Должен признаться, что я завороженно оглядывался, пока ходил там.

– Я до этого никогда здесь не бывал, – отметил я.

– Основная черта этого места в том, что оно защищено. За нами здесь не уследят. Например, ваш сотовый здесь не ловит, – отметил генерал Майерс. – Сюда, сэр, почему бы вам не присесть? – и он указал мне на стул у середины стола, прямо напротив огромного плоского экрана на стене.

– Благодарю вас, – я сел, а генерал Майерс обошел стол, представляя меня всем. По окончанию знакомства я кивнул Майерсу и сказал: – Ну, давайте взглянем, что у вас для меня есть. Кстати, генерал, министр Пауэлл сказал мне, что мне нужно вести себя подобающе. Мы оставляем название операции «Несокрушимая свобода».

Колин Пауэлл расхохотался на это.

Может, я и был излишне жесток с генералом за последние пару дней, но он был профессионалом и правильно истолковал мои слова. Он разработал точечный подход.

• В назначенную дату, которую пока что называли просто «День Х», прямо из Соединенных Штатов с базы Воздушных Сил Уайтман, штат Миссури, вылетит десяток бомбардировщиков-невидимок В-2. На них должны быть загружены самонаводящиеся бомбы, и перед ними будет стоять задача по уничтожению всего, что связано с воздушной обороной вместе со всеми остальными близлежащими целями, по которым требуются точечные удары. Этими целями являются армейские базы и базы воздушных сил, главный военный штаб и правительственные здания. Самолеты бы летели прямым курсом, и поскольку они были невидимы для радаров (в большинстве своем), они бы пролетели над несколькими странами.

• Одновременно с этим вылетело бы и несколько бомбардировщиков В-1, набитые таким количеством бомб, которое они только смогли бы вместить. Хоть технически они и не были «невидимками», их заметность для радаров была намного ниже, чем у В-52. Они бы вылетели из Диего-Гарсии и пролетели бы над относительно незаселенной частью Пакистана на юго-востоке. Оказавшись в Афганистане, они бы направились к различным подготовительным лагерям подрывников и армейским базам, и затем провели бы ковровую бомбежку всех назначенных целей. Мне даже показали видео с Б-шкой (В-1 же!) во время учений в горах, который взмыл вверх и затем опустился так низко, что казалось, что выхлопы касаются земли, и затем он рванул к цели и сбросил на нее несколько бомб. Это было впечатляюще. Мне сказали:

– Мистер президент, мы планируем запускать вылет со смесью стандартных взрывателей и в случайном порядке растянуть время детонации от пятнадцати минут до двадцати четырех часов. Это вызовет суматоху и вдобавок нанесет больший ущерб. Мы будем лететь довольно низко, так что мы воспользуемся задним отсеком, чтобы замедлить сброс бомб и дать самолетам больше времени на отход от зоны поражения. Это должно позволить нам лететь быстрее на низкой высоте и попутно снизить нашу подверженность к их контр-мерам, – может, это было даже более обширно, чем мне требовалось, но было здорово увидеть, что они продумывали конкретные планы.

• Через час В-52 провели бы вторую волну нападений по различным тренировочным лагерям после того, как их пробомбили Б-шки. Было отмечено, что, дав террористам время отойти и начать искать своих товарищей, вторая атака застала бы их врасплох и деморализовала. Колин также отметил, что это стало бы как и в операции Аrс-Light в его дни во Вьетнаме, и что они были удивительно меткими.

• Специальные отряды (спецназ, Морские Котики, разведчики морской пехоты, отряд Дельта и другие) высадились бы на севере Афганистана, чтобы сгруппироваться с Северным Альянсом – небольшим объединением групп сопротивления. Им бы выдали специальные рации, чтобы поддерживать связь с бомбардировщиками и быстро выявлять позиции плохих ребят. После первых атак В-2 и В-1 с загруженными снарядами для точечных атак были бы в режиме постоянной готовности, подрывая плохих ребят по необходимости.

