Снова с тобой

Глава 9

В следующий понедельник после заседания суда на второй полосе «Реджистера» появилась статья Чарли, которая произвела впечатление разорвавшейся бомбы. Уже к середине дня о ней говорил весь город.

В давние времена благодарные горожане охотно дарили курицу-другую членам городского совета, даже не задумываясь. Что значат для друзей такие пустяки, как кувшин домашнего сидра или бушель картофеля? В наши дни принято выражать благодарность не столь открыто. Но как назвать, к примеру, то, что строительная компания выплачивает щедрые гонорары за консультации адвокату, который возглавляет городскую комиссию по использованию земельных участков? Преступлением? Увы, нет. Однако найдется немало людей, считающих подобные поступки по меньшей мере неэтичными.

С 1992 по 1995 год, пока Фрэнк Перо, местный адвокат по налогам и недвижимости, занимал общественный пост, он также значился в ведомостях компании «Ван Дорен и сыновья». Ему регулярно выплачивались гонорары за консультации, общая сумма которых составила почти семьдесят тысяч долларов. Руководство компании «Ван Дорен и сыновья» убеждено, что все происходило честно и открыто. Перо наняли, помимо всего прочего, для «наблюдения за юридическим оформлением сделок». Попросту говоря, он помогал своим нанимателям разворовывать земли и вырубать драгоценные гектары девственных лесов на берегах озера. Работа Перо в городском совете заключалась в защите вышеназванных природных ресурсов. Но давайте обратимся к фактам. За трехлетний срок службы Перо было принято беспрецедентное количество возмутительных решений, в том числе разрешена вырубка 25 акров леса на северном берегу озера (1994 год). В том же году несколько видов рыб и птиц было вычеркнуто из списка охраняемых представителей фауны нашего региона. Перенос русла реки Мохаук-Крик (1993 год) и финансирование строительства общественного шоссе до жилого комплекса Мохаук-Виллидж (1995 год) ознаменовали крах карьеры Фрэнка Перо.

В результате земли, которыми гордились наши предки, теперь заняты жилыми комплексами с такими вычурными названиями, как Херитидж-Парк, Траут-Бейсин и Мохаук-Виллидж. Замусорены берега некогда чистого озера, а воды, некогда изобиловавшие форелью и полосатым окунем, ныне превращены в подобие рыбного отдела супермаркета.

Кому это выгодно? Ясно одно: только не горожанам. И даже не владельцам новеньких домов, которые платят бешеные деньги за возможность отдохнуть в якобы тихом местечке. Справедливости ради предлагаю проголосовать. Допустимо ли, чтобы алчный хозяин строительной компании и его привилегированные друзья и впредь наживались за счет города? Большинство – «против»!»

Вскоре после полудня, когда Чарли зашел в парикмахерскую, где бывал каждую неделю, Гас Холперн встретил его с опасливым радушием.

– Не знаю, стоит ли рисковать приближаться к вам с бритвой в руке, – пошутил парикмахер. – Иначе за каждый порез вы отплатите мне гневной отповедью в газете!

– Под названием «Месть кровожадного цирюльника», – шутливо отозвался Чарли. – Если вам мало чаевых, Гас, так и скажите.

Он уселся в кресло. Близился обеденный час, в парикмахерской он был единственным клиентом. Такое время Чарли выбрал не случайно. Потратив целое утро на телефонные разговоры, Чарли меньше всего нуждался в комментариях завсегдатаев парикмахерской.

Гас набросил на него накидку – ту же самую бежевую нейлоновую накидку, которой пользовался со времен администрации Эйзенхауэра. За это Чарли и любил его, потому и не посещал новомодные салоны, выросшие как грибы после дождя во всех загородных клубах. У Гаса все было предсказуемым. Парикмахерская могла бы послужить фоном для знаменитой обложки «Сатердей ивнинг пост» Нормана Рокуэлла, за исключением разве что иллюстрированного спортивного календаря с красотками в купальниках на стене. По Гасу Холперну можно было сверять часы. Чарли знал: обслужив его, Гас тут же вывесит табличку «Закрыто», запрет парикмахерскую и заспешит через улицу, к Мерфи, где закажет сандвич с ветчиной и банку «Доктора Пеппера».

Откинувшись на спинку кресла, Чарли облегченно вздохнул.

