Сердце без любви

= 2 =

Джеймс

Алесси появляется в гостиной спустя пятнадцать минут. Я вижу ее из кухни, на первом этаже нет отдельных комнат, огромная студия разделена на зоны. Издали фигурка девушки кажется изящной: тонкая талия, округлая грудь, плавная линия бедер. К счастью, Алесси осталась там, где велели — в гостиной. Я наношу последние штрихи: рисую цветок на пенной шапке ее капучино и ставлю чашку на поднос с угощением.

Вблизи Алесси тоже радует взгляд: выпуклые темно-розовые ареолы с круглыми горошинами сосков украшают ее груди, плоский живот прекрасно гармонирует с круглыми ягодицами, чулки подчеркивают белизну кожи.

Ставлю поднос на столик и беру с дивана приготовленную сбрую с ошейником.

— Я надену на тебя это, — говорю я Алесси. — Пока на тебе мой ошейник, ты — моя рабыня.

— Да, сэр, — соглашается она.

Замечаю, что ее взгляд то и дело скользит по стеклянным стенам.

— В доме и на участке никого, кроме нас, нет, — сообщаю я для ее спокойствия. — Забор высокий, соседские дома в удалении, ворота на замке.

Она не скрывает облегчения.

— Подойди.

Застегиваю на ее шее кожаный ремень, обвиваю груди ремешками поуже, перекрещиваю их на талии, закрепляю на бедрах. Алесси приходится развести ноги, и я касаюсь пальцами гладкого лобка, задеваю половые губы — легко, как будто невзначай. Она едва заметно вздрагивает.

— Холодно? — спрашиваю я.

— Нет, сэр.

На всякий случай регулирую климат-контроль, повышаю температуру в помещении.

— Подвигайся, Алесси. — Мне нравится, как звучит ее имя. — Ремни не впиваются в кожу?

— Все хорошо, сэр, — сообщает она, проделав несколько упражнений.

— Встань на колени. — Бросаю на пол маленькую подушку. — Вот сюда. Сядь на пятки, руки за спину.

Поза заставляет Алесси снова развести ноги. Она распрямляет плечи, и груди так и просятся в мои ладони.

— Кофе?

— Да, сэр, — соглашается она, но не спешит взять чашку.

Умница. Этого я ей не разрешал. Беру чашку с капучино и подношу к ее губам.

— Не торопись, можно обжечься.

Она осторожно отпивает кофе, пачкая губы в пене. Хочет облизать их, но спохватывается и смотрит на меня.

— Можно, — разрешаю я, пряча улыбку.

Пусть она до сих пор волнуется и подрагивает, но контроль передает именно так, как я люблю. Мы проводим время в молчании: она пьет кофе из моих рук, ест печенье и конфеты, а я понемногу наслаждаюсь своим эспрессо и размышляю, чем заняться дальше.

Можно поплавать в бассейне, погреться в сауне или хамаме, посмотреть фильм в кинотеатре, поиграть в бильярд. Все это есть в доме. Я снял чертовски дорогой и навороченный дом. Можно прогуляться по берегу залива. Правда, для этого Алесси придется одеться, а мне хочется любоваться ее телом.

Когда кофе выпит, достаю стек, спрятанный за диванной подушкой. Провожу плоским кончиком по соскам. Алесси приоткрывает рот и смотрит на меня округлившимися глазами. Мне бы насторожиться, но я уже увлекся игрой.

Шлепаю кончиком по соску, и Алесси вскрикивает и закрывает груди руками.

— Так больно? — холодно интересуюсь я.

— Н-нет… — Она пугается и нехотя убирает руки. — Нет, сэр. Простите. Это… неожиданно.

Бью по другому соску, она дергается и кривит губы, но молчит. Маза с низким болевым порогом? Необязательно. Некоторые девочки любят принимать боль «с театральным эффектом», я так это называю. Плачут, кричат и умоляют о прощении, но стоп-слово из них клещами не вытянешь. Многие вообще не любят боль, а кайфуют от того, что им дают после — утешение, объятия, забота. И какая же маза Алесси?