• В это же время флот разместил бы несколько крейсеров-авианосцев у побережья Пакистана. Если пакистанцы решат вмешаться – вся ответственность за это легла бы на флот. Они уже размещали свои объекты, что означало, что у них уже там было два крейсера, а третий уже направлялся к ним, и большинство из них имели на борту дальнобойные Томагавки. Если они бы не понадобились для пакистанцев, то они могли потратить их на афганцев.

• Пока шел этот разговор, в Диего-Гарсия уже направлялась целая тьма танкеров и самолетов-разведчиков. Танкеры я еще мог понять, но разведчиками были разнообразные «элинты» и даже шпионские самолеты U-2!

После того, как выступление закончилось, я осмотрел всех сидящих за столом и кивнул.

– Генерал, должен сказать, этот план однозначно лучше того, что мне представили до этого. Думаю, что вы понимаете, что нам нужно. Я дам свое предварительное одобрение, но сперва должен задать несколько вопросов.

– Вас понял, сэр. Есть что-нибудь, на что можем ответить сейчас?

– Наверняка, – я взглянул на адмирала с погонами, которые я не знал, как прочесть правильно. Я взглянул на его визитку, там было написано «Верн Кларк». – Адмирал Кларк, это вы отвечаете за морскую часть операции?

– Да, сэр, я глава военно-морских операций, – ответил он.

– Какие средства вам будут доступны?

– На какой день вы планируете начало операции?

Я взглянул на календарь.

– Понедельник, восьмое октября. Устроит? Не думаю, что они отмечают у себя день Колумба.

Он слегка улыбнулся на это.

– Нет, сэр, не думаю, – затем он на секунду задумался и добавил: – К тому времени я уже выстрою там все три авианосца. Сейчас один находится в Бенгальском заливе, а второй в Аравийском море. Мы перевезем тот, который в Бенгальском заливе, и тогда я подготовлю третий про запас. С ними также будут корабли с Томагавками.

– А если пакистанцы возмутятся?

– Сэр, я не пытаюсь умалять их значения, но эти три авианосца справятся со всем, что есть у пакистанцев. Хотя я был бы очень признателен, если бы вы попытались удержать их от агрессии, – последнее было сказано с улыбкой, и он пожал плечами.

– Мое мнение таково, что когда мы начнем бомбежку, я вызову пакистанского посла в Белый Дом и представлю ему свой указ.

– Да, сэр.

Дальше я развернулся обратно к генералу воздушных сил, и рассмотрел список их целей. Я поймал на себе несколько взволнованных взглядов, потому что некоторые из целей располагались до неудобного близко к мечетям. Я изо всех сил постарался посмотреть на всех с максимально каменным выражением и подписался. У меня не было настроения переживать из-за мечетей или гражданских жертвах. Как я сам считал, они заслужили все, что бы с ними ни случилось.

После этого я взглянул на генерала армии и спросил:

– И как вы доставите ваших парней домой, генерал? Не думаю, что мы хотим оставлять их там.

– Мы возвращаем их обратно, сэр? Или они станут первой атакующей волной?

Я покачал головой:

– Я не собираюсь вторгаться в окруженную сушей страну. Мы просто убьем их армию и уедем домой. Местные потом могут делать с территорией, что им угодно. Их местность нам не нужна.

– Мы все еще разрабатываем некоторые детали. Рассматриваются два варианта. Во-первых, мы можем вывести их через Узбекистан по северной границе. Вторым вариантом было бы просто подобрать их на С-130 с разбитых взлетных полос и дорог.

– У вас есть время до восьмого октября, чтобы решить, генерал.

– Есть, сэр! ЭЭЭХ-МА!

Я мог только рассмеяться на это. Но через стол на меня смотрели с серьезным видом. Колин Пауэлл сказал:

– Вы не собираетесь вторгаться?

