Снова с тобой

Глава 17

В пяти милях от кладбища, в двухэтажном здании, где размещалась редакция «Реджистера» и где на новых стеклах в окнах нижнего этажа еще виднелись следы липкой ленты, Чарли Джефферс оторвался от статьи, которую вычитывал и правил, и с удивлением обнаружил, что близится полночь. Он перевел взгляд на стенные часы, проверяя, правильно ли идут настольные. Как он ухитрился так засидеться на работе? Должно быть, Бронуин уже изводится от беспокойства. Наверное, она даже пыталась дозвониться до него, но в такой час все входящие звонки направляются на коммутатор. Чарли уже снимал трубку, когда в дверь постучал Тим Уошберн, новый охранник. Бывший шериф, Тим, мужчина средних лет, огромный, как рефрижератор, заглянул в кабинет:

– Простите за беспокойство, мистер Джефферс, но вас спрашивает какой-то парень. Я объяснил ему, что уже поздно, но он настаивает. – Уошберн поджал губы, демонстрируя отвисшие брыли и не скрывая недовольства.

Чарли потер щеку ладонью. Он страшно устал. А еще он привык к неожиданным визитам чудаков, стремящихся сообщить о том, что они видели – от инопланетного космического корабля до парня – вылитого Джеймса Дина (и слышать не хотели о том, что, останься Дин в живых, к этому времени он успел бы постареть). Специальная группа журналистов дежурила с девяти до полуночи, принимая подобные «сенсационны?» новости. Надо передать ночного гостя Фредди Слейтеру. Фредди – один из самых старых сотрудников редакции. Он все выяснит и примет решение.

– А он не сказал, зачем я ему понадобился? – спросил Чарли.

– Нет, только назвал свое имя. – Охранник почесал в затылке, где пролегала жирная складка, поросшая короткими волосками, похожими на шерсть. – Данте Ло Прести. Вы его знаете?

Усталость мгновенно покинула Чарли, сменившись приливом энергии.

– Да, конечно. Проводи его ко мне, Тим.

Охранник в синей форме вперевалку направился через помещение отдела новостей, где было безлюдно, только светились экраны компьютеров Фредди и Грега. Чарли задумался. Когда Данте Ло Прести арестовали, он поклялся, что невиновен… и Чарли поверил ему. И не потому, что этот парень понравился ему, а потому, что чутье репортера подсказало ему: Данте подставили. Так он и сказал Мэри.

В чем Данте был виновен, так это в знакомстве с его дочерью.

Бронуин уверяла, что рассталась с ним, и Чарли поверил ей на слово. А если она солгала? Значит, придется принимать меры. Недосягаемый, Данте Ло Прести станет особенно желанным, как запретный плод. И это неизбежно приведет к… Бог знает к чему! Чарли отчетливо вспомнилось все, что они пережили вдвоем с Мэри в этом же возрасте, и в его мозгу зазвенел сигнал тревоги. Он помрачнел. Никакие наказания и запреты не помешают Данте и Бронуин встречаться тайком.

Ему вспомнились давние события. Шестнадцатилетняя Мэри, несчастное лицо которой сказало ему о беременности раньше, чем она произнесла эти слова вслух.

Черт, зачем сюда явился этот парень? А если Бронуин попросила Данте встретиться с ним и сообщить нечто важное? Чарли мысленно помолился о дочери, попросил Бога, чтобы Данте пришел по другому делу – например, признаться, что стекла разбил он, или рассказать, кто виновен в недавних актах вандализма в церкви. Даже весть о вооруженном налете была бы предпочтительнее.

Но юноша, вошедший в его кабинет через несколько минут, не производил впечатления бандита. Он просто сильно нервничал. Нет, был перепуган. Этот мускулистый восемнадцатилетний парень выглядел года на три старше, носил слишком тесные джинсы и джинсовую рубашку с закатанными рукавами, обнажавшими татуировку. Он посмотрел на Чарли, отвел глаза, скользнул взглядом по почетным грамотам в рамках – одну из них Чарли получил в «Клубе Львов», на собрании ассоциации журналистов штата Нью-Йорк – и наконец уставился на снимок Бронуин на столе. Грудь Чарли вдруг стеснила неожиданная, необъяснимая ярость.

– Садись, – предложил он тоном приказа, а не приглашения.

Не сочтя нужным представиться, Данте упал на стул возле стола Чарли.

– Можно закурить?

Чарли собирался отказать парню, но, заметив, как он взвинчен, передумал.

– Конечно.

Данте чиркнул спичкой по подошве поношенного ботинка. На миг он напомнил Чарли кого-то из знакомых, только он никак не мог вспомнить, кого именно. Вдруг парень подался вперед, поставил локти на колени. Над сигаретой, зажатой в двух пальцах, лениво вился дымок.

– Вы, наверное, гадаете, зачем я сюда явился, – начал Данте.

– Да, такая мысль приходила мне в голову. – Чарли остался недоволен собственным сарказмом, который не ускользнул от парня. Данте прищурился, однако на его лице сохранилось выражение решимости и смирения – видно, Данте Ло Прести уже привык к упрекам старших вроде Чарли.

– Послушайте, мистер Джефферс, я ни за что не пришел бы к вам, если бы не… – Он умолк и опустил голову, показывая собеседнику беззащитный затылок. «Да он еще совсем мальчишка», – вдруг понял Чарли. Когда Данте поднял голову, Чарли с изумлением заметил влажный блеск в его глазах. – По-моему, Бронуин попала в беду.

Чарли обмер.

– Что с ней?

– Не знаю. Мне известно только, что ее нигде нет уже несколько часов.

– В такое время она может быть только дома.

Данте покачал головой.

– Я заезжал к ней и проверил. Дома ее нет.

Чарли не стал спрашивать, какое дело Данте до его дочери, а просто предположил:

– Наверное, она у подруги.

– Может быть, но я так не думаю.

Собственнические нотки в голосе Данте заставили Чарли ощетиниться.

– Слушай, парень, – ледяным голосом процедил он, – если тебе известно, что с моей дочерью, выкладывай сразу, не тяни.

Данте выпрямился и уставился на него в упор. Чарли заметил нечто странное, промелькнувшее в его глазах, но мог бы поручиться, что его собеседник не совершил никакого преступления. Данте крепко затянулся сигаретой.

– Это длинная история, а времени у нас мало. В общем, одно время я работал на мистера Ван Дорена, выполнял поручения и так далее и подружился с одним из его людей. Этот парень… – Данте оборвал себя. – Не важно, кто он такой. Просто он сообщил мне, что сегодня что-то произойдет возле методистской церкви на Грандвью. Хозяин и кто-то из его ближайших помощников затеяли что-то нешуточное.

– А при чем тут Бронуин? – перебил Чарли.

– Я передал ей то, что узнал.