– Ну, что слышно в городе, Гас? Меня уже решено извалять в смоле и перьях?

Пару минут парикмахер обдумывал ответ, в глубокой морщине на его мясистом лбу можно было бы спрятать монетку. Крупный мужчина под шестьдесят, с лицом, напоминающим морду английского бульдога, он научился своему ремеслу у отца, Пита, которому недавно минуло восемьдесят девять лет. Для Чарли Гас был надежным неофициальным источником информации. Гас однажды сообщил ему, что у всех, кто сидит в кресле парикмахера с горячим полотенцем на лице, не только расширяются поры, но и развязывается язык. Лично ему доводилось выслушивать истории, каких удостаиваются разве что священники и бармены, И хотя успехом Гас был отчасти обязан своей скрытности, из бесед с ним Чарли извлекал немалую пользу. Гас стал для него чем-то вроде одушевленного итога опросов института Гэллапа.

– Скажем так: кое-кто открыто обрадовался тому, что вы сняли стружку со старого демагога, – сообщил Гас. – А вообще многие не прочь поддержать вас – только не спрашивайте кто. Слишком уж на большую шишку вы замахнулись.

– А на кого же еще здесь замахиваться?

– Ваш легко говорить. А многие горожане зарабатывают на хлеб благодаря приезжим. – К счастью, благосостояние самого Гаса никак не зависело от компании «Ван Дорен и сыновья».

– Кажется, я начинаю кое-что понимать. Уже три компании отказались от публикаций рекламных объявлений. – Чарли грустно усмехнулся. – А о том, насколько сократится число подписчиков, лучше и не думать.

На самом деле снижение доходов не слишком беспокоило его. Подобные спады газета переживала и раньше. И даже если газету в конце концов придется закрыть, что значит это по сравнению с благополучием его близких? Чарли тревожила только степень влияния, которым Роберт пользовался в городе. Для Чарли не было секретом то, что его бывший одноклассник – нечестный делец, много лет Чарли с трудом сдерживал желание вывести его на чистую воду, и делал это только из уважения к дочери. Однако большинство горожан изумилось, узнав о том, что городской совет подкуплен компанией «Ван Дорен и сыновья». Чарли рассчитал: если ему повезет, еще пара подобных взрывов разоблачит негодяя.

Он закрыл глаза, убаюканный кругообразным скольжением кисти по подбородку. И правда, конфликт интересов, библейское «колесо в колесе», думал он. В эпицентре этого конфликта очутилась его старшая дочь, ведущая борьбу за своего ребенка. Эта борьба и привела в движение остальные колеса. Одним из последствий стало то, что случилось между ним и Мэри. У Чарли вдруг сжалось сердце, он задумался о том, что они натворили вчера ночью, и о том, что ему следовало бы сделать еще тридцать лет назад.

Давние воспоминания воскресли. Восемнадцатый день рождения он отпраздновал бутылкой дешевого вина в компании соседей по дому. К тому времени он перебрался в ветхий викторианский особняк, где уже жили трое парней и две девушки. Прошло несколько месяцев с тех пор, как Мэри переселилась к родителям, а он все продолжал цепляться за надежду на то, что в один прекрасный день она вернется. Но, как это часто бывает, надежду уничтожило не внезапное прозрение, а единственное бездумное замечание. Чарли и его соседи сидели кружком на полу гостиной, скрестив ноги, и уверенно шли прямиком к завтрашнему похмелью, когда Салли Гэрон (девушка, с которой он потом переспал) подняла бумажный стаканчик с красным вином и с пьяной многозначительностью провозгласила: «За жену Чарли, которая развязала ему руки!»

В этот момент до него наконец дошло: Мэри не вернется.

Последовавшие годы были отмечены не обычной круговертью дней рождений и годовщин, а упорной работой. Постепенно Чарли преодолел все ступени служебной лестницы, прошел путь от курьера до ведущего и наконец – до главного редактора. Его единственным утешением с примесью горечи было наблюдать, как растет Ноэль, превращаясь из младенца в серьезную девочку со смоляными волосами и материнскими серовато-голубыми глазами. В тот день, когда она покинула город, упорядоченный мирок Чарли вновь утратил безмятежность. Поцеловав десятилетнюю дочь в щеку на прощание и дождавшись ответного, чуть укоризненного поцелуя, Чарли сел в машину и поехал куда глаза глядят. Он знал лишь, что направляется на север, и больше ни о чем не задумывался. Всю ночь и почти весь следующий день он провел в пути, останавливаясь только у заправочных станций. На канадской границе ему пришлось повернуть обратно – он не взял с собой паспорт, и это было даже к лучшему. Иначе он очутился бы где-нибудь в Саскачеване.