– Однозначно нет. Давайте я вам это сразу поясню. Я в курсе того, что были планы на вторжение в Ирак и другие арабские страны. И я уже могу сделать пару предположений, которые для нас станут опаснее. Это люди, которые нас не любят. Мы можем убить их и уничтожить их армии, но если мы будем вторгаться – то мы не будем ничем большим, чем просто современными крестоносцами и колонизаторами. Мы не относимся к их религии или культуре, и не важно, как бы мы ни старались, они никогда нас не полюбят и не захотят нас там видеть. Нам нужно ворваться, сделать свое дело и исчезнуть.

Затем я снова осмотрел всех.

– Итак, уже неплохо. Мы можем уничтожить подготовительные лагеря и развалить Афганистан. А что насчет Аль-Каиды? В смысле, больших шишек, а не рекрутов. Они есть в списке целей? – несколько человек повернули головы в сторону другого края стола, где сидели двое мужчин в штатском.

Уверен, что нас представили друг другу, но их имена вылетели у меня из головы. Я смог только вспомнить, что они были своего рода посредниками ЦРУ. Я посмотрел на них и спросил:

– Господа, где же тот самый бен Ладен? Какая-нибудь из отметок является его домом?

Они переглянулись, и затем один из них заговорил:

– Сэр, подтверждать разведданные по Афганистану, конечно же, довольно сложно. У нас есть несколько больше, чем просто сигнал и электронные показания, которые указывают на возможные местоположения старших по рангу членов групп, связанных с террористами… – и он продолжал в таком духе еще около минуты или двух.

Я поднял ладонь и прервал его. – Давайте попробуем по-другому. Да или нет – вы знаете, где Усама бен Ладен? – и он снова начал болтать, не сказав ничего по существу. Я прочистил горло. – Последний шанс. Да или нет? Если мне придется спрашивать в третий раз – я спрошу уже у вашего партнера, потому что вы будете сняты с должности.

Он выпучил на меня глаза, и, запинаясь, выдал:

– Нет.

– Благодарю. Разве это не было просто? А теперь – у вас есть местоположения точек, где он может прятаться, либо сам, либо кто-нибудь еще? Убежища или что-нибудь такое? У них есть какой-нибудь офис? Может, в центральном бизнес-округе Кабула? Там, главный штаб корпорации Аль-Каида? Куда им приходит их почти и счета за телефон, например? – спросил я, источая сарказм.

Они снова переглянулись, и второй мужчина ответил:

– У нас есть некоторая информация о возможном местоположении, но ничего не было полностью подтверждено.

– Эта информация была предоставлена присутствующим здесь генералам и адмиралам для включения в список целей для атаки?

– Мы ожидали подтверждения наших вариантов.

Я откинулся назад и медленно досчитал до десяти.

– Позвольте выразиться предельно ясно. Эти места отправляются в список целей прямо сейчас, не важно, насколько они расплывчаты. Мне плевать, даже если это где-то под афганской версий монумента Вашингтону. Мы собираемся сбросить на него очень, очень большую бомбу. Это понятно или нет?

Послышался хор из «Есть, сэр!» со всех сторон стола.

– Благодарю вас, – и я оглядел всех. – Позвольте мне быть предельно честным. Не важно, насколько я иногда могу быть раздражительным, это, возможно, самое важное, что я вообще сделаю. Через несколько дней я отправлю наших мужчин и женщин в бой. У меня есть сын и племянник, которые служат, и я знаю, что у кого-то из вас тоже есть дети на службе. Нам нужно сделать все правильно. Что мне нужно сделать, чтобы все было правильно? Если вам нужно, чтобы я что-то сделал – вам нужно об этом попросить. Я не собираюсь звонить матерям, чтобы сказать им, что их ребенок не вернется домой, потому что мы, сидящие за этим столом, не приложили всех усилий, чтобы сделать все правильно! – и я снова взглянул на людей из ЦРУ. – Изрильтяне могут знать, где находятся эти мудаки?

Они опять переглянулись.