Напряжение, в котором пребывал Чарли, стало почти невыносимым. Стало быть, она все-таки встречалась с этим парнем – и лгала отцу, черт побери! В приливе гнева он впервые с тех пор, как родилась дочь, подумал, что не мешало бы хоть однажды как следует отшлепать ее.

Но возмущение быстро сменилось другой, отрезвляющей мыслью. А если Бронуин грозит опасность? В последнее время его так беспокоило положение Ноэль, что он совсем забыл о безопасности младшей дочери.

– Я взял с нее слово не соваться туда, – нервозно продолжал Данте, – но она бывает чертовски упрямой!

Они обменялись понимающими взглядами. Неожиданно Чарли понял, кого напоминает ему Данте: его самого в восемнадцать лет. По мнению родителей Мэри, Чарли был отпетым негодяем, совратившим их дочь. Ему вспомнилась любимая поговорка матери: «Не суди о книге по ее обложке».

Чарли вскочил.

– Скорее! Поедем на твоей машине. Ты знаешь дорогу?

Вставая, Данте кивнул.

– Однажды я отвозил туда машину преподобного Клиффорда. У нее были неисправны тормоза. Везунчик! Он отделался легким испугом. – Данте зашагал вслед за Чарли через отдел новостей, где потрескивание радиоприемника, настроенного на волну полиции, создавало гнетущую атмосферу. Внезапно Данте схватил Чарли за руку и вопросительно уставился на него: – Да, а почему не на вашей машине? Вообще-то мне все равно, просто любопытно.

Чарли ответил правду:

– Мою давно пора отдать в ремонт. Двигатель барахлит.

Долгих объяснений не понадобилось. Мастерская Стэна была не единственной в городе, но считалась лучшей. Данте не стал спрашивать, почему Чарли тянет с ремонтом. Он просто кивнул и предложил:

– Приводите машину к нам на следующей неделе. Я сам займусь ею.

Поездка показалась Чарли изнурительно долгой, но на самом деле заняла не более пятнадцати минут. Данте произвел на него впечатление умением водить машину – он не лихачил, не превышал скорость и не напрягался, как свойственно новичкам. Своим «камаро» он управлял так умело, будто водил его всю жизнь, вероятно, так оно и было. Чарли знал, что таким парням, как Данте, приходится рано взрослеть. Всплыло постыдное воспоминание: ему четырнадцать лет, мать везет его в Олбани, покупать одежду для школы. У бара она остановилась «наскоро пропустить стаканчик». Само собой, она напилась вдрызг, и Чарли пришлось самому везти ее домой. И мучительнее всего было вспоминать, как судорожно он цеплялся за руль.

Данте остановил машину перед церковью, оба вышли. Ночь выдалась на удивление тихой, только стрекотали сверчки да негромко перекликались ночные птицы. Чарли огляделся по сторонам, но других машин не заметил. Неужели Бронуин приехала сюда на велосипеде? Вряд ли. Слишком далек путь до церкви, тем более ночью. Он застыдился нелепой паники. Не разумнее ли было бы просто позвонить Макси? Одноклассницы всегда в курсе дел друг друга.

«А Коринна? Ведь Мэри не знала, что случилось с Коринной».

– Обойдем церковь, – предложил он.

Они прошлись по лужайке, подошвы старых ботинок Чарли скользили по сырой траве. Хорошо еще, ему хватило ума прихватить фонарик. За церковью его луч высветил ржавую рукоятку водоразборной колонки. Должно быть, прежде на ее месте был колодец, принадлежавший еще старой церкви. Когда-то Чарли прочел материалы о пожаре, найденные в архивах газеты. Но ничего подобного здесь не случалось уже целый век. Тишина возле церкви казалась природной стихией, такой же осязаемой и чистой, как вода в колодце.

Его взгляд пропутешествовал по обнесенному оградой дворику за церковью, устремился дальше по дорожке. Чарли двинулся по ней, и, чувствуя себя глуповато, позвал:

– Бронуин! Ты здесь? Это я, папа.

Ответа не последовало. Чарли уже повернул обратно, когда его остановили мелькание тени впереди и шорох листвы – казалось, сквозь кусты продирается раненый олень. Откуда-то из темноты вынырнула темная фигура и бросилась к нему. От неожиданности Чарли чуть не выронил фонарик.

За краткую долю секунды, пока фигуру освещал узкий луч, он успел узнать походку дочери, которая так и не отучилась слегка косолапить. Ее лицо было мертвенно-бледным, обнаженные руки покрывали кровоточащие царапины.

Даже не взглянув на Данте, она метнулась к отцу. С раскачивающимся рюкзаком за спиной, в котором Чарли нащупал что-то твердое, она уткнулась ему в грудь, обхватила его обеими руками и закричала:

– Папа, папочка!

– Брон, детка, что, черт возьми…

Она не дала ему договорить.

– Я спряталась от него… в лесу… Но предупредить ее не успела… – Дыхание с хрипом вырывалось у нее из груди, голос был пронзительным, почти срывался на крик. – Папа, ты должен его найти! Он увез Ноэль!

– Брон, что это значит? – Чарли попытался отстранить дочь, но она отчаянно сопротивлялась. С тем же упрямством, которое привело ее к церкви посреди ночи, она цеплялась за отца, как перепуганная кошка. Грудь Чарли сдавила паника. – Кто увез Ноэль?

Ему ответил Данте – ровным, бесстрастным голосом:

– Мистер Ван Дорен.

Очнувшись, Ноэль обнаружила, что лежит на земле, глядя на молочно-белый слепой глаз луны. Темнота обступала ее со всех сторон. Застонав, Ноэль перекатилась на живот. От резкого движения боль прошила висок. Из глубины живота накатила волна тошноты. Ей с трудом удалось встать на четвереньки, она пошатывалась, как новорожденный теленок.

Подняв голову, она в замешательстве огляделась. Она находилась в прямоугольной яме глубиной с плавательный бассейн, примерно двенадцать футов шириной и вдвое длиннее. Где это она?

Память вернулась к ней, обдав холодом.

Ей вспомнилась оскверненная могила Бака: ужасная, разверстая яма с торчащими из земли белыми веревками корней, точно узловатыми пальцами подземного чудовища. И насмешливый голос Роберта из темноты… «С днем нашей свадьбы, дорогая!»

Каким-то чудом Ноэль удалось подняться на ноги. Придерживаясь одной рукой за сырую стену ямы, она дождалась, когда земля под ее ногами перестанет качаться. Склонив голову набок, она прислушалась. Но различила лишь отдаленный шепот ветра в ветвях деревьев. Если ее муж где-то рядом, он явно не собирался давать о себе знать.