— Стоп-слово?

— Красный, — повторяет она и спохватывается: — Нет, сэр. Я не…

— Я проверяю, помнишь ли ты его. Встань.

Алесси поднимается, слегка пошатываясь: у нее затекли ноги. Я тоже встаю и наклоняюсь, сильными движениями растираю ей бедра и икры.

— На диван, в колено-локтевую. Голову вниз, ноги развести.

Мне кажется, что она едва понимает, что происходит. Однако и это сомнительно, потому что мой приказ выполнен на «отлично». Постукиваю стеком по ягодицам.

— Хочу проверить, как ты ведешь себя во время порки, — поясняю я. — Не сдерживайся и не забывай о стоп-слове.

Кожа на ягодицах и бедрах белая, молочная, и чистая — никаких шрамов, никаких пожелтевших синяков. Хм-м…

— Давно пороли? — интересуюсь я.

— Ик! — Алесси вздрагивает всем телом. — Д-да, сэр.

С размаху впечатываю первый удар. На оттопыренной попе вспыхивает красная полоса. Алесси шипит сквозь зубы, но позу не меняет. Ладно, девочка, держись.

Уже подозревая неладное, бью вполсилы. Алесси царапает обивку дивана, вжимается лицом в подушку, едва сдерживает крик, а вскоре и вовсе начинает плакать. Я понимаю это по вздрагивающим плечам, она предпочитает давиться слезами.

Откладываю стек и провожу ладонью по вспухшим полоскам на попе. Кожа нежная, как я и предполагал. Два года в Теме? Сомнительно, если она маза. Снимаю с волос заколку, и они рассыпаются по дивану. Глажу Алесси по голове, почесываю спинку между лопаток. Не очень люблю все эти… нежности. Однако я должен дать девочке то, на что она рассчитывает.

Странно, но Алесси не тянется за лаской. Она даже позу не меняет, и я провожу пальцами между ног, раздвигаю половые губы. Успеваю заметить, что там сухо, прежде чем Алесси срывается с места. Ее словно отбрасывает в сторону, как будто я ужалил ее в промежность. Она забивается в угол дивана и смотрит на меня в ужасе.

В голове словно что-то щелкает. Смутные воспоминания: я же видел новичка… Это волнение, пересыхающий рот, вздрагивания, старательность и робость… Желание угодить и страх показаться неумелой, ненужной.

Как там говорят русские… Твою ж мать!

— Это твоя первая сессия? — спрашиваю я.

Алесси отчаянно мотает головой.

— Не лги!

— Первая… — признается она, отчаянно всхлипывая.

— Только не говори мне, что ты девственница, — рычу я.

Это второе табу. Мое, черт побери, табу! Никаких новичков! Никаких девственниц!

— Простите, сэр, — рыдает Алесси.

Да? Это означает «да»?!

— Оденься. — Мне нужно время, чтобы прийти в себя. — И жду объяснений.

Помогаю Алесси снять ошейник и сбрую, и она уходит на второй этаж. А я совершаю стратегическую ошибку — иду мыть чашки. У меня есть посудомоечная машина, но мне, черт побери, нужно успокоиться!

За шумом воды я не слышу, как Алесси спускается, и не вижу, как она пробирается в гардеробную. Хлопает дверь — и хитрая девчонка бежит к воротам.

— Стой! — кричу я, бросая полотенце.

Несусь следом, совершая вторую ошибку — не блокирую выход. Алесси выскакивает на улицу и убегает. Я не могу преследовать ее босиком, да и как она себя поведет на людях? Может выставить меня насильником, и пока полиция разберется — стыда не оберешься.

Я позволяю Алесси сбежать, хоть и бешусь до кровавой пелены перед глазами. Ничего, найду. У Аллы есть ее координаты.