Домой он направился по самой длинной дороге, вдоль скалистого, обдуваемого ветрами побережья Новой Англии. К северу от Кейп-Кода, близ городка Эллисвилл, безжалостный норд-ост и изнеможение в едином порыве обрушились на него, и он остановился в первой попавшейся гостинице, очаровательном заведении, где постояльцам предлагала завтрак еще более очаровательная девушка уэльского происхождения по имени Виктория. Чарли проспал двадцать четыре часа кряду, а когда проснулся, Вики приготовила ему сытный завтрак – бекон, яйца и вафли. В этой гостинице он провел три дня.

«Колесо в колесе»… Если бы Мэри не бросила его, спровоцировав неожиданную цепь событий, он так и не встретился бы с Вики, у них не родилась бы Бронуин. За это он мог быть только благодарен первой жене. Но с тех пор он уже успел описать полный круг и вернуться в исходную точку. Эта ночь с Мэри… Господи, она ничем не отличалась от тех ночей, когда оба они были пылкими подростками, не способными обуздать свои желания. Пожалуй, на этот раз все было даже лучше – наверное, потому, что они повзрослели и оценили то, что им было даровано. Каждое прикосновение, которое раньше они воспринимали только как ласку, теперь было по-новому окрашено давней любовью и прежними прикосновениями. Каждое слово, произнесенное шепотом, становилось драгоценным – потому, что они уже знали, как легко потерять любовь и любимых.

«Чарли, признайся хотя бы самому себе: вскоре все это кончится». Мэри вернется в большой город, к прежней жизни – бизнесу, друзьям, возможно, даже к любовнику. У него не повернется язык просить ее отказаться от всего этого – она не сможет исполнить его просьбу, даже если попытается. И сам он не в силах пожертвовать тем, что создавал так долго и с таким трудом. Нет, разумнее всего было бы сразу поставить точку.

Чего еще ему не хватает? У него есть не только Ноэль, но и младшая дочь. В последнее время Бронуин стала раздражительной и отчужденной. И Чарли знал, в чем причина – в этом парне, который ухлестывает за ней, Данте Ло Прести. Чарли уже навел о нем справки и выяснил, что Данте не представляет особой опасности, несмотря на татуировку и имидж крутого парня, однако беспокойство не покидало его в те вечера, когда приходилось работать допоздна. Кто знает, что придет в голову его строптивой дочери? Он запретил ей встречаться с Данте, но разве Ноэль прислушалась к его предостережениям насчет Роберта?

Чарли вспомнил, как подкатила желчь к его горлу в тот день, когда старшая дочь объявила, что влюблена. Он желал ей счастья, своей серьезной девочке, которая всегда была такой послушной. Но вскоре он узнал имя ее возлюбленного и понял, что этот человек разобьет ей сердце и уничтожит ее саму. Чарли надеялся, что Роберт с возрастом утратит обаяние – ведь они ровесники! – но этого не произошло. Когда Ноэль сообщила, что они с Робертом решили пожениться, Чарли усадил ее рядом и мягко попытался переубедить, но тщетно. Через шесть месяцев Чарли уже вел дочь к алтарю, где ждал жених. Чарли помнил, как старательно подбирал слова, приличествующие случаю. Обнимая Ноэль, он пробормотал: «Надеюсь, с ним ты будешь счастлива – ведь ты этого заслуживаешь, дорогая».

Какое-то время ему и правда казалось, что Ноэль счастлива.

Гас поднял спинку кресла, прервав раздумья Чарли. Отложив бритву, парикмахер защелкал ножницами, и мелкие обрезки волос посыпались на пол. Глядя на свое отражение в зеркале, Чарли с удивлением отметил, как он похож на своего отца: те же острые скулы, глубокие вертикальные морщины на щеках, тревожные глаза. Отец не мог положить конец алкоголизму матери, но Чарли не собирался сдаваться без боя – по крайней мере пока он жив и пока его близким грозит опасность.