Мало-помалу ее глаза привыкли к темноте, и она увидела, что стены ямы неровные. Если ей повезет и хватит решимости, она выберется отсюда. Но что будет дальше? А если наверху ее ждет Роберт, чтобы снова столкнуть на дно?

Ноэль покрылась холодным потом и решила, что сейчас вновь лишится чувств. От малейшего движения голова немилосердно ныла. Она опасливо ощупала опухоль на виске и поморщилась от боли. Опухоль была липкой. Отдернув ладонь, Ноэль в ужасе уставилась на испачканные кровью пальцы. В темноте кровь напоминала густую тушь.

Осознание стало подобным сокрушительному удару: психологические игры кончились. Роберт перешел к решительным действиям. Эта мысль подхлестнула Ноэль, заставила сбросить обувь. Спотыкаясь и чуть не падая, Ноэль начала взбираться по скользкой глинистой стене ямы, казавшейся неприступной, и вскоре сумела поставить ступню на твердый каменистый выступ. Изо всех сил вытянув руки, она ухитрилась ухватиться за кривой корень, напомнивший ей толстый мясистый палец. Извиваясь всем телом и напрягаясь, она повисла на корне, подтянулась на дрожащих руках, нащупывая босыми ногами опору, и наконец зацепилась за еще один корень. С мучительной медлительностью она взбиралась по стене, а видение разрытой могилы Бака неотступно преследовало ее.

Может, и это не просто яма, а могила? Господи, нет! Перед ее глазами вновь поплыл серый туман, голова закружилась, руки и ноги свело судорогой.

Последним отчаянным усилием она дотянулась до края ямы и оперлась на локти. Ее ноги болтались в воздухе; она напоминала самой себе пловца, сомневающегося, стоит ли выбираться из бассейна. Сделав несколько глубоких вздохов, Ноэль дождалась, когда гул в голове утихнет, а потом огляделась, стараясь понять, где находится.

Повсюду простирался причудливый лунный ландшафт, озаренный призрачным светом, там и сям виднелись громоздкие землеройные машины. Постепенно Ноэль различила вдалеке бледную ленту проселочной дороги и опушку леса за ней. Возле самой дороги стоял дощатый щит, надпись на котором можно было разглядеть. Однако Ноэль уже знала, что на нем написано. «Место строительства торгового центра «Крэнберри». Работы начаты в ноябре 2000 года».

Из темноты возникли и другие знакомые ориентиры. Трейлер, в котором разместилась контора Роберта. Два самосвала. Несколько гусеничных тракторов. Экскаваторы и погрузчики. Бульдозеры и канавокопатели. Грейдеры с длиннозубыми ковшами, блестевшими под луной.

Ужас забился в ней, разгоняя оцепенение. «Я здесь не одна, – поняла Ноэль. – Он где-то рядом». Она чувствовала это каждым волоском, вставшим дыбом на затылке, чутье не обманывало ее. Не важно, что поблизости Ноэль никого не заметила. Очевидно, так и было задумано. Роберт хотел заставить ее поверить, будто вокруг нет ни души и ей осталось лишь добрести до шоссе и дождаться, когда какой-нибудь добрый самаритянин согласится подвезти ее до дома.

«Надо быть начеку, – напоминал ей внутренний голос. – Ты и без того слишком часто ошибалась. Можешь ошибиться и на этот раз».

Ей вдруг пришло в голову придумать другой способ бегства.

Она пристально оглядела громадный гусеничный экскаватор, стоящий на расстоянии десятка ярдов, возле похожего на дюну холма земли, вынутой из ямы. Металлическая лестница вела в кабину, которая возвышалась над гусеницами подобно сторожевой башне. Давным-давно, когда Ноэль работала в компании «Ван Дарен и сыновья», одной из ее обязанностей было составлять списки запчастей, подлежащих замене. Многое она уже успела забыть, в памяти уцелели лишь почти бесполезные обрывки сведений. К примеру, она знала, что самые мощные экскаваторы весят более трехсот тонн и что смазка, без которой невозможно привести такого Левиафана в движение, часто вызывает возгорание. Когда-то Роберту нравилось заводить эти громадные машины, подчинять их себе. Но самой Ноэль никогда не доводилось управлять ими. Это было ей ни к чему. Если бы в то время ей предсказали, что от ее умения управлять экскаватором когда-нибудь будет зависеть ее жизнь, она только посмеялась бы над столь нелепым предположением.

Но теперь ей было не до смеха.

И все-таки сложно ли управлять экскаватором? Ключи обычно оставляли в кабинах, никому и в голову не могло прийти угнать землеройную машину. Тем более у Роберта. А что касается рычагов управления, вряд ли надо быть опытным механиком, чтобы разобраться в них…

«Думаешь, орудовать этими рычагами так просто? Дорогая, это не твоя сестра, а ты сама насмотрелась детективов!» – издевательски произнес внутренний голос. Он был похож на голос бывшего мужа Ноэль. Целых девять лет Роберт намеренно принижал ее, заставлял поверить, что ее амбиции беспочвенны и смехотворны.

Гнев вскипел в душе Ноэль, моментально вытеснив страх. «Мне незачем слушать его, – заявила она самой себе. – Напрасно я когда-то верила ему. Просто я ничего не замечала, пока не…»

На край ямы упала тень. Голос из темноты словно окатил ее ведром ледяной воды:

– Скажи, дорогая, неужели ты и вправду рассчитывала легко отделаться?

Голос Роберта, но уже не воображаемый, а реальный.

Ноэль так перепугалась, что ее локти подломились, точно ножки старого стула, она скатилась по стенке ямы и с глухим стуком рухнула на дно. Мгновение она лежала, переводя дыхание, слишком ошеломленная, чтобы пошевелиться.

«Поднимайся, – приказал внутренний голос. – Вставай, пока можешь!»

Ноэль с трудом поднялась на ноги, ощущая резкую боль в голове. К счастью, при падении она почти не пострадала. Ошеломленная, растерянная, она уставилась на силуэт на фоне звездного неба.

Ее захлестнула неистовая ярость.

– Ублюдок! – закричала она так громко, что чуть не сорвала голос. Ей показалось, что натянувшиеся жилы на шее сейчас прорвут кожу, как струны.

Внезапно она все поняла. До нее дошло, почему Роберт позволил ей подобраться к краю ямы. Почему не связал ее, пока она лежала без сознания. Как кот, играющий с мышью, он заставил ее поверить, будто бегство возможно. Для него происходящее было игрой. Ему нравилось мучить ее.

– Какие манеры! – Его длинная тень, косо падающая на край ямы, зашевелилась. Роберт укоризненно покачал головой. – Впрочем, это меня не удивляет. Я знал, на ком женюсь. Дрянь, вот кто ты такая. И вся твоя семья – ирландское отребье.

Ноэль вдруг почувствовала себя совсем крошечной и беспомощной, песчинкой на дне ямы, на краю звездной Вселенной.