– Я не знаю, сэр. Может быть. Никто не попадает в эти группы. Нужно практически родиться в них. С другой стороны, может быть, и знают.

Я взглянул на стену, где висели часы с различными часовыми поясами и их временем. В Израиле было на семь часов больше, так что там уже наступала полночь.

– Если я позвоню Шарону завтра утром, я попрошу помочь. Может, вы зайдете немного вперед и дадите ему знать, что я буду звонить?

– Конечно, сэр. Когда вы хотите позвонить?

– Он будет в офисе в восемь по местному времени? – спросил я.

Они вытаращились на это. Это означало, что мне нужно было звонить ему в час ночи по Вашингтонскому времени, после полуночи!

– Да, сэр. Должен быть.

– Передайте ему сообщение. А теперь, если мы закончили, мне нужно возвращаться в Белый Дом. Приезжают Мэрилин и девочки. Это будет первый раз, как они окажутся в Белом Доме. Благодарю всех вас. Уверен, что мы еще поговорим, – и я поднялся, и мы с Джошем вышли.

– Знаете, а сейчас не так уж и поздно. Шарон наверняка еще не спит, – сказал Джош.

Я взглянул на свои часы. Было немногим позже трех часов дня, так что в Тель-Авиве было только начало одиннадцатого часа. Я пожал плечами:

– Может, и так, но если и звонить кому-либо с просьбой, стоит делать это по его графику, а не по своему. А может, ты и прав. Передай ему вместе с теми двоими из ЦРУ. Если он все еще не спит и хочет перезвонить – я приму звонок. Иначе же я задержусь допоздна.

Он спросил:

– О чем же вы хотите попросить Шарона?

– Не знаю, пока. Тебе не нужно тоже там быть, Джош. Тебе нужно поспать. Увидимся утром. Сегодня пятница, так что объявляю короткий день.

Мы доехали обратно до Белого Дома (Да что уж доехали! Это целый караван из охранных фургонов, бронированный лимузин, замаскированная скорая с врачом и медсестрой, мотоциклы, мигалки – буквально вооруженный и забронированный зоопарк на колесах!). Мы прибыли как раз в то же время, как к южной лужайке подлетал для приземления Маrinе Оnе. Я отпустил Джоша восвояси и подождал, когда моя семья выйдет. После того, как вертолет заглушили, я начал идти по лужайке навстречу им. Первой вышла Мэрилин, за ней проследовали девочки. Последним из вертолета вышел агент Секретной Службы, с трудом удерживая гигантского шерстяного монстра, иначе известного как Первый Щенок. Шторми была счастлива выбраться из своей походной клетки и хотела спрыгнуть и немного побегать, и казалось, что она с легкостью может утащить с собой и здоровенного агента.

Я подошел немного ближе, и она вырвалась, сбежала по ступенькам вниз и подбежала достаточно близко ко мне, чтобы успеть схватить ее за поводок. Из вертолета вынесли багаж и сразу же унесли. Было так здорово снова увидеть всех их. Я всю неделю проторчал в Белом Доме, что отличалось от ежевечерних поездок домой, которые у меня были во время пребывания на посту конгрессмена или вице-президента. Я скучал по своей семье. Я даже скучал по своей собаке, которая бешено носилась вокруг еще несколько минут, прежде чем сесть и вывалить на лужайку кучку президентских собачьих какашек. После этого она подняла глаза на меня, а я сказал:

– Шторми, ты не совсем то, что я бы назвал президентским калибром! Ты так едва-едва проходишь в Конгресс!

В ответ я услышал громкое «Гав!», и затем она потянула меня за собой. Я дернул ее к себе и направился в сторону Мэрилин и девочек. Близняшки казалось, не особенно были в восторге меня видеть, а на лице у Мэрилин была неуверенная улыбка.

Я посмотрел на них и затем сел на лавку.

– Ладно, что я сейчас сделал?

Моя жена взглянула на меня и переспросила:

– О чем ты говоришь?