Сегодня должно состояться ежемесячное открытое заседание городского совета, вспомнил он, и главный вопрос повестки – перенос русла Сэнди-Крик. Любопытно будет посмотреть, сколько человек решатся выступить, и еще интереснее – узнать, отважится ли кто-нибудь бросить вызов самому Роберту. Местные защитники окружающей среды, маленькая, но активная организация, возглавляемая сестрой Мэри, наверняка встанет на защиту птицы, оказавшейся под угрозой исчезновения. Но Роберт скорее всего приведет столь же весомые доводы в пользу строительства новых зданий, основной статьи городского дохода.

«Но на легкую победу не рассчитывай», – мысленно предостерег Роберта Чарли. Судьба дочери беспокоила его несравненно больше участи маленькой пичуги с желтым хохолком. Однако сегодняшнее собрание покажет, насколько корыстную и нечестную игру ведет Роберт. Чарли поклялся, что завтрашний номер «Реджистера» поднимет в городе настоящую бурю.

Тридцать лет назад он долго колебался, очутившись на распутье. Он проиграл битву за то, что по праву принадлежало ему. Второй раз он ни за что не наступит на те же грабли.

Прибыв вечером на заседание, Чарли был изумлен поворотом событий. Открытые заседания совета Бернс-Лейк не пользовались в городе особой популярностью; обсуждениям преимуществ и недостатков предлагаемых бюджетных статей, муниципального финансирования и проблемы переработки мусора было далеко до театральных премьер с аншлагом. Но сегодня все серые металлические складные стулья в зале на втором этаже здания Джастеса Р. Райта оказались занятыми. Чарли посчастливилось отыскать свободное место.

Пробираясь к стулу в последнем ряду, он заметил впереди Мэри, сидящую рядом с сестрой. Чарли не удивился, но его сердце забилось быстрее. Наблюдая, как Мэри что-то шепчет на ухо Триш, Чарли уже в который раз поразился тому, как не похожи сестры друг на друга. Робкая улыбка некрасивой покладистой Триш напоминала слабый свет лампочки с плохим контактом, а стройная стильная Мэри держалась с уверенностью опытного политика на огневом рубеже.

«Господи, – изумился Чарли, – она стала еще красивее, чем была в семнадцать лет». Мэри оделась просто, в бледно-желтые слаксы и белую майку; ее сандалии, состоящие из четырех узеньких ремешков, стоили больше, чем ее сестра зарабатывала за неделю. Чарли с удовольствием заметил румянец на щеках Мэри. А может, она раскраснелась, вспоминая о вчерашней ночи любви?

Ему вновь отчетливо вспомнилось все, что произошло вчера на поляне. Лежащая на траве Мэри, ее бедра, приподнимающиеся навстречу ему, ее готовность рассказать ему то, что так польстило бы его мужскому самолюбию, – что прошло несколько месяцев, а может, и лет с тех пор, как она в последний раз занималась любовью.

Для Чарли случившееся стало шансом заглянуть в душу этой уверенной, утонченной деловой женщины. Он чуть не расплакался, осознав, сколько времени потеряно. Долгие годы. И предстояло еще много лет – без нее. Он знал, что не перестанет любить ее… и не сможет помешать ей уехать. Труднее всего было понимать: когда они снова будут близки и будут ли вообще – неизвестно. В ту ночь чары развеялись, уступив место реальности, прежде чем они дошли до дома. Мэри объяснила, что хотела бы выждать время, как следует все обдумать. Они уже не дети, им не пристало бросаться в омут головой, не задумываясь о последствиях.

«Дети, – с горечью повторил он мысленно. – Дети, которые преодолели бы все препятствия, если бы прислушивались к зову своих сердец, а не к советам родителей». Но вслух он ничего не сказал. Да и что он мог сказать? Продолжать осторожно настаивать? Он уже убедился на своем опыте, что есть решения, которые каждый принимает в одиночку. Мэри должна сама разобраться во всем.

В пять минут девятого мэр открыл заседание. Отставной страховой агент с грубым лицом, одутловатым от чревоугодничества, Грант Айверсон напоминал Чарли старого опоссума, который разжирел, питаясь объедками из мусорных баков. Чарли заметил, как Айверсон тревожно переглянулся с Робертом, сидящим в первом ряду. «Странные компаньоны», – подумалось Чарли.