– Зачем ты это делаешь? – выкрикнула она. – Тебе мало того, что ты отнял у меня мою дочь?

– Твою дочь? – Она заметила, как блеснули зубы Роберта в дьявольской ухмылке, которая когда-то так нравилась ей, наивной девушке. – С чего вдруг такие вопросы? По-моему, все уже решено.

– Ты так думаешь? Значит, ошибаешься, – выпалила Ноэль. Ее била дрожь. – Даже если ты выиграешь дело здесь, в Бернс-Лейк, есть еще и Верховный суд. Я не сдамся, Роберт. Я буду продолжать бороться, даже если для этого понадобятся годы!

– В таком случае я постараюсь избавить нас обоих от таких испытаний. И от расходов на услуги адвокатов, – издевательски сообщил он.

«Он убьет меня». Эта мысль проникла сквозь пелену гнева, оформилась, приобрела четкость очертаний, как нечто давно известное Ноэль. Должно быть, в глубине души она предчувствовала такой исход.

Она содрогнулась, охваченная ужасом не столько за себя, сколько за дочь. «Кто защитит Эмму, если меня не станет?»

– Ты спятил, – заявила она. В своих словах она была уверена – она давно заподозрила неладное. Роберт был уже не просто деспотом, не выбирающим средств. Он потерял разум. Ему ничего не стоило убить подругу… или жену.

В ответ она услышала приглушенный смешок.

– Кому еще судить об этом, как не тебе? Видно, ты не зря провела полгода в психушке.

Сообразив, к чему он клонит, она не клюнула на приманку.

– Что ты делал сегодня на кладбище? – Ее голос дрожал, и Ноэль ненавидела себя за это. Роберт и без того понимал, как она перепугана.

– Тот же вопрос я мог бы задать тебе.

– Ты успел подкупить далеко не весь город, – злорадно сообщила она. – Меня предупредили о том, что ты затеял.

– Я мог бы спросить, кто это сделал, но не стану. Какая теперь разница? – Голос Роберта звучал отчужденно. – Завтра утром, явившись в церковь, преподобный Клиффорд обнаружит, что злодеи, из-за которых в городе поднялся такой переполох и так обогатились страховые компании, побывали и в его владениях. Разумеется, он вызовет полицию. А в воскресенье прочтет проповедь о плачевном упадке нравственности у нынешней молодежи. Добрый священник знает современную молодежь. Особый интерес он питает к мальчикам. Точнее, к одному ученику седьмого класса, который поет в церковном хоре, к сыну Джеффа Норворда. – Увидев очередную зловещую ухмылку Роберта, Ноэль вздрогнула. – Ты даже не подозреваешь, как много мне известно, дорогая. Например, я знаю о твоем приятеле-враче. О твоих отношениях с ним. У меня есть только один вопрос: ты трахалась с ним?

– Прекрати! Заткнись сейчас же! – Ноэль зажала уши, стараясь забыть о словах Роберта.

– Судя по всему, да, – продолжал Роберт пугающим тоном. – И похоже, ты связалась с ним еще давно. Как ты разошлась, узнав о нас с Дженнин! А ведь ты сама ничем не лучше своей распутной младшей сестрицы.

Ноэль рывком вскинула голову.

– Что ты сделал с Бронуин? – выкрикнула она пронзительным, до неузнаваемости изменившимся голосом. – Если ты тронул ее хоть пальцем, клянусь, я…

– Ну и что ты сделаешь? Арестуешь меня? – Он злобно расхохотался. – Не трудись. Мне плевать, что она видела и чего не видела. Да кто ей поверит? Все решат, что она лжет, лишь бы выгородить эту грязную обезьяну, своего дружка.

Изо всех сил цепляясь за рвущуюся нить рассудка, Ноэль возразила:

– В таком случае тебе нечего опасаться и меня. Ведь я – бывшая алкоголичка, снова ушедшая в запой, верно?

Роберт умолк, и на миг Ноэль поверила, что он отпустит ее, позволит выбраться из ямы и убежать. Она представила себе, как ловит попутную машину на шоссе или пешком добирается до ближайшего телефона и звонит Хэнку. Перед ней всплыло его любимое лицо: добрые карие глаза, морщинки на худых щеках, которые становились глубже, когда он улыбался.

Но тут Роберт заговорил:

– Это разные вещи. Все, что касается тебя, – личное дело. – Его голос утратил язвительность. Он звучал не столько зло, сколько… холодно. От такого мороза съеживаются листья, не заводятся двигатели машин.

Ноэль невольно попятилась, в голове у нее мелькнула банальная фраза: «Что ж, было приятно побеседовать, но мне уже пора». Смех рвался наружу из ее горла и прозвучал, когда она ударилась спиной о земляную стену ямы.

– Да ты и вправду сошел с ума, – произнесла она.

На этот раз Роберт не стал возражать.

– К стыду своему, да, – почти с сожалением подтвердил он. – Ведь все могло быть иначе. Я даже приготовил тебе подарок на годовщину свадьбы. Бриллиантовый кулон. Дорогая вещица, но… мы же прожили вместе девять лет. Я хотел подарить тебе что-нибудь на память.

– У меня есть Эмма.

Она мгновенно поняла, что напрасно произнесла эти слова. Тень сместилась, луна вдруг озарила лицо Роберта. Ноэль невольно вскрикнула. Она ожидала увидеть чудовище, но перед ней стоял ее муж. Безучастный и все-таки обаятельный.

– И тут ты ошибаешься, – сказал он.

Ноэль решилась на отчаянный выпад.

– Если хочешь, считай себя победителем, Роберт, но не забывай: рано или поздно девочки вырастают. Она поймет, кто ты такой на самом деле. И тогда тебе придется смириться с поражением.

Она сразу сообразила, что наступила на больную мозоль.

– Лживая тварь! Ты сама не понимаешь, что несешь, – рявкнул он. – Ты что, не могла обойтись без посторонних? Мало того что ты втянула в это дело своих родных, так тебе еще понадобилась моя мать!

Ноэль вспомнился сгнивший гроб возле разрытой могилы брата Роберта.

– Не могу понять одного, – заговорила она, стараясь выиграть время, отвлечь Роберта от его замыслов. – При чем тут Бак?

После небольшой паузы Роберт коротко отозвался:

– Ничего другого он не заслужил.

На мгновение Ноэль растерялась, и вдруг все встало на свои места. Происходящее обрело ужасный смысл. «Роберт убил не Коринну, а Бака!» Вот почему он осквернил могилу брата – чтобы уничтожить улики! По той же причине его люди устроили пожар на складе и совершили налет на другое кладбище – чтобы новое преступление сочли еще одним актом вандализма. Должно быть, Роберт почувствовал, что ему грозит реальная опасность, что ее родители намерены добиться эксгумации тела Коринны и что следы рано или поздно приведут к Баку.