– Что с вами обеими? – спросил я у Холли и Молли. – Папа тут я, так что это наверняка моя вина.

Они обе грустно на меня посмотрели и ничего не ответили. Мэрилин, вздохнув, сказала:

– Ты вмешался в их светский график. Их позвали на вечеринку сегодня вечером, а мне пришлось им сказать, что они едут сюда.

Никто из девочек не спорил. Я же только взглянул на них и сказал:

– Ладно, ваша правда. Простите, что влез в ваш забитый график, но мне нужно управлять страной именно отсюда. Давайте договоримся. Через каждые выходные вы приезжаете сюда. Это всего лишь до конца учебного года.

– А что, когда ты будешь уезжать? Что нам тогда делать? – пожаловалась Молли.

– О чем вы говорите?

– Мы видели в новостях, что ты собираешься за границу, – добавила Холли.

– А-а, не волнуйтесь об этом, – по новостям показывали репортажи, что меня пригласили в несколько стран. – Ничего еще пока не решено, но вы двое уже достаточно взрослые, чтобы оставаться одни, да и Секретная Служба будет с вами, если нам с вашей матерью нужно будет уехать. И опять же, летом вы, может, захотите поехать с нами. Может быть, мы окажемся в парочке довольно милых мест.

Они переглянулись, обдумывая это.

– А что насчет парней?

– Им придется самим платить за свои перелеты, – с каменным лицом ответил я. Мэрилин закатила глаза.

Холли возмутилась:

– Папа, нет! Как нам тогда встречаться с ними?!

– Да ладно вам! Вы встречаетесь точно так же, как и когда я был вице-президентом! И вы и так знаете, что на школьные вечера дороги уже нет. Просто передай своему парню, что лидеру свободного мира нужно видеть тебя через каждые выходные. Если он хочет приехать и забрать тебя, меня это устроит.

– Правда?

– Конечно. Просто предупредите мальчиков, что их полностью обыщут еще до того, как они въедут во владения, и за наркотики, алкоголь или просто что-нибудь еще, что мне не понравится, они отправятся в федеральную тюрьму! Может, я даже смогу подключить Секретную Службу, чтобы они показали им свою меткость.

– ПАПА! – взвыли они в один голос.

Мэрилин на это захихикала, и я даже заметил, как парочка агентов фыркнули, сдерживая смех.

– Ладно, хватит. Вы не хотите зайти внутрь и увидеть, где мы будем жить? Там довольно круто. Это как жить в музее, – я встал и взял жену за руку, и Шторми повела нас к дверям. Девочки плелись за нами.

За собой я четко услышал, как агент доложил кому-то:

– Прыгун, Банка Джема, Проблема Один и Проблема Два начали движение…

Я посмотрел на жену.

– Пошли внутрь, Банка Джема!

На это она начала бешено грозить мне пальцем.

– Ты слишком уж увлекся этим позывным!

На пороге нас встретил главный шафер мистер Уолтерс. Звучит это как кто-то, кто на свадьбе удерживает жениха от того, чтобы напиться, или швейцар, но он в общих чертах заправляет Белым Домом как небольшим отелем и музеем. Бакмэны были там просто гостями. Я познакомился с ним, когда в начале недели въезжал сам после выезда Бушей, и получил достаточную экскурсию, чтобы найти собственную спальню и ванную. В остальном же я просто следовал за людьми, которые выглядели знающими, куда они направляются. Мистер Уолтерс провел нам такой шикарный показ, что к тому времени, как мы поднялись наверх, близняшки уже и забыли о своей обиде, и охали и ахали от всего, что только увидят. В один из моментов он показывал нам Голубой Зал, и я отметил, что его назвали в честь президента Голубого. Я видел, как он сдерживает хохот, когда Мэрилин с девочками переглянулись и спросили, когда это он был президентом. Я же тогда просто подтолкнул их дальше.