Его вдруг охватило нестерпимое желание нанести этим людям серьезный, непоправимый ущерб. Правду ли говорят, что перо могущественнее меча? Может быть, но порой проще врезать врагу кулаком по носу. Чарли почти обрадовался, услышав, что первый вопрос повестки – обсуждение целесообразности установки счетчиков вдоль Йорк-авеню. Нудное обсуждение притупило его ярость. Открыв блокнот, Чарли нацарапал в нем несколько строк. Анна-Мари Доэрти, редактор одной из рубрик газеты, потом опросит владельцев магазинов на Йорк-авеню и выяснит, как отразится на торговле установка счетчиков.

Со следующими двумя пунктами повестки разобрались так же быстро, совет единодушно проголосовал за увеличение финансирования местной пожарной команды и за замену урн для мусора в городском сквере. Было всего четверть десятого, когда мэр прокашлялся в микрофон и объявил:

– И наконец последний вопрос – о птицах. А я хотел бы напомнить всем вам, что завтра рабочий день, так что не будем затягивать прения. – При этом он в упор посмотрел на Триш, которая вскочила так порывисто, что стопка листовок, лежащих у нее на коленях, разлетелась по полу. Густо покраснев, Триш начала поспешно собирать их.

Воспользовавшись этим преимуществом, Роберт поднялся на возвышение так уверенно и плавно, как скользит в механизме ружья хорошо смазанный ударник. Взгляды всех присутствующих обратились на него. Роберт наклонился к микрофону.

– Спасибо, Грант. Если повезет, мы даже успеем увидеть последнюю подачу в матче «Ред сокс». – Он усмехнулся, и, как опытный оратор, дождался, когда утихнет смех в зале, а потом продолжил: – В интересах всех собравшихся я взял на себя смелость подготовить копии отчета профессора Фарнсуорта, главы кафедры орнитологии Северо-Западного университета. – Он подал знак одному из своих подручных, костлявому коротко стриженному пареньку, и тот немедленно принялся раздавать по рядам стопки внушительных переплетенных отчетов. – В двух словах изложу суть отчета: желтохохлая славка – мигрирующая, или перелетная, птица, которая только временно поселилась в наших лесах. Можно сравнить ее популяцию с отрядом бойскаутов, заблудившимся во время похода. – Снова раздались смешки, на этот раз громче. – Не то чтобы я совсем не сочувствовал нашим пернатым друзьям. Я прошу лишь об одном – не делать из мухи слона.

Его простецкие сравнения и доброжелательность, равнозначные фамильярному подмигиванию, были встречены нестройным гулом одобрения. Даже Чарли испытал невольное восхищение. Он знал, что Роберт умен, но чтобы настолько! Пока Роберт продолжал усердно перечислять реальные и вымышленные заслуги компании «Ван Дорен и сыновья» в деле спасения различных представителей флоры и фауны, Чарли в тревоге наблюдал, как слушатели медленно, но неотвратимо переходят на сторону оратора.

Однако далеко не все внимали каждому слову Роберта. Триш и Мэри, а также ряд преданных защитников окружающей среды и членов «Одюбонского общества» взирали на него с холодным презрением. Наконец мэр передал слово Триш.

– Помните времена, когда мы могли купаться в озере, твердо зная, что в него не сливают воды прямо из отстойников? – Ее глаза сияли, голос был звучным и ровным. – Или гулять по лесу, который теперь очутился под водой – благодаря переносу русла Мохаук-Крик? Всего несколько месяцев назад мы собирали дикую малину и крыжовник на том месте, где теперь вырубили лес, расчищая площадку для строительства торгового центра «Крэнберри». – Она сделала паузу и обвела взглядом зал, в котором воцарилась натянутая тишина. – Не поймите меня превратно: я вовсе не противница любого прогресса. Что стало бы с городом без дорог и зданий, парков и памятников? Но всему есть предел. Мы должны знать, когда надо встать и твердо заявить: «Хватит!» Может показаться, что незачем ломать копья из-за крошечной невзрачной птички. – Она бросила мимолетный насмешливый взгляд на сестру. – Но знаете ли вы, что бульдозеры сотрут с лица земли не только гнезда славки? Погибнут десятки едва оперившихся птенцов, которые еще не научились летать. Место гнездования птицы, так редко встречающейся за пределами Калифорнии, будет мгновенно уничтожено. И не по велению Бога или отцов города, для которых благосостояние горожан превыше всего, а по прихоти компании, чей единственный мотив – алчность!