К его родному брату.

Бак погиб насильственной смертью, поняла Ноэль. И это настолько очевидно, что у экспертов не останется никаких сомнений даже по прошествии многих лет. Ей вспомнилось недавнее замечание отца: «Судебная медицина шагнула далеко вперед. Кто знает, что может выясниться?» Но речь шла о Коринне, а не о Баке. Ни о чем не подозревая, они наткнулись на свидетельство самого страшного преступления Роберта.

Мозг Ноэль невозмутимо обрабатывал эти факты, как прокурор, излагающий обстоятельства дела на суде. В то же время она понимала, что ее психическая отчужденность не что иное, как предвестник истерии. «Человек, который убил родного брата, способен на все. Абсолютно на все». Следующая мысль была еще ужаснее: «И я была его женой. Я родила ему ребенка».

Подняв голову, она обнаружила, что Роберт исчез. Неужели он сбежал? Поверить этому она почти боялась. Но надежда уже пустила в ней росток, как ползучие сорняки прорастают на садовых дорожках.

С криком она вновь принялась карабкаться по стене ямы. На этот раз она не раздумывала, корни рвались в ее руках, комья глинистой почвы сыпались из-под босых расцарапанных ног. Невероятно, но ей удалось преодолеть почти пятнадцать футов подъема, добраться до самого края ямы, как вдруг она услышала низкое рычание двигателя экскаватора.

Какой-то инстинкт заставил ее посмотреть вниз – возможно, чтобы проверить, высоко ли она поднялась… или ею руководило некое шестое чувство. Только тогда она заметила предмет, почти неразличимый в тени на дне ямы, – череп.

Он скалился, лежа на грязном брезенте. Вокруг были разбросаны кости оттенка старого кирпича. Ноэль заметила среди них испачканный землей серп нижней челюсти, а в полосе полусгнившей ткани в приливе тошноты узнала остатки галстука.

Истерия, гнездящаяся в глубинах ее рассудка, рывком всплыла на поверхность. Ноэль открыла рот, чтобы закричать. Но прежде чем из ее пересохшей гортани вырвался хоть один звук, небеса разверзлись, и в яму обрушилась земля.

Мэри вернулась домой вскоре после полуночи. Отсутствие света в окнах ее не удивило. Должно быть, Ноэль уже легла и быстро заснула – из больницы она уехала совсем измученная. Открыв дверь своим ключом, Мэри щелкнула выключателем и зажмурилась от яркого света. Долгая поездка утомила и ее. К тому же Дорис доставила ей немало хлопот. Незадолго до отъезда Мэри и Триш из больницы Дорис поскандалила с медсестрой, и дочерям понадобилось немало времени, чтобы успокоить и уложить ее.

Сняв туфли, чтобы не разбудить Ноэль, Мэри уже начала подниматься по лестнице, когда в дверь постучали.

Она застыла с судорожно бьющимся сердцем. Первой ей в голову пришла мысль, что в дом ломится кто-то из прихвостней Роберта. Она вообразила себе дюжего детину в лыжной маске, с револьвером или ножом и огляделась в поисках оружия, какого-нибудь тяжелого предмета.

Но в эту минуту из-за двери донесся приглушенный голос Чарли:

– Мэри, это я. Открой!

Она ослабела от облегчения и на негнущихся ногах спустилась вниз. Чарли, милый Чарли! Как он догадался, что сейчас нужен ей? Наверное, ждал снаружи, в машине, а она просто не заметила его. Он ничуть не изменился. Долгие годы, слушая жалобы одиноких подруг на то, что рыцари в сияющих доспехах давным-давно вымерли, она прятала торжествующую улыбку. Потому что знала: рыцари есть. И даже на свиданиях с другими мужчинами она думала о Чарли. Однажды, когда они попали под дождь, он снял куртку и укрыл ее, не задумываясь ни на минуту, так же спокойно, как открыл бы зонт. А по ночам он никогда не забывал ложиться на живот, чтобы не будить ее храпом. Конечно, это были всего лишь маленькие знаки внимания. Но они многого стоили.

Едва открыв дверь, Мэри заметила, как осунулось лицо Чарли – любимое лицо, которое порой казалось серьезным, а иногда расцветало сияющей улыбкой. Чарли явился к ней не один. За его спиной переминалась Бронуин, растрепанная, как будто ее вытащили из постели.

Чарли бросил взгляд на туфли в руке Мэри.

– Обувайся и поедем с нами, Мэри. Ноэль пропала. Мы уверены, что ее увез Роберт.

Мэри показалось, будто что-то тяжелое обрушилось на нее, точно еще мгновение назад она стояла посреди темного шоссе и успела заметить только мелькнувшие лучи фар.

Кровь отхлынула от ее лица, она думала, что лишится чувств. Должно быть, Чарли заметил это, потому что поспешно обнял ее за талию. У нее мелькнуло в голове, что он поддерживает ее точно так же, как она сама обнимала Дорис, помогая ей подниматься по лестнице. В неярком свете лампочки на веранде над его головой вилась мошкара, касалась седоватых волос и снова улетала в темноту.

– Нет… – спокойно произнесла она. – Это ошибка. Ноэль спит наверху.

Но выражение лица Чарли заставило ее усомниться в этом.

– Мэри, думай. Попробуй догадаться, куда он мог бы увезти ее.

Бронуин вышла из-за спины отца.

– Мы с ней были возле методистской церкви. Один… друг сообщил мне, что Роберт что-то задумал. Мы решили поймать его на месте преступления. – В длинных черных волосах Бронуин запутались листья и сухая трава, руки были испещрены кровоточащими царапинами, обеими руками она нежно, как младенца, прижимала к себе видеокамеру. Камера была выпачкана землей, но цела. – Все здесь, – продолжала Бронуин, кивая на камеру. – Я спряталась в кустах и успела снять почти все. Было темно, лица я не разглядела, но голос слышала отчетливо.

Она открыла экран устройства мгновенного воспроизведения и нажала кнопку. Экран остался темным, затем на нем появилась размытая тень, камера дрогнула. Послышались звуки – шорох листьев, отдаленный шепот, хриплое дыхание. Что-то тяжелое рухнуло на землю, а потом прозвучал голос, от которого по коже Мэри побежали мурашки:

– С днем нашей свадьбы, дорогая!

Мэри осела на ступеньку крыльца.

– Значит, мы с самого начала были правы. Это не игра воображения и не пустые домыслы. Он… о Господи!

Она зажала рот ладонью и так же внезапно, как села, вскочила на ноги. Ее взгляд был прикован к Чарли, который стоял, обнимая дочь за плечи и согнувшись под тяжестью непосильной ноши.

– У него дома вы уже были? – с неожиданным спокойствием спросила она.