В конце концов, мы оказались на второй этаже, где были президентские апартаменты. У нас с Мэрилин была очень милая спальня в западной части, гостиная, гардероб, ванная и так далее. Овальная Комната (не путать с Овальным Кабинетом) была устроена как гостиная для нас и оттуда был выход на балкон Трумана над Портико. На противоположной же стороне, через главный холл, располагались обеденная, небольшая кухня и спальни для детей и гостей. Если бы я хотел сдавать Белый Дом за деньги, чем фактически занимались Клинтоны, то спальни Линкольна и Королевская были прямо по коридору.

Мистер Уолтерс сказал девочкам, что они могут свободно побродить по резиденции, и если им нужна помощь, то они могут попросить ее у кого угодно, и затем они с Шторми умчались, как будто у них в задницах был реактивный двигатель. Он воспользовался этой возможностью, чтобы представить нам с Мэрилин некоторых старших работников вроде дворецкого и шеф-повара. Нам также вручили рекомендуемое меню на неделю. Шеф-повар предлагал бы полезные варианты, и мы могли бы выбирать. Для меня все это было довольно просто. На завтрак, если бы он у меня был, были бы хлопья, на обед было бы что-нибудь из столовой или бизнес-обед с остальными, а на ужин я ел бы то, что скажет Мэрилин. Когда я был дома, я мог готовить сам. На иные случаи меня спросили, есть ли у меня любимые рецепты, и я пообещал принести семейную кулинарную книгу.

Мне также сказали, что мои личные счета будут поступать на ежемесячной основе. Хотя и все, что мы бы ели на официальных вечерах и подобных мероприятиях, было бы комплиментом от благодарной нации, за свои личные обеды мы должны были платить. Очень спасает быть богатым, когда вы президент. Мне бы наверняка выставляли счета и за полеты и выезды Мэрилин и девочек куда-либо. Я просто сказал им отправлять счета моим бухгалтерам.

Через полчаса вернулись близняшки с собакой, все промокшие до нитки!

– Что это с вами произошло? – спросил я.

Холли с несчастным видом ответила:

– Мы нашли на заднем дворе бассейн и Шторми решила поплавать!

– И вы не смогли дождаться того, как переоденетесь в купальники?

– Нет! Мы должны были спуститься и помочь Шторми выбраться из бассейна, и она утащила нас туда с собой! – объяснила Холли.

Мэрилин расхохоталась, а я закрыл лицо руками.

– Ну что за кучка идиотов! – пробормотал я. Шторми обожала плавать в бассейне, но у нас дома в бассейне были встроены ступеньки, чтобы маленькие дети могли выйти. Все наши собаки были счастливы выходить именно таким способом. Мне нужно было, чтобы для Шторми что-нибудь обустроили. Пригодился бы еще и моющий пылесос, потому что она могла носить в своей шерсти галлоны воды. Я бросил быстрый взгляд на девочек, которые спорили со своей матерью, что это не было смешно. – Мне вспомнилось, что я слышал об этом бассейне. Кажется, его построил Джерри Форд. Старый бассейн раньше был внутри здания, в западном крыле, и когда президентом был Джонсон, он ходил туда голышом.

Выражения их лиц были бесценны.

– БОЖЕ ТЫ МОЙ! – воскликнула Холли.

– Я никогда в жизни больше не буду плавать! – добавила ее сестра.

– Мне срочно нужно в душ! – закончила Холли.

Они унеслись в свои комнаты переодеваться, за ними помчалась и собака, которую они громко обвиняли в своей этой невзгоде.

Я же только покачал головой, глядя на жену, затем взял ее за руку и повел вниз. Мы вышли наружу и прошлись вокруг территории. Это было завораживающе. Я сказал ей, что нам стоит вызвать сюда «Работы по двору» для получения профессиональной критики. Она предложила еще и свою семью. Я сказал ей, что ее родители могут спать в Голубом Зале, за что получил локтем в бок.

После ужина девочки все еще осваивались, а Мэрилин присоединилась ко мне в Овальной комнате. Я просто стоял и смотрел вперед пустым взглядом с балкона Трумана, а Шторми похрапывала на диване неподалеку.