Она указала на Роберта, с лица которого моментально слетела маска триумфатора, одержавшего легкую победу. Он открыто хмурился, его правое веко задергалось.

– Под угрозой оказалась не только желтохохлая славка, – продолжала Триш, – но и все мы. Весь наш образ жизни. Если мы не встанем на борьбу, что мы скажем детям, если они спросят, каково это – ловить пескарей в ручье или собирать на лугу дикие цветы? Как мы будем смотреть им в лицо?

В зале повисло молчание. Присутствующие многозначительно переглядывались. На лице Мэри застыло изумленное выражение: казалось, она не узнает родную сестру. Место Триш вдруг заняла женщина, сумевшая завладеть вниманием аудитории, ее страстная речь породила ропот, быстро перераставший в тревожный гул. В воздух взметнулись десятки рук. Людям, всего несколько минут назад стеснявшимся отнимать у присутствующих время, не терпелось высказать свое мнение.

Дискуссия разгорелась так бурно, что Херб Пелцер, глава комиссии по земельному использованию, тучный мужчина с блестящей лысиной, окруженной жидкими темными волосами, предложил референдум. Глава комиссии по общественным работам Доналд Рихтер тут же поддержал его, и совет единогласно принял решение провести референдум в ближайшие шесть недель.

Через несколько минут Чарли догнал Мэри и Триш на крыльце. Мэри сияла, гордясь сестрой.

– Чарли, разве она не прелесть? – И, обернувшись к Триш, она добавила: – Ручаюсь, на выборах ты победила бы с ошеломляющим перевесом голосов!

Чарли дружески улыбнулся Триш.

– По-моему, неплохая мысль. Ты никогда не пробовала баллотироваться в городской совет?

– К счастью, нет. Это безнадежная затея. – Триш покраснела. Как Золушка в полночь, пылкая защитница природы в мгновение ока превратилась в застенчивую младшую сестренку Мэри.

– Но ведь тебе удалось расшевелить весь зал!

– О, это совсем другое дело. Когда что-нибудь по-настоящему волнует меня, я обо все забываю. – Триш заулыбалась, принимая поздравления подошедшей группы горожан.

Чарли испытал минутную тревогу, когда Триш отошла, окруженная толпой, и он остался наедине с Мэри. А если сейчас она скажет, что все обдумала и решила, что они останутся просто друзьями? Или, что еще хуже, ничего не скажет?

– В завтрашнем номере газеты я целиком процитирую речь твоей сестры. – Чарли показал ей диктофон.

– Если номер получится таким же, как сегодняшний, в городе воцарится хаос. По словам Элейн Ричардс с почты, сегодня с утра все только о нем и говорят.

– Шумиха в городе – не единственный результат моей работы.

– Что ты имеешь в виду?

– Сегодня днем мне позвонил адвокат Роберта – не Бил, а его коллега из компании, Бретт Джордан. – Чарли понизил голос. – Меня, скажем так, предупредили… и весьма откровенно.

Мэри встревожилась.

– Он угрожал подать на тебя в суд?

– И не только. Он намекал, что пожарная инспекция может закрыть редакцию.

– Но почему?

– В таком старом здании всегда есть к чему придраться, – объяснил Чарли. – Но это скорее помеха, чем серьезное препятствие. Гораздо больше меня заинтересовало то, что Роберт не стал тратить время на оправдания, – неужели пороховая бочка, на которую мы уселись, гораздо опаснее, чем нам казалось? – Они спускались по ступеням, Мэри держалась на расстоянии фута, который казался Чарли целой милей. – А что слышно от Джорди Лундквиста? Тебе удалось поговорить с ним? – Чарли заметил брата Коринны на собрании и вспомнил рассказ Мэри о том, как она встретилась с Джорди у Норы. Мэри упомянула, что Джорди заметно занервничал, когда речь зашла о Коринне. Поразмыслив, Мэри решила расспросить его, в чем дело.