– Мы только что оттуда. Там нет ни души. Его родители тоже понятия не имеют, где он. Думаю, они говорят правду. Они чем-то потрясены, – мрачно сообщил Чарли.

– А Эмма?

– С ней все в порядке. Она с бабушкой.

– А они не знают, куда он мог увезти Ноэль?

Чарли покачал головой.

– Данте… ну, мой друг… ездит по всему городу, – добавила Бронуин. – Он поговорит с парнями, которые работают на… на Роберта.

Мэри уже надевала туфли, когда ее вдруг осенило.

– Постойте! Есть еще один человек. А вдруг он сумеет нам помочь? – Она взбежала по лестнице и принялась лихорадочно листать телефонный справочник. Внезапно ее осенила еще одна идея. – А если позвонить шерифу? – крикнула она. – Или вы думаете, это бесполезно?

Чарли покачал головой.

– Я придумал кое-что получше: поручил моему охраннику Тиму Уошберну созвониться с коллегами из полиции Олбани. Они уже в пути.

Мэри набрала номер Хэнка, и ей ответил сонный голос, усталый и раздраженный от того, что пришлось вставать среди ночи.

– Алло!

– Хэнк, это Мэри Куинн, – торопливо заговорила она. – С Ноэль что-то случилось. Мы думаем… – она помедлила, потому что предположение Чарли вдруг показалось ей нелепым, надуманным, как из второсортного фильма, – что ее похитил муж.

Последовала томительная пауза, затем Хэнк хрипло выпалил:

– Черт! Сейчас оденусь. Я уже еду…

– Как вы думаете, куда он мог увезти Ноэль? – спросила Мэри. – Может, Ноэль упоминала о каком-нибудь месте?

– Подождите, дайте подумать… – В трубке послышался шорох: не прекращая разговор, Хэнк быстро одевался. Глухо стукнуло что-то тяжелое – наверное, упавший на пол ботинок. Хэнк тяжело дышал. – Постойте… Да! На прошлой неделе мы проезжали мимо того места, где строят торговый центр «Крэнберри». Еще тогда у меня мелькнула мысль… – Он осекся, наверное, сообразив, что его слова покажутся абсурдными.

– Какая? – допытывалась Мэри. – Хэнк, скажите мне все!

– О Господи… не могу поверить, что такое пришло мне в голову… это же кошмар… но я помню, как подумал: во всей округе не найти лучшего места, чтобы спрятать что-нибудь… или зарыть труп…

Мэри охватил такой панический ужас, что на миг у нее перехватило дыхание. Затем она сумела выговорить:

– Встретимся там. И еще, Хэнк… Если у вас есть оружие, захватите его с собой.

На голову Ноэль дождем сыпались комья земли. Ее окутывало облако густой пыли. Распростертая на дне ямы, по грудь заваленная рыхлой землей и галькой, она кашляла и отплевывалась, во рту распространился горький привкус. Ей казалось, будто она лежит на плохо сколоченных досках, которые выскальзывают из-под нее.

«Не смей терять сознание! – вопил внутренний голос. – Иначе никогда не очнешься!»

Одержимая этой мыслью, она выпростала из-под земли руки и отползла в дальний угол ямы, стараясь не приближаться к брезенту с разбросанными по нему костями. Пытаясь встать на ноги, она подняла голову как раз в тот момент, когда над ямой завис гигантский ковш экскаватора, похожий на оскаленную пасть разъяренного чудовища. Ноэль сжалась, ожидая нового потока земли, но тут увидела, что ковш поднимается. Она слышала низкий вой гидравлического привода, скрежет ковша, загребающего землю. «Боже, да он хоронит меня заживо…»

Безумный хохот рвался из ее горла.

«Прекрати! Сейчас же прекрати так думать! Этого ты не можешь себе позволить!» – мысленно одернула себя Ноэль. Да, умирать было страшно, но еще страшнее – думать, что станет с Эммой.

В отчаянии она огляделась по сторонам. Бежать было некуда. Она оказалась в ловушке. Через несколько минут она задохнется под тяжестью нескольких тонн земли. Подтверждая эту мысль, ковш снова обрушил на нее содержимое. Ноэль с криком упала на четвереньки, закрыла голову руками в тщетной попытке уберечься от ударов камней. Комья величиной с кулак заколотили ее по спине и голове. Перед глазами замелькали ослепительные вспышки. «Он победил, – думала она. – Он все-таки расквитался со мной». Даже если ей удастся выбраться из ямы, он догонит ее и убьет. Он изнеможения и отчаяния она расплакалась.

Ей вдруг вспомнилось, как прошлым летом она возила дочь на уроки плавания в бассейн Красного Креста. Бедняжка Эмма никак не могла научиться держаться на воде. Едва она ложилась на спину, как начинала в панике колотить по воде руками. Несмотря на все уговоры инструктора, милой симпатичной девушки Стейси, придерживающей девочку снизу с ободряющими словами: «Расслабься, вот и все. Просто сделай глубокий вдох и вытянись на воде», – Эмма сжималась от страха. А потом, закутанная в полотенце, долго сидела на коленях у Ноэль и всхлипывала: «Мамочка, я старалась, я так старалась, но ничего не получилось!»

Теперь пришла очередь Ноэль мысленно покаяться перед дочерью: «Эмма, детка, я старалась изо всех сил, но иногда даже мамам не удается удержаться на плаву. И не потому, что я не люблю тебя. Что бы ни случилось, всегда помни одно: я любила тебя больше жизни…»

Пыль взметнулась вокруг нее, от неудержимого кашля у Ноэль началась рвота. Гора земли на дне ямы стала вдвое больше с тех пор, как заработал экскаватор, все ночные звуки заглушал скрежет ковша.

«Я не хочу умирать. Тем более вот так», – подумала Ноэль. Если бы она утонула, это было бы не так ужасно. В смерти на дне озера есть что-то поэтическое. Так погибла Офелия. Но кончить жизнь на дне ямы, под торговым центром! Целую вечность слышать над головой топот усталых, распухших ног, знать, что наверху толпами бродят хихикающие, слишком ярко накрашенные девочки-подростки, матери тянут за собой хнычущих детей, а те канючат: «Мама, ты же обещала…»

Такой конец казался Ноэль немыслимым. Хуже того – постыдным.

Скрежет над головой усилился, сквозь него Ноэль различила далекий рокот грома – даже природа решила наказать ее позорной смертью. Она вдавилась спиной в стену ямы. Но спрятаться здесь было негде.

«Думай, – требовал внутренний голос. – Думай!»

Внезапно она вспомнила басню Эзопа об умной обезьяне, которая хитростью заставила крокодила перевезти ее через реку. Ноэль не понимала, почему вдруг задумалась об этой басне, пока не подняла голову и не увидела снизу неудержимо опускающийся ковш экскаватора, отчетливо выделяющийся на фоне неба и будто цепляющийся зубьями за луну.