– Ты как будто сейчас где-то далеко, – сказала она.

Я повернулся к ней и улыбнулся.

– Я в порядке.

– Жалеешь, что встал на пост?

Я фыркнул.

– Меня больше волнует то, почему вообще кто-то хочет на нем быть! Взрослые люди, мужчины, которым явно стоило бы понимать, тратят годы, чтобы пробиться сюда, и они готовы ради этого на все. Они с радостью принесут в жертву своих дочерей на алтаре, если это добавит им голосов. И для чего? Это абсолютно неблагодарное дело.

Она рассмеялась на это.

– Да, сейчас ты смеешься. Сегодня ночью ты спишь одна. Мне нужно в час ночи сделать звонок.

– Что? Зачем?

Я вздохнул и покачал головой.

– Не могу сказать.

– Почему же? – спросила Мэрилин больше из любопытства, чем из злости.

– Потому что не могу. Есть некоторые вещи, которыми я сейчас занимаюсь, вещи, которые являются тайной, и которые я не могу говорить людям, которым нельзя это говорить. И ты одна из них.

– Разве ты мне не доверяешь?

Мне понадобилась секунда, чтобы ответить.

– Мэрилин, я бы доверил тебе свою жизнь. Но все же сейчас я ответственен за жизни трехсот миллионов других людей, и я не могу свалить это доверие на кого-либо еще. Позволь кое-что спросить. Ты смогла бы приказать убить кого-нибудь?

Она отшатнулась.

– Боже, НЕТ! Как ты можешь такое спрашивать?!

– Потому что я должен быть способен такое сделать. Через пару дней, или, может, недель, я отправлю нашу страну на войну. В результате могут погибнуть сотни, нет, тысячи людей, – сказал я ей.

– Боже мой! Чарли?

Я покачал головой.

– Нет, с ним все должно быть в порядке, и с ним, и с Джеком. И все-таки может наступить момент, когда мне придется приказать ему идти в бой. Ты бы никогда такого не смогла.

Мэрилин покачала головой.

– Нет, конечно же, нет. И бесит, что тебе приходится это делать. Почему ты должен убить всех этих людей? Почему они не могут просто оставить нас в покое?

Я грустно улыбнулся. Мэрилин была хорошим человеком, но она видела мир таким, каким хотела его видеть, а я видел его таким, какой он на самом деле.

– Две стороны одной сущности, милая. Я должен начать эту войну и убить их, чтобы я смог попытаться убедить их оставить нас в покое. Если бы я мог найти другой способ это сделать, я бы с радостью так и поступил, – я фыркнул и с сарказмом рассмеялся, – Черт, раньше я убивал поштучно, а теперь мне доводится убивать оптом! Тот еще чертов мир, не так ли?!

– А сегодня ночью?

– Ночью мне нужно поговорить с людьми в очень далеких местах. Это все, что ты можешь узнать.

Потом мы просто сидели на диване, глядя наружу, пока солнце садилось на горизонте и наступала ночь. Спустя какое-то время Мэрилин ушла спать, а я отправился в Овальный Кабинет. Я немного поработал над расчетами бюджета, которые для меня собрало Учреждение управления и бюджета, пока не настало время звонить. Я попросил оператора провести звонок. Напротив меня за столом сидел один из тех двоих представителей ЦРУ с дневного брифинга. Через пару минут телефон зазвонил и голос в трубке сообщил.

– Звонит премьер-министр Израиля, сэр.

– Алло? – послышался голос с акцентом.

– Премьер-министр Шарон, спасибо вам, что приняли мой звонок. Надеюсь, сейчас для вас не слишком рано, – сказал я.

– Нет, мистер президент, конечно же, нет. Сейчас довольно поздно в Вашингтоне. Если бы вы позвонили раньше, я бы все равно с удовольствием принял звонок, – ответил он.

Сигнал был кристально четким.