На вопрос Чарли она только грустно покачала головой.

– Вчера я заезжала к нему. Джорди с женой были на редкость любезны, но насчет Коринны я так ничего и не узнала, – призналась Мэри. – Я рассчитывала хотя бы выяснить, кто такой этот загадочный Дж., – помнишь, тот человек, о котором Коринна упоминает в дневнике. Но Джорди об этом понятия не имеет.

– Если тебя осенят новые идеи, приезжай ко мне в редакцию завтра. Я буду на месте весь день. – Чарли произнес эти слова небрежно, стараясь придать лицу нейтральное выражение.

Мэри посторонилась, пропуская шумную толпу, и тем самым очутилась почти вплотную прижатой к Чарли. Чарли уловил ее аромат – никаких духов, только запах мыла и чистой одежды, такой, что стирают вручную и вешают на просушку в ванной. На ключицах Мэри поблескивали мелкие капельки влаги, и Чарли вдруг вспомнилось, как она лежала обнаженная в его объятиях. Он припомнил бесчисленные ночи своей молодости, когда он засыпал, прижав к себе платье или комбинацию Мэри, а однажды даже старую футболку, которую разыскал в ящике шкафа. Ее расческа с облачком волос была для него тоже орудием сладкой пытки.

Но если Мэри и почувствовала, как он взволнован, то не подала виду. Она помедлила на нижней ступеньке, одарив Чарли ослепительной улыбкой деловой женщины.

– Завтра? Я как раз собиралась съездить в Нью-Йорк. Если я вернусь не слишком поздно, то позвоню тебе.

Чарли пожал плечами.

– Мой рабочий телефон ты знаешь.

Мэри оглянулась на Триш, которая возбужденно беседовала со своими сторонниками, забыв о том, что ее ждет сестра.

– Жаль, что сегодня в зале не было ее так называемого жениха. Интересно, сознает ли он, какое зрелище пропустил?

Чарли различил в ее голосе иронические нотки и задумался, вызваны ли они личным опытом. При мысли о том, что у Мэри наверняка есть любовник, он ощутил укол ревности.

– Наверное, нет, – коротко отозвался он, не считая нужным упоминать о репутации Гэри Шмидта, отъявленного ловеласа. Помолчав, он осторожно добавил: – Скорее всего Триш задержится. Похоже, поклонники вовсе не намерены отпускать ее. Подвезти тебя?

Поколебавшись, Мэри ответила:

– Нет, не стоит. – И Чарли поверил бы, что она беспокоится за сестру, если бы не многозначительный взгляд из-под опущенных век. Но он был благодарен и за этот намек. – Боюсь, не случилось бы того, о чем мы потом пожалеем. Впрочем, в тот вечер все было чудесно. – Она коснулась его руки. – Просто мне нужно время, чтобы все обдумать. Незачем принимать поспешные решения.

Чарли вовсе не нуждался во времени на размышления. Он давно все решил.

– Думай сколько понадобится, не торопись, – разрешил он, но тут же понял, как фальшиво и напыщенно прозвучали его слова.

Минуту Мэри пристально вглядывалась ему в глаза.

– А ты подстригся.

– Да, сегодня. Неужели так заметно?

– Только если присмотреться. – В глазах Мэри мелькнуло сожаление. Она привстала на цыпочки, чтобы поцеловать его в щеку, и касание ее губ напомнило шепот. Секундой позже она уже приближалась к Триш.

Чарли дал себе волю, предался излюбленным фантазиям и представил, что было бы с ними, если бы они провели вместе все эти годы. Может, они стали бы похожи на те пары, которые изо дня в день возвращаются домой через парк, держась за руки, так, что их тени сливаются воедино? При виде таких пар люди неизменно умиляются: «Какие они милые! Столько лет вместе, а до сих пор влюблены!» Чарли вздрогнул, как от укола в сердце.

Свой «блейзер» он разглядел издалека. Когда он подъезжал к стоянке, она была переполнена, а теперь почти опустела. От фонарных столбов тянулись длинные тени. Чарли доставал ключи от машины, когда что-то обрушилось ему на спину. Он задохнулся, тротуар покачнулся под его ногами. Чарли упал, сильно ударившись правым плечом и вскрикнув от резкой боли.

Над ним нависла темная фигура.