Проворно, как обезьяна из басни, Ноэль вскарабкалась на вершину холма, выросшего на дне ямы. Теперь она находилась на высоте четырех-пяти футов – небольшое, но все-таки преимущество. Когда ковш опрокинулся и из него повалилась земля, Ноэль с трудом поборола желание пригнуться. Вместо этого она вытянулась всем телом, привстала на цыпочки, заморгав только в тот момент, когда камень с силой ударил ее в лоб. Заскрипев зубами от боли, она продолжала тянуться вверх, с замиранием сердца ожидая, когда ковш со скрипом опустится вниз.

В тот момент, когда он достиг самой низшей точки, Ноэль подпрыгнула и уцепилась за неровный зубчатый край ковша. Ее грязные руки заскользили, она чуть не сорвалась. Неожиданно ковш начал рывками подниматься, угол его наклона менялся с каждой минутой. «Скорее! – мысленно скомандовала себе Ноэль. – Пока он не заметил!» Нечеловеческим усилием она подтянулась на руках и рухнула в ковш, который оказался широким и глубоким, как ванна, – как раз таким, чтобы надежно скрыть ее от глаз Роберта.

А потом она взмыла в воздух, взлетела вверх, как на чертовом колесе, низко пригнувшись и кося одним глазом на громадную, усыпанную звездами чашу неба над головой. Она чувствовала, как кровь струится из раны на лбу, попадая в глаз, но не делала попыток стереть ее. Об этом можно подумать потом. А пока надо просто остаться в живых.

Через несколько минут ковш начал опускаться. Ноэль ощутила его вибрацию, скрежет стал невыносимым. В конце концов она опустилась на гору земли возле ямы, вывалилась из ковша и скатилась по пологому склону.

Откатившись подальше, на твердую почву, она затаилась, стараясь не шевелиться. Она не осмеливалась даже дышать. Заметил ли он ее? «Только бы не заметил, только бы не…» Секунды тянулись с мучительной медлительностью, но наконец Ноэль услышала скрежет ковша, загребающего землю на расстоянии вытянутой руки от нее. Краем глаза она видела громадные траки экскаватора, в желоба которых легко могла поместиться ладонь Эммы. На ее счастье, ковш поднялся и исчез из виду. Выждав еще мгновение и убедившись, что она очутилась сбоку от Роберта, она вскочила на ноги и бросилась бежать, не смея даже оглянуться через плечо. Ее взгляд был прикован к акру лунного ландшафта, отделяющего ее от дороги и леса за ней.

Из глубин памяти всплыла где-то вычитанная фраза: «Ноги, не подведите меня!»

Должно быть, подсознательно она продолжала прислушиваться к звукам за спиной, потому что вдруг побежала так стремительно, как не бегала никогда в жизни, понеслась, как лист, сорванный с дерева безжалостным осенним ветром, почти не замечая боли в босых ногах, не привыкших к острым камешкам и сухой земле. Она обогнула пень, торчащий из земли, как сломанный зуб, проскочила мимо бетономешалки, стоящей рядом с недавно выкопанным котлованом под фундамент главного здания торгового центра.

Дорога виднелась впереди, как сказочный островок спасения.

Ноэль уже приближалась к ней, когда отдаленный рев экскаватора зазвучал громче. В приливе ужаса она споткнулась и чуть не упала. Преследуя собственную тень, спотыкаясь и оступаясь на неровной, освещенной луной земле, похожей на спину спящего животного, Ноэль почти ощущала привкус своего страха. Он напоминал привкус крови.

В панике она оглянулась. Экскаватор, похожий на гигантское мифическое чудовище, находился в какой-нибудь сотне ярдов от нее. Ноэль различила свечение приборов на панели, а темная фигура высоко в кабине напомнила ей разгневанного диктатора на троне.

«Я провела его, и он рассвирепел…»

Преодолевая ужас, перепачканная кровью, струящейся по щеке, она холодно и торжествующе усмехнулась.

Если не считать лунного света, тигровыми полосами протянувшегося между деревьев, дорога, ведущая к стройке, была погружена в кромешный мрак. Чарли гнал свой старый «блейзер» на предельной скорости. Мэри держала в руках дробовик, Бронуин сидела на заднем сиденье, вцепившись в спинку переднего, как в луку седла взбесившейся лошади. Гравий ударялся о днище машины, ее трясло на ухабах, под колеса чуть не попал енот, который перебегал через дорогу, как толстый путешественник, опаздывающий на поезд.

Мэри уже видела впереди ворота – широко открытые, точно не они первыми прибыли на стройплощадку, – и трейлер за ними. Но на первый взгляд ей показалось, что кругом нет ни души.

– Я не вижу Хэнка, – забеспокоилась она.

Чарли ободряюще сжал ее руку.

– Уверен, он явится с минуты на минуту.

– Интересно, найдет ли нас Данте… – послышался пронзительный от волнения голос Бронуин.

За воротами Чарли остановился, они выскочили на свежий ночной воздух, в котором далеко разносился шорох листьев.

Только в этот момент Мэри услышала шум двигателя где-то неподалеку – несомненно, это был двигатель одной из землеройных машин, видневшихся на площадке повсюду и напоминавших брошенные великанами игрушки. Но кому вздумалось работать среди ночи? Когда ее глаза привыкли к темноте, она осмотрела обширное пространство перед собой, площадью добрых пятнадцать акров, с наваленной повсюду землей и разбегающимися во все стороны траншеями. На расстоянии сотни ярдов от них полз огромный экскаватор, поднимая светлое облако пыли.

И тут она заметила еще кое-что, от чего ее сердце подпрыгнуло в груди: маленькую фигурку, бегущую перед экскаватором так, будто от этого зависела ее жизнь. Ноэль? Господи, – Ноэль! Рев экскаватора сразу стал зловещим, а сам он напомнил Мэри атакующего носорога размерами с динозавра.

– Чарли, смотри! – Она схватила Чарли за руку.

Он тоже вздрогнул. В лунном свете его лицо побелело, из горла вырвался стон. Не говоря ни слова, она сорвался с места и с ошеломляющей быстротой понесся прочь.

Прежде чем Мэри успела спохватиться и броситься за ним, за ее спиной послышался шум машины. Она не сумела разглядеть ее, но была уверена, что это примчался Хэнк. Он въехал в ворота и резко затормозил. Мэри бросилась к машине и заглянула в окно. Обычно добродушное лицо Хэнка изменилось до неузнаваемости.

– Ради Бога, Хэнк, скорее! – Она указала в ту сторону, куда убежал Чарли, и только потом заметила ружье, лежащее на сиденье рядом с Хэнком. Он мгновенно включил заднюю скорость, Мэри отбежала в сторону. Острые камешки, вылетевшие из-под колес, впились ей в икры, но она почти не обратила на это внимания, потому что тоже побежала, изо всех сил побежала к дочери.