– Нет необходимости лишать сна нас обоих. Я надеялся, что вы сможете оказать мне услугу.

– Если это в моих силах, конечно же.

– Мистер премьер-министр, у меня есть предположение, что у вас может быть информация по определенным террористическим группировкам, которой нет у нас. Полагаю, вы слышали об Аль-Каиде? – спросил я.

– Да, мы знаем об этой группировке. Какого рода информацию вы ищете?

– Ничего серьезного, на самом деле. Только имена и адреса, полагаю. Я планирую направить им пару посылок.

Ариэль Шарон залился лающим смехом в ответ.

– Если бы у нас были эти адреса, то у вас не было бы необходимости отправлять им каких-либо посылок, мистер президент.

– Возможно, что и нет, премьер-министра. Здесь я уступлю. И все же мне все еще кажется, что у вас может быть больше информации, чем у нас. Я спрашиваю потому, что у вас наверняка есть люди, которые могут передавать информацию и в другую сторону, так сказать. Не вдаваясь в детали, мы думаем, что могло бы быть полезно, если кто-нибудь из личностей в составе Аль-Каиды, кто сейчас находится вне Афганистана, направились бы обратно. Может, если бы они решили, что мы знаем, где они сейчас, но не знаем, куда они могут отправиться в Афганистане. Вы улавливаете мою мысль?

Шарон медленно ответил:

– Так понимаю, вы бы хотели, чтобы эти личности вернулись обратно в Афганистан. И когда вы рассчитываете на необходимость вернуть их домой?

Ни в коем случае я не собирался говорить это, но мне нужно было как-то ответить.

– Ну, не сегодня, но скоро, очень скоро. Через несколько дней, может, через неделю, а то и две. Точно не позже такого срока.

– А затем?

– Ну, я бы не хотел, чтобы показалось, что я даю непрошеных советов, мистер премьер-министр, но если бы у меня в Афганистане были друзья или работники, то я бы хотел, чтобы к тому моменту они оттуда уехали.

– Правда?

– Да. Не думаю, что через пару недель будет существовать место под названием Афганистан. По мне звучит как нездоровое местечко, – сказал ему я.

– Это очень интересно, мистер президент. Возможно, я смогу позвонить нескольким знакомым людям после завтрака и выяснить, что мы можем сделать, чтобы помочь.

– Благодарю вас, премьер-министр.

– Обращайтесь как Ариэль, сэр, – отметил он.

– Мои друзья зовут меня Карл. А близкие друзья – еще хуже, – со смехом ответил я.

– Возможно, я смогу стать одним из этих близких друзей. Я помню, что уже приглашал вас в Израиль на встрече на прошлой неделе. Позвольте мне еще раз пригласить вас к нам. Думаю, мы сможем многое обсудить, – сказал он.

– Думаю, что вы правы. Позвольте мне сделать еще пару дел здесь, и я обязательно приеду. Может, как-нибудь в ноябре?

– Это было бы очень приятно. Будет ли ошибочным предположить, что ваша задержка связана с необходимостью перестройки вашего кабинета министров? – прокомментировал он.

– Вы знаете, как сложно бывает получить необходимую помощь. Позвольте отпустить вас вернуться к работе. Я признателен за то, что вы приняли мой звонок. Спасибо.

– До свидания, Карл. Шалом.

– Шалом, Ариэль, – и я положил трубку. Затем я взглянул на парня из ЦРУ. – Ну, посмотрим, как это пройдет. Прозвоните всем, кто у вас есть за рубежом. Если нам повезет, то некоторые из плохих ребят услышат о том, что на них нападут где-то, кроме Афганистана. Может быть, они решат вернуться домой на небольшой отпуск. Передайте адреса в Пентагон. Добрым словом можно добиться многого в дипломатии, но добрым словом и тысячекилограммовой бомбой можно добиться еще большего.

– Есть, сэр, я займусь этим.

Он встал и ушел, а я поднялся наверх, чтобы лечь спать.