Хватая воздух, Чарли ощутил во рту привкус крови.

– Поосторожнее! Ты что, не видишь, куда…

Его прервал гортанный голос:

– В следующий раз, писака, подумай как следует, прежде чем строчить статейки.

Чарли напряг глаза, пытаясь разглядеть лицо собеседника, но на стоянке было слишком темно. Он различил лишь слабый блеск серьги в ухе и очертания квадратного подбородка. В первую минуту в его голове мелькнула только одна мысль: «Черт, городской совет мог бы распорядиться установить на улицах побольше фонарей!» И вдруг недостающее звено встало на свое место, и его осенило: «Роберт! Это дело рук Роберта».

Чарли прохрипел:

– Передай этому мерзавцу…

Но человек, напавший на него, уже исчез.

Чарли с трудом поднялся на ноги. Плечо ныло, пульсирующие волны боли расплывались по руке. Падая, он до крови ободрал локоть. Но боль была приглушенной, словно его укололи через несколько слоев ткани. Адреналин распространялся по организму, вызывая возбуждение.

Чарли прищурился, глядя в ту сторону, куда убежал незнакомец. Может, его еще удастся догнать… Чарли и в голову не приходило, что он не в состоянии бежать, а тем более вступать в схватку с противником, превосходящим его по весу не меньше чем на пятьдесят фунтов. Ярость затмила здравый смысл. Он пробежал несколько ярдов и, к собственному удивлению, нагнал незнакомца – крупного блондина, садящегося в красный «бронко».

Чарли дернул его за плечо, незнакомец недоуменно обернулся.

– Это ты, Чарли?

Перед Чарли стоял не неизвестный противник, а Джорди. Добродушный увалень Джорди Лундквист, послушно возивший вдовую мать по магазинам каждую среду. Джорди, тренер школьной хоккейной команды и дьякон лютеранской церкви. Изумленно разинув рот, он пронзительным голосом выпалил:

– Господи, Чарли, как ты меня напугал!

– Ты напугал меня гораздо сильнее, – прохрипел Чарли.

Внезапно ему стало плохо. Накатило головокружение, колени подогнулись. Он упал бы, если бы Джорди не подхватил его под локоть.

– Чарли, что с тобой? – Голос Джорди доносился словно издалека. – Что случилось?

– Меня ударили в спину, – выговорил Чарли.

– Тот тип в синей ветровке? – Джорди нахмурился. – Он пробежал мимо минуту назад. Похоже, очень спешил.

– Ты разглядел его лицо?

Джорди покачал головой:

– Не успел.

Чарли привалился к крылу машины и Прерывисто вздохнул.

– Я тоже. Прости, Джорди, я принял тебя за него и чуть было не ударил. – Он осторожно ощупал плечо, проверяя, не сломана ли кость.

– Ты в порядке? – встревожился Джорди.

– Ничего, выживу.

Джорди вздохнул с облегчением.

– Наверное, это судьба. Сегодня я искал тебя на собрании.

– Я сидел в последнем ряду. На всякий случай приклеив усы. – Чарли невесело пошутил, напоминая о своей новой плачевной славе. Меньше всего он сейчас нуждался в искренних, но бесполезных утешениях. Помедлив, он спросил: – А зачем ты меня искал?

Джорди вытащил из кармана джинсовой куртки конверт.

– После разговора с Мэри я многое передумал. Папа не хотел, чтобы мама знала об этом, потому перед смертью отдал конверт мне. Но когда Мэри рассказала, что случилось с вашей дочерью, я понял, что пора открыть тайну. – И он протянул конверт Чарли.

– Что в нем? – Чарли выпрямился, любопытство заставило его на время забыть о боли.

– Заключение патологоанатома. – Даже в темноте Чарли заметил муку, отразившуюся на лице Джорди. – Когда ты прочтешь его, ты все поймешь.

Родившаяся в голове Чарли мысль всего минуту была смутной и неясной и тут же приобрела четкость. Господи, неужели это правда? Неужели Коринна пала чьей-то жертвой? Так вот почему Роберт так настойчиво старается заткнуть ему рот!

Чарли уставился на конверт. Что бы в нем ни лежало, одно он знал наверняка: по сравнению с гнездом, которое он уже потревожил, предстоящее покажется ему клубком гремучих змей.