Вонь дизельного топлива забивала рот и легкие Ноэль, опухоль на виске налилась острой болью. Чудовищный рев окружал ее со всех сторон, казался шумом пламени в гигантской печи, в которую она угодила. Но как ни странно, ноги продолжали нести ее прочь.

А время словно замерло. Ей казалось, что она видит происходящее в замедленном повторе, откуда-то с большой высоты. Ступни отяжелели, голова кружилась. Продолжая бежать и спотыкаться, она смотрела не вперед, а под ноги, на собственную тень, упрямо скользящую по земле благодаря только милости Божией.

К ней пришла простая мысль: «Я умираю».

Не сбавляя скорости, она начала молиться: «Боже, защити Эмму… ей всего пять лет, девочке трудно жить в этом жестоком мире без матери. Бабушка уже слишком старая и больная, а папа – папа, прости мне эти слова! – всего лишь мужчина. Мама обеспечит, Эмму всем необходимым…»

Ноэль твердо верила бабушкиным рассказам о том, что в последние секунды перед смертью вся жизнь проходит перед мысленным взором умирающего. А сегодня она убедилась в этом сама. Перед ее глазами, точно освещенные вспышками стробоскопа, менялись давние видения: она сама в восемь лет, в летнем лагере на озере Джордж, она прижимается к отцу, а тот несет ее по длинному подвесному мосту… она, двенадцатилетняя, идет вместе с матерью покупать свой первый лифчик… она, шестнадцатилетняя, сидит на заднем сиденье «шевроле-импала» Гордона Хокстеддера, ее джинсы спущены почти до колен…

Потом она увидела и Хэнка.

Он отчетливо представился ей сидящим на скамье в сквере, с большими ладонями на коленях. У нее мелькнула мысль о том, как чудесно было бы со временем стать одной из тех пожилых супружеских пар, что рука об руку гуляют по парку, и каждый из них втайне мечтает умереть первым, потому что одиночество страшнее смерти. Что станет с Хэнком после ее смерти?…

Она не сразу обратила внимание на новый звук – пронзительные завывания автомобильного двигателя. Шатаясь, хватаясь за ноющий бок, Ноэль подняла покрасневшие глаза и увидела, что прямо на нее движется облако пыли. Она заморгала, и из облака материализовалась машина. Успеет ли она добежать до нее? Она рискнула еще раз оглянуться через плечо: хромированная решетка радиатора тускло поблескивала при луне, как оскаленная пасть, готовая сожрать ее живьем. Внезапно ее охватили оцепенение и усталость.

Машина затормозила в нескольких десятках футов от нее, выбросив из-под колес клубы пыли. Сквозь пыль Ноэль различила женскую и мужскую фигуры, бегущие к ней.

Грянул выстрел.

На миг Ноэль показалось, что целятся в нее. У нее подогнулись колени, она чуть не упала. Она почти мечтала, чтобы все поскорее кончилось, чтобы небеса избавили ее от мук.

Затем один за другим прогремели еще два выстрела, и Ноэль поняла, что стреляют не в нее, а в ее преследователя. В душе пробудилось почти забытое чувство надежды.

Рев за ее спиной как будто стал утихать.

Оглянувшись, она с изумлением увидела, что экскаватор свернул в сторону, к открытой площадке, где колышками и красной лентой были размечены фундаменты будущих зданий. В этом было что-то странное. Почему он бросил преследовать ее, сбился с курса, как лодка в бурном море?

Он направлялся прямо к огромному самосвалу.

Невольно Ноэль выкрикнула:

– Осторожнее!

Почти впав в транс под влиянием безграничного ужаса, она увидела, как экскаватор с оглушительным грохотом врезался в борт самосвала. С таким же шумом старый вяз обрушился на крышу гаража прошлой зимой в сильную метель. На долю секунды два механизма сцепились в зловещем объятии, точно воины-любовники, содрогаясь и издавая гулкий скрежет. Затем самосвал опрокинулся набок, а экскаватор все продолжал таранить его, биться о вмятину в днище.

В воздухе расплылась вонь дизельного топлива. Прогремел взрыв, и обе машины охватил взметнувшийся высоко в небо столб оранжево-красного пламени.

Ноэль вскрикнула, глядя, как оно клубится на фоне ночного неба, освещая все вокруг: изогнутую шею соседнего крана, штабель труб возле траншеи. Тени плясали по земле, как люди у праздничного костра.

– Ноэль! – раздался крик посреди этого безумия.

На долю секунды ей пришло в голову, что это ее муж воскрес из пламени, чтобы довести до конца задуманное преступление. Но потом она поняла, что к ней мчится другой человек, ростом пониже Роберта, хотя такой же крепкий. Ее сердце дрогнуло, когда пламя на миг осветило его лицо. Хэнк…

Одним взглядом она охватила всю картину: рычащую на холостом ходу машину Хэнка, ружье в его руках, пламя, выбрасывающее в небо снопы искр, а потом все заслонило облегчение, такое безграничное, что у Ноэль от признательности подкосились ноги.

– Хэнк… – еле выговорила она.

Почти грубо он схватил ее в объятия, и она ощутила смешанный запах мыла и пота. С низким, сдавленным криком он уткнулся лицом в ее плечо, не переставая ощупывать ее обеими руками и убеждаться, что она жива. Его ладони прошлись по ее рукам и груди, поднялись выше, обхватили голову.

– У тебя кровь… о Господи… – Она расплакалась, а он прижал ее к себе, бормоча: – Тише, тише… это только царапина. Не беспокойся, она скоро заживет.

– Твоя ру… рубашка… – всхлипывала она, прильнув к его груди. – Ее уже не починишь…

– Ну и прекрасно, – успокаивающе отозвался Хэнк, в голосе которого появились знакомые добродушные нотки. – Куплю новую. А ты поможешь выбрать.

Почему-то от этих слов Ноэль залилась слезами.

– Я больше не могу сделать ни шага, – призналась она сквозь всхлипы.

Он ласково провел ладонью по ее щеке.

– Знаю.

– Он умер, правда?

– Боюсь, да.

– Тогда хорошо. – Она кивнула, хмурясь с преувеличенной сосредоточенностью несообразительной ученицы, пытающейся разобраться, что к чему. Посмотрев поверх плеча Хэнка, она увидела крепко обнявшихся родителей, и по какой-то невообразимой причине ей сразу стало спокойнее.

– С тобой все будет в порядке, – снова заверил ее Хэнк. – Больше тебе незачем бежать.

А потом и он разрыдался.

Они стояли, слегка покачиваясь, как на огромной незримой ладони, старающейся утешить